Глава 16
По мере моего рассказа с лица Елены Петровны сползало напряжение.
– Значит, Арина Виолова? - переспросила она, когда фонтан сведений иссяк. - Сама книжки пишешь или просто фамилию на обложке ставишь?
– Начитались желтой прессы? - не выдержала я. - Не верьте! Никто не отрицает существования издательских проектов, но тогда автора публике не представляют, он нигде не появляется, интервью не раздает. А я постоянно где-то выступаю.
– Да уж видела, - улыбнулась дама. - То-то мне твое лицо знакомым показалось. Кстати, я люблю детективы и твои читала. Ничего, забавно. Только, не обижайся, на правду совсем не похоже!
– В истине ничего привлекательного нет, - с вызовом заявила я. - Хоть я не обладаю бурной фантазией, в основном описываю события, в которых участвовала сама.
– Полагаешь, Настя погибла? - резко спросила Елена Петровна.
– После общения с вами уж и не знаю, что думать, - сказала я. - Насколько я поняла, Настя - сотрудник милиции.
Соседка помотала головой и, подняв указательный палец правой руки, сказала:
– Нет, бери выше.
– Не понимаю.
Ляля округлила глаза.
– А ты подумай.
– ФСБ?
Она опустила руку.
– В квартире чисто, «жучков» нет, я проверяла. Можем говорить свободно.
– Значит, она точно жива! - воскликнула я.
– Отчего ты сделала такой вывод?
– Криминалисты дали заключение, что умершая женщина за короткий период дважды вступала в интимный контакт, причем с разными мужчинами, в сумочке у погибшей обнаружили пакетики с презервативами, а еще она лечила гонорею. Следовательно, это не Настя.
– Почему? - одними губами спросила Елена Петровна.
– Ну неужели вы не сообразили? Результаты вскрытия свидетельствуют: неизвестная из отеля - проститутка. Непонятно, правда, как на ней очутилась одежда Насти, но мне сейчас пришел в голову простой ответ: Настя могла обменяться костюмом с некой путаной и…
– Анастасия работала под видом продажной женщины, - перебила меня собеседница, - что предполагает наличие средств защиты в сумочке.
Я кивнула.
– Презерватив прихватить не проблема. Вот с гонореей сложнее - откуда она у сотрудницы органов? Опять же двое разных мужчин. Лаборатория не ошибается, ДНК человека индивидуальна, анализы не врут.
Елена Петровна нахмурилась.
– Все ложится стежками, получается картина. Гонорея почти профессиональное заболевание у путан. Хорошо, она не СПИД подцепила. Еще раз объясняю: Настенька была проституткой.
– Она изображала продажную женщину, - напомнила я. - Согласитесь, есть разница!
Ляля встала и начала бесцельно ходить по кухне.
– Нет, ты не понимаешь, - сказала она наконец. - Настя внедрилась в среду, стала одной из них. Нельзя притворяться, мигом вычислят. Догадываешься, что случается с раскрытым агентом? Впрочем, лучше тебе не знать!
– Вы хотите сказать, что она на самом деле обслуживала клиентов?
– А как же, - прошептала Елена Петровна. - Иначе ее быстро бы раскусили.
– Это невозможно! Невероятно!
– Эх, писательница… Ну сообрази! Значит, в борделе девки работают, мужиков ублажают, а агент чего, в комнате запирается?
– Настя не в публичном доме, она при сутенере…
– Еще лучше! - воскликнула Елена Петровна. - Да моментом убили бы! Один раз отказала кобелю, во второй раз не получится. Проститутка обязана любой каприз клиента выполнять! Зачем к ним мужики ходят? Нереализованные желания осуществлять! Обычные женщины кое-что никогда не сделают, а девка с обочины - вещь, кукла, тело без души.
– Вы говорите страшные вещи! - прошептала я. - Не верю!
Елена Петровна обхватила голову руками и застонала.
