Глава 22
Лолита считала себя сейчас самой счастливой женщиной на свете. Свершилось чудо! Она, выписавшись из больницы, поехала домой к Леониду и там осталась. И этого оказалось достаточно, чтобы усмирить бушующий вулкан страстей в душе.
Он жил в красивой трехкомнатной квартире в районе метро «Крылатское», что тоже шло к его профессии, как она успела отметить. Квартира находилась на восемнадцатом этаже, это приближало их к небу, да и сама Лолита пребывала на седьмом небе от счастья.
В Леониде ее устраивало все, она не могла поверить в свое счастье. И его доброта, и то, как он вел себя в быту, и четкость в действиях, и пунктуальность, и порядочность, и аккуратность… Единственный минус – это мама Тамара Никитична, женщина с весьма своеобразным характером, она с большим подозрением относилась к Лолите. Но даже ее неприязненные взгляды не могли выбить Лолиту из состояния абсолютного блаженства. Она была готова любить и его маму, и всех его родственников, потому что все они имели непосредственное отношение к Леониду.
С утра Леня поцеловал ее в лоб и ушел на работу, а Лолита встала около девяти утра, умылась, оделась и вышла на кухню выпить кофе. Там уже жарила оладушки Тамара Никитична.
– Покушаешь со мной? – спросила она хмуро, не оборачиваясь.
– С удовольствием, – искренне улыбнулась Лолита.
– Ты присаживайся, я поухаживаю, все же гостья. – Тамара Никитична словно спрашивала или намекала на то, что она здесь долго не задержится.
– Я вам не нравлюсь? – Лолита решила поговорить начистоту.
– У меня единственный сын. Несколько раз я его чуть не похоронила. Я хоронила его товарищей, которых знала еще мальчишками и кормила за этим столом. Он мне очень дорог. Я вырастила хорошего человека и как мать мечтаю, чтобы Леня обрел семейное счастье. Хочу, чтобы рядом появилась порядочная, хорошая женщина.
– И такая женщина появилась? – уточнила Лолита. – Я имею в виду Настю?
– Так ты знала ее? Милая девушка. Какое кощунство! Она так ухаживала за Ленечкой, так его любила! Всё со мной, всё здесь крутилась, щебетала как птичка-невеличка.
– Только Леня ее не любил, – огрызнулась Лола.
Тамара Никитична закусила губу.
– А тебя, значит, любит? – Она хмуро посмотрела на Лолиту.
– Говорит, что да, а ваш сын не обманывает, я знаю, – улыбнулась Лола.
– А ты его? – подозрительно спросила Тамара Никитична.
– Я точно – да! Вы же знаете лучше всех, какой он замечательный.
Лицо Тамары Никитичны смягчилось.
– Знаешь, чем взять, как подластиться. Ты очень красивая, и я боюсь, разобьешь сердце моему сыну. Ты цыганка или ведьма?
Лолита не выдержала и рассмеялась:
– Ну что вы в самом деле? Какая ведьма? Я – несчастная женщина, которую ваш сын вернул к жизни!
– Что он тебя любит, это и я поняла, – вздохнула мама Лени и поставила перед ней миску, полную оладий. – Пожалуйста!
– Спасибо, выглядят аппетитно. Вы научите меня печь?
– Неужели не умеешь?
– Не-а. Я вообще хозяйка не очень, не то что Настя. Но я способная. Леня голодать не будет, обещаю.
– Ох, красивая ты, но бестолковая! Пропал мой Ленечка, – покачала головой Тамара Никитична, вытирая руки о фартук.
– Я не буду мозолить вам глаза весь день, сейчас на работу поеду, – сообщила Лолита. – А так у меня и квартира есть, мы с Леней можем и там жить. Жилье мне ваше не нужно…
– Леня сказал, чтобы я присмотрела за тобой. Лучше тебе дома посидеть, – пробормотала мама Лени. – Тебе что, правда грозит опасность?
– Говорят, что да. Сама не ощущаю. – Лолита понимала: Тамара Никитична не в курсе, что вертолет Леонида упал из-за того, что рядом сидела она. Такая вот оказалась опасная пассажирка.
– Ой, бедовая, – качала головой Тамара Никитична.
Несмотря на уговоры мамы Леонида остаться, Лола решила съездить по делам. Здраво рассудила: вряд ли кто-то решится ее убить средь бела дня, если, конечно, находится в здравом уме и твердой памяти.
Серафиму Максимовну Лола застала в полной задумчивости.
– Лолита? – спросила старушка так, словно удивилась, что видит ее живой.
– Это я. А вы думали, больше не вернусь? Я же обещала заняться магазином, и вот я здесь, – радостно сообщила Лола, похлопав стенку хозяйским жестом и тут же перемазавшись в побелке.
– Ты займешься, это точно, – с сомнением произнесла Серафима Максимовна. – Теперь я уже не уверена, что на самом деле лавку надо было оставлять. Лучше было сразу продать, и ведь покупатель был! Бедный Петр Евгеньевич! Не успели мы ему ее толкнуть!
– Что за жаргон, Серафима Максимовна? «Толкнуть»… Все равно бы не успели это сделать, даже если бы и договорились… Его же замо… извините, убили в ту же ночь, – удивилась Лолита. – Что-то раньше вы о нем совсем другое говорили! Орали, обзывали последними словами…
– Теперь-то что? Про мертвых или хорошо, или ничего. Спаси и сохрани! Человек такой страшной смертью умер… Мы хоть и не любили друг друга, но всю жизнь сотрудничали. Как ты считаешь, что я должна сейчас чувствовать? Сожаление. Говорить-то я могла что угодно, а вот его жалко в глубине души. Да и страшно мне. Теперь вот смотрю на опечатанный магазин. Становится страшно. Раньше хоть знала – сидит за прилавком злобный старикашка, прости господи. А что, если в районе завелся маньяк, убивающий людей, занимающихся антиквариатом? Ведь даже ничего не похитили… Следующей буду я.
