Глава 7
– Вау! - подпрыгнула Валя. - Я думала, хуже фамилии «Красноносова» не бывает. Моя мама до свадьбы была Белоноговой. Тоже не суперски. И она ниче не знала про то, какая у ее жениха Семена фамилия. Вот смехотища вышла, когда регистраторша в загсе спросила: «Невеста станет Красноносовой или останется Белоноговой?»
– Виола Тараканова - полный кошмар, - подхватила я нить беседы. - Начнем с того, что народ совершенно не способен запомнить мое имя и называет меня Виолеттой, Виолиной, Вероникой, Виталиной и так далее, кто во что горазд. Но, знаешь, я давно поняла простую истину: никогда не следует считать себя самой несчастной, всегда найдется тот, кому еще хуже.
– Ну это навряд ли, - грустно ответила Валя.
– У тебя неприятности?
– Нет! - вскинула голову Валя. - Ни одной самой завалященькой, живу шоколадно!
– Ладно, - кивнула я. - Знаешь, есть на свете девушка твоего возраста, сирота без матери, живущая в грязной квартире, где самой дорогой и любимой вещью является черно-белый телевизор. Хорошей одежды у бедняжки нет, питается она картошкой без масла, зарабатывает на жизнь продажей собственного тела, больна СПИДом. Скажи честно, кому хуже? Тебе или ей?
Валя чуть не проглотила жвачку, потом пролепетала:
– Ну, проститутке!
– Вот видишь, - сказала я. - Все зависит от точки отсчета. По сравнению с одноклассницами ты…
– Да че вы знаете! - горестно воскликнула Валя. - Они ж все богатые. Знаете, сколько тут год обучения стоит? И на шмотки их посмотрите. Машку видели? Ну ту, что у доски стояла?
Я кивнула.
– Вся в брюликах! - с отчаянием воскликнула Валя. - Блестит и переливается! Везде! Даже на ремне!
– Это цитрины, - улыбнулась я.
– Что? - осеклась собеседница.
– Есть такие камушки. Они очень похожи на бриллианты, но намного дешевле. Издали трудно отличить одни от других.
– Откуда ты знаешь? - фыркнула Валя.
Девушка, очевидно, плохо понимала, как вести себя с незнакомой женщиной, называла меня то на «вы», то на «ты».
– В жизни очень полезно уметь логично мыслить, - ответила я. - Скажем, вопрос о бриллиантах Маши. Ладно, пусть в ушах у нее дорогие подвески, но на ремне! Видела здоровенный «кирпич», торчащий из пряжки?
– Да, - чуть не заплакала Валентина.
– Вот он - точно имитация, даже к цитринам не имеет отношения, просто стекляшка.
– Почему? - насторожилась школьница.
– Я уже говорила об умении логично мыслить. Бриллианты - очень дорогое удовольствие, в мире известна всего пара камней размером с голубиное яйцо, они содержатся в спецхранилищах, допустим, в российском Алмазном фонде. Обладай семья Маши этаким богатством, отец бы не разрешил дочери приносить реликвию в школу. Значит, на талии у нее подделка! Тебе полегчало?
– Ну… не очень, - нехотя ответила Валя. - Меня загнали в угол, ждут, пока я из окна выпрыгну.
– Кто? - изумилась я.
– Да все!
– Так не бывает. Определенно есть люди, хорошо к тебе относящиеся.
– Нет! Нет! Меня ненавидят все!
– Тогда, прости, конечно, но ты сама виновата.
Внезапно Валя села на ступеньку и закрыла лицо руками.
– Знаешь, кто я? - глухо спросила она. - Налоговая льгота.
– Извини, не поняла, - ответила я, устраиваясь около девушки.
Валя раздвинула пальцы и глянула на меня.
– Ничего хитрого. Если хозяева учебного заведения занимаются благотворительностью - берут бесплатно парочку нищих, то государство в поборах им послабление делает. Я здесь из милости, меня мать пристроила. Дура! Ничего не понимает! Объясняю ей: все надо мной тут издеваются. Вернее, нет. В младших-то классах мне клей в кроссовки наливали, а теперь просто не замечают, на тусовки не зовут, в компании не приглашают. Учителя еще хуже - чуть что, все на Красноносову валят. В гардеробе какая-то дрянь повадилась из карманов деньги таскать, так все уверены: это моих рук дело.
– Но это не ты? - уточнила я.
– Нет! - вскинула голову Валентина. - Только на кого еще подумать? Все же здесь богатенькие, с кредитками. Как вы там советовали? Мыслить логично? Если мозгами пораскинуть, получается, я единственная в нашем классе, кому бабки нужны. И че делать?
– Надо поймать вора, - посоветовала я. - Схватишь его за руку и отмоешь свое имя от грязи.
– Ага! Невозможно это!
– Никогда не говори «никогда»! - предостерегла я. - Давай спустимся в раздевалку и изучим обстановку.
– Вот ты где! - вышел на лестницу Тима. - Че тут делаешь?
– С Валей беседую, - улыбнулась я, - проблему ее решаем.
– Ерунда! Вот у меня задача! - отмахнулся от чужих бед Тимофей. - У тети день рождения, подарок нужен. Мне ваще башку свинтило - че ей купить?
– Нашел трудность! - подала голос Валентина. - Ступай в любой торговый центр и потроши отделы: парфюмерия, посуда, ювелирка. С твоими деньгами тебе все по карману.
Лицо Тимы приняло презрительное выражение.
– Че? Ну, Красноносова, ты убогая. У тети Оли всего под потолок! На хрена ей сто пятьдесят восьмые духи или тысячные часы? Неинтересно!
Валя покраснела и отвернулась к стене.
– Тетя что-нибудь коллекционирует? - спросила я.
– Ага, - кивнул Тима, - кошек. У нее их три штуки, в смысле живых, а еще статуэтки, картины, подушки.
– Ну, я пошла! - вскочила Валентина. - Чао вам! Не хочу мешать чужой беседе.
Я проводила девочку взглядом. Жаль, Тимофей помешал нашему разговору, Вале явно не по себе.
– Так че купить? - пристал ко мне недоросль.
И тут меня осенило.
– Картину «Три богатыря» знаешь? Алеша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец на конях.
– Видел такую, - кивнул Тима. - И че?
– Компьютером владеешь?
– Легко.
– Езжай в Третьяковскую галерею, там есть ларек с постерами. Возьми «Три богатыря» и на компьютере сделай коллаж: убери лица и руки богатырей, а на их место вставь кошачьи морды и лапы. Тетя точно придет в восторг. Такого прикола ни у кого не будет!
– Вау! - подскочил парень. - Круто! Ща порулю. Какой магазин? Ну, где картинку можно купить. Чья галерея?
– Ты никогда не бывал в Третьяковке?
– Разве в Москве все бутики обойдешь? - меланхолично отреагировал Тимофей. - Да и не люблю я среди шмоток таскаться. Ты ща про Третьяковский проезд [2 - Третьяковский проезд, улочка, на которой расположены самые дорогие магазины Москвы. Прим. автора.] говоришь?
Я вынула из пачки новую сигарету (после развода стала много курить, надо, пожалуй, бросить). Внезапно вспомнилось, как полгода назад, занимаясь одним запутанным делом, попала в Большой театр на канонический балет «Лебединое озеро». В зале сидело много детей, и один из юных зрителей, увидав на сцене злодея в черном костюме, радостно закричал: «Мама! Бэтмен прилетел!» Присутствующие захохотали. Малышу было на вид годков шесть, и потому его слова не вызвали у меня горестного вздоха, он еще успеет познакомиться с классикой. Но Тима!
– Тебе сколько лет? - не утерпела я.
– Пятнадцать, а че?
– Третьяковская галерея находится в Лаврушинском переулке. Сходи, тебе понравится, там интересная экспозиция.
– Ща понесусь за богатырями!
– Погоди! Говоришь, прыщи проходят? - остановила я юношу.
– Да! Супер! Спасибо!
– Но я вижу парочку новых.
– Где? - испугался Тима.
– На левой щеке.
– Еще утром ничего не было. Вот блин! Почему они снова вылезают?
– Помнишь, я предупреждала тебя, что нужно совершать добрые поступки? - прищурилась я. - Заботиться, допустим, о животном.
– Я кролика купил, - насупился Тима, - сам клетку чищу.
– Значит, длинноухого мало, его приобретение помогло тебе ненадолго.
– И че? За вторым гнать? - занервничал Тимофей. - Кроличья ферма получится, отец обозлится.
– Можно помогать людям.
– Ну ваще! Это кому же?
– Например, Вале.
– Красноносовой?
– Да.
– Никогда!
– Почему?
– Она противная, - отрезал Тима. - Ни с кем не разговаривает, а если рот разинет, то гадости вываливает.
– У твоей одноклассницы беда!
– Какая? - заинтересовался Тимофей.
Я изложила историю про воровство в гардеробе и завершила рассказ фразой:
– Думаю, если ты сумеешь оправдать Валю, высыпания на коже прекратятся навсегда.
– Угу, - кивнул юноша. - Так я пошел?
– Да, уже пора на урок, - кивнула я.
– Не, хватит занятий, - отрезал Тима, - я за картиной.
– Нельзя пропускать учебу!
– Можно.
– Потом экзамены не сдашь!
– Ха! - подскочил Тимофей. Приблизил ко мне лицо и шепнул: - Хочешь, секрет открою? Вся гимназия, вместе с учителями, принадлежит моему отцу. Прикольно будет, если они мне на экзаменах двояков насуют. На помойке враз окажутся!
– На твоем месте я, наоборот, попыталась бы стать лучшей.
– Охота ломаться!
Мы еще поспорили некоторое время, и Тима, победив меня на всех фронтах, то есть отказавшись слушать мои правильные речи, убежал, а я, потерпев педагогическое Ватерлоо, отправилась в местный буфет, решив подкрепиться кофе и булочками. В конце концов, я не нанималась сюда на постоянную работу, просто оказываю завучу Ирине Сергеевне дружескую услугу, а она просила меня сидеть на уроках при Тимофее. Сейчас он собрался прогулять занятия, значит, и я могу считать себя свободной. Кстати, я отлично понимаю, по какой причине Тима удирает с уроков. Если все педагоги тут такие, как физрук и литераторша Варвара Михайловна, то нужно пожалеть учащихся. Вот капучино в местной столовой выше всяких похвал, а сдоба просто тает во рту.
Через полчаса я спустилась в раздевалку и пошла между рядами вешалок, разыскивая свою куртку. Несмотря на погожую погоду, основная масса учащихся и преподавателей еще ходила в пальто или плащах, поэтому гардероб был полон разномастной одежды.
Не успела я приблизиться к своей куртке, как в кармане задрожал мобильный. Я вытащила аппарат и услышала голос Куприна.
– Вилка, в отношении твоего вопроса…
– Узнал? - обрадовалась я. - Ну и что? Где Ларсик?
– Извини, тут… в общем…
– Василий не стал рассказывать про Ларсика?
Куприн крякнул и выдавил из себя:
– Дело дурацкое.
– Может, это и так, - рассердилась я, - но Ника Терешкина была моей подругой, она погибла страшной смертью, и…
– Василий умер, - перебил меня Олег. - Сердечный приступ, скончался в камере.
– Бред! - закричала я. - У вас разве в СИЗО врачей нет? Почему Ярцеву не оказали помощь?
– Сама знаешь, - без всякого раздражения стал объяснять Олег, - пока сокамерники шумнули, пока надзиратель пришел, пока в медпункт сообщил, пока оттуда врачи приплелись, пока… Да и что у местного врача есть! Он же не кардиолог с необходимой аппаратурой. Когда мы с тобой в первый раз разговаривали, Василий уже мертвый лежал.
– Он точно умер естественной смертью?
– А как иначе?
– Ой, хватит! - вскипела я. - Будто ты не в курсе, что за решеткой с людьми случается!
– Ярцев сидел в маломерке, с ним еще трое - приличные люди, экономические преступления. Один банкир, другой - махинатор с кредитными карточками и третий - сотрудник почты. Никаких мокрушников, первоходки без зоновских привычек, - вздохнул Олег.
– Почему же Ярцев в их компанию попал? - удивилась я. - Он-то считался жестоким убийцей.
– Ну да… - с некоторым сомнением протянул Куприн, - был взят у тела.
– Ничего себе! - вырвалось у меня.
– Ты подробности знаешь? - оживился муж.
– В общих чертах.
– Каких?
– Он лишил Нику жизни из ревности. Нашел дома газету с подчеркнутым объявлением и понесся в гостиницу, - повторила я слова Майи.
– Сейчас расскажу… - засуетился Олег, явно желая подольстится к бывшей жене.
Портье из отеля позвонила в милицию. Женщина была очень напугана, сообщила, что в холл гостиницы ворвался всклокоченный мужик, сунул ей под нос фото и рявкнул:
– В каком номере баба? Живо говори, а то зарежу!
На случай нападения у портье под столом предусмотрена аварийная кнопка. Дежурившая в тот день администратор Галина Киселева никогда не пользовалась сигнализацией, и у нее от страха голова пошла кругом.
– Не помню, - проблеяла она, - не видела ее.
Мужик вынул из пакета молоток и стукнул им по стойке.
– Ой! - подлетела над стулом Киселева. - Комната двадцать восемь.
Дядька бросился к лестнице.
– Сейчас ей, суке, мало не покажется! - вопил он, размахивая молотком. - Убью к чертям собачьим!
Перед Киселевой стояли два телефонных аппарата: местная и городская связь. Трезвомыслящий человек позвонил бы в двадцать восьмой номер и сказал клиентке:
– Скорее убегайте, к вам несется разгневанный супруг.
Но Галина только ойкала, а потом набрала «02» и заорала:
– Убили! Постоялицу!
Василию в тот день очень не повезло, возмездие настигло его сразу. Не успел он изуродовать бедную Нику, как в спальню влетели парни в форме и схватили преступника, так сказать, тепленьким. Никаких сомнений у милиционеров не возникло. Муж узнал об измене жены - железный мотив. Состояние аффекта отпадало: если человек временно лишается разума, он хватает то, что видит на месте преступления: стул, сковородку, вилку, бутылку… а Василий принес молоток с собой, что свидетельствовало о преступном умысле, заранее спланированном действии. На ручке орудия убийства имелись отпечатки пальцев Ярцева и никаких других, Василий стоял на коленях около мертвой жены, весь перемазанный кровью. Стопроцентные улики.
– Убедительно, - прошептала я.
