Глава 20
— Здрассти, — сказала я, стараясь скрыть удивление.
Ну почему я считала, что Вера Николаевна одна дома? Она неоднократно упоминала про мужа.
— Ноги у меня не ходят, но голова на месте, — басом сказал Иван Николаевич, — и от торта я не откажусь. Отрежь, Верочка, кусок побольше!
— Доктор говорит, тебе сладкое нельзя, — укоризненно начала жена.
Муж стукнул кулаком по колену.
— Ну, е-мое. Никто еще пятьсот лет не прожил! Все врачебные советы чушь! Короче, давай бисквит! О! С вишней! Хорошо, что не с клубникой, не люблю. И чаю завари покрепче! Надо ей правду рассказать про Веню!
— Кому она сейчас нужна, — возразила жена, — история уже мхом поросла.
Иван Николаевич поправил плед на коленях, подрулил к столу, быстро отрезал себе большущий кусок и нацелился на него ложкой.
— Ваня! — воскликнула жена. — Ты как маленький! Немедленно отдели половину!
Старик подмигнул мне.
— Сердитая! Кстати, ей тот же доктор велел гимнастику от остеохондроза делать. И что? Она о ней и не вспоминает.
Вера Николаевна поставила перед супругом фарфоровый бокал. Иван потянулся к сахарнице, но жена успела быстро переставить ее на кухонный столик.
— Во! — воскликнул старик. — Натуральный геноцид и притеснение инвалидов.
— Или торт, или сахар, — решительно заявила жена. — Врач так сказал.
— Иди делай гимнастику, — засмеялся Иван.
Вера Николаевна возразила:
— В отличие от тебя я человек с медицинским образованием и понимаю, что в моем возрасте остеохондроз не лечится. Ну, если быть честной, он вообще не устраняется, его можно только сдерживать. Гимнастика мне без пользы.
— Женская логика во всей красе, — сказал Иван Николаевич, быстро поедая торт, — в ее случае врач дурак, а в моем — гений. Она не будет выполнять предписания медика, а я обязан его слушать с открытым ртом, записывать благоглупости. Не подумай, что мы к разным терапевтам ходим, нас один красавец лечит. Не завязываются у тебя, родная, бантики. Ты знаешь, что Катя — сестра Аллы?
Вопрос был настолько неожиданным, что я поперхнулась остывшим чаем и отреагировала довольно глупо:
— Вы ко мне обращаетесь?
— Ну не к Вере же, — воскликнул старик, — зачем у нее спрашивать то, что она лучше всех знает?
— Бочкина — сестра Константиновой? — обомлела я. — Родная? Но они не похожи!
— Отец один, матери разные, — вздохнула Вера Николаевна.
Я постаралась успокоиться.
— У вашего зятя было две жены? У Кати с Аллой разница в возрасте всего несколько месяцев.
— Вениамин был красавец, — перебила меня старуха, — по нему сохло пол-управления. Некоторые женщины на все готовы, лишь бы мужчину заполучить. Дом наш ведомственный, своим квартиры давали, чужаков не было!
Старуха примолкла.
— Говори, говори, — поторопил ее муж, — все давно покойники, никому плохо не станет, а бригада, от лица которой Татьяна пришла, должна владеть информацией в полном объеме. Я, как сотрудник органов, не имею права ничего утаивать, ты тоже. Давай, тут все свои, далеко правда не утечет, Таня человек обученный, с любовником дела не обсуждает, ведь так?
— У меня никого нет, — спешно сказала я, — родители давно скончались, первый муж тоже.
— А второй? — мгновенно задал следующий вопрос Иван Николаевич. — С ним что?
Оставалось лишь удивляться прозорливости вроде бы немощного старика.
— Почему вы решили, что я выходила замуж дважды?
Иван облизал ложку.
— Ты сказала «первый муж умер». Если он был один, то фраза прозвучала бы иначе «муж умер». К чему уточнение, а?
— Второй меня бросил, поэтому мне не с кем болтать долгими зимними вечерами, — сердито сказала я.
— Идиот, — возмутился Иван Николаевич. — Ушел от такой красавицы! Роскошной женщины! Умницы! Плюнь ему вслед и забудь!
— Ваня! — укоризненно воскликнула Вера Николаевна. — Не ругайся при женщинах!
— Значит, при остальных, детях и мужиках, можно? — хмыкнул супруг. — Я не матерюсь. Если таракана назвать тараканом, это констатация факта! Парень, который уходит от красотки…! А Вениамин идиот! Знаю, Вера, ты его за сына считала, но что он натворил!..!
Вера Николаевна быстро отрезала кусок торта и подала Ивану Николаевичу.
— Рот затыкает, — улыбнулся тот, — ничего, я это быстро съем. Ты рассказывай, а я поправлю, если ошибешься.
Следователь Вениамин познакомился с дочерью Веры во время праздничного концерта, который был устроен в клубе МВД ко Дню милиции. Елене тогда исполнилось двадцать шесть, и мать начала опасаться, как бы девушка не осталась одна. Но Лена очень кстати оказалась около Вени на соседнем кресле, молодые люди понравились друг другу, парень ухаживал за ней пару месяцев, потом отвел ее в загс и переехал в просторную квартиру Веры Николаевны.
Вопреки всем анекдотам теща обожала зятя, а тот, рано потерявший родителей, платил ей горячей любовью. К Лене у Веры Николаевны была масса претензий. Дочь уродилась вредной, всегда хотела настоять на своем, не признавала ничьего авторитета, любила поскандалить с мужем, могла в запале поколотить посуду и наговорить резкостей. Когда мать пыталась объяснить Елене, что в семейной жизни главное — уважение и терпение, та сдвигала брови и кричала:
— Не тебе меня учить! Через сколько месяцев после свадьбы от тебя мой отец удрапал? Отлично ты себя вела, раз он смылся и больше никогда не проявлялся!
Еще Лена была скрытной, не советовалась с матерью и не любила заниматься хозяйством.
Веня же советовался с тещей:
— Ты не занята? Не знаю, как лучше поступить, давай обсудим ситуацию.
Еще он охотно бегал в магазин за овощами, без напоминания выносил помойное ведро, всегда пребывал в хорошем настроении и говорил Вере Николаевне:
— Вот стану министром, мне дадут дачу, ты там цветы разведешь.
Если Вера Николаевна приползала с работы усталая, Веня не гнушался стащить с нее сапоги, принести горячего чаю и выслушивал ее жалобы на рабочие неурядицы. Конечно, их очень сближала служба в одной сфере, Вениамин с полуслова понимал медэксперта, подчас они вместе рассматривали снимки, при взгляде на которые Лена начинала орать:
— Уберите немедленно! Меня тошнит!
Дети у молодых не получались, но Вера Николаевна не переживала. Она не отличалась особым чадолюбием, младенцы не вызывали у нее ни малейшего восторга, кроме того, она знала, что у дочки больное сердце, и понимала: из Лены не получится хорошая мать. Но дочь была о себе другого мнения. Она решила родить ребенка. Не последнюю роль в создавшейся ситуации сыграла настойчивость Вениамина и Веры, которые умоляли Елену послушать врача, избавиться от плода, не подвергать свою жизнь опасности. Чем больше упрашивали ее родные, тем строптивее делалась Лена. Может, оставь они ее в покое или, наоборот, начни бурно радоваться беременности, Елена назло им побежала бы на аборт. Но вышло иначе.
После смерти дочери Вера Николаевна растерялась. Она не очень понимала, как поступить с неожиданно очутившейся на ее руках Аллочкой. Но Веня быстро нашел выход.
В соседней скромной однушке жила секретарша Светлана, беременная на шестом месяце. О девушке по управлению бродили разные слухи. Кое-кто говорил о связи симпатичной брюнетки с кем-то из высшего руководства. Ну за какие заслуги тридцатипятилетней бабе дали отдельную квартиру? Другие считали Светочку стукачкой, исправно доносящей кому надо о настроениях в коллективе. Беременность секретарши породила массу разговоров, но конкретного имени отца ее будущего чада никто назвать не мог.
Веня сбегал к соседке, а потом сказал Вере:
— Светка не горит желанием возвращаться на работу, она давно мечтала о ребенке и не хочет сдавать его в круглосуточные ясли. Но ей не на что жить, а нам понадобится няня.
— Отличная идея, — обрадовалась теща, — всем будет хорошо.
И Света начала заботиться об Аллочке.
Примерно через год Вере Николаевне стало казаться, что Веня ее сын, а Света почтительная невестка, Алла и Катя — родные внучки. Светлана вела домашнее хозяйство, Вениамин полностью ушел в работу, его считали одним из лучших следователей и поручали особо трудные дела. Девочки подрастали, порой они дрались, бурно выясняли отношения, но в общем-то жили мирно. Когда малышки пошли в первый класс, Света отправилась на курсы, потом устроилась на службу в фирму и перестала работать у соседей. Вера Николаевна теперь была вынуждена заниматься домашним хозяйством и внучкой.
— Света на нас обиделась? — как-то спросила теща у зятя.
— Конечно, нет, — успокоил ее Веня, — ей надо свою жизнь устраивать, няня не профессия для молодой женщины.
— Я думала, мы родные, — вздохнула медэксперт, — а она больше к нам не заходит!
— Я платил Свете деньги за уход за ребенком, — напомнил Вениамин Михайлович, — она их отрабатывала. Полагаю, мы останемся друзьями, у нее сейчас просто нет времени на поход в гости. Светлана поняла, что ей пора позаботиться о своем будущем.
— Тебе тоже, — не выдержала Вера Николаевна, — не ладно бобылем жить.
— Я никогда дочери мачеху не приведу, — отрезал Веня. — Закрыли эту тему.
Теща решила не спорить, но в глубине души надеялась, что Вениамин рано или поздно устроит свою судьбу. Зять хорош внешне, у него покладистый характер, многие дамы из управления с удовольствием побегут с ним в загс, в конце концов Константинов найдет свое счастье. Но Вениамин Михайлович жил монахом, никаких баб не приводил, сам по гостям не бегал, существовал в режиме работа-дом-работа.
Алла подрастала. Когда ей исполнилось девять лет, девочка резко изменилась, начала хамить бабушке, с пеной у рта отстаивала собственное мнение, обижалась и злилась по каждому поводу. К сожалению, Вениамин не хотел замечать назревающих проблем.
— Ерунда, — отмахивался он, — пройдет! Все подростки бузотеры.
Но Вера Николаевна расстраивалась. Ей не хотелось, чтобы из Аллы выросла вторая Елена. Бабушка решила учесть все ошибки, которые совершила, воспитывая дочь, и стала проявлять строгость.
Пятнадцатого декабря Алла не пришла домой к десяти вечера. Бабушка обзвонила всех ее одноклассников, не нашла внучку, впала в истерику, стала искать зятя, но тот тоже словно сквозь землю провалился, к телефону в кабинете не подходил, а мобильных тогда еще не было.
Алла заявилась около полуночи. Вера отчитала внучку, та ей нахамила, вспыхнул скандал. В самый разгар военных действий раздался телефонный звонок, бабушка схватила трубку и услышала знакомый голос одного из милицейских начальников:
— Немедленно приезжай в морг.
Эта фраза медэксперта не удивила, странным показалось лишь то, что ее произнес один из первых людей управления, но Вера Николаевна была слишком возбуждена семейными неурядицами, чтобы заострять внимание на данной детали. Она заглянула к Алле, увидела, что вредная девчонка спит, тщательно заперла квартиру и поторопилась на работу.
В прозекторской находилось четверо мужчин: начальник управления Арсений Павлович, его заместитель Илья Борисович и два незнакомца с хмурыми лицами. На столе лежал труп в одежде. Веру Михайловну сначала это возмутило. Вот здорово! А где дежурный медэксперт? Что, тело прибыло с места преступления самостоятельно? Если срочное вскрытие предстоит делать Вере, то куда подевался ее помощник? Затем эти чувства вытеснило любопытство — высшее руководство редко спускается к патологоанатомам, собственно говоря, Вера не помнила такого случая! Значит, стряслось нечто из ряда вон.
— Что у нас? — быстро спросила она.
— Вроде самострел, — как-то странно сказал Илья Борисович.
Вера натянула халат, перчатки, зажгла точечную лампу у стола, направила пучок света на рану и сказала:
— По первому впечатлению похоже на суицид. Но необходимо детальное исследование. Оружие при нем нашли? Если…
— Вера, — остановил ее Арсений Павлович, — ты на лицо посмотри.
Илья Борисович перебил шефа:
— Там каша! Костюм посмотри, руки, часы, обувь. Иван, поддержи ее.
Один из незнакомцев крепко взял медэксперта за локти. Вера Николаевна поразилась, но посмотрела на одежду, увидела бежевую рубашку, галстук в крапинку и неожиданно подумала:
«Ну надо же! У Вени есть похожий…»
А потом пришло понимание: на столе лежит труп зятя.
