Глава 7
Варя лишь к утру провалилась в крепкий сон и проснулась уже после полудня. Еще бы, ведь легла-то глубокой ночью. В три часа дня она уже была на репетиции в театре.
– Чего вид хмурый? – спросил Александр.
– Да всю ночь ворочалась, а днем, наоборот, переспала… А еще спина болит и голова кружится, – честно ответила Варвара.
– Ты не заболела ли часом? Может, грипп? – забеспокоился Лавров.
– Да нет, вчера упала неудачно. Думаю, из-за этого.
– Все твои каблучищи! Итак ноги в напряжении, да еще и в повседневной жизни на таких орудиях пыток ходишь! – возмутился Саша.
– Нам, балеринам, роста не хватает, да и привыкла я. И вообще, женщина на каблуках – это всегда красиво.
– Ты и без каблуков – произведение искусства.
– Спасибо за комплимент.
– А равновесие? Была бы в туфлях на низких, устойчивых каблучках, так не упала бы, на ногах устояла! – продолжал возмущаться Александр.
Они сидели в репетиционном зале после часа репетиций, и он разминал ступни своей любимой балерине. А прямо перед глазами порхала весьма энергично и несколько агрессивно Аллочка. Тут же репетировали и другие артисты балета, но почему-то видно было только ее.
– Удивительная у девушки способность… – задумчиво обронил Саша.
– Какая? – спросила Варя.
– Быть занозой в заднице, – с улыбкой добавил Лавров.
Варвара засмеялась:
– Но в работоспособности ей не откажешь. Энергия просто через край бьет!
– Этого у нее не отнять. Молодость! Не хватает немного…
– Опыта? Так он придет.
– Души ей не хватает. И каких-то других эмоций, помимо страсти и похоти. Нельзя же все так вот, только в одну колею. Ты разные чувства, а она… Где же любовь? Нежность? Переживания?
– А недавно говорил, что и я уступаю Аллочке, – слегка надулась Варя.
– И ты, не дослушав, вылетела от меня как ужаленная. Я бежал за тобой, звал, аж голос сорвал! Обиделась на меня ни за что, дурочка.
– Я действительно вела себя как дура. Извини, ты имеешь право высказать свое мнение, – покорно скрестила руки и ноги Варвара.
– Ты – танцовщица от бога, и ты можешь все! Мы вместе десять лет, как ты могла подумать, что я могу тебя обидеть? Речь шла совсем о другом. Спектакль новый для Аллочки готовят. И знаешь какой? Эротического жанра. Абсолютно голой она его танцевать будет. Понятно? Вот я и сказал, что ты так не сможешь. Или я ошибаюсь? Может, я что-то недопонял в твоем характере, и ты тоже легко согласишься прыгать по сцене в чем мать родила? – притворно удивился Александр.
– И правда, я – дура… – ахнула Абрикосова. – Извини, Саша! У меня какой-то кризис, да еще жуткое самомнение, вот я и взбрыкнула! Прости! Действительно, как я могла подумать про тебя такое?
Они громко рассмеялись, чем привлекли к себе внимание окружающих. И злобное Аллы в том числе.
– Ладно, прощаю, – хитро улыбнулся Саша.
– Чего не танцуем? Ножки болят? – подошла к ним Алла.
– Старость не радость, – произнесла Варя, видимо, то, что готово было сорваться с уст юной красотки.
– Так уходи на почетную пенсию, лелей свою старость, уступай дорогу дерзкой молодости! – стрельнула глазами Алла.
– Ушла бы, да не могу, – притворно вздохнула Абрикосова.
– Почему? Может, помочь чем? – подбоченилась стройная красотка.
– Сашу не могу оставить. Партнер он, каких поискать, и ему хочется танцевать с балериной, а не с озабоченной сучкой, – совершенно спокойно, словно пребывая в состоянии медитации, не меняя позы, чем-то напоминавшей позу в йоге, сказала Варвара.
Лавров рассмеялся. А Алла, побагровев, прошипела:
– А ты не завидуй мне, бесчувственная кукла! Ишь, богиня танца… Когда у тебя мужик-то был последний раз, персик ты наш сушеный?!
Перова резко отвернулась и продолжила свой темпераментный, но несколько истеричный танец, который после этого короткого разговора стал еще более истеричным, каким-то ломаным.
– Хорошо ты ей врезала, – похвалил Саша.
– А знаешь, что мне кажется? – задумалась Абрикосова.
– Что?
