27
Встреча была бурной, как в индийском кино. Бабуля обычно довольно сдержанно проявляет свои чувства, но тут она бросилась к нам с распростертыми объятиями и мелодраматическим криком:
– Дюша! Зяма! Детки!
И, пока я обнимала родную старушку, а Зяма с подозрением оглядывался в поисках еще каких-то деток, бабуля добавила:
– Как вы меня нашли?
– Мы тебя вообще-то не искали, – признался детка Зяма.
– Вообще-то мы искали подходящее место, чтобы залечь на дно, – сказала я, непроизвольно посмотрев в окошко с обещанным видом на реку.
Водная преграда была неразличима в темноте, но напоминала о своем присутствии характерным приглушенным шумом. Он гармонично сливался с рокотом работающего телевизора. На этом звуковом фоне наши голоса звучали неярко, подслушать нас было бы сложно, но бабуля все-таки приложила палец к губам и сусликом просвистела:
– Тс-с-с-с! – Но сама же первая возвысила голос и радостно объявила:
– Здесь мы в полной безопасности!
– Ба, а ты-то откуда знаешь этот мотель? – поинтересовался Зяма, наскоро оглядев бабулино убежище.
Гранмаман бежала в спешке и без багажа, но сумела устроиться с комфортом. На тумбочке рядом с непристойно огромной кроватью лежала пачка печенья и стоял пакет с соком, на облупленном умывальнике аккуратно разместились новая, еще в упаковке, зубная щетка, паста и мыло. На полу валялись газета и карандаш: очевидно, до нашего прихода бабуля увлеченно разгадывала кроссворд.
Зяма немедленно сцапал сок, а я подняла упавшую газетку. Это была «Утренняя жизнь», свеженькая, сегодняшняя.
– Газеты читать надо! – авторитетно сказала бабуля. – В газетах бывает масса полезной информации!
– Да ладно? – Я было усомнилась в справедливости ее слов, но посмотрела на газету и убедилась, что мудрость старцев – отнюдь не миф.
На последней странице «Утренней жизни» рядом с кроссвордом помещались рекламные объявления. Один из черно-белых модулей как раз зазывал гостей в уютные номера уединенных коттеджей мотеля «Аленушка», рекламным лицом которого выступала одноименная сказочная героиня с картины Васнецова. Пригорюнившись, она сидела на камушке у реки, отделяющей ее от чудесного мотеля, и страдала от невозможности воспользоваться услугами проживания в одном из уютных коттеджей. В объявлении было сказано, что сервис и цены в заведении приятно порадуют всех гостей, но Аленушка, наверное, была исключением из общего правила. Впрочем, она могла быть представительницей персонала, и тогда ее тоска объяснялась совсем просто: Аленушка томительно ждала постояльцев.
– Тут есть и ваши фотографии, дети! – сказала бабуля, заметив, с каким интересом я рассматриваю газету.
– Где? – Я зашелестела страницами.
Как каждая молодая симпатичная женщина, я очень люблю разглядывать свои фотографии, особенно удачные. Обычно снимки меня радуют – я фотогенична.
– На центральном развороте, в рубрике «Светская жизнь», – подсказала бабуля.
Я нашла центральный разворот и обнаружила, что газетчики, как обычно, все переврали. Фоторепортаж был посвящен не столько жизни, сколько смерти, хотя и, безусловно, светской: две полосы занимали снимки участников поминального ужина в «Планиде».
Тиснув этот материал, «Утренники» проявили поразительную оперативность, ведь номер печатался ночью, когда траурная вечеринка была в полном разгаре. Фотокорреспондент оказался шустрым парнем, настоящим папарацци! Впрочем, можно было не сомневаться, что в спешке газетчики допустили кучу ляпов, например, напутали с подписями под фото.
– Ну, так и есть! – Я мгновенно нашла именно такую ошибку.
