Глава 31

Оставив дочь и гостью одних, Настя ушла на кухню, она решила испечь пирог. Хозяйка полезла в шкаф, обнаружила отсутствие муки, вздохнула и посмотрела на часы. Сельпо находилось рядом, да только в нем продукты далеко не первой свежести, муку, как, впрочем, и многое другое, лучше покупать в соседнем городке, если поторопиться, то легко можно успеть на рейсовый автобус.

Купив сразу шесть кило крупчатки, Настя вновь поспешила на остановку, но тут ее ожидало горькое разочарование: старенький «Лиаз», давным-давно дышащий на ладан, сломался, и идти в Корь предстояло пешком.

Путь в принципе был недалек, и еще его легко можно было сократить, если пойти по берегу реки. Сообразив, что пирогов сегодня не завести, Настя подхватила пакет и порысила под горку, начинало темнеть, и оставшиеся пассажиры решили двигаться по шоссе.

– Настен, ты куда? – крикнула Ленка Махова, тоже приехавшая в магазин.

– Бережком пройдусь, – отозвалась Настя. – Давай со мной.

– Нет, – испугалась Махова, – там кладбище рядом, по дороге пойду.

– Охота тебе круг делать, – усмехнулась Бандина.

– Говорят, покойники вечером прохожих хватают, – прошептала Ленка.

– Ох и дура же ты, – покачала головой Настя, – живых бояться надо!

– Не, я по шоссе, – повторила Махова.

Настя спустилась к реке и пошла по тропинке, впереди мрачно шумел водопад, вокруг не было никого, и Бандиной вдруг стало страшно. Солнце еще не закатилось, но дневной свет начал меркнуть, сгущались сумерки.

Настя прибавила шаг и вдруг увидела сбоку что-то непонятное, похожее на кучу опавших листьев. Бандина шагнула левее и заорала. В кустах лежала мертвая девушка, та самая Соня, чье тело не нашли спасатели. И Настя, зажав рот руками, бросилась прочь от страшной находки, сумку с мукой она бросила.

Егор замолчал и уставился на меня, я вздохнул.

– Значит, вы придумали историю про раненую в избе бирюка?

Егор закивал.

– Это Юля сочинила, – признался он, – вмиг дело устроила, мы с матерью лишь подчинялись!

Я подпер голову руками и продолжал слушать его рассказ. Да уж, у этой Юли никак нельзя отнять умение мгновенно ориентироваться в ситуации. Ушлая девица сообразила: судьба подбрасывает ей уникальный шанс, второго не будет. Соню никто в поселке Корь не знает, Юлию не видели много лет, Чупинина сильно изменилась, о ее приезде на родину людям неведомо. Вот она – возможность вернуться в Москву и попытаться начать жизнь сначала. Оборотистая Юля принялась командовать очумелыми родителями. Для начала она велела отцу и матери закопать тело бедняги Сони.

– Идите быстро, уже темно, – приказала дочь родителям, – да запрячьте ее поглубже, иначе мне может быть плохо.

Бандины обожали дочь, поэтому они взяли заступы и, перекрестившись, выполнили ее приказ. Рано утром Юля без всякого трепета натянула на себя грязный спортивный костюм, снятый с трупа, и ушла на заимку, Насте предстояло исполнить роль испуганной бабы, нашедшей раненую.

Никто из участников событий не заподозрил обмана. Настя и Егор с блеском выполнили свои «партии». Юле пришлось предварительно изодрать себе лицо и наставить ссадин на теле. Если бы подобную туфту разыграли в Москве или другом каком-то крупном городе, то и милиция, и врачи мигом заподозрили бы неладное. Но в Кори был только старший сержант Николай Сергеевич, которого местные звали участковым, и несколько малообразованных парней, надевших синюю форму после службы в армии. Никакого опыта в расследовании преступлений местные Шерлоки Холмсы не имели, в Кори не происходило ничего серьезного, случались лишь мелкие кражи и драки. А медицину представляла фельдшерица Антонина, которая чуть не упала в обморок при виде окровавленного лица Юли. Никакого рентгеновского аппарата в медпункте не было, Чупинина протяжно стонала и говорила:

– У меня ребра сломаны.