– По-моему, она очень хочет встать в пару именно с тобой. Я чувствую это каждой клеточкой своего сморщенного от старости тела, – усмехнувшись, пояснила Варя.
– Я тоже ощущаю ее повышенное внимание к своей особе, – кивнул Лавров. – И ведь знает, что я гей…
– Разве Аллу что-то остановит? – вздохнула Варя.
– Да, наверное. Мужики о ней такое рассказывают…
– В смысле?
– Ну, о том, что девица творит в постели, – понизил голос Саша. – Может, она считает, что сумеет излечить меня от гомосексуализма? У нее ума хватит!
– Фи…
– Да-да.
– А что, вполне вероятно. Даже наверняка она и правда думает, что и ты не устоишь, сменишь ориентацию. Смотри, так и жгет нас глазами, – хихикнула Варвара.
– Ну уж нет, ничего Алла не добьется! – как-то чересчур серьезно отреагировал Саша. И столь же серьезно добавил: – И знаешь, если бы что-то случилось со мной и стал бы я натуралом, то женился бы только на тебе.
– Чего так? – развеселилась Варя под злобными взглядами Аллочки.
– Ты самая стильная и прекрасная! Женщина-богиня, женщина-загадка!
– Ой, говори, Саша, говори… Мне так всего этого не хватает – того, что у Аллочки с избытком.
– Нет, того, что у Аллочки с избытком, не дай тебе бог! – хмыкнул Лавров. – Ты отдохнула? Как ноги?
– Немного пришла в себя, все нормально. Давай еще порепетируем.
– Пошли. Я всегда к твоим услугам…
После часа тренировок, во время которых Абрикосовой снова опять пришлось терпеть боль, в чем она не признавалась, в зал заглянул охранник.
– Варвара Валерьевна, вас какая-то женщина у служебного входа спрашивает.
Балерину несколько удивило сообщение мужчины. Потому что в их театре было заведено так: кто бы кого ни искал, эта информация до артистов не доходила. Актеры народ чувствительный, а поклонники всякие бывают. И вот сейчас во всеуслышание было объявлено, что Абрикосову спрашивает какая-то женщина.
– Поклонница? Просит автограф? – Варвара вытерла пот тыльной стороной ладони.
– Нет, не похожа. Она в инвалидной коляске и находится, сразу видно, в очень тяжелом психологическом состоянии. И не просит о всяких там обычных глупостях: получить автограф, увидеть, передать цветы, игрушку. Сказала, что очень надо поговорить. – Охранник немного смутился.
Все репетировавшие остановились. Перова засмеялась и громко прокомментировала:
– Вот, нашей Варечке уже коляску инвалидную подогнали. Это – знак!
Абрикосова, только что присевшая на скамью, резко встала со словами:
– Я выйду к ней. Извините за прерванную репетицию.
– Мне пойти с тобой? – спросил Александр.
– Сама справлюсь, – заверила его Варя.
Она пробежала по коридору, спустилась в холл и рядом с гардеробом увидела женщину лет пятидесяти, действительно сидевшую в инвалидной коляске. Сразу стало понятно, что именно она ее и спрашивала.
– Добрый день, – поздоровалась балерина с незнакомкой.
Это была миловидная дама интеллигентного вида с грустными зелеными глазами и аккуратно уложенными светлыми волосами. Женщина нервно перебирала в руках носовой платок, что выдавало ее внутреннее волнение.
– Вы Варвара Абрикосова? – спросила незнакомка, словно оттягивая начало неприятного разговора.
– Да.
– Господи, какая хрупкая и грациозная! – воскликнула дама и вдруг заплакала.
Вот чего-чего, а этого Варя не ожидала. И растерялась.
– Что с вами? Успокойтесь! Я могу чем-то помочь?
– Можете, да, вы мне очень можете помочь, но не знаю, захотите ли, – закивала женщина, вытирая слезы.
– Я постараюсь вам помочь, – успокоила ее Варвара. И подбодрила собеседницу: – Что вы хотите? Рассказывайте!
– Я боюсь, что начну говорить, и вы сразу же разозлитесь на меня, убежите, а мне вас не догнать, – довольно странно начала дама.
– Я попытаюсь не убежать, – слегка улыбнулась заинтригованная Варвара.
– Смотрите, вы обещали… По крайней мере, дослушайте меня до конца. Я явилась сюда со слабой надеждой… весьма слабой надеждой на понимание и с большой надеждой на вашу доброту… Знаете, я уже пару лет совсем из дома не выхожу, но вот пришлось… Дело в том, что вас ограбил вчера мой сын.