Зяма, хрустя печеньем, заглянул мне через плечо и поперхнулся.
Под фотографией, запечатлевшей нас с братцем, пребывавшем в образе рыжей бестии, тянулась лживая строчка: «Детектив-агент Инна Кузнецова из телешоу „Правда-матка“ с новым другом».
– Нет, против «друга» я, в принципе, не возражаю, – несколько обиженно сказал Зяма, откашлявшись. – Мы с тобой оба люди, а человек человеку друг, товарищ и брат. Но с каких это пор ты у нас детектив и телезвезда?
– С той закрытой тусовки по поводу запуска нового телевизионного проекта, на которую меня жульнически протащил другой мой друг, товарищ и брат – Максим Смеловский! – вздохнула я. – То-то мне показалась смутно знакомой морда вчерашнего фотографа! Сразу-то я не вспомнила, а теперь вот уверена, что меня с ним знакомили как раз на той тусовке. Кажется, парня зовут Гаврик.
– Гарик, – поправил меня Зяма, отыскав в уголочке просторного газетного листа имя автора фоторепортажа. – Гарик Аракелов, фотокорреспондент. Допустим. Но ты-то почему вдруг не «Инна Кузнецова из „МБС“, а черт знает кто?!
Чувствовалось, что Зяма страшно обижен на фотокора Аракелова за то, что тот не удостоил его персональной подписи: «Казимир Кузнецов, гениальный дизайнер». Или «Казимир Кузнецов, знаменитый сердцеед». Или вот еще шикарный был бы титр: «Казимир Кузнецов, сексуальный пират!» Последнее определение мне показалось особенно удачным – оно отлично дополняло картинку. На снимке просветленный взгляд длиннохвостого Зямы был устремлен в левый нижний угол кадра, занятый чьим-то гостеприимно обнаженным бюстом. Декольте было во всех смыслах богатое, из него запросто можно было производить добычу алмазов открытым способом.
– Так это же Дашенька! – догадалась я.
– Дюха, не увиливай от ответа! – рассердился Зяма. – Я спрашиваю, почему ты представляешься невесть кем?
– Да это не я, это Макс разной ерунды насочинял, чтобы столичные «тивишники» сочли меня своим человеком и пустили на банкет! – досадуя, объяснила я. – Понимаешь, туда без корочек «Телевидение» не пускали, но Смеловский показал мое служебное удостоверение и наврал, будто «РА МБС» – это не «рекламное агентство», а «розыскное». Штатная должность у меня с недавних пор записана по-новому, теперь я не редактор, а ведущий консультант по работе со СМИ. Вот Максимушка и убедил столичную публику, будто я полномочный представитель детективного агентства, прикрепленный к местной команде шоу «Горькая правда» в качестве консультанта. Между прочим, какой-то важный столичный продюсер очень впечатлился таким основательным подходом к созданию новой программы и даже похвалил за это директора Максовой телекомпании. А меня там весь вечер называли, как королеву красоты: «Мисс детектив-агент»!
– «Мисс детектив-агент» – это старушка Марпл из романов Агаты Кристи! – некстати встряла в разговор начитанная бабуля.
– Так что ты, Дюха, в лучшем случае вице-мисс! – довольно засмеялся отмщенный Зяма. – Хотя была же еще мисс Хадсон у Шерлока Холмса, и получается, что ты, май систер, вообще не мисс. Так, мисочка...
Я поняла, что прозябать в безвестности на пару со мной братишке не так обидно, но не позволила принижать свои достоинства. Я обратила Зямино внимание на то, что фотоочерк в «Утренней жизни» косвенно подтверждает некоторые мои предположения.
– Кажется, второе и третье, – неуверенно подсчитала я.
– А что у нас было на второе и на третье? – совсем беспамятный братец наморщил лоб.
– Может, скушаешь еще печенье и запьешь соком? – любезно предложила бабуля, подумав, что Зяма интересуется меню.