– Ой, ой, – убивалась Антонина, – точно! По камням волокло. Надо тебя в больницу скорей.

Версия о том, что Соня выпала из лодки до водопада и сумела выплыть, а потом в состоянии шока добралась до избы бирюка и там свалилась, не имея более сил шевелиться, никого не удивила. Жизнь странная штука, выкидывает порой и не такие фортели.

– Ну дела, – ахали бабы, глядя вслед еле живой от старости машине «Скорой помощи», – а помните, как Павлушка Терешкин трехлетним в лесу пропал? Две недели мальчика не было, думали, погиб, а его в Заточном обнаружили, аж за сорок километров отсюда.

– А Катька-то, Катька! – шумели мужики. – Ее при аварии из автобуса на повороте вышвырнуло! И че? Сама домой пришла! Без царапинки, только голос потеряла.

Случай со счастливо спасенной туристкой удачно вписывался в ряд странных происшествий, кроме того, рыдающая в голос Тильда опознала дочь, поцеловала ее и упала в обморок. Женщину и Соню посадили в «рафик» с красным крестом и увезли из Кори, больше их никто не видел. Антонина сказала, что семья Умер от госпитализации отказалась, Тильда все время истерически рыдала, а Соня, сохранившая, несмотря на тяжелые испытания, спокойствие, заявила фельдшерице:

– Ребра ерунда, царапины заживут, лучше мы с мамой сразу домой вернемся, притормозите у вокзала.

– Но так нельзя, – вздумала сопротивляться фельдшерица.

– У нас в Москве есть свой врач, – отбила мяч Соня, – спасибо за помощь.

Разыгравшаяся буря не дала мне возможности улететь домой, пришлось просидеть в Екатеринбурге, в гостинице, четверо суток, ругая погоду.

Вернувшись в Москву, я вошел в кабинет к Норе, увидел там своего лучшего друга Макса Воронова и с некоторой обидой сказал:

– Вы знали!

– О том, что Соня Умер – это Юлия Чупинина? – спокойно спросила хозяйка. – Я догадывалась, и, судя по твоему лицу, оказалась права, рассказывай.

– Ну почему вам в голову пришла мысль о подмене? – спросил я, изложив факты.

Нора посмотрела на Максима, тот кашлянул и тихо ответил:

– Некоторые нестыковки в рассказах людей, странности, выяснившиеся при более детальном погружении в проблему. У Сони Умер имелся сын Марк, так?

– Да, – кивнул я, – из-за него весь сыр-бор и разгорелся, мальчику потребовалось разрешение на выезд, а что, он и правда сын Вяльцева?

Макс покосился на Нору:

– Я расскажу?

– Валяй, – кивнула хозяйка и схватила пачку отвратительных папирос.

Для меня остается загадкой, ну где Элеонора добывает это курево.

