Глава 13

В комнату с круглым столом я влетела, опоздав на пять минут, поймала укоризненный взгляд босса и замела хвостом:

– Простите, повсюду пробки.

– Машина оборудована спецсигналами, – не замедлил напомнить шеф.

Это правда, но я очень не люблю распугивать толпу воем и кряканьем, использую моргалку-мигалку-матюкалку только в случае экстренной необходимости. А сегодня я устала, отчаянно хочу спать, не жду ничего хорошего от предстоящего совещания, поэтому ляпнула:

– Собрание не космический спутник: если стартует чуть позднее, с орбиты не сойдет. Неприлично сгонять простых водителей с полосы из-за простой беседы.

Димон пнул меня под столом, мои ноги, переставшие было чесаться, незамедлительно засвербели. Я скорчила Коробку рожу. Блохи заснули, их погрузили в сон ошейники, намотанные на мои лапки, а хакер своим толчком разбудил паразитов, и они вцепились в меня с утроенной силой. Приходько сделал вид, что не услышал страстной речи подчиненной.

– Начинайте. Таня, докладывай Ивану Сергеевичу.

– Да, пожалуйста, – нервно попросил клиент. – Скажите что-нибудь хорошее. Вам удалось переубедить Любу?

– Боюсь, вас ждут не очень приятные новости, – осторожно произнесла я, – по моему мнению, Любовь психически нездоровый человек, ей необходимо специальное лечение.

Иван заморгал, а я весьма обстоятельно рассказала про историю с «желудочной волчицей», дедом Назаром и про уверенность Любы в своей скорой смерти.

Когда поток сведений иссяк, Добров начал стучать ладонью по столу и твердить:

– Бред, бред, бред.

– Вы правы, – поспешил согласиться Приходько. – Поэтому мы и ведем речь о душевном дискомфорте вашей жены. Ей требуется помощь профессионала.

– И возникает новый момент, – встрял Димон. – Кто затеял историю с проклятием? Кому понадобилось убивать невинных людей?

Иван Сергеевич отпрянул в сторону:

– Убивать?

– Ну да, – кивнул Коробок. – Мы в курсе, что деда Назара наняла некая личность, установить ее пока не смогли. Старику заплатили за предсказание, он пообещал смерть членам археологической группы. Причем даты кончины Галины Бутровой, Майи Матвиенко и Владимира Каминского пенсионер назвал точно, в случае Любови число не было озвучено, об уходе из жизни профессора он тоже сообщил в обтекаемой форме. Можно считать этот спектакль просто дурновкусием, но две женщины и мужчина умерли. Назар тоже покойник. Мы имеем дело с хорошо спланированными убийствами. Вопрос: на кого открыт сезон охоты? Кто основной объект? Преступник хотел лишить жизни одного человека, а остальных убил, чтобы представить его смерть как последствие проклятия? Или ему нужно убрать всю компанию? На мой взгляд, Любу необходимо спрятать, она в зоне риска, вполне возможно, что ваша жена – следующая жертва.

– И Бутров в опасности, – напомнил Приходько. – Ему следует все рассказать.

– Алексей Николаевич тяжело болен, – напомнила я. – Скорее всего, преступник не станет на него нападать, подождет естественной кончины ученого. Люба сказала, что ее начальник совсем плох, у него онкология весьма агрессивного порядка, практически не поддается лечению.

– Эй, вы себя слышите? – закричал Иван. – Мне по барабану, почему и кого убили! Речь идет о жизни моей девочки! Любу отличает повышенная эмоциональность, она может зарыдать при виде бродячей собаки, заплакать во время кинофильма, я запретил ей смотреть новости. Где-нибудь катастрофа – жена за валокордин хватается. Ей свойственно то впадать в депрессию, то носиться со счастливой улыбкой.

– Это смахивает на легкую форму биполярного расстройства, – бормотнул Димон.