– Что Мистер Икс убил Дашеньку с целью помешать ей выболтать тебе некую страшную тайну, – напомнила я. – Только я, похоже, немного ошиблась. Икс не столько тебя испугался, сколько нас обоих, как детективной команды! Гляди, что получается: сначала ты самым подозрительным образом шушукался с Ниночкой и шарил под юбкой у покойной Машеньки, а потом еще выяснилось, что твоя подруга – сыщица, которая сотрудничает с телевидением, охочим до сенсационных преступлений!
– Полагаешь, Икс видел эту газету? – Зяма тряхнул страницами фотоочерка.
– Согласись, это логично, – кивнула я. – Если с покойной Машенькой связана тайна, которую Икс хочет сохранить, он, разумеется, должен интересоваться соответствующими публикациями в прессе!
– Ну, хоть что-то проясняется! – пробормотал Зяма и от полноты чувств надолго припал к пакету с соком.
Под его бодрое бульканье сказала свое слово бабуля.
– Ах, детки! – вздохнула она не без зависти. – Какая бурная у вас жизнь! Тут и тусовки, и поминки, и газеты с телевидением! И Мисс Детективша, и Мистер Икс! А какой ассортимент покойниц – Машенька, Дашенька, Ниночка... Кстати, почему упоминаются только женщины? Убийца, что, сексуальный маньяк?
– Маньяк? – Мы с Зямой переглянулись.
Версия о маньяке была для нас внове.
– Я спрашиваю потому, что сама как раз ищу одного маньяка, – буднично объяснила бабуля.
Зяма, успевший повторно приложиться к пакету, забулькал, как утопленник. А я поинтересовалась – деликатно, чтобы бабуля не подумала, будто я критикую ее странное представление о типичных развлечениях пенсионерки:
– Позволь спросить, зачем же ты ищешь маньяка?
– Чтобы не дать ему совершить новое убийство и наказать за старое!
– Это которое? – утерев мокрую от сока физиономию, слабым голосом вопросил Зяма.
– Ой, да вы же знаете! То, из-за которого нас с Дюшей к следователю вызывали, – непринужденно ответила бабуля.
– А-а, женское тело в цементе? – припомнила я.
– Кстати, мы ведь так и не узнали, чье оно! – встрепенулся Зяма.
Он с укором посмотрел на меня, но я лишь развела руками и сухо сказала:
– Забегались, закрутились с другим трупом!
– Вам интересно знать про женщину в цементе? Так я вам расскажу, – бабуля улыбнулась взрослым внукам с той же ласковой хитринкой, как в те времена, когда она читала нам сказки на ночь. – Звали ее Нина Никитишна, а фамилия, кажется, Сигаркина.
– Может, Сигуркина? – шепотом спросила я.
Зяма уронил печенье.
– Верно, Сигуркина! – обрадовалась подсказке бабуля. – А ты откуда знаешь?
– А ты откуда? – спросила я.
Пришла наша очередь изумляться, какой интересной жизнью живет наша старшая родственница. О тех бабулиных загородных приключениях, которые были связаны со страшной находкой – телом в цементе, – мы кое-что слышали, но только теперь узнали, что изначально поездка на девятый километр имела целью встречу с загадочным Сергеем. Уяснив, что бабуля пустилась по следу маньяка с моей легкой руки, я мысленно надавала себе оплеух. Ох, зря я рассказала не в меру любознательным старушкам о таинственном троллейбусном послании! Хотела отвлечь бабулек от биржевой игры, а втянула в криминальную. Уж лучше бы они РАО ЕЭС добивали, ему, если верить желтой прессе, и так уже недолго жить осталось.
– Бабуля, можно вопрос? – помахал ладошкой Зяма.
Бывшая учительница кивнула.
– Почему ты решила, что этот Сергей убийца? По-твоему, каждый мужик, который использует оригинальный метод знакомства с красивыми девушками, обязательно сексуальный маньяк?
– Это не вопрос, а проявление мужской солидарности! – фыркнула я. – Бабуля, можешь не отвечать!
– Почему же, я отвечу, ты не права, это вопрос, и хороший, – добрая бабушка ласково погладила пытливого внука по светлой головушке. – В маньяки я произвела Сергея не единоличным решением. Я примкнула к мнению авторитетных товарищей из райотдела милиции.
Я не сдержалась и выразила удивление по поводу того, что милицейские товарищи поделились с посторонней старушкой своим авторитетным мнением. Бабуля призналась, что милицейская подельчивость была вынужденной.
– Знали бы они про прослушивающую аппаратуру на подоконнике, так болтать не стали бы. Погнали бы меня и с диктофоном, и с черешней! – проказливо усмехнулась старая затейница.
– Значит, черешня все-таки была! – Я немного расстроилась, что вкусные ягоды бабуля скормила не единственной внучке, а многочисленным милицейским товарищам.
– В обед была черешня, а к ужину – семечки, – уточнила бабуля.
Оказывается, ближе к вечеру она вновь наведалась под окошко к следователю Красикову со своей передвижной мелкорозничной торговлей. На сей раз для отвлекающего маневра использовался мешок семечек, который бабуля сторговала в оптовых рядах Соломенного рынка. Уступили ей его недорого – думаю, потому, что в огромной шали из старой диванной накидки бабуля имела вид бедствующей умалишенной. Купив в киоске на трамвайной остановке пару газет, бабуля по пути в райотдел просмотрела прессу, накрутила из менее интересного печатного издания фунтиков и под окошко следовательской светлицы прибыла во всеоружии.
Коммерческая жилка ее не подвела. Оказалось, что трескучие подсолнечные семечки милицейские парни любят не меньше сочных фруктов, так что благотворительная раздача ценного масложирового продукта пошла на ура. С торговлей за деньги дело обстояло похуже, но это бабулю не огорчало. Томимый жарой следователь Красиков распахнул окно и, сам того не зная, расплачивался за семечки информацией.
В результате своей смешанной шпионско-торговой деятельности бабуля к семи часам вечера располагала лишней сотней рублей в мелкой монете и достоверно подтвержденными сведениями о личности жертвы преступления. Хитроумные милицейские товарищи пробежались по дорогим городским цирюльням с описанием внешности убитой женщины и прядью ее волос. Описание было крайне лаконичным («рост ниже среднего, телосложение худощавое») и само по себе мало что давало, зато локон, окрашенный в сложной профессиональной технике с использованием малоупотребительных препаратов, говорил специалистам о многом. Тигрововолосую Нину Сигуркину опознали коллеги из салона «Вальпараисо». Никаких оснований не верить им у милиции не было. У нас тоже.
– Моя версия подтверждается, – выслушав бабулин отчет о разведдеятельности под прикрытием, сказала я. – Ниночка Сигуркина баламутила народ на кладбище, утверждая, будто Машенька – это не Машенька. Такое скандальное заявление равнозначно обвинению в преступлении! Как его правильно назвать, я не знаю, но в Уголовном кодексе наверняка есть подходящая статья. А ну-ка, похоронить под видом одной женщины совершенно другую! Это серьезное дело.
– Вроде логично мыслишь, но забываешь одно «но», – сказал Зяма. – Я голову даю на отсечение, что в гробу была сама Машенька!
– Ну, зачем же сразу голову, – пробормотала бабуля и машинально пошарила по Зяминому организму взглядом, явно призванным найти что-нибудь менее ценное и потому более подходящее для отсечения. Не нашла (она еще надеется понянчить правнуков), вздохнула и посмотрела на меня.
Я кивала, безропотно принимая Зямино возражение. И даже подкрепила его собственным соображением:
– И «Мегадент» тоже поклянется самым дорогим, что покойница именно Машенька, а не какая-то другая женщина. У Арсена Суреновича сто процентов осталась карточка пациентки, за полгода лечения накопились снимки зубов, отпечатки прикуса, слепки челюстей и прочие стоматологические артефакты. С их помощью очень просто проверить, Машеньку похоронили или не Машеньку. Вот если бы тело кремировали, тогда – да, про идентификацию по зубам можно было бы забыть. Кремация была бы идеальным финалом для махинации с подменой тел.
– Раз не было кремации – не было и махинации, – в рифму подытожил Зяма. – И в таком случае, совершенно непонятно, кому помешала Сигуркина с ее идиотскими выдумками. Зачем ее надо было убивать?
Мы с братцем задумались, а бабуля сделала из сказанного свои собственные выводы и кротко спросила:
– Так я не поняла, детки, что вы надумали с идентификацией? Мы будем раскапывать эту вашу Машеньку или не будем?
Я оценила энтузиазм нового члена нашей детективной команды и ответила мягко, чтобы раньше времени не расхолаживать бабулю:
– Пока не будем. Может, позже.
– Только не сейчас! – взмолился Зяма.
Он посмотрел в окно, потом на часы и сообщил:
– На эту ночь у меня другие планы.
– Да, неплохо бы поспать! – согласилась я.
– Здесь мы все не поместимся, – заметил Зяма. – Предлагаю разделиться по половому признаку: девочки налево, мальчики направо. Вы ночуйте тут, а я пойду в наш шестой коттедж. В котором часу у нас завтра подъем?
Братец засуетился, торопясь нас покинуть. У меня слипались глаза, поэтому я не стала задерживать Зяму и даже не помешала ему утащить с собой оставшееся печенье.
Через пять минут после ухода Зямы мы с бабулей уже лежали по разные стороны необъятной кровати и в желтоватом сумраке – в коттедже у братца еще светилось окно – вяло переговаривались.
– Дюшенька, ты прости меня за то, что я втянула тебя в историю! – сонным голосом покаялась бабуля. – Это, конечно, ужасно, что теперь сексуальный маньяк нацелен на тебя и даже знает твой телефон!
– Ладно, не вини себя. В конце концов, мой телефон знают сотни людей, и среди них есть личности покруче твоего маньяка, – я с замиранием сердца подумала о капитане Кулебякине. – И вообще, можешь считать, что мы с тобой квиты: я ведь тоже втравила тебя в историю. Даже в две истории: с тем маньяком и с убийством Дашеньки Павелецкой.
Тут я с опозданием вспомнила, что мы с Зямой так и не удосужились просветить нашу милую старушку относительно причины, из-за которой мы теперь все вместе прячемся в мотеле. Мы не сказали ей про сим-карту в чае! То есть бабуля даже не знает, что ее разыскивают в связи с убийством Дашеньки, о которой она, впрочем, вообще ничего не знает, так что рассказ получится долгим...
– Ой, ба, я тебе должна сообщить пренеприятнейшее известие! – виновато сказала я. – Ба? Бабуля, ты меня слышишь?
Бабуля безмятежно всхрапнула. Будить мирно посапывающего человека для сообщения ему новости, от которой он надолго потеряет покой и сон, я сочла негуманным.
«Ладно, это подождет до завтра», – успокоил меня внутренний голос.
Я сочла за лучшее с ним согласиться, ибо дискуссия на морально-нравственную тему могла спровоцировать мою собственную бессонницу, и через пару минут тоже уснула. Из этих двух минут одну я потратила на то, чтобы переставить из бабулиного мобильника в собственный свою законную «симку», а вторую – на короткую молитву: «Господи, не дай мне, брату и бабушке всем вместе или порознь загреметь в тюрягу, аминь!» Аккурат на последнем слове погасла иллюминация у Зямы, что я расценила как добрый знак. Почему – не знаю. Просто очень хотела спать.