– А я считаю, убили Петра Евгеньевича из личной неприязни, не выдумывайте ничего, – возразила Лолита.
– Кто? Кому он понадобился? Зачем убивать старика? Хотя давно прикончить надо было, прости господи. – Серафима Максимовна перекрестилась.
– Это уж я не знаю. Пусть компетентные органы разбираются, – беззаботно ответила Лолита, вертясь перед зеркалом в тяжелой бронзовой раме. – А все-таки раньше зеркала лучше делали. Как-то красивее в них выглядишь, не так четко, а слегка размыто и загадочно. Словно глядишь на себя через призму веков…
– Ты сегодня какая-то загадочная, – просто шарады с кроссвордами кидаешь. Что случилось-то? И блеск в глазах, и румянец…
– Влюбилась я! И теперь мне все равно, закроемся мы или не закроемся. Мне даже его мама нравится!
– Еще скажи – все равно, убьют или не убьют. Сейчас не о любви надо думать, а что дальше делать, – нахмурилась Серафима Максимовна, пряча улыбку.
– Вот как раз теперь-то и хочется пожить! Всегда быть рядом с ним, с моим любимым, – продолжала вертеться перед зеркалом Лолита.
– Какие разительные перемены, – удивилась Серафима Максимовна. – Муж, что ли, из тюрьмы вышел? Выпустили? Оправдали? Простила? Мы же бабы – такие дуры.
– Какой муж? – Лолита нахмурилась, даже перестала смотреться в зеркало.
– Твой Олег, – ответила Серафима Максимовна. – Забыла, что ли? Ну ты даешь!
– Да бог с вами, причем тут Олег? Я уж и забыла о нем! Я сейчас говорю о мужчине моей мечты, о Леониде, – мечтательно закатила глаза Лолита.
– Ну и ветреная ты, – хмыкнула Серафима Максимовна. – Это в таком-то возрасте!
– Дался вам всем мой возраст, – нахмурилась Лолита. – Мне сейчас все равно! Я лечу на крыльях любви навстречу прекрасному и светлому чувству.
– Даже то, что и на меня покушались, тебе плевать? – спросила Серафима Максимовна.
– Не поняла… – притормозила в своих фантазиях Лолита.
– Звонил следователь, который ведет дело об убийстве Петра Евгеньевича, – вздохнула она.
– И что сказал?
– Что мы с тобой не отравились только потому, что пили коньяк, с ядом оказалась только водка! Каролина единственная, кто пил водку, она сказала, что от коньяка ей плохо. Бедное дитя, знала бы она, как с водки бывает плохо! Но сейчас не об этом. А вот водка-то была моя! Грешна, люблю махнуть рюмочку в тишине и одиночестве. Гостей-то у меня не бывает. Это с вами как-то повезло, вот я и обрадовалась.
– То есть вам подсыпали отраву в водку, надеясь, что рано или поздно вы ее выпьете? – уточнила Лола.
– Конечно, а как иначе? Кто мог думать о Каролине? Она – жертва несчастного случая, пострадала из-за меня.
Лолита с удивлением посмотрела на нее.
– Убили антиквара, покушались на вас. Похоже, правда завелся маньяк! На меня вот тоже…
– Ты тоже причастна к торговле антиквариатом, – хмуро посмотрела на нее Серафима Максимовна.
– Может, здесь другое? – задумалась Лолита.
– Что, например?
– Говорят, меня уже дважды убить хотели.
– Что? И тебя тоже? О господи! – воскликнула Серафима Максимовна, часто крестясь. – Тебя-то за что?
– Что значит – меня? А вас, значит, есть за что? Я ваша хозяйка, – напомнила Лолита.
– Жизнь долгая была, может, меня и есть за что… – напустила туману Серафима Максимовна.
– Вот, кстати, про жизнь… В чем погибший конкурент обвинял моего отца? Вы же были с ним долгое время и все знаете. – Лола присела на маленький облезлый пуфик на кривых бронзовых ножках. Наверное, тоже антикварный.
– Чего садишься на музейную вещь? Еще продашь! – нахмурилась Серафима Максимовна.
– Да кому эта страсть нужна? – отмахнулась Лола. – Даже неудобно в прихожей башмаки надевать!
– Восемнадцатый век! Да на нем, может, лежали ножки какой-нибудь средневековой потаскушки! – возмутилась Серафима Максимовна.
– Вот и хорошо, а теперь посидит моя попа, она не хуже ножек какой-то инфанты, – парировала Лолита. – Не уходите от ответа. Что было между ними?
– Давно это было…
– Давно, но, может, аукнулось сейчас, поэтому требует пересмотрения по всем позициям. Рассказывайте!
– Долгий разговор, – снова с неохотой отвернулась Серафима Максимовна.
– А я никуда не спешу. Что-то вы не горите желанием откровенничать, – отметила Лолита.
– На что намекаешь? Мне скрывать нечего. Просто неинтересный, нудный рассказ…
– Понятно. А не пройтись ли нам в то маленькое уютное кафе, что я видела за углом? – предложила Лолита.
– Сейчас, только табличку повешу, что магазин закрыт, – тут же подхватилась Серафима Максимовна. – Конечно, пройтись! Там так пахнет вкусными пирожными!..