Варвара удар выдержала, хотя он был ощутимым и всколыхнул весьма неприятное воспоминание. Голос ее, когда балерина заговорила, неожиданно зазвенел:
– Да, действительно, вчера в троллейбусе молодой человек украл у меня кошелек. Очень прискорбно, что это был ваш сын.
– Хорошо, что вы сразу же не убежали, – вздохнула женщина. – Но плохо, что не спрашиваете, зачем я к вам приехала. Но тогда я сама… Если вы – мать, вы меня поймете. Я на все готова, чтобы как-то загладить его поступок. Понимаете? На все!
– Я вас понимаю и чувствую себя сейчас очень неловко, – честно ответила Варвара. – Но что я могу для вас сделать? И что тут вообще поделаешь?
Балерина развела руками.
– Мне сказать открытым текстом? – спросила дама.
– Совершенно верно. И побыстрее, покороче нельзя? У меня еще два часа репетиции, а мышцы сейчас остынут, придется начинать все заново.
– Заберите заявление, – попросила женщина.
Варвара не нашлась что ответить и как-то обмякла, прислонившись к колонне. А женщина затараторила, явно боясь упустить шанс уболтать потерпевшую:
– Я поясню. Видите ли, у нас очень бедная семья. Я не давлю на жалость, говорю как есть! Работала одна я, муж давно инвалид, а сын учился. И тут случилось неожиданное – у меня отказали ноги. Как выяснилось, из-за болезни почек. И сын, не сказав нам с мужем ни слова, решил сам добыть деньги для моего лечения таким вот жутким, нетривиальным способом. Он ограбил не только вас, но и еще несколько человек. Выбирал жертвы в торговых комплексах по дорогой одежде, представительному виду. И даже накопил треть суммы, что была мне необходима. Честное слово, мы с отцом ничего не знали! А если бы узнали, постарались бы удержать. Эмиль очень хороший мальчик. Он бы никогда не сделал ничего плохого, если бы не трагедия, случившаяся со мной. Но я пришла не для того, чтобы повествовать о своем несчастье, о болезни, это просто небольшое отступление, мотивация неблаговидного поступка сына. Я его не оправдываю, мы с мужем оба в шоке. И готовы отдать вам деньги, компенсировать нанесенный материальный и моральный вред. Только не губите Эмилю жизнь! Дайте ему шанс исправиться! Так все ужасно получилось! Просто мерзко! Я могу понять ваши чувства. Наверное, вы его ненавидите? Собственно, я сама воров ненавижу… Думаете, посадите его и спасете других людей от вора? А я, как мать, прошу вас спасти его. Он у меня единственный… Извините, я сбивчиво говорю. Очень переживаю. Простите его! – Женщина молитвенно сложила руки на груди.
– Вас как зовут? – спросила Варвара после минутного замешательства. Ей очень не нравился разговор. Да и вся ситуация в целом напрягала.
– Яна Григорьевна.
– Я вас прекрасно поняла, Яна Григорьевна, но вряд ли смогу что-то сделать. Все показания запротоколированы, есть свидетели, все против вашего Эмиля. Вам тогда и других надо упрашивать… – развела руками Варя.
Но Яна Григорьевна с ней не согласилась:
– Свидетели будут ни к чему, если откажется от претензий потерпевшая. То есть вы. Ради бога, заберите свое заявление! Вы имеете на это право. Помогите нам! Без заявления потерпевшей Эмилю тюрьма не грозит!
– Хорошо, я схожу завтра к следователю и заберу заявление, – кивнула Варя. – Только не надо меня благодарить! Я сама себе не нравлюсь за этот поступок, сама не знала, что так быстро соглашусь. Поэтому ничего не говорите, чтобы не передумала.
– Я вам передам с кем-нибудь деньги…
– Нет, ни в коем случае! Я если и наступаю себе на горло сейчас, то точно не ради денег. Я достаточно зарабатываю и от вас ничего не возьму! – в категоричной форме заявила Варвара.
– А я настаиваю, чтобы вы взяли деньги! Вы пострадавшая и имеете полное право! – возразила дама.
– Но я не хочу! Да и вам на операцию средства нужны, – изо всех сил отнекивалась Абрикосова.
– Я умоляю вас взять деньги! Я требую! А с операцией мы сами разберемся.
Женщина не сдавалась, словно согласие Вари принять взятку могло послужить гарантией того, что она точно заберет свое заявление.
