Глава 9
Майор милиции Игорь Андреевич хмуро смотрел на собравшихся людей. Вот Даниэль – с бледным лицом, в темной одежде и окровавленными руками, которые тщетно пытался оттереть. Он больше напоминал персонаж из вампирской саги. Вот странный доктор с задумчивым лицом, трясущейся головой и хлюпающим носом. И наконец – звезда сегодняшнего вечера Розалинда, не менее бледная, чем ее «брат-вампир», с мрачно-запуганным взглядом, спутанными волосами и перебинтованными руками.
– Итак, – вздохнул Игорь Андреевич, – вы, Кирилл Лаврикович, будучи заведующим отделением токсикологии, занимались анализами в пустующей лаборатории…
– Нехватка кадров, – как обычно, кивнул тот.
– Да дело не в этом! Меня поразило другое – вы метнули два скальпеля и чуть не угробили обоих нападавших.
– А что же вас тут больше всего поразило? – спросил Даниэль.
– Три-четыре метра и двойное попадание…
– Я был чемпионом института по метанию дротиков, – пояснил Кирилл Лаврикович.
– Ну, допустим…
– Чего допустим-то? У любого спросите! – возмутился токсиколог. – У меня талант.
– Не сомневаюсь, – хмыкнул милиционер.
– Вы чего пристали к врачу? – снова вступил в разговор Даниэль. – Он же герой! Посмотрите на эту девушку… Из нее бандиты чуть не выкачали кровь! Едва не убили ее! Обыкновенная самооборона!
– Разберемся, – хмуро ответствовал майор.
– Вот и разбирайтесь! А док поступил очень правильно. Как мог.
– Точно. Врукопашную я бы с ними не справился, – согласился Кирилл Лаврикович. – А уж в чем силен, тем и бил.
– Уж силен ты, действительно силен! Такое попадание скальпелем в жизненно важные точки, моментально выводящие противника из строя, я вижу впервые в своей практике. – Игорь Андреевич почесал затылок.
– Ну, простите, – вздохнул Кирилл Лаврикович.
– А что говорят задержанные? – напомнила о себе Розалинда. – Я здесь самое заинтересованное лицо. Это из меня хотели выкачать всю кровь.
Игорь Андреевич почему-то даже обрадовался.
– Думаете, я не хочу услышать от них хоть слово? Но они не говорят!
– Пытки применить нельзя? – спросила Роза, которая после перенесенного стресса очень злилась на молодчиков в масках и была готова сама лично пытать их.
– Да вы с ума сошли, какие пытки?! А говорить они просто не могут, потому что наш милый доктор воткнул в них скальпели. Короче, повредил им обоим горло, если так понятнее. Так что вообще разговаривать преступники смогут только после операции.
– Ну, подождем… пару дней… – ответила Роза. И, как оказалось, опять попала пальцем в небо.
– Пару дней? Да вы точно ничего не понимаете! Они потом три месяца будут молчать, причем по медицинским показаниям. Скажут хоть слово и – ага! Связки оборвутся, голос не восстановится. Вы, Кирилл Лаврикович, словно специально вредили вместо помощи следствию.
– Не специально, – заверил весьма присмиревший доктор.
Майор милиции внимательно посмотрел на Розу.
– А вот когда я вас тут увидел, то сразу заподозрил что-то неладное… Ведь предупреждал, чтобы вы никуда больше не влезали! Все-таки есть у меня чутье, так и думал, что не последний раз встречаемся.
– А я-то тут при чем? Я – жертва! Пошла сдавать анализы, меня чуть не убили, а вы меня в чем-то обвиняете?
– Да не обвиняю вовсе. Я, если честно, в шоке. У нас в городе такое преступление в первый раз.
– Всегда что-то бывает впервые…
– Но вас, доктор, я возьму на заметку! – проникновенно посмотрел на Кирилла Лавриковича майор милиции.
Последний, услышав его слова, на какое-то время даже перестал кивать. И Роза хотела было закричать: «Аллилуйя! Он излечился! Это произошло!» Но тут токсиколог снова закивал, и Розалинда выдохнула набранный в легкие воздух и расслабилась.
Утром Роза вошла в свой кабинет в санатории «Плаза» и сразу же направилась к окну, чтобы впустить в помещение струю чистого воздуха.
По несвежему полу она поняла, что кабинет не мыли. Доктор Снегирева повесила плащ в шкаф, надела на тонкое трикотажное платье ярко-фиолетового цвета белый халат и села за стол, смахнув пыль и какие-то крошки.
«Что тут вообще происходило? Почему кругом такая грязь?» – подумала она и открыла журнал учета приема пациентов.
Болела голова. Роза очень плохо спала и вообще не понимала, что с ней происходит в последнее время. Ее душевное состояние находилось как бы в свободном полете. Словно из-под артиста цирка, балансирующего на цилиндрах, внезапно выбили один из них, и вот он в сотую долю секунды должен решить, оставшись вне равновесия, без точки опоры, падать или попытаться закрепиться на оставшейся конструкции?
В кабинет постучали.
– Можно?
Розалинда мельком бросила взгляд на часы. «Без пяти девять. Прием с девяти, но уже кто-то ломится. И если я сейчас скажу, чтобы подождали, через пять минут посетитель зайдет уже с недовольным лицом. Первый контакт окажется негативным, а ведь это – первый пациент, начало приема. И день явно будет испорчен. Господи, я что, стала такая суеверная?»
– Войдите! – вздохнув, произнесла доктор Снегирева, тем более что заняться в оставшиеся пять минут ей было нечем.
В кабинет вошла сгорбленная старая женщина. Бросив на нее мимолетный взгляд, Роза поняла, что ей не повезло. Такая категория пациентов самая тяжелая и сложная. Пожилые люди плохо слышали, плохо понимали и вынимали душу своей дотошностью.
– Проходите, садитесь. Давайте с вами познакомимся, – громко произнесла Роза.
Бабушка преодолела очень длинный для нее путь от двери до стола с трудом и буквально со скрипом наконец опустилась на стул.
– Здравствуйте, уважаемая докториха, – проскрипела старушка.
«Докториха? Очень интересное прозвище», – усмехнулась про себя Роза.
– Меня зовут Розалинда Романовна, и я буду вашим лечащим врачом.
– А? Вот и хорошо, дочка. Меня-то зовут Софья Львовна…
– Очень приятно. У вас есть медицинская книжка?
– Нет. А что это такое? Ой, дочка, а что ж мне теперь делать?
– Вы только не волнуйтесь, Софья Львовна, я вам сейчас все оформлю сама.
– Да уж оформите, деточка, а то я, старая дура, что-то растерялась совсем. У меня сыновья-то собрались и спрашивают, что, мол, тебе, мать, подарить на день рождения? А я им: не знаю, мои козлятки… Знаете, это как в сказке: «Козлятушки, ребятушки, ваша мать пришла, молочка принесла…» Так вот они решили, что теперь их очередь молочко носить.
– Правильно решили.
Розалинда находилась в двойственном положении. С одной стороны, по правилам хорошего тона она должна была поддержать беседу со старой женщиной. С другой стороны, это было чревато последствиями: ведь старых, словоохотливых людей стоит только поощрить ненароком – и конца и края не будет их повествованию. Многие старики приходят к врачу, чтобы не только подробно рассказать о своих болячках, но и вообще пообщаться, как говорят, за жизнь. Поэтому надо очень четко чувствовать грань между вежливостью и профессиональным долгом.
– Вот они и купили мне путевку, прислали сюда. Лечись, мать, отдыхай!
– Хорошие сыновья у вас, – сдержалась, чтобы не зевнуть, Розалинда.
– Оболтусы! Столько крови выпили! Помню, когда старший женился во второй раз…
– Софья Львовна, скажите, сколько вам лет? – прервала ее Роза.
– Мне-то? Так семьдесят седьмой годок идет. У меня двое сыновей и четыре внука. И ни одной внучки! Представляете?
– Не повезло, – ответила Роза, потирая машинально виски.
– Почему не повезло? Почему так говоришь? Мальчики – самое сладкое для женщины! – возмутилась вдруг бабка.
– Простите… Я просто подумала, что вы хотели хоть одну дочку или внучку, – начала извиняться Розалинда.
– Да никогда! Я так горда своим мужским и крепким родом! – крякнула бабка.
Одета она была в длинное темное платье, больше подчеркивающее, чем скрывающее все неровности ее фигуры, и в цветную парчовую жилетку. Сверху на плечах еще висел разноцветный платок с бахромой. На ногах – удобные туфли без каблуков. Бледное морщинистое лицо, подведенные «бабочкой» губы, подслеповатые глаза.
– Хорошо. А что вас беспокоит? – спросила Розалинда, чувствуя невероятную духоту и сухость во рту.
– Ой, дорогая моя девочка! – закатила глаза Софья Львовна. – Да я старый, больной человек, чего только у меня не болит…
– Вот тут, пожалуйста, поподробнее. Начнем с сердца, – направила пациентку в нужное русло доктор.
– Да сердце у меня – как мотор. Правда, залатанный, – ответила старушка, разваливаясь на стуле и явно настраиваясь на длительную беседу.
– Что это означает? – спросила Роза.
– Вот когда я ходила беременная своим младшеньким, тогда впервые и стала отмечать боли в сердце. Такие, знаете, перебои. А вот когда Сереженька родился, я и поняла…
– Софья Львовна, извините, пожалуйста, но должна вас огорчить: у меня нет времени на долгие разговоры. Мы с вами должны быстро определить главное.
Глаза бабульки мгновенно наполнились слезами, словно кран дал протечку. Вот этого Роза вообще терпеть не могла!
– Софья Львовна…
– Не надо! Вот этого не надо! Черствые люди! Я-то думала, что пришла к доктору…
– Вы и пришли к нему…
– Нет, так не терапевт говорит, а патологоанатом! Определить главное… Вся моя жизнь – главное! Хм, история болезни… Как вы можете ставить диагноз, не понимая, каким образом человек заработал груз болезней, как он несет свой рюкзачок диагнозов? – Бабулька частила со слезами в голосе.
– Но сейчас придут другие пациенты, другие люди, и я должна им тоже уделить внимание, на что необходимо время, – начала оправдываться Роза.
– Да какое время? Для вас же люди – ничто и никто! Винтики… Шурупчики… Лучше одного выслушать, разобраться и вылечить, чем прогнать через кабинет толпу для галочки в вашем журнале и никому толком не помочь!
Так как слезы уже ручьем текли по морщинистому лицу старушки, Розалинда, изрядно разнервничавшись, достала из верхнего ящика носовой платок и протянула посетительнице:
– Успокойтесь! Я выслушаю вас…
Старушка вцепилась в платочек старческой сморщенной ручкой и замерла.
– Вы издеваетесь надо мной?
– Что? – не поняла Розалинда.
– Что вы мне даете?! Думаете, я старая, ничего не вижу?! Вот ужас-то? Вы же мне в лицо трусы суете! – Голос старушки сорвался прямо-таки на крик.
Розалинда оторопела и даже вспотела от ужаса и неловкости положения. Но ее пациентка и в самом деле держала в руках… трусики ярко-красного цвета с бантиками по бокам.
– О господи… Извините! Я не знаю, откуда они взялись, здесь всегда лежал носовой платок. А сейчас… Это не мои, честное слово! – густо покраснела Роза.
– Мне-то какая разница, ваши они или не ваши? Хорошо же вы лечите – суете в лицо чьи-то грязные трусы… Мне плохо! У меня болит сердце! – Женщина схватилась за грудь и повалилась на пол.
– Софья Львовна! Что с вами? – кинулась к ней Розалинда.
Затем схватила со стола графин с водой, набрала в рот воды и брызнула женщине в лицо, чтобы привести в чувство.
Последующее стало для Розы настоящим кошмаром. Во рту у нее защипало, глаза полезли из орбит, а на лице Софьи Львовны вдруг стала появляться жуткая эрозия. Кожа как бы разъедалась фестончатыми язвами и сворачивалась, словно обуглившаяся бумага. От обуявшего ее страха все поплыло перед глазами Розалинды.
«Я ее убила! – промелькнуло у нее в голове. – Наверное, в графине была кислота. Но кто ее туда налил?»
И она закричала жутким голосом:
– Помогите! Кто-нибудь! Скорее!
– Да тише ты, Роза, приди в себя, со мной все хорошо! – Старушка ухватилась за ее белый халат цепкими ручонками.
Розалинде неожиданно почудились знакомые нотки в ее голосе, и только это не дало ей окончательно потерять сознание. Странно было слышать, что у старушки все хорошо, когда у человека прямо на глазах буквально слезала с лица кожа.
– Глаза только немного щиплет, – вздохнула Софья Львовна.
– У вас с кожей что-то, – с трудом произнесла Розалинда.
– Ничего страшного, это же грим, – отмахнулась старушка. – А тут у тебя мило. То трусами мне слезы утираешь, то водкой в лицо брызгаешь.
– Водкой? В графине была водка? – дошло до сжавшегося от страха сознания Розы.
– А ты думала, что? В рот взяла и не поняла? Водка, конечно!
– Я уж решила, что кислота… – пробормотала Розалинда.
– Скажешь тоже, кислота… Жаль только, весь грим потек.
– Грим… – эхом повторила Розалинда. И тут уже настала ее очередь удивляться: – Ольга Игоревна, вы?! Что за маскарад? Господи… Ну точно, вы! Но к чему все это? – понемногу приходила в себя Розалинда.
– Ты узнала меня сразу? – рассмеялась Ольга Игоревна.
– Конечно нет. Пришла какая-то болтливая, вредная старуха… Я подумала, что мне страшно не повезло, начало приема – и такой тяжелый случай. Подобные бабки, пока не расскажут про всю свою жизнь, про первые и все последующие шаги своих детей, не успокоятся. У вас получилось потрясающе! Вы были совсем другая! Но зачем вы меня разыграли? – спросила Розалинда.
– Просто подумала: ты же когда-нибудь спросишь, кем я работаю и чем занималась.
Роза протерла лоб какой-то тряпкой, стараясь не думать, что это могут быть опять чьи-нибудь трусы.
– Вы работаете старухой?! Для чего? Чтобы вот так пугать людей до обморока или доводить до белого каления? У вас, наверное, контракт с фирмой «Разыграй меня до смерти».
– Ну и дурочка же ты, все-таки… – задумчиво посмотрела на дочь Ольга Игоревна. – Вообще-то я всю жизнь проработала в театре. Некоторое время назад была вынуждена уехать в Америку, где была очень плотно занята на Бродвее…
– Так вы – актриса?! – изумилась Роза.
Они рассмеялись.
– Эх, ты, Роза, Роза… «Вы работаете старухой?» – передразнила Ольга Игоревна, да так четко сымитировав интонацию Розалинды, что та не сдержалась и улыбнулась.
– И вы оказались востребованы?
– Конечно. Начинала с русского театра, а по мере того, как выучила два языка да позанималась с педагогом, чтобы говорить без акцента, меня стали приглашать и в другие театры. Но, естественно, больше клевали на национальный колорит. Один раз меня так в афише объявили, до сих пор помню: «В главной роли известнейшая русская актриса, знавшая Станиславского лично. Ольга, дочь самого князя Игоря!» Я так веселилась тогда, чуть с ума не сошла от смеха.
Женщины за милой беседой привели себя в порядок, вытерли лица, поправили одежду. Но на белом халате Розалинды остались пятна, а лицо Ольги требовало более тщательного отмывания и очищения кожи от грима.
Розалинда вернулась на свое место и отдышалась. В кабинет постучали. Из-за створки раздался вопрос:
– Можно?
– Подождите, пожалуйста! – ответила Роза и многозначительно посмотрела на Ольгу Игоревну.
– Да, работа врача – серьезное дело, не до сантиментов, – кивнула мать. И, прищурив глаза, поинтересовалась: – А все-таки здорово я тебя провела?
– Великолепно! Только зачем? Ну, спросила бы я, и ты бы ответила…
– Нет, было бы совсем не то, – положила ногу на ногу Ольга Игоревна. – Да, сказала бы, что актриса. И что? Я и так выгляжу перед тобой не в лучшем свете – бросила ребенка, да еще и профессия такая… легкомысленная. Я хотела, чтобы ты поняла: это мое призвание. И еще, что я очень хорошая актриса. Кроме того, я добилась, что ты стала говорить мне «ты».
Роза задумалась:
– Да, действительно…
– Вот! – стукнула кулаком по столу Ольга Игоревна.
Дверь в кабинет снова открылась.
– Уже можно? У меня талончик на девять пятнадцать.
– Да подождите немного! – воскликнула мать, и дверь захлопнулась. – Ну не дадут спокойно поговорить…
– Ольга Игоревна, но у меня ведь правда работа, – напомнила, смахнув слезу, выступившую от смеха, Розалинда.
– Слушай, а я ведь в самом деле соскучилась по тебе. Видимо, на генетическом уровне… Только и хочу, что сидеть с тобой, разговаривать и больше ничего не делать, – засмотрелась на нее Ольга Игоревна.
Розалинда смутилась.
– Сейчас не получится… Только вечером.
Дверь, словно в подтверждение ее слов, вновь приоткрылась, и пожилой мужчина просунул в щель голову.
– Простите, но тут уже очередь. Вы же здесь не одна, мадам! Мы процедуры не успеем принять!
Из коридора послышались гневные возгласы:
– Да, безобразие! Знакомая, наверное, вот так долго и сидит в кабинете. А люди больные нервничают. Надо жаловаться, позовите заведующую!
– Ну вот видишь, началось, – вздохнула Розалинда.
– А кто у нас заведующая? – спросила Ольга Игоревна.
– Фурия.
– Ее так зовут? – уточнила мать.
– Ее зовут Анастасия Леонидовна, и она очень неприятная женщина, – пояснила Розалинда.
– Почему же ее назначили на эту должность?
– Она спит с главным врачом.
– Опа! В России ничего не изменилось, – явно обрадовалась Ольга Игоревна.
– А у тебя там, в Америке, на Бродвее или в Голливуде, как будто не так… – хмыкнула Роза.
– Американцы – люди скрытные. Русские люди с широкой душой подходят к этому делу.
– Так ведь и душа… – отметила Розалинда.
– Широкая, – подхватила Ольга Игоревна. – Да, я помню. И еще – загадочная она, душа русская. Ну ладно. Сейчас будет еще один спектакль. Назовем его… «Обожженные нарзаном» или «Утопленные в нарзане», как-нибудь так, – вздохнула Ольга Игоревна, на минуту закрывая глаза. Видимо, входя в образ.
– Звучит не очень, если честно, – усмехнулась Роза.
– Что ты! Наоборот – жесть! Триллер на сцене в одном действии. Современная интерпретация специально для Анастасии Леонидовны!
– Мне уже страшно…
– Вот и хорошо. Зритель должен предвкушать! – успела закончить фразу Ольга Игоревна, как в кабинет ворвалась высокая, отнюдь не худая женщина со стоящими дыбом рыжими волосами и пухлыми красными губами.
Ее нельзя было назвать свечкой, скорее – факелом. Выглядела она настолько ярко, что Ольга Игоревна невольно сразу же посочувствовала ее любовнику – главному врачу. Потому что если тот и попался на корпоративном вечере, то есть на коллективной пьянке, то потом живым уйти от нее ему уже не представлялось никакой возможности.
– Роза! Почему люди с утра треплют мне нервы? От тебя я не ожидала! – Голос женщины полностью соответствовал ее устрашающей фактуре.
В кабинете повисло неловкое молчание.
И тут Ольга Игоревна встала со стула и заорала так, что услышали все обитатели санатория:
– А вы кто такая?!
– Я заведующая… – почему-то снизила тон вошедшая.
– Очень хорошо! Вы-то мне и нужны! – заявила Ольга Игоревна.
– Что, собственно, здесь происходит? – вновь вспомнив о своем боевом задании, подбоченилась Анастасия Леонидовна.
– А это вам в Министерстве здравоохранения объяснят! – заорала Ольга Игоревна так, что зазвенели стекла в окнах.
– Что? – несколько отступила от нее заведующая.
– Они закроют вашу шарашку! Вас лично уволят, а может, даже и посадят! – ответствовала Ольга Игоревна. – Я с огромной, просто громадной жалобой на вас! Посмотрите на меня! Мне плохо! Я умираю!
Заведующая с ужасом уставилась на старушку, заламывающую руки. Она не могла не заметить, что у женщины изуродованное, какое-то пятнистое лицо, с висящими ошметками кожи. Глаза ее возбужденно блестели, а руки тряслись. Причем пациентка вдруг вцепилась в высокую и статную заведующую с невероятной для столь невысокой и хрупкой старушки силой.
– Вот что вы сделали со мной! И теперь я вас всех посажу!
– Нас? За что? – Голос заведующей дрогнул под действием сумасшедшего порыва пациентки.
– А вот за мою обезображенную внешность! Именно так! Назначили мне ванны с минеральной водой, так теперь полюбуйтесь! Мне говорили: будете молодой и здоровой… С ума сойти! Вот смотрите теперь на мою молодость и красоту! Никто и не подумал, что у меня может оказаться аллергия на вашу чертову минеральную воду! Я и сама не знала! И теперь либо доктор Снегирева вылечит меня, либо я наведу в Москве такого шороха, что вас тут очень хорошо тряханет!
– Да успокойтесь вы… Не надо так шуметь! – заволновалась заведующая.
– А вы мне рот не затыкайте! У меня очень сложный случай, а врачу не дают разобраться в моем диагнозе, все время кто-то лезет в кабинет! А я хочу, чтобы доктор меня вылечила! – продолжила истерить Ольга Игоревна.
– Хорошо, хорошо… Может, вам лучше в больницу?
– Я сама разберусь, куда мне лучше! Вы дайте мне врача! Дайте мне лечиться! – кричала старушка с жутким лицом.
– Розалиндочка, – уже совсем другим голосом произнесла заведующая, – займись, пожалуйста, нашей пациенткой, а всех людей из очереди я переведу к другому врачу.
– Что? – удивилась Роза, все еще до конца не верившая, что строгая заведующая попалась на удочку ее мамочки.
– Да, да, я снимаю тебя с приема. А вы, дама, успокойтесь, доктор Снегирева наш лучший терапевт, и она обязательно вам поможет. Только не надо никуда жаловаться, умоляю!
Тут Анастасия Леонидовна сделала такую мину, которая, видимо, должна была означать следующее: «Роза, я не завидую тебе. Я тебя прикрою, но замни этот скандал».
Гримаса предназначалась исключительно для Розалинды. Затем заведующая тяжелой поступью покинула кабинет и увела за собой разгневанную толпу. Гул за дверью немедленно стих.
– Йес! – возликовала Ольга Игоревна. – Как я?
– Браво!
– Результат достигнут – ты свободна от пациентов!! Теперь мы можем делать, что хотим. Налей-ка мне водочки!
– Ольга Игоревна, не рановато ли? Пить прямо с утра нехорошо.
– А у нас, артистов, утро-вечер – все смешалось. Вечерами спектакли, пить нельзя, вот порой и отрываемся с утра. А вы, медики, молодцы! Графинчик на столе, якобы с водой, а в нем водочка или спиртик разведенный. Я уж не знаю, в водке не сильна…
– Не поверишь, сама не ведаю, откуда она здесь взялась. И еще трусы эти… И вообще сегодня в кабинете почему-то грязно и не прибрано. Не знаю, что здесь происходило.
– А видеокамеры здесь есть?
– Нет, конечно…
Ольга Игоревна подошла к зеркалу, висящему над раковиной, и принялась снимать с лица остатки грима.
– Знаешь, Роза, я рада, что ты нашла общий язык с Даниэлем.
– Да, он очень обаятельный, – согласилась та, пытаясь ответить абсолютно бесстрастно.
– И вы вместе смотритесь очень хорошо, – продолжила Ольга Игоревна, включая воду и буквально ныряя лицом под струю.
Розалинда хотела возразить, но мать не дала ей и слова сказать.
– Вот только не надо меня обманывать! У тебя на лице прямо так и написано, что он тебе очень нравится. Да и Даниэль отвечает тебе симпатией, уж его я знаю. С ним-то понятно, почему он не унаследовал мой талант, а вот ты… Прямолинейна, как паровоз! Я в твоем возрасте была такой кокеткой…
– У нас в семье все кокетство досталось моей сестре, – ответила Роза. И внезапно добавила: – А ведь я фактически нейтрально отнеслась к твоему появлению в моей жизни.
– А как ты хотела? Волосы на себе рвать, что ли? – наконец подняла красное от трения лицо Ольга Игоревна.
– А ведь теперь я начну тебя тихо ненавидеть…
– За что? Оставила тебя без работы?
– За то, что не передала мне ген кокетства и отсутствовала рядом, когда могла научить этому, – совершенно серьезно ответила Розалинда. – А еще за то, что дала мне такое имечко.
Ольга Игоревна промокнула лицо вафельным полотенцем и посмотрела на Розу.
– Не знаю, поверишь ты мне или нет, но… Я очень тебя люблю. Вот! А если тебе хочется узнать, почему я тебя оставила…
– Не очень, если честно, – перебила ее Розалинда.
– Нет, я все же скажу. Потому что была дурой, эгоисткой и самонадеянной идиоткой. Я и уезжала-то отсюда с нелегким сердцем, а когда окончательно поняла, что натворила, было уже поздно возвращать все назад… Мне жаль теперь, что не была с тобою рядом, что тебе меня не хватало. И в то же время я готова кричать от радости и счастья, потому что ты заметила: я совсем неплохой человек.
– Да, ты совсем неплохой человек, – вздохнула Розалинда. – Это-то и обидно. – Она поставила на стол две мензурки и налила в них водки. – За нас!
– За нас! – повторила за ней Ольга Игоревна.
И вдруг…
– А что здесь такое происходит? – услышали они за спиной, и Роза даже удивилась: надо же, какой приятный голос стал у заведующей.
Но это была не Анастасия Леонидовна. В дверях стоял Даниэль.
– Ты смотри! И ему не спится! – засмеялась Ольга Игоревна. – Тоже здесь с утра нарисовался. С чего бы?
– Зашел вот сказать «доброе утро», – ответил Даниэль, почувствовавший себя полным идиотом, заявившись к Розе в десятом часу утра с букетом роз.
– Ну какая уж тут работа? Не ты, так он бы отвлек меня от пациентов, – вздохнула Розалинда.
– Я что-то пропустил? Мама, ты с утра без макияжа?
– Да только что сняла… Присоединяйся, – пригласила его мать, а Роза выставила третью мензурку.
– Вы пьете? – удивился Даниэль.
– Мы пьем, едим и живем, – согласилась Розалинда.
– Я что-то не очень хочу…
– Поверь, надо! Мы пьем за нас! Ты хочешь быть с нами?
– Очень.
– Тогда – на троих!
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Анастасия Леонидовна – видимо, заведующая все-таки решила проверить, как происходит улаживане конфликта.
У Розалинды все внутри рухнуло. Мало того, что она обманом прогнала всех своих пациентов, так еще и старушка, нагнавшая на всех страху, истеричная дамочка, выглядит уже очень свежо и прекрасно. К тому же в ее кабинете находится хахаль с цветами. А на столе стоят мензурки, наполненные уж точно не водой. Вся жизнь пронеслась перед глазами Розалинды. «Хороший санаторий… хорошее место… Я проработала здесь много лет, а теперь вылечу, как пробка. Ну что ж, ничего страшного… Найду другое место… Нет, как же – не страшно? Очень даже страшно! А если мне еще и рекомендации не дадут… Какой ужас!»
– Здравствуйте! – Глаза Анастасии Леонидовны остановились только на Даниэле.
– Доброе утро, Анастасия. Не могли бы вы попросить принести нам сюда легких закусок? – попросил Даниэль.
«Что он делает? Почувствовал себя в ресторане?! – ужаснулась Роза. – Просит эту фурию принести нам еду!»
Анастасия Леонидовна похлопала густо накрашенными ресницами, глупо хихикнула, словно вдруг вернулась в подростковый возраст, прошептала: «Сейчас»… и испарилась.
Розалинда была потрясена. А где же гневные окрики: «Вы что делаете? Вы что творите? Все уволены! Шалава!»
– Очень милая женщина, – прокомментировала Ольга Игоревна. И расхохоталась: – Что ты с ней сделал, Даниэль? Сразил наповал…
Розалинда все еще не могла поверить, что заведующая пошла за закусками. Ей казалось, что та вернется сейчас с ОМОНом и разгонит их теплую компанию.
Но Анастасия Леонидовна возвратилась невероятно быстро и, что еще более невероятно, в прекрасном настроении. За ней спешила буфетчица тетя Олеся с вместительным круглым подносом.
– Вот, уж чем богат наш шведский стол… – поставила она поднос на стол.
На тарелочках лежали аккуратно нарезанные кусочки белого и серого хлеба, сыра и сырокопченой колбасы, оливки, ломтики лимона, ветчина, фрукты, овощи. Также буфетчица ловким движением достала из кармана бутылку коньяка и бутылку минеральной воды.
– Спасибо, – поблагодарил Даниэль и сунул крупную купюру в передник тети Олеси.
Анастасия Леонидовна, не спуская восторженного взгляда с Даниэля, поправила прическу.
– Вижу, что вашей пациентке, Розалиндочка, уже лучше… Но не волнуйтесь, пациентов я не верну, занимайтесь только одной. Что у вас здесь происходит? Праздник?
– Семейное торжество, – мрачно ответила Ольга Игоревна.
Анастасия Леонидовна намек поняла и несколько расстроилась, что ее явно не приглашают к всеобщему веселью.
Тут Розалинда не выдержала и вежливо сказала:
– Анастасия Леонидовна, вы только не подумайте…
– Да ничего я не думаю, дорогая! Что вы! Я все понимаю! Могли бы подойти ко мне и все объяснить… Господин Даниэль очень много сделал для нашего санатория, и если он сейчас тут желает… устроить торжество, то я препятствовать не буду… – Все это заведующая говорила, пятясь спиной к выходу и наконец-таки закрывая за собой дверь.
Розалинда изумленно уставилась на Даниэля:
– Чем ты ее взял?
– Сауна, – обронил тот, беря кусок сыра и отправляя его в рот.
– Что? Ты водил тетю-лошадь в сауну? – удивилась Ольга Игоревна. – Да еще так спокойно сообщаешь об этом при Розе? Ты вырос хамом, мальчик мой! Про то, что ты бабник, я знала, но чтобы вот с такой… в сауну…
– Мама, прекрати свой монолог, ты не на сцене! Я дал денег на то, чтобы в санатории построили сауну. Вот Анастасия Леонидовна и обрадовалась – сама-то она собирается посещать ее бесплатно и постоянно. Заведующая оказалась большой любительницей банных удовольствий, – объяснил Даниэль. Затем он, поморщившись, убрал со стола графин водки. И налил всем коньяка, провозгласив: – Еще раз – за нас! На брудершафт!
Глаза Даниэля загорелись, и он хищно посмотрел на хозяйку кабинета.
Та нервно пожала плечами:
– Ну просто маньяк какой-то…
Они выпили по рюмке коньяку, и Даниэль поцеловал Розу в губы. Нежно и крепко одновременно. Голова у нее закружилась, Розалинда отстранилась от него, а Ольга Игоревна на сей раз сделала вид, будто ничего не заметила.
– Что вы сделали с моей жизнью? Я и представить не могла, что с утра на работе буду пить коньяк в обществе таких милых людей, а заведующая станет меня обслуживать… Не жизнь, а сказка! Только я понимаю, что все это не из-за моих красивых глаз, а из-за того, что наша рыжеволосая «красавица» запала на Даниэля, – проговорила Роза.
– Ну а сейчас поговорим, – серьезным тоном произнес Даниэль.
– О чем? О любви? – улыбнулась Розалинда.
– Роза, соберись! Ты мне не нравишься! – обратилась к ней Ольга Игоревна.
– Я сама себе не нравлюсь, – ответила та. – Пара рюмок на пустой желудок, вот я и отъехала…
– А ты закусывай! И приезжай обратно, мы подождем на перроне, – засмеялась Ольга.
– Я сейчас… – Даниэль вышел и через несколько минут вернулся с чашкой кофе для Розы.
Она съела бутерброд, выпила два глотка кофе и с интересом посмотрела на мать с сыном.
– Я в порядке! И требую продолжения банкета! Шампанского всем! Или как там? Проедемте в нумера! Шучу… А почему вы оба такие загадочные? Что-то страшное хотите мне сообщить? Вы семейка вурдалаков и вас не устраивает наша минеральная вода? Ха-ха-ха!
– У нее рога! – вдруг закричала Ольга Игоревна, с ужасом указывая на Розалинду.
– Мама, прекрати! Это уже не смешно! – одернул ее Даниэль.
Но Ольга Игоревна совсем даже не собиралась успокаиваться. Наоборот, кинулась сыну на шею с ужасающими воплями:
– Что с ней? Дэн, помоги мне! У нее рога!
Розалинда продолжала жутко смеяться и не могла остановиться. Ее не успокоил даже тот факт, что из ртов Даниэля и визжащей Ольги Игоревны потекла алая кровь. А они этого даже и не замечали. Потом Роза внезапно попала на какую-то сказочную поляну с фиолетовыми бабочками, красным солнцем, ярко-зеленой травой и голубыми кроликами, скачущими во всех направлениях. Можно сказать, прелестная картинка, если бы не лужи крови, по которым и хлюпали те самые кролики… А потом – все! Темнота. Кино закончилось без титров.