– Убили! Ох, чуяла я беду! Неделю назад сон мне привиделся. Иду будто я по улице, а в небе ворона на белого голубя налетела, клюет его, рвет на части, кровь брызгами летит. Надо прогнать черную птицу, да у меня ноги в землю вросли, ни туда, ни сюда. Смотрю, перышки метелью полетели, сожрала, холера, голубка. Ну до чего мне тревожно стало! Ох, не к добру это видение.
Ляля положила голову на стол и тихо заплакала. Я вскочила, обняла ее.
– Подождите, вдруг она жива!
– Нет, нет, - монотонно повторяла та, - все умерли. Ну зачем они так? Меня оставили! Теперь Настя. Я виновата, я виновата! Ох, следовало ей запретить, не рассказывать… Но я дура… В память! А они хороши, не пожалели девочку! Ужасные вещи я говорю? Деточка, ты ж не знаешь, какие агенты бывают. А каково консервами жить? Всегда на взводе!
– Консервы? - окончательно потерялась я. - Это кто?
Внезапно Ляля выпрямилась, схватила посудное полотенце, вытерла лицо и сказала:
– Те, кто годами своего часа ждут. Но не о них речь. Мои все умерли, теперь настал Настин черед. Не осталось никого. И я уйду! Очень скоро. Жаль, в Бога не верю, никого там, на небесах, не встречу. Гроб в землю зароют, к червям. Какие там светлые ангелы! Не видать мне их, конец игры. Карты не пересдать. Ну за что?
– Хотите, я в аптеку сбегаю? - предложила я.
– Нет, - твердо ответила Елена Петровна. - Хорошо! Решено, пошли!
– Куда?
– Ко мне, в соседнюю квартиру, разговор у нас не простой, лучше его не здесь вести. А ну-ка, живенько гаси везде свет.
Я вскочила и пошла к выключателю.
– Эй, писательница! - вздрогнула Ляля. - Ты гель-то поднови, он, похоже, стерся. На столешнице вон след от руки остался.
Я посмотрела на полированное дерево.
– Гель?
– Ну да. Для рук.
– Вымыть руки? Зачем?
Секунду женщина сидела молча, затем подняла брови:
– Не знаешь про жидкие перчатки?
– Нет, - нехотя призналась я.
– Берется баллончик со специальным раствором, - пояснила Елена Петровна, - обрабатываются ладони, и тогда не остается отпечатков. А ты прямо так хваталась за предметы? Ничего себе! Начнут искать, мигом обнаружат.
– Вы тоже сейчас и сахарницу переставляли, и шкафчики открывали, - попыталась отбиться я.
Настина соседка рассмеялась.
– Мне отговориться легко. Настя уехала, велела за квартирой присматривать, я захожу, проверяю. Моих отпечатков здесь море, а вот твои откуда? Стой, сама электричество выключу.
Ляля засновала по квартире. Сначала она погасила свет, потом подняла рулонки, поставила на подоконник в кухне вазу с искусственными цветами и поманила меня рукой.
Очень тихо, на цыпочках, мы вышли из квартиры Насти и проскользнули в соседнюю дверь.
– Хорошо, - выдохнула Елена Петровна, устроившись в кресле, - сейчас все тебе расскажу. Только дай честное слово, что напишешь книгу, сообщишь детали. Пусть они попрыгают!
– Кто?
– Они! - зло повторила хозяйка. - Они, подлые! Я давно правду просекла. Не нужны им простые люди, нашим начальничкам. Хорошо хоть, мои до бардака не дожили. Нет, что творится, а? Все порушили! А Настя, наивная… Ты за нее отомстишь. И за всех! Понимаешь?
– Не очень, - осторожно ответила я. - Кто такие «они»? Зачем мстить? И о чем писать книгу?
Елена Петровна сложила руки на груди.
