Глава 24
Первым моим желанием было захихикать и сказать: «Где у женщины бензобак? У меня он никак отвалиться не мог».
Но через секунду до меня дошел смысл его слов.
— Как оторвался? — завопила я. — Зачем? Почему?
Шоферы засмеялись, а Шура вздохнул.
— Сегодня не твой день! Сначала руль, теперь вот… У этой марки такое случается от старости. Тама есть накладки, к ним крепятся полозья с гульками. Гули туда-сюда шморкают, пендель двигают, он в шрунделе застревает, бабах по пальчикам, хрясь, они ломаются, вентиль отскакивает, мордочки скособениваются, по пенделю хреначат, и бумс! Коллапс системы.
— Машина не поедет? — чуть не заплакала я.
— Кто сказал? — удивился Шура.
Из моих глаз закапали слезы.
— Может, я и блондинка, но не дура! Без бензина мотор не работает.
— Ох, бабы, — тоном умудренного, потрепанного жизнью отца семейства сказал Шура, — запомни. Все можно починить. Было бы желание. Хотя, конечно, твою тачку лучше пристрелить, чтоб не мучилась.
— Она не моя, — всхлипнула я, — взяла у приятеля покататься. Без колес никак не могу! Столько дел! И две собаки в салоне.
Шура поцокал языком.
— Твой друг на скрипке играет? Или в балете скачет?
Я вытерла кулаком слезы.
— Нет. Почему ты так решил?
Шура указал на бензобак.
— Нормальный мужик до такого состояния шарабан не доведет. А уж если катается на трупе, то никогда его бабе не даст. Лишь те, кому при танцах ничего не мешает, на такое способны. Эй, ребята, помогите мне.
Совместными усилиями водители откатили «Николая Ивановича» в сторону. Шура почесал нос.
— Имеем два пути решения. Ставим бак на крышу, отводим трубку… короче, не парься. Можно запихнуть топливную емкость в багажник, а можно наверх. Где тебе удобнее?
— Внизу, — выдохнула я.
— Не реви, — сурово сказал Шура, — какой в соплях смысл? Лучше скажи, веревки в багажнике есть?
— Понятия не имею, — ответила я, — чужая машина. Правда, я не в курсе и того, что в моей валяется.
— Ох, бабы, — неодобрительно заметил Шура и начал рыться в багажнике «Николая Ивановича».
Я во все глаза смотрела на предметы, которые он вынимал наружу. Инструменты, запаска, тряпки, бутыль с чем-то желто-коричневым, трос, оранжевая куртка, черно-красные стринги, кружевной лифчик, лыжная палка, моток проволоки, покореженный термос, плед, надувной матрас, домкрат, насос…
— Хозяйственный мужик, — крякнул Шура, добывая из недр «Николая Ивановича» гору веревок, — че он за тачкой не следит? Значит, так. Я полез внутрь, а ты на заднее сиденье. Как подам веревку, тяни.
Водитель нырнул в багажник, а я чихнула. Крышка вздрогнула и упала. Шура застучал изнутри и заорал:
— Открой!
Я попыталась поднять крышку багажника, не смогла сдвинуть ее с места и побежала к очереди, которая ждала заправки. Водители, что помогли откатить «Николая Ивановича», уехали, я бросилась к дальнобойщику на фуре и заголосила:
— Шура… багажник… бак… умирает. Убил… ключ!
— Не голоси, — велел мужик. — Ох, бабы!
Потом взял монтировку, закатал рукава клетчатой рубашки и, сдвинув брови, сказал:
— А ну, покажь, кто тебя обидел? Ща огребет! Развелось паразитов, с женщинами разбираются. Ишь, смелые. Пусть меня тронет!
Я потащила водителя к «Николаю Ивановичу». А еще говорят, что в России перевелись настоящие мужики. Недавно я услышала по радио, как один зубоскал спросил: «Знаете, почему наши мужчины не плачут? Они боятся, что у них тушь с ресниц потечет!» Жалко ведущего, ему не попались на жизненном пути ни молодой Шура, ни средних лет дальнобойщик, готовые бескорыстно прийти на помощь незнакомой женщине.
