* * *
Мариуша Ченгалу Роберт отыскал без труда — в небольшой слесарной мастерской, где вытачивали ключи и ремонтировали всякое кухонное старье: ручные мясорубки, опрыскиватели для цветов, кухонные весы с гирьками, утюги, разболтавшиеся циркули и тому подобный хлам.
Персонал состоял из одного человека, одновременно выступавшего также и в роли хозяина мастерской, и производил вполне приятное впечатление.
Роберту не нужно было гадать о его возрасте — час назад он держал в руках метрику Ченгалы. Тот и выглядел на свои тридцать два года, был вежлив, общителен, излучал приветливость и оптимизм, но какая-то давняя забота избороздила морщинами его худое лицо, да во взгляде читалось что-то такое. Беспокойство и облегчение, уныние и торжество, — Роберт ничего бы и не заметил, если бы не уроки Бежана.
— Вы знали некоего Доминика Доминика? — спросил Роберт без обиняков.
— Знал? — удивился Мариуш. — Я его и сейчас знаю. Уже много лет.
— С какого времени?
Ченгала внимательно и раздумчиво посмотрел на него.
— Да чего уж там! Раз вы из полиции, то и так все раскопаете. С того времени, когда меня выпустили из исправиловки. Сколько это уже?.. Шестнадцать лет.
— И за что вы сидели?
— За мальчишечью дурость. Я, видите ли, вырос на улице, а, как говорится, с волками жить.., ну и так далее. Хотел стать грозой всего Чернякова, и, как теперь понимаю, не без оснований. Был я тощий и довольно высокий, но слабый, и бил меня каждый, кто хотел. Так что в двенадцать лет я мечтал им всем отомстить.
Потом это прошло.
Роберт прикинул на глаз.
— Что-то мне кажется, что вы не такой уж и слабый, в случае чего вовсе не нужно было хвататься за нож.
Ченгала пожал плечами.
— Лучше питаюсь, немного упражнений...
Похоже, в детстве я был слегка оголодавший.
Знаете, до сих пор помню, как меня потрясло, что в исправиловке еду дают каждый день.
Я, конечно, никому в этом не признавался, но в первое время это очень помогло мне там выжить. — Он замолчал.
— Кажется, вы отсидели почти четыре года. И Доминик вас оттуда вытащил. А собственно говоря, почему? Он вас знал ещё раньше?
— Знал ли он меня.... Видел раза два, мельком... Знаете, что-то там у него было с моей матерью, нет, никакой не роман, куда там, моя мать уже не годилась для романов. Ее хотели устроить в клинику, и Доминик принимал в этом участие, подробностей я не знаю, меня это тогда не трогало. Но вот странная вещь: верите ли, я хотел сделать карьеру как бандит, а тянуло меня учиться. У меня не было проблем в школе, ну, кроме драк... Я любил учиться, и в исправиловке тоже... Наверное, Доминик как-то об этом узнал, позже он говорил мне, что именно таких, кто тянется к учебе, и вытаскивают оттуда за уши...
Внезапно он словно очнулся и внимательно посмотрел на Роберта:
— Минутку, а почему вы меня об этом спрашиваете? В чем дело? Доминик не хочет признаваться, что он со мной знаком, или что?
Ему меня нечего стыдиться!
— Сейчас я вам все объясню. Вы тут один работаете?
— Нет, у меня есть помощник, я дал ему пару недель отпуска, он ведь тоже человек.
— Как его зовут?
— По-идиотски. Каласантий Палец. Так-то его все Кайтеком кличут, а своего имени он стыдится. Вроде бы ксендз при крещении что-то такое придумал, а никто не посмел возразить. Он родом из Могельницы, это где-то за Груйцем.
Хороший парень, работящий и не дурак. В понедельник возвращается.
В мозгу Роберта раздался предупреждающий звоночек. Слишком уж легко ему беседовалось с этим Мариушем. С полицией все держатся настороженно, а этот знай себе болтает, словно они с детства знакомы и сели пивка попить...
Одинокий?.. Не с кем словом перекинуться?..
Вот Иза Брант тоже одинокая, но вела себя совсем иначе...
Прежде чем Роберт успел задать следующий вопрос, в мастерскую вперлась баба средних лет, плотная жизнерадостная толстуха, из тех, что и семерых спящих братьев с постели поднимут.
— Милок! — завопила она с порога. — Опять эти две пилки! И секатор! Срочно, на позавчера!
Пока шли переговоры о заточке садовых орудий, Роберт скромно пережидал в сторонке. Ему удалось бросить взгляд в глубь помещения, где за приоткрытой дверью виднелось нечто вроде небольшого склада, совмещенного с жилой комнатой. Потом он заметил две фотографии на стене.