– Начну от печки. К сожалению, моя мать очень рано скончалась. Ушла из жизни, когда мне исполнилось шесть лет…
С самого детства Леночка знала жестокую правду: мама погибла в поезде. Ехала в купе, попутчики сошли ночью, а Анну Семеновну не разбудили, не сказали ей: «Закройте задвижку в купе». Оплошностью воспользовались, очевидно, профессиональные воры. А может, Аню ограбили бывшие соседи - истину так и не удалось установить. Около шести утра в коридор вагона из купе вышла пассажирка. Пошатываясь, она сделала несколько шагов и упала. Проводница бросилась к ней, несчастная еле слышно пробормотала:
– Кто-то унес мои документы и деньги. Очень сердце болит!
На станции вызвали врача, вот только медицина опоздала, пассажирка умерла. Никакого криминала в ее смерти не усмотрели, у бедняги случился инфаркт - очевидно, обнаружив пропажу вещей, дама так переволновалась, что у нее не выдержало сердце.
Лялин папа женился во второй раз, но дочка от этого не пострадала. В детстве Лялечка вообще редко задумывалась о родственниках. Мамы своей она не помнила и, как бы дико это ни звучало, от отсутствия ее не мучилась - у девочки была тетя Марта, которая дарила ей любовь, ласку и внимание.
Раз в году Марта водила Лялечку на могилу мамы и говорила:
– Здравствуй, Анечка, посмотри, как выросла Лялечка. Деточка, где цветочки?
Девочка покорно клала к подножию памятника букетик, но никаких эмоций при этом не испытывала, в памяти от мамы не осталось ничего.
У Лялечки было счастливое детство. Тетя Марта вела хозяйство, она не работала, а отец был военным и часто уезжал в командировки. Никаких подробностей Лялечка не знала, она только жалела, что папа редко бывает дома.
Марта была строгой, не давала ей послаблений, ровно в восемь вечера падчерице предписывалось идти спать, а в шесть утра вскакивать по будильнику. Уроки, прогулка, чтение книг, занятия в музыкальной школе… все подчинялось старому распорядку. Марта не терпела лентяек, требовала помогать ей, и к десяти годам Лялечка умела сварить суп, навертеть котлет, а в дневнике у нее стояли только самые лучшие отметки. Ляля любила Марту, но одновременно и боялась ее. А вот папу обожала. Петр входил домой ясным солнышком, в кармане у него всегда имелись подарки - то вкусные конфеты, то игрушки.
– Нельзя баловать ребенка, - качала головой Марта. - В первую очередь кнут, во вторую пряник. Только так мы вырастим достойного члена общества.
– Немного ласки ей не помешает, - усмехался Петр, - маленькую девочку следует изредка целовать.
– Глупости! - вспыхивала Марта. - Ребенок от сахарного сиропа портится.
Школу Лялечка закончила с золотой медалью, но четкого представления о том, чем заняться, она не имела, поэтому с радостью приняла совет любимого отца. А он сказал:
– Иди в университет на экономический факультет. Получишь диплом, устрою тебя в хорошее место.
Студенческие годы Ляля провела восхитительно. Тетя Марта ослабила вожжи.
– Ты уже взрослая, - со вздохом сказала она падчерице. - Надеюсь, я заложила правильный фундамент и ты не наделаешь глупостей. Только не возвращайся домой за полночь.
– Ни за что, тетечка! - пообещала Ляля. - Да и зачем так поздно гулять?
Марта улыбнулась.
– Вот влюбишься и поймешь.
Лялечка постаралась не измениться в лице. Она давно испытывала нежное чувство к мальчику по имени Женя, жившему в соседней квартире.
Здесь уместно сказать, что дом, в котором прошла жизнь Ляли, являлся, как раньше было принято говорить, ведомственным. Не очень большое пятиэтажное здание постройки тридцатых годов населяли военные. Отец Евгения, как и Лялин, служил в каком-то полку, но форму не носил. Впрочем, своего отца Лялечка тоже никогда не видела в гимнастерке и фуражке.
Женю с Лялей связывала дружба еще с детского сада - они ходили в одну группу, и девочка не помнила дня, когда не была влюблена в этого мальчика. В семь лет они вместе пошли в школу, а вот после выпускного бала их пути разошлись, Евгений поступил в МАИ, решил стать авиаконструктором. Но дружба их не распалась. Правда, со стороны Жени это была именно дружба, а вот Лялечка готова была отдать жизнь за любимого. И вот что странно: Петр с Мартой и родители Жени, Валерий с Ольгой, великолепно знали об отношениях между детьми, и, если учесть, что семьи обитали на одной лестничной площадке, это предполагало наличие доброй дружбы и между старшими поколениями, но Петр никогда не здоровался с Валерием, а Ольга норовила мышкой проскочить мимо Марты, только бы лишний раз не заговорить с соседкой. Впрочем, когда Ляля заглядывала к Жене, его родичи были милы, да и Марта всегда угощала мальчика чаем.
Когда Ляля перешла на третий курс, умер Валерий. Поехал, как обычно, в командировку, заснул в купе и не проснулся. Узнав о его кончине, Лялечка кинулась к соседям. Не успела она позвонить в дверь, как та распахнулась. На пороге стояла, покачиваясь, Ольга.
– Явилась! - вдруг захохотала она. - Прилетела падаль клевать? На что ты надеешься? Хочешь Женькиной женой стать? Не мечтай, нам в семье убийцы не нужны. Вот он что наделал!
– Кто? - отшатнулась Лялечка, никогда до сих пор не видевшая Ольгу в подобном состоянии.
– А твой папочка распрекрасный! - завизжала Оля. - Сначала жену свел на тот свет, а теперь и Валерку… Ненавижу! Пошла вон! Не знаешь, чем он занимается? Ха! Спроси-ка у него! Я в курсе! Я в курсе! Он и меня убьет! Если я умру, это будет его рук дело!
Ольга стала издавать вовсе несвязные звуки, затем она упала на колени и принялась биться лбом о порог.
– Жень! - закричала Лялечка, пытаясь остановить и поднять мать любимого. - Скорей, сюда!
Но парня не оказалось дома. Ляля с огромным трудом подняла Ольгу и потащила ее в спальню.
– Мне плохо, - пробормотала Ольга, когда девушка взгромоздила ее на кровать.
– Сейчас, сейчас, - засуетилась Ляля, - я врача вызову.
– А ну, сядь! - неожиданно приказала Ольга. - Может, оно и к лучшему, что я сорвалась. Наорала на тебя…
– Я не обижаюсь, - быстро сказала Лялечка, - понимаю, как вам тяжело.
Ольга приподнялась на локтях.
– Понимаешь? Дура! Слушай внимательно. Как ты считаешь, чего мы с Мартой и Петром рожи друг от друга воротим?
– Не знаю, - откровенно ответила Лялечка, - я не задумывалась на эту тему.
Ольга засмеялась.
– Тайна, покрытая мраком. Ты свою мать помнишь?
– Нет, - призналась девушка.
– Фото ее видела?
– Пара снимков есть в альбоме.
– Надо же! Я думала, они все уничтожили, - протянула Ольга. - Хорошо, что ты не маленькая, переживешь правду. Хочешь за Женьку замуж?
– Нет! - вспыхнула Ляля. - Мы просто дружим.
– Замечательно, - издевательски протянула Ольга. - Надеюсь, не успели согрешить?
– Что вы такое говорите! - покраснела Ляля. - Разве можно!
– С твоими генами еще не то в голову придет, - прошипела Ольга. - Хотя, похоже, ты дура, дура, дура!
– Наверное, мне лучше уйти, - дрожащим голосом вымолвила девушка.
– А ну сидеть! - заорала Ольга. - Смотреть в лицо и отвечать! Вообще ты про мать что слышала?
– Ничего, - замотала головой Ляля. - Тетя Марта не рассказывает о ней.
– Неужели ты никогда не интересовалась?
– Нет.
– Дура! - попугаем повторила Ольга. - Марта сволочь. Видела же все, понимала! Ладно, слушай. Никогда тебе с Женькой не быть вместе, скорей всего вы брат и сестра.