— Ну и где гад? — спросил водитель.
— Откройте! — застучал из багажника Шура.
Через час «Николай Иванович» оказался на ходу. В процессе привязывания бензобака Шура и дальнобойщик подружились, обменялись телефонами, договорились о совместной поездке на рыбалку и, реанимировав несчастного «Николая Ивановича», отправились в кафе, чтобы подкрепиться сосисками с горчицей.
— Ехай потихоньку, добрый путь, — пожелал мне Шура, — верни колымагу приятелю, а в другой раз к нему не обращайся.
— Ох, бабы, — покачал головой водитель фуры.
Шура махнул рукой.
— Бабы!
— Давайте угощу вас кофе, — робко предложила я.
— За бабский счет не жру, — возмутился дальнобойщик, — воспитание не позволяет. Я не из Альфредов.
— Альфонсов, — вздохнула я.
— Хоть как назови, лучше не станут, — усмехнулся шофер. — Адольф, Альфред или какой-нибудь Эдуард. Пошли, Шурка! Ох, бабы!
Я села в «Николая Ивановича» и повернула гаечный ключ. Человек — интересное существо: он легко ко всему приспосабливается. Теперь управлять автомобилем при помощи железки с дырочками показалось мне весьма удобным.
Без особых проблем я добралась до площади Маяковского, и тут случилась новая незадача. Правая нога не нащупала педаль газа, вместо ровной площадочки ступня уперлась в штырь. Кое-как я сумела запарковаться, нагнулась и застонала. Вы не поверите, педаль валялась на коврике, вместо нее торчало нечто непонятное.
Я постаралась не впасть в панику. Как говорил Шура: «Все можно починить». Вот только времени на очередную реанимацию у меня нет. Через пятнадцать минут мне надо быть на станции метро «Театральная», Лев не станет ждать клиентку. Я открыла дверь, Рип и Афина вскочили.
— Сидите, — приказала я, — скоро вернусь.
Но псы не послушались, похоже, им надоело раскатывать на заднем сиденье. Афина изо всей силы боднула головой дверь, та распахнулась. Я призадумалась: сейчас уйду, а Фина легко повторит этот маневр. Они с Рипом вывалятся на мостовую, испугаются, не дай бог попадут под колеса. Делать нечего, придется брать безобразников с собой, хорошо хоть, ехать всего одну остановку.
Схватив Рипа под мышку и намотав поводок Фины на кисть руки, я подошла к кассе и попросила:
— Дайте билет «Маяковская» — «Театральная», туда-обратно для человека и двух собак.
— Провоз животных разрешен в намордниках, — рявкнули из окна.
— Афина спокойная, а Рип у меня на руках — дайте билеты, — сказала я.
— На руках идите, а без намордника оставьте, — не сдалась тетка за стеклом.
Я потрясла головой. Сколько лет назад я постоянно ездила в метро? Пятнадцать? Может, десять? С тех пор цена проезда сильно увеличилась, вместо «пятачков» появились карточки, но вот тетеньки-кассирши! Их что, метрополитен клонирует? Или никогда не улыбающиеся, сердитые дамы владеют эликсиром бессмертия? Они, как Горец, живут тысячелетиями? Я вижу перед собой ту же кассиршу, что много лет назад меняла двадцатикопеечные монетки на пятаки, сидя за окошком у входа на станцию «ВДНХ». Ну нет, этого просто не может быть.
— Дайте билетик для собачек, — подхалимским тоном произнесла я.
— Грязь в метро недопустима, — нашла весомый аргумент баба.
Меня охватило возмущение.
— Значит, вон тому бомжу, который кашляет на все четыре стороны и носит в сентябре украденную у кого-то клочкастую шубу, вход в метро открыт? А чистым псам, привитым от всех болячек, от ворот поворот?
— Женщина, — сказал стоявший сзади мужчина. — Собаки-поводыри проходят бесплатно и беспрепятственно.
— Спасибо, — обрадовалась я, купила билет для себя и поковыляла к турникетам.
— Эй, куда с зоопарком? — закричала дежурная. — Не положено!
Я подняла один костыль и потрясла им в воздухе.