Иван Сергеевич осекся и уставился на Коробка. Хакер поспешил дать объяснение:

– Маниакально-депрессивный психоз характеризуется резкой сменой настроения больного. В маниакальной стадии он невероятно активен, практически не спит, не способен верно оценивать время, назначает на один час восемь встреч, фонтанирует идеями. Потом наступает депрессивная фаза, и человек ложится в постель, не имеет сил встать, говорит о самоубийстве. Две крайние точки, середины нет. Если Люба так себя ведет, ее надо срочно вести к психиатру.

– Да…ть мне на то, как она выдрючивается! – заорал Иван Сергеевич. – Надя умирает! Вы должны заставить ее мать сдать костный мозг! Чертова страна! В ней необходимо получить согласие донора на изъятие трансплантата! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Привязать бабу к столу – и действовать!

– Извините, – залепетала я. – Ваша жена неадекватна. Вдумайтесь, она по идиотской причине отказывается спасти собственного ребенка. Это свидетельствует о душевном заболевании.

– Мы очень вам сочувствуем, – ожил босс, – но у женщины с психическими отклонениями никто не возьмет костный мозг. Закон охраняет права человека с такими проблемами.

– А Надя? – прошептал Иван Сергеевич. – Как насчет ее прав? Девочка умрет, потому что у матери крыша съехала?

– Вашей жене досталось много ударов судьбы, – сказала я. – Смерть сына, болезнь дочери, вот она и сломалась.

– И что делать? – беспомощно спросил Добров.

Мне стало его жаль. На него ведь тоже свалилось несчастье, а мы стараемся спасти его брак с Любой, лжем тут про ее биполярное расстройство, идем на поводу у лгуньи.

– Будем надеяться, что новое лекарство поможет, и надо активизировать поиски донора, не родственника, – посоветовал Коробок. – Я могу разместить информацию по всему Интернету.

– Интернету… – протянул Иван Сергеевич и встал. – Ну, спасибо. Я пойду.

– Вы куда? – насторожился Приходько.

Добров усмехнулся:

– Уж не гулять по глобальной сети! Хотите знать, что я сделаю? Насрать мне на права Любы! Плевать на ее сумасшествие! Заплачу докторам, пусть возьмут анализ у нее силой! Привяжут бабу к операционному столу и заберут костный мозг. Потом я ее вылечу, найму психиатров-психологов. Но завтра с утра с ней проведут все манипуляции. Я не могу смотреть, как умирает девочка. Пусть моя жена лишилась ума, значит, она станет первым сбрендившим донором.

– Остановитесь, – испугалась я. – Так поступать запрещено!

Добров злобно улыбнулся.

– Да ну? И кто наложил запрет? Назови имя-фамилию?

– Закон, – глупо ответила я.

– Отлично, – кивнул Иван Сергеевич. – Нарушу его и не поморщусь. Я использовал все легальные возможности, даже к вам пришел. Результат ноль. Осталось только применить силу.

– Ни в коем случае, – затараторил Приходько. – Иван Сергеевич, не совершайте глупостей.

Добров посмотрел на часы:

– До свидания, господа. У моей дочери есть шанс выжить, и я не собираюсь его терять. Пока была надежда уговорить Любу, я пытался решить дело мирным путем, но настала пора военных действий.

– Нельзя брать у Любы костный мозг! – закричала я. – Вдруг он не подойдет!

Иван неожиданно сел.

– Девяносто девять процентов, что мать является донором! – заявил он.

– Но есть вероятность неудачи, – залепетала я. – Вы совершите акт беззакония, вполне возможно, нанесете необратимый ущерб здоровью жены, и все зря.

Добров схватил со стола шариковую ручку и сломал ее.

– Нет. Анализ надо взять. Конечно, может случиться всякое, но я чувствую – Люба подойдет. У меня нет к вам претензий, вы старались, как могли. Спасибо.

Иван Сергеевич встал.

– Не надо, – пискнула я.

– Трансплантат от психиатрической больной – не лучший материал для пересадки, – попытался воздействовать на отца несчастной девочки Димон.