Какие-то зубчатые края чего-то там в большом увеличении, один край был ржавый и явно тупой, второй сиял убийственной остротой.
— Что это? — с интересом спросил Роберт, когда клиентка ушла.
Мариуш Ченгала оглянулся.
— А, это... Да так, реклама. Тупое и наточенное. Так в чем же дело, вы мне так ничего и не сказали.
— Сейчас. Минуточку. А вы и живете здесь?
Колебания Мариуша продолжались лишь долю секунды, но Роберт их уловил.
— Да. Скромно, ни... У меня не слишком большие потребности.
— А Доминика, выходит, вы знали...
— Почему вы все время говорите о нем в прошедшем времени? Я же не перестал его знать, например, со вчерашнего дня?
— Нет. А когда вы его видели последний раз?
— Последний раз? — задумался Ченгала, причем задумался так натурально, что Роберт вспомнил недавнее замечание Бежана о том, что Иза Брант слишком в глаза лезет. Вот и тут чего-то было слишком. — Момент, надо подумать...
А, вспомнил, перед самым отпуском Кайтека, то есть Каласантия. Примерно дней десять-одиннадцать назад. Я завез ему этакий мини-миксер, скорее мельничку, для перца, можжевельника...
Даже не знаю, для чего еще, он любит специи.
— Значит, вы знаете, где он жил?
— В нескольких местах. Я лично знаю два...
Секундочку, почему жил? Он ведь и сейчас там живет?
— Не совсем. Скорее перестал. Мне очень жаль, но сначала вы ответьте, а уж потом я.
И куда вы завезли эту мельничку?
— В Лесную Тишину. Это местечко такое под Млавой. Он чаще там жил.
— Вот и вы заговорили в прошедшем времени.
— Это вы меня заразили. Что случилось?
Он уехал? Умер?
— Умер. Точнее, его убили. У вас слесарная мастерская, это ваша профессия... Вы когда-либо видели его огнестрельное оружие?
Мариуш Ченгала некоторое время стоял, словно окаменев, глядя на Гурского ничего не выражающим взглядом.
— Господи Иисусе... — произнес он наконец в ужасе. — Вы шутите?..
— Полиция, в общем-то, такими вещами не шутит, даже на первое апреля. Вы знали Михалину Колек?
— Колек?.. Сейчас.., чтоб мне... Колек?..
Конечно, я знаю Михалину. Это его вроде как... домохозяйка.., обожательница... Не знаю, как сказать... Верный пес.
— А кого ещё вы знали из окружения пана Доминика? Знакомые, друзья?
Мариуш Ченгала встряхнулся, как собака, вылезшая из воды.
— Ужасно... Момент, я вам отвечу на все вопросы, дайте только прийти в себя. А при чем здесь Михалина... Как это вообще могло случиться?! Когда?!
— Девять дней тому назад. Что вы делали тринадцатого?
— Что я делал... Тринадцатого? Пан начальник, да откуда же я могу знать, что я делал тринадцатого? Ничего, то же самое, что и всегда, — сидел здесь и что-то чинил. Или, может, мотался по городу, искал болванки для ключей, в последнее время я их часто закупаю... Не знаю, не могу сказать, но ничего другого я делать не мог... А, нет, секундочку. Тринадцатого вечером.., а вас какое время интересует?
— С утра до вечера.
— Так вот тринадцатого вечером я был в казино. Во Дворце культуры. Я так подумал: тринадцатое число, может, оно как раз окажется счастливым. Ну и отправился в казино. Выиграл около тысячи злотых, ушел оттуда ближе к полночи, ведь наступило четырнадцатое, правильно?
— А перед этим?
— Что перед этим?
— Перед казино.
— А, да. Покупками занимался, ходил по магазинам. Думаю, раз уж я все равно в городе, так надо этим воспользоваться. Потом перекусил малость — ив казино...
— Поздравляю. Но вы не ответили на мой вопрос. Вы видели огнестрельное оружие пана Доминика?
— Видел, — сознался Ченгала, помявшись. — Он мне показывал. Пару раз. Но ведь это не преступление?
— Где он вам показывал? В кабинете?
— В каком кабинете?
После этого последнего вопроса в слесарной мастерской воцарилось молчание, которое продолжалось довольно долго. Роберт уже узнал все, что ему было нужно, и дальше, руководствуясь вдохновением, поступил так, как и требовалось, разумно и действенно, хотя и крайне неохотно и со смешанными чувствами в сердце, потому что в первый момент этот парень ему понравился...