— Афина мой поводырь.
— Должна быть попона с красным крестом, — не успокаивалась дежурная. — И документ!
— Хорош над инвалидом издеваться, — возмутилась девушка, стоявшая неподалеку от меня. — Совесть совсем потеряли? Идите, женщина, наплюйте на нее.
— А я че? Ниче, — дала задний ход дежурная, — люблю животных, не я правила писала. Проходите гражданочка, я отвернусь. Да поосторожней на эскалаторе, чтоб ей лапы не прищемило!
Мы без проблем преодолели «лесенку-чудесенку», влезли в поезд, где мне мигом уступили место. Афина и Рип получили массу комплиментов от пассажиров и схрумкали несколько конфет, которыми их угостили.
Собакам вредно сладкое, но я не хотела обижать тех, кто от души совал дворнягам угощенье. К месту встречи со Львом я прибыла за пять минут до назначенного времени и велела Афине:
— Слушай внимательно. Сейчас я постелю на пол газету, вы с Рипом сядете на нее и будете молчать. За примерное поведение последует награда. Не мешайте мне разговаривать с психологом.
Фина и щенок послушно устроились на газете. На всякий случай я обмотала щиколотку здоровой ноги их поводками и замерла на лавочке в ожидании, поглядывая на электронные часы. Цифры на них сменяли друг друга, на станцию прибывали поезда, из них вытекали пассажиры, другие спешили сесть в состав, потоки смешивались, на перроне клубилась толпа. Но никто не подошел ко мне и не сказал: «Здравствуйте, я Лев».
Через полчаса сидения я набрала номер психотерапевта и услышала бесполый голос:
— Алло!
— Можно Льва?
— Здесь такого нет, — ответило существо и разъединилось.
Я сделала новую попытку.
— Алло!
— Позовите Льва.
— Здесь такого нет.
— Стойте! — закричала я.
— Что?
— Я разговаривала с вами пару часов назад. Вы соединились со Львом.
— Здесь такого нет.
— Неправда! — не выдержала я и услышала короткие гудки.
Из всех эмоций у меня осталась лишь злость. Я решила не сдаваться.
— Алло! Женщина!
— Я мужчина, — обиделся бесполый голос.
— Простите. Мне нужен Лев.
— Здесь такого нет!
— Но он был еще днем!
— Здесь такого нет, — дудел в одну дуду собеседник.
— Ладно, — пригрозила я, — думаете, трудно узнать ваш адрес по номеру телефона?
— Здесь такого нет, — вздохнул голос.
— Сейчас приду и поговорим, — пригрозила я.
Незнакомец моментально отсоединился. Я потерла рукой лоб. Ну почему психотерапевт переменил свой план? Он был вполне любезен, произнес: «Ваши проблемы теперь мои проблемы», продемонстрировал желание сотрудничать и… не явился на встречу. Более того, приказал своему помощнику твердить: «Здесь такого нет». Что случилось?
Сбоку послышалось упоенное чавканье, я повернула голову.
Афина и Рип даже не сдвинулись с аккуратно расстеленной газеты. Но не следует хвалить псов за редкостное послушание. На бумаге высилась гора еды. Добрые пассажиры решили покормить несчастных собачек-попрошаек. Сейчас перед очумевшими от радости животными лежали булочка с корицей, яблоко, вскрытая упаковка творога, банка сметаны, хот-дог, чипсы и горка конфет. Рип, сопя от восторга, лакомился шоколадным батончиком, Афина харчила пакет сушек.
— Хоть бы развернули, — рассердилась я, — немедленно прекратите!
— Тетя, — пропищали слева, — купите квартиру!
Я вздрогнула и обернулась. Маленькая девочка с большой розовой сумкой протягивала мне десять рублей.
— Вот, купите квартиру, — повторила она. — Сразу не тратьте, спрячьте в банк.
— Спасибо, милая, — ответила я, — лучше оставь себе.
— Сюда положу, к остальным деньгам, — прозвенела малышка.
Тут только я увидела на скамейке кучку купюр и горсть мелочи. Пассажиры метро не только накормили Афину и Рипа: они решили материально поддержать их хозяйку.