– Ребята, вам меня не остановить, – уверенно сказал Иван. – Не стоит тратить время.

Добров пошел к двери.

– Надя не твоя дочь! Она от другого мужчины! – рявкнул Приходько. – Люба не спасет девочку, она уже посещала лабораторию, результат отрицательный.

Мне показалось, что в офисе исчез воздух. Димон издал странный звук – то ли кашель, то ли сдавленное чихание.

Иван Сергеевич медленно обернулся и уперся в шефа взглядом:

– Что ты сказал?

Я откинулась на спинку стула. Вот и все. Сейчас несчастный Иван узнает правду о супруге и тайну рождения Надюши. Навряд ли он в одну минуту разлюбит ребенка, которого воспитывал с пеленок и считал своим. Доброву станет совсем плохо, потому что он лишится семьи, веры в любовь и, очевидно, возненавидит всех женщин. Ну почему Приходько не сдержался? Чеслав никогда бы так не поступил.

– Что ты сказал? – очень спокойно повторил Иван.

Шеф беспомощно посмотрел на меня, Димон издавал нечленораздельные звуки.

Иван вернулся к столу:

– Объяснит кто-нибудь, что происходит?

Я сделала вдох-выдох и сказала:

– Иван Сергеевич, есть очень плохая новость. Надежда вам не родная по крови. Биологическим отцом девочки является другой мужчина, хотя фактическим являетесь вы.

Я говорила и говорила, отлично понимая, что все аргументы – лишь пустые слова, которые не принесут Ивану ни малейшего облегчения. Через десять минут мой пыл стал угасать.

– Пожалуйста, не затевайте скандала с Любой, – сказала я напоследок. – Ваша жена попала в сложные обстоятельства. Она любила человека, который воспользовался ее чувством. Бутров не стал разводиться с Галиной и…

– Он знает, что Надежда его дочь? – перебил меня Добров.

– Нет, – ответила я. – Люба любит вас, и ей очень плохо. Поверьте.

– А мне хорошо, – усмехнулся Иван. – Лучше не бывает. Самый счастливый день в моей жизни. Ладно, пойду. Спасибо.

– Простите, – прошептала я.

– Не за что, – кивнул Добров. – Не ты профессора к моей жене привела.

– Их связь началась и закончилась до вашей свадьбы, – я попыталась хоть чуть-чуть обелить Любу. – И ваша жена долго не подозревала, что Надя не от вас.

Иван Сергеевич улыбнулся:

– А когда выяснила, то не призналась. Хорошо.

– Хорошо? – переспросил Приходько.

Добров пошел к двери.

– Я не монстр. Мне надо обдумать ситуацию, но перестать считать Надю своей дочерью я не могу. Буду бороться за девочку. Спасибо вам.

– Пожалуйста, – ошарашенно ответила я и не удержалась: – Только за что?

– Не потеряю времени на изъятие костного мозга у Любови, – сказал Иван, – для Нади счет идет на дни. И спасибо, что открыли правду. Даже самая горькая истина лучше сладкой лжи. До свидания.

Иван Сергеевич неожиданно быстро улизнул из кабинета. Димон схватил ноутбук и молча последовал за клиентом.

– Дал я маху, – огорченно сказал шеф. – Как ты считаешь?

– Следовало сдержаться, – честно ответила я.

– Добров так себя повел! – начал оправдываться босс. – Он меня просто вынудил.

– Под пытками, – скривилась я.

– Почему ты на меня злишься? – вдруг сменил тему начальник.

Я прикинулась дурочкой.

– На работе нет места эмоциям. Ты раздаешь приказы – я их выполняю.

– У нас не министерство со строго регламентированной иерархической лестницей, – обиженно сказал Приходько. – В бригаде дружеские отношения.

– Тесный эмоциональный контакт может помешать выполнению заданий, – процитировала я служебную инструкцию.

– Вас с Димоном водой не разлить, – вздохнул босс. – А меня вы словно за стеклянной стеной держите! Ты даже не открыла мой подарок!