– В принципе, – завел Марк, – ты сам все знаешь. Я порылся в архивах и нашел дело Оренбургова-Юрского. Лира, официантка из «Манже», не соврала, она абсолютно точно изложила события. Ее мать пришла в дом Юрского в качестве прислуги, соблазнила хозяина, частая в принципе ситуация, ничего нового в ней нет. Но, на беду, законная жена застала любовников в постели и, не стерпев обиды, в состоянии аффекта выпрыгнула из окна. Алексей Николаевич не слишком долго горевал, он неприлично быстро женился на Варваре, а сына Юру от первого брака отправил подальше с глаз, в Питер. Алексей Николаевич давал на мальчика деньги, вот только видеть его дома не желал. Ребенок вырос и убил родного отца с мачехой. На суде Юрий был предельно откровенен, он не раскаивался в совершенном преступлении. Считал, что Алексей и Варвара понесли заслуженное наказание, из-за них погибла его мать. Суд учел все моральные аспекты дела и отправил убийцу отбывать наказание. Юрий отсидел срок и вышел на свободу еще относительно молодым человеком, можно было начать жизнь сначала. Вместе с Юрием освободился и некий Леонид Дубовик, парень мотал небольшой срок за мошенничество. В бараке койки Юрского и Дубовика стояли рядом, парни частенько строили планы на будущее, у них не было ни родственников, ни денег, но имелось огромное желание пробиться и более никогда не оказываться за решеткой. Юра мечтал стать актером, но он очень хорошо понимал, что только-только отпущенного на свободу зэка не захотят видеть в стенах высшего учебного заведения. По закону отказать в приеме документов не могут, но зарубят на первом же экзамене. У Дубовика особых амбиций не имелось, он мечтал о простых человеческих радостях: обеспеченной жизни, квартире, машине, даче.

Очутившись за воротами зоны, приятели слегка растерялись, им решительно было некуда идти, и тут на помощь пришла судьба. На обочине у проходной стоял небольшой микроавтобус, сидевший за рулем парень воскликнул:

– Эй, братаны, чего жмуритесь? Давайте до вокзала докину!

Леня и Юра сели в машину, водитель оказался болтлив, к тому же он, увидев, как его пассажиры выходят из железных ворот с сумками в руках, мигом понял: перед ним бывшие зэки, и посчитал Дубовика с Юрским за своих.

– И че, пацаны, – гудел он, – страшно там, на нарах?

– Жить везде можно, – уклончиво ответил Юра.

– Но лучше не попадаться, – заржал шофер и представился: – Меня ваще Андрюхой кличут, я к приятелю ездил, передачу носил, и жена, и мать его бросили, суки.

– Такое случается, – вздохнул Дубовик.

– Ща вас у платформы высажу и поеду на новую работу оформляться, – продолжал болтать Андрей.

Юра уставился в окно, он настолько ушел в свои мысли, что пропустил момент аварии, просто услышал удар, а затем пол и крыша машины начали меняться местами.

Очнулся Юрий на траве, кто-то заботливо укрыл бывшего зэка байковым одеялом.

– Повезло тебе, парень, – с явной радостью сказал милиционер, подошедший к севшему Юрскому, – врачи сказали – никаких повреждений. Во как случается: и с зоны откинулся, и не помер в ДТП, свечку в церкви поставь. Остальным не так подфартило.

– Леня! – побелел Юра. – Он…

– Ногу сломал, – пояснил мент, – ща в больницу отвезут, а шофер помер!

Юрий вздрогнул, болтливый водитель ему совершенно не понравился, но смерть только что весело трепавшегося парня поразила.

– Да он бы все равно плохо кончил, – продолжил милиционер, явно заметивший, что Юрский переменился в лице, – пил много, у него родители алкоголики были, похулиганить любил, не сегодня-завтра бы срок получил. Знаем мы этого Вяльцева распрекрасно. Встать сможешь?

Юрий кивнул.

– Там ребята ваши вещи собрали, – продолжал милиционер, – по дороге шмотье разнесло, запихали вместе в две сумки, сами потом разберетесь, где чье.

– А Леню куда отвезут? – спросил Юра.

– В больницу, – прозвучало в ответ, – у него сложный перелом, теперь несколько месяцев лежать будет. И ты с ним поезжай, пусть врачи внимательно поглядят, может, у тебя непорядок с головой, вон как башкой треснулся, шишка растет.

На следующий день Юра сказал Дубовику:

– Выздоравливай, я отправлюсь в Москву, попытаюсь устроиться, а потом вернусь за тобой.

– Юрка, – взмолился Дубовик, – не бросай меня!

– Никогