Глава 3

Я не люблю рано вылезать из-под одеяла. Просто не могу проснуться раньше десяти утра. Но большую часть жизни мне приходилось вскакивать ровно в шесть. Первая пара в вузах начиналась в девять, дорога от дома до работы занимала полтора часа, а еще следовало умыться, причесаться, накраситься и почистить картошку на ужин. Убегая из квартиры в полвосьмого, я возвращалась около десяти вечера, потому что, не будучи кандидатом наук, получала всего девяносто рублей, и приходилось мотаться по частным урокам. Сами понимаете, что в то время о личной машине можно было только мечтать, впрочем, о поездках на такси тоже, за сезон я стаптывала по две пары обуви. Как назло, дети, которым родители нанимали репетитора, жили в самых разных концах города, и я тупо тряслась в переполненных вагонах метро, совершая рейс «Кузьминки» – «Речной вокзал» – «Щелковская».

Некоторые из моих коллег быстро находили очень удобные уроки, подбирали детей, живущих возле своего дома, и просто перебегали из подъезда в подъезд, но мне это не удалось ни разу. Если появлялись новые ученики, то один обязательно жил на «ВДНХ», а другой на «Молодежной». До сих пор мне снится кошмар: поднимаюсь, еле дыша, на пятый этаж – отчего-то все мои дети жили в домах без лифта, – под самой крышей звоню в дверь. Она распахивается, на пороге появляется Дима Гусев, чудный мальчик, но жуткий лентяй, вечно переставлявший перед приходом «француженки» стрелки часов на десять минут вперед.

– Даша? – удивляется он.

Вот еще одна странность, через месяц после знакомства со мной все ученики мигом забывали мое отчество и начинали звать меня по имени.

– Ты мне не рад? – улыбаюсь я. – Думай о том, что через час я уйду.

– Да нет, – бормочет мальчик, – просто у меня урок в пятницу, а сегодня четверг, вам к Теме надо.

Я выхожу на лестничную клетку, прижимаюсь лбом к оконному стеклу и чувствую, как по щекам текут слезы. Господи, Дима живет у метро «Войковская», а Тема в Ясеневе, мне ни за что не успеть добраться до места вовремя, следовательно, денег за урок не будет.

До сих пор, если меня домашние вытаскивают ни свет ни заря из постели, первой в полупроснувшемся мозгу появляется паническая мысль: опоздала на работу! И только через пару секунд, когда глаза видят потолок спальни в Ложкине, приходит радостное озарение: с репетиторством покончено навсегда.

Теперь понимаете, почему сегодня, когда Маня ворвалась ко мне в спальню с воплем: «Немедленно вставай», – я в ужасе села и принялась нащупывать халат. Но потом откинулась назад на подушку и пробормотала:

– Что случилось? У нас пожар?

– Нет, – ответила Маня.

– Тогда посплю еще часок, восьми нет. Если хочешь взять какие-то вещи у меня в ванной, забирай бога ради, а я полежу спокойно.

– Родя умер, – сказала Маруська.

Я вяло раскрыла глаза.

– Совершенно неудивительно, он выпил безумное количество мартини. Впервые я видела Родиона пьяным, а похмелье у таких людей очень тяжелое, организм не привык к спиртному. Хотя вчера он ездил на работу.

– Родя умер, – повторила Маня, – упал на нож.

Я чуть не скатилась с кровати.

– Марья! Ты шутишь!

– Муся, – укоризненно произнесла девочка, – даже первого апреля мне не пришла бы в голову подобная шуточка. Неля пошла в туалет ночью и увидела мужа в библиотеке, он упал на кинжал, похоже, несчастье случилось вечером, как только все легли спать.

Я схватила джинсы, футболку и понеслась на окраину Ложкина, не обращая внимания на недовольный лай местных собак.

В просторном холле, где совсем недавно висели разноцветные шарики и бродили подвыпившие гости, стоял густой запах валокордина. Незнакомая мне женщина в белом халате вынырнула из коридора, неся блюдечко, на котором горкой громоздились пустые ампулы.

– Родя жив, – обрадовалась я.

Медичка подняла лучистые карие глаза:

– Кто?

– Родион, хозяин дома.

– Мы приехали уже после того, как труп увезли, – пояснила медсестра.