– Замечательный будильник, – солгала я.

– Можешь считать меня законченным идиотом, но я всегда знаю, когда человек лукавит, – печально продолжил Приходько. – Ты никогда не признаешься, что даже не достала часы из коробки.

– Ладно, – сдалась я, – забыла о сувенире. Сегодня непременно помещу его на тумбочку.

– Уже поздно, – снова переменил направление беседы босс. – Давай поужинаем?

– Сейчас закажу пиццу, – кивнула я, – или ты предпочитаешь китайскую еду?

– Не в офисе, – тихо произнес шеф, – посидим, как люди, в кафе, выпьем по бокалу вина.

Я обомлела. Вот только этого мне не хватает! Нужно немедленно пресечь любые попытки шефа меня соблазнить. Но сначала надо уточнить его намерения.

– Следует ли это так понимать, что ты зовешь меня на свидание?

Приходько засмущался, словно восьмиклассник.

– Никто из нас не связан семейными узами, мы имеем право на личное счастье.

Открыто в конфронтацию с боссом вступать не хотелось, поэтому я нашла подходящий предлог для отказа:

– Сам знаешь, любовные отношения внутри бригады не одобряются высшим руководством. Не стоит рисковать интересной работой и карьерой из-за мимолетного романа.

Шеф обрадовался.

– Если дело только в этом, то ты неправильно оцениваешь обстановку. Совет директоров сквозь пальцы смотрит на тех, кто амурничает на службе. Они понимают, что сотрудники хотят любви, а с людьми не из системы определенно возникнут сложности. Если мы будем вместе и не станем демонстрировать свои отношения, то никаких репрессий не последует.

– Предлагаешь тайную связь? – улыбнулась я.

– Нет, – возразил Приходько. – У меня серьезные намерения. Ты мне очень нравишься.

Я была поражена. Я не бутон первой свежести, не похожа на «Мисс Мира», не обладаю ни стройной фигурой, ни смазливым личиком. Может, у Приходько проблемы со зрением? Ему нужно купить очки с большими диоптриями.

– Я никогда не состоял в браке, – смущенно сказал он. – Но семью создать хочу. В общем, ты права, я зову тебя на свидание. И то, что я твой шеф, не имеет ни малейшего значения. Рабочее время завершилось, сейчас мы обычные мужчина и женщина.

– Члены бригады никогда не станут обычными мужчиной и женщиной, – парировала я. – Ты это отлично знаешь. И определенно видел мое личное дело.

– Да, – согласился босс. – Заочно знакомился с будущими подчиненными.

– Тогда ты в курсе, что я замужем. Сейчас в моем паспорте нет никаких штампов, но в бумагах, которые тебе дали почитать, непременно есть запись: «Татьяна Сергеева замужем за Аристархом Бабулькиным (псевдоним Гри), членом бригады». Это супруг привел меня на работу к Чеславу.

– Гри на задании, – нехотя признал Приходько.

Я прищурилась:

– Предлагаешь мне изменить мужу, пока он отсутствует? Я люблю Гри. Лучше нам с тобой просто сохранить нормальные дружеские отношения.

– Гри будет отсутствовать долго, – промямлил Приходько.

Достойный ответ нашелся сразу.

– Я в душе Пенелопа.

– Ну, Одиссей-то во время путешествий времени зря не терял, – буркнул шеф. – Не особенно он верность супруге сохранял.

Я повернулась и пошла к двери.

– Татьяна, – окликнул Приходько.

– Если речь пойдет о работе, я продолжу беседу, если ты опять запоешь про ресторан – уйду, – спокойно предупредила я.

– Что будем делать со смертью археологов? – слишком громко сказал Приходько, быстро чиркая ручкой по бумаге. – Вот, посмотри, тут мои соображения.

Я удивилась, взяла протянутый листок и вздрогнула.

«Кафе «Щит». В 22.00. Могу найти инфу о Гри».