* * *

Лукаша Дарко Бежан тоже нашел легко.

Поймав его по сотовому телефону, он узнал, что тот как раз возвращается с пассажиром из Тарчина. Нет, фамилии пассажира он не знает и спрашивать не будет...

— ..Что? — услышал Бежан в трубке. — А, пожалуйста, пассажир говорит, что может сказать. Станислав Микульский <Популярный польский киноактер (р. 1929 г.), прославился после выхода многосерийного фильма «Ставка больше, чем жизнь».>.

— Кто-кто? — изумился Бежан.

— Станислав Микульский.

— Да вы что, не узнали Микульского в лицо? Капитана Клосса?

— Капитана? — в свою очередь изумился Дарко. — А, понял. Нет, это не он. Просто имя и фамилия совпали.

— И куда вы его везете?

— В Варшаву.

— Другими словами, вы будете здесь минут через сорок?

— Через пару часов. У меня заказ ровно на два часа. Клиент имеет право делать по дороге все, что ему заблагорассудится, даже на меже посидеть и жаворонкам «цып-цып» покричать. Это не мое дело. Через два часа — пожалуйста, звоните, и я подъеду, куда прикажете.

— Но вы позвоните мне, если что-то изменится?

— По какому номеру?

Бежан, не раздумывая, сообщил ему номер своего сотового, что вообще-то делал крайне редко. Потом он утверждал, что вдохновение Роберта оказалось заразительным и в тот момент снизошло и на него.

Спустя двадцать минут мобильник зазвонил, и прежде неизменно вежливый Лукаш Дарко разразился в трубку потоком изысканнейших ругательств. Прежде чем удивленный майор успел среагировать, Дарко разъяснил причину своего чудесного настроения.

— Вы можете прислать какую-нибудь патрульную машину или мне искать кого-то из приятелей? — мрачно спросил он, расширив наконец словарный запас за счет лексикона, принятого в приличном обществе. — Моя тачка вся вдребезги. Холера, значит, не судьба... Взрывчатку мне подложил, мать его в бога душу через задницу, так я и разбежался покрывать его, сукина сына. Так что с машиной?

— А где вы находитесь?

— Черт его знает. На какой-то проселочной дороге, к западу от Варшавского шоссе, где-то между деревнями. Тут даже ни одного знака поблизости нет. Я ехал по его указаниям: сейчас налево, теперь направо... Речка тут рядом течет, заросшая такая... А, минуточку, вон люди бегут.

Может, что-то узнаю...

— Не пускать их!!! — дико заорал Бежан. — Остановите, не то они все затопчут!

Сейчас кто-нибудь приедет от нас. Вы только спросите, где находитесь!

— Неподалеку какие-то Пшипки, — через несколько секунд сказал Дарко. — Похоже, что я посредине между двумя Волями. Кровенской и Пыпковской...

Под вой сирены Бежан завидными темпами выбрался из города и прибыл на указанное место через тридцать четыре минуты. Патрульная машина из Груйца приехала ещё раньше.

Бывшее транспортное средство Лукаша представляло собой нечто невообразимое, среди жалких останков легче всего опознавались багажник и задние колеса. Остальное догорало, будучи разбросано по грядкам молодой капусты, один из обломков валялся у кустарника, метрах в десяти. В проселочной дороге зияла основательная дыра.

— Слава богу, что я был застрахован от всех возможных несчастий, — вместо приветствия мрачно сообщил Бежану Лукаш. — И на кой черт я заправлялся? Спокойно доехал бы до Варшавы, так нет, он уперся, обезьяна поганая...

— Кто?

— Клиент, гребаная его душа. Пассажир.

И к тому же, как мне кажется, он себе алиби устроил. Я вам все расскажу, так что если они меня и угробят, то пусть это им с рук не сойдет.

— И где же ваш клиент? Постойте. Каким чудом вы вообще выбрались из всего этого невредимым? И откуда вы знаете, что это была взрывчатка?..

Лукаш Дарко как-то странно посмотрел на него, и Бежан прикусил язык, осознав, что ведет себя как истеричка. В конце концов, не он же пострадал, а Дарко. И нарушил основное правило ведения допросов: никогда не задавать двух вопросов одновременно. Кажется, вопросов было даже три штуки.

— Я заговоренный, — усмехнулся Лукаш. — Самое страшное уже позади, хотя, признаться, струхнул я здорово. А тип убежал вон туда...

Он указал пальцем на стоящий метрах в двухстах покосившийся овин. Повсюду светились дыры, полуоткрытые ворота висели на одной петле, а крыша наличествовала лишь наполовину. Взрыв не нанес овину никакого вреда.

— Велел мне подождать на дороге, у него, мол, там дело, он сходит и вернется...

— Какое, к шутам, дело могло быть у него в такой развалюхе?

— А черт его знает. Люди иногда такое напридумывают, что вам в жизни и в голову бы не пришло, я-то уж кое-что повидал. Может, он там когда-то что-то закопал, сам или его предок? На мой взгляд, этот овин будет постарше нас обоих, вместе взятых. Или с кем-то встречался там, или в тайник решил что-то запрятать? Я не стал гадать, хочет — пусть идет, мне все равно, могу и подождать. Так бы и дождался прямого рейса на тот свет, если бы не приспичило сбегать в кустики, чтобы.., как бы это сказать.., я тут уже достаточно наматерился.., в общем, деликатно выражаясь, чтобы отлить. У машины как-то неловко было — как на сковороде, видно со всех сторон. Кто знает, может, тут какая скромница венок свой у реки плетет...

Бежан вдруг понял, что Дарко лишь симулирует каменное спокойствие, умело скрывая потрясение.

— Ладно, скромница венок свой здесь плетет, вы сбегали в кусты, и что дальше?

— И ничего. Как рванет у меня за спиной...

И минуты не прошло. Я стоял, словно соляной столб, кусок моего кузова чуть не к ногам прилетел... Потом я ожил, можно сказать, во всех смыслах, мысль человеческая, говорят, быстрее всего... За клиентом я не побежал, потому как услышал, а потом и увидел мелькнувшую машину. Не знаю — какую именно, там дальше кусты, кусок луга, рядом что-то растет, вроде как морковка, на траве следы шин. До дороги можно прямо по полю проехать. Не сомневаюсь, что так и произошло. Пока я вас ждал, у меня было время все рассмотреть.

— А что за мысль?

— Какая мысль?

— Когда вы ожили...

— А... Мысль эта заставила меня схватиться за мобильник, позвонить вам. Сразу вдруг вспомнилось... В прошлый раз с вами разговаривал.., вы записываете?

— Что?

— Наш разговор.

— Как? При мне ничего нет.

— А то смотрите, откажусь потом от своих слов. Я же во время поездки разговаривал по мобильнику, а это нарушение. Клиент позади меня сидел, я не особенно обращал внимание, но уверен, что он наклонялся вперед. Ненадолго.

Сунул мне под кресло небольшую бомбочку, время рассчитал точно, должна была тикать, но двигатель хоть и тихо работает, все же заглушает, к тому же магнитола была включена. Музыки ему захотелось, козлу паршивому...

— А вы уверены, что это была бомба? Откуда вам известны такие вещи?

Лукаш Дарко глубоко вздохнул, похлопал себя по карманам, вынул сигареты и закурил.

— Это ещё чистое везение, что я всегда все в карманах таскаю: документы, деньги, мобильник, ключи... Дорожные атласы и план Варшавы, правда, тю-тю, но все это, слава богу, где угодно можно купить. Пан майор, я ведь в детстве был нормальным парнем, да и матушка у меня терпимая, а какого нормального парнишку не интересуют всякие там взрывчатые штуки? Позже, когда уже стал таксистом, я предпочел познакомиться с ними как следует, ведь на базаре можно купить все, что хотите, так что я и сам смог бы нечто такое сварганить... Да вы прикиньте, что ещё может вот так рвануть в приличной машине?

После недолгого раздумья Бежан согласился, что ничего. Допустим, например, шина. Но от шины ничего не взлетает на воздух, а тут даже деревьев у дороги не было. Так что Дарко прав.

— Должен сказать, я и сам разнервничался, — вернулся инспектор к основной теме, — но память у меня от этого не пострадала. Что вы там говорили о каком-то алиби? О вашем клиенте разговор ещё впереди, но пока суд да дело — что за алиби он себе обеспечивал?