– А уколы кому делали? – глупо спросила я. – Вон сколько ампул!

– Жене плохо.

– Неле?

– Наверное, – пожала плечами женщина, – поговорите с доктором, мое дело шприц воткнуть, все вопросы к Владиславу Михайловичу.

Но никаких ответов я не получила. Неля спала, ей ввели какое-то лекарство. Горничная Ксюша тупо бормотала:

– Ой, мамочки, жуть! Ой, страх господний!

От девушки сильно пахло валерьянкой, и она не была способна ни на какие разговоры. Я сидела в холле на диване, размышляя, как поступить. Наверное, следует вернуться к себе и прийти к Неле через пару часов. Но тут тихонько отворилась входная дверь, и в дом прошмыгнула Аля, как всегда, спокойная.

– Деточка, – подскочила я, – ты как?

– Ничего, – прошептала девочка, – тошнит только и голова болит. Наверное, от лекарства, я и пикнуть не успела, как медсестра мне сделала укол. Вот постояла в саду, вроде легче стало. Вы знаете, что у нас случилось?

– Да, – кивнула я.

Аля села на диван.

– Он лежал в библиотеке, – монотонно раскачиваясь, начала говорить девочка, – весь такой желтый, а крови мало…

– Ты лучше помолчи, – тихо попросила я.

– Нет, – уперлась Аля, – пойдемте, покажу, где все случилось.

– Может, не стоит?

– Пошли, – топнула ногой Аля, – все сами увидите.

– Муся, – прошептала возникшая неизвестно откуда Машка, – ей лучше выговориться.

Я встала и на ватных ногах поплелась в библиотеку. Меньше всего мне хотелось смотреть на пятна крови.

Но в просторном помещении, где Родион хранил несметное количество книг, было чисто.

– Папа любил ночью, когда все спят, сидеть вот в этом кресле, около лампы, рассматривать свои коллекции или читать, – пояснила Аля.

– Люди, как правило, берутся за книги в постели, – пробормотала я.

Аля тяжело вздохнула: – Так в спальне еще мама есть, а она ни за что не даст спокойно почитать. Сама возьмет какой-нибудь идиотский «Космо» и начнет к папе приставать: «Посмотри, отличный костюмчик! Ой, замечательная сумочка! Давай на тест ответим?» Долго такое не выдержишь, вот папа и устраивался в библиотеке, там его никто не дергал. Знаете, что самое непонятное?

– Ну? – воскликнули мы с Машкой в один голос. – Говори скорей!

– Кто убил папу? – прошептала Аля. – Зачем? Он никому не мешал, со всеми дружил, его очень любили. Папа не мама, это она вечно на всех орет, придирается… А папочка тихий.

Внезапно по щекам Али потекли слезы, и я обрадовалась, слава богу, ребенок заплакал, теперь ему должно стать легче.

Вдруг Аля подняла голову и закричала:

– Что это?!

В ее голосе звучали страх и удивление. Я просила:

– Где?

– Да вон там, на полке, – нервно дергая себя за кофту, сказала Аля, – около красной вазы.

– А-а, не волнуйся, это всего лишь кукла, ее твоей маме подарили на день рождения, – спокойно ответила я.

– Сара Ли, – подхватила Маня, – она безобидная, пойдем, Аля, чаю выпьем.

– Нет, – пробормотала девочка, уставившись на куклу, облаченную в кружева, – нет, не может быть! Как она сюда попала?

– Наверное, Неля велела горничной посадить Сару Ли в библиотеке, – предположила я, – в качестве украшения, очень симпатичная игрушка.

Я кривила душой. Сара Ли совсем не казалась милой, в ее правильном круглощеком личике было нечто зловещее, но не пугать же и так находящуюся на грани обморока Алю.

– Замечательная кукла, – сладко-фальшивым голосом пела я, – ей самое место среди старинных фолиантов.

Аля подняла залитое слезами лицо.

– Нет. Мама, разобрав подарки, сказала: «Не нравится мне эта особа, противная очень, может, передарить кому?» Тут появился папа и велел Ксюше: «Отнеси эту дрянь на помойку, и дело с концом».

Горничная выполнила приказ хозяев.

– Откуда же она тут снова взялась? – шепнула Аля. – Как попала в дом? Вы знаете, что эта кукла всех убивает? Я, правда, сама книжек про нее не читала и кино не смотрела, но Маша вчера все в подробностях рассказала.

Я с укоризной посмотрела на Машку, но она, разинув рот, разглядывала Сару Ли и не обратила на мой немой упрек никакого внимания.

– Это она, – внезапно заголосила Аля, – она убила папу, потому что тот велел выбросить Сару Ли на помойку. У нее в сумке кинжал, давайте посмотрим, нет ли на нем следов крови?

Я дернулась было в сторону полки, но тут же рассердилась на себя и решительно заявила:

– Глупости! Вурдалаков, упырей и убивающих всех направо и налево кукол не бывает! Это всего лишь глупые выдумки. Ну-ка, вы рассказывали когда-нибудь друг другу истории про красную руку?

– Нет, – пискнула бледная Маня.

– Нет, – эхом отозвалась Аля. – О господи, – покачала я головой, – темные люди, совершенно не знаете страшилок. Одной девочке на день рождения подарили красный-красный торт, с огромной красной-красной розой посередине. «Доченька, – сказала ей мама, уходя на работу, – ни в коем случае не трогай красную-красную розу, иначе будет плохо». Но непослушная девочка взяла вилку и ткнула в красную-красную розу. Тут же из торта выскочила красная-красная рука и, сказав: «Зря ты не послушалась маму», задушила девочку. Когда мать вернулась домой, в чистой-чистой комнате стоял красный-красный торт, с красной-красной розой, а на полу лежала синяя-синяя, мертвая девочка.

– Ну и глупость, – пробормотала Аля.

– Не скажи, – усмехнулась я, – мы рассказывали это ночью, в пионерском лагере, когда был потушен свет, весь отряд визжал от ужаса.

– Дурее ничего не слышала, – заорала Маня. – Во-первых, рука не может разговаривать, во-вторых, откуда она взялась в торте?

– Не глупей вашей истории про Сару Ли!

Девочки переглянулись, потом Аля тихо сказала:

– Но Ксюша отнесла ее на помойку!

Я решительно схватила подростков за плечи и вытолкнула в коридор.

– Ступайте в сад, посидите там в тенечке, сейчас, наверное, приедет милиция.

– Она уже тут, – пояснила Аля, – наверху, у отца в кабинете. Как Сара Ли попала назад в дом?

Я на секунду задумалась, потом улыбнулась.

– Все мистические обстоятельства имеют самые обычные объяснения. Просто Ксения забыла о приказе хозяина. Вот что, бегите в беседку, а я для вашего спокойствия расспрошу горничную. Сто против одного, что она воскликнет: «Ой, просто выпало из головы».

Слегка успокоенные, дети выскользнули за дверь, а я пошла искать Ксюшу.

Девушка была в столовой, где старательно протирала тряпкой буфет, в воздухе сильно пахло полиролью.

– Ксения, можно вас на минуточку?

Та отложила кусок фланели.

– Слушаю, Дарья Ивановна.

– Вчера вас попросили выбросить на помойку куклу, куда вы ее дели?

Ксюша удивленно вскинула брови:

– Так отнесла в контейнер.

– Какой?

– Мусорный, конечно. Он у нас в конце участка стоит, на площадке.

Я кивнула. У нас тоже в коттеджном поселке для отходов отведено специальное место, собственно говоря, «урны» находятся за забором, стоят вдоль небольшой дороги, по которой ездит мусорщик. Уж и не знаю, когда он появляется, крайне редко хожу с ведром на площадку, за последние два года это случалось всего один раз.

– Вы точно помните, что бросили куклу в мусорный бак?

– Что я – идиотка? – обиделась Ксюша. – Сунула ее в ящик, крышкой прикрыла, потом жутко неприятно было назад идти.

– Почему?

– А она на меня так глядела, когда я крышку опускала, – затарахтела Ксюша, – словно живая, прям не по себе стало. Побежала к дому, а сзади голос доносится: «Эй, Ксения, верни меня в библиотеку».

– Прямо-таки голос, – я недоверчиво покачала головой, – небось ветер в листьях шумел.

– Нет, – обиженно ответила Ксюша, – я очень хорошо слышала, детский такой говорок, быстрый, тоненький. Несусь по дорожке, а он словно за мной бежит и талдычит: «Забери, забери… Ну, погоди, Ксения, плохо тебе будет, плохо, плохо…» Чуть со страху не умерла, до сих пор душа в пятках!

Я растерянно смотрела на девушку. Ксении не так много лет, по виду не больше двадцати, она еще не вышла из детского возраста, вот и мерещится глупышке всякая чушь!

– Дарья Иванна, – внезапно спросила Ксюша, – как вы думаете, ничего со мной не произойдет, а? Говорят, эта кукла всех убивает, кто ее обидит! Родион Сергеевич велел ее вынести на помойку, и чего вышло?

– Послушай, – обозлилась я, – не пори чушь! И не вздумай рассказать Але или Неле дурацкую историю про таинственный голос, ясно? Если станут расспрашивать, спокойно отвечай: простите, мол, забыла про Сару Ли, оставила на полке!

– Зачем же врать? – прошептала Ксюша и затряслась, словно больная обезьянка.

– Затем, что эта кукла сейчас сидит в библиотеке!

Горничная уронила тряпку.

– Мамочка! И не просите, больше ни за что не возьму ее в руки! Пусть Неля Михайловна меня увольняет! Никогда, нет!

На ее глаза навернулись слезы, лицо побледнело, губы затряслись.

– Немедленно прекрати истерику, – рявкнула я, – никто не просит тебя ничего делать! Сама справлюсь с проблемой! И имей в виду, если узнаю, что ты рассказала идиотскую историю про голос, тебя точно уволят! Поняла?

– Ага, – всхлипнула Ксюша и подняла тряпку.

Я решительным шагом прошествовала в библиотеку и схватила Сару Ли за противно мягкое тельце. Похоже, в этом доме все, кроме меня, сошли с ума. Но я не верю ни в сказки, ни в кукол, убивающих людей. Просто среди огромного количества подарков, очевидно, оказались две одинаковые куклы, подарили же Неле идентичные упаковки духов. А может, среди гостей нашлась парочка идиотов, решивших пошутить. Есть такие люди, притаскивающие в подарок кретинские картинки с надписью «разбей стекло» или кружки, из которых невозможно напиться, потому что вода выливается из проделанных в боках дырок.

До мусорного контейнера я долетела вмиг, подняла тяжелую крышку и уже было собралась швырнуть Сару Ли на кучу банановой кожуры, но внезапно пальцы сами собой схватили сумочку из бисера, болтавшуюся на крохотном запястье.

Внутри мешочка лежал миниатюрный золотой кинжальчик, размером с половину моего мизинца. Лезвие было покрыто бурыми пятнами.

Я запихнула куклу в вонючее нутро контейнера и начала опускать крышку, но она подавалась с трудом. Я уже почти закрыла контейнер, но тут крышка, словно живая, спружинила и взметнулась вверх. По моим пальцам потекла кровь. Взгляд невольно упал в контейнер.

Сара Ли лежала на спине, раскинув ручонки. Ее глаза, немигающие, огромные, производили жуткое впечатление. Этой красивой кукле было не место среди пустых пакетов из-под молока, картофельных очистков и смятых бумажных салфеток. Внезапно откуда-то сбоку понесся тихий въедливый шепоток:

– Даша, возьми меня, возьми, не оставляй тут!

В ужасе я ухватилась за крышку и, капнув на белоснежное кружевное платье кровью, мигом захлопнула контейнер.

– Ну, погоди, – завел голосок и внезапно захлебнулся.

Чувствуя, как внутри желудка ворочается огромный раскаленный ком, я подбежала к громоздящейся неподалеку куче кирпичей и навалила их на крышку. Все, теперь Саре Ли ни за что не выбраться. Предположим, она сумела вчера открыть контейнер, но сегодня сдвинуть крышку не под силу даже слону.

Я посмотрела на разодранные в кровь, покрытые оранжевой пылью руки и внезапно успокоилась. Господи, безумие заразно, это всего лишь кукла, преглупая история. Внезапно я вспомнила выпачканный темно-бурой жидкостью кинжальчик. Ерунда, производители Сары Ли, чтобы добиться пущей правдоподобности, сунули в сумочку «окровавленный» нож. И, конечно, никакого голоса я не слышала, это просто игра воображения.

Я постояла пару секунд у контейнера, потом положила сверху еще пару кирпичей и с такой скоростью, словно за мной гналась смерть, побежала назад.