— Я бы не прочь где-нибудь посидеть, — сказал Лукаш. — А фляжки у вас случайно с собой нету? Жалко.

— Извините, вы правы, давайте сядем в моей машине...

На заднем сиденье патрульной машины беседа пошла ещё живее, так как полицейский эксперт подтвердил точку зрения пострадавшего.

Вне всякого сомнения, это был заряд взрывчатки, нечто вроде примитивной часовой бомбы сравнительно небольшой силы. Если бы она взорвалась на городской улице, наверняка вылетели бы стекла в ближайшем магазине, и все.

— Вот видите, — упрекнул Бежана Лукаш. — Ладно, алиби. Сейчас скажу. Так вот...

Меня это даже не удивило, потому что, как я вам уже говорил, люди такое придумывают, что даже трудно себе представить... Клиент подошел ко мне на стоянке, велел ехать к банку на площади Нового Света. Вылез, как паралитик, толпы людей его видели, ещё и эта.., из военизированной охраны, глядела.., а мне велел объехать вокруг банка и подождать его на углу Мысьей.

Вошел он в банк, там наверняка тоже покрасовался, я на этой Мысьей минут пятнадцать торчал; вдруг он появляется, запрыгивает в машину и командует: вперед, мол, поехали дальше. Ну а люди что видели? Он вылез из такси, машина отъехала, и что он о ней знает? Ничего. А я даже и не задумался, зачем ему эти фокусы, хотя перед банком имелось свободное место, и я бы мог там припарковаться...

Бежан слушал и размышлял. Да, алиби неплохое, подтвердила бы и охранница; кроме того, в банке достаточно было провести какую-то операцию, компьютер зарегистрировал бы клиента...

А на Мысьей мужик наверняка позаботился о том, чтобы на него никто не обратил внимания.

А что там таксист дальше делал и куда поехал, это его дело, и временный пассажир, который вылез у банка, об этом понятия не имеет.

— И кто же это был? Вы его вообще-то знаете?

— Разумеется. Он представляется как Ружицкий, но это скорее кличка, а не фамилия, настоящей-то он не злоупотребляет. С Микульским это он так, пошутил, на самом деле его зовут Пустынко. Зигмунт Пустынко. И если хотите знать, именно его я и возил тогда в Лесную Тишину. Впрочем, не в первый раз.

— Интересно, а зачем он вообще прибегает к вашим услугам? Своей машины разве нет?

— Ясное дело, есть. Кажется, даже две. Но на любой машине есть регистрационные номера, а ему, видно, не хотелось связываться с фальшивыми. Такси — машина анонимная, водитель может хоть сто раз возить мужика и все равно ничего о нем не ведать. Но один раз случилось так, что он копался в своем бумажнике, потом вышел, а бумажник оставил на сиденье. Я заметил бумажник, а он здорово смахивал на мой собственный, заглянул внутрь, а там паспорт... Не мой. Через секунду он уже вернулся за потерей.

— Он догадался, что вы видели его документы?

— Думаю, нет. Я тут же бросил бумажник обратно на сиденье, испугался, что ещё подумают, будто украл.

— Не повезло ему, значит.

— Еще как! Дважды. Если бы я не пошел в кустики...

Разговор этот Бежан вел уже по дороге к Варшаве. Тут у Лукаша заверещал мобильник.

Бежан прислушался и понял, что звонит не кто иная, как Иза Брант. Интересоваться беседой подозреваемых он не стал, решив заняться этим позже.

— Поедем в управление, не возражаете?

Вы вроде бы не ранены, что-нибудь горячительное у нас найдется, закончим беседу и составим протокол о происшествии. Льготным порядком и без очередей.

— Идет, — согласился Лукаш. — Я выхожу из дела, справлюсь и без этой шайки.., да и ничего такого у меня на совести нет. От лишних знаний в случае чего отопрусь, имею полное право выглядеть дебилом, это я вам наперед говорю, потому как одно дело — признания в частном порядке, а официальные показания — совсем другое. Что вы от этого выиграете — не моя забота.

К тому времени в управление приехал и сержант Забуй, который по телефону из квартиры Михалины Колек настойчиво потребовал смены.

Сведения у него были, как он утверждал, «эпохальные», по телефону такое не передашь. Поскольку означенную квартиру накануне навестила подозрительная личность, желание его было удовлетворено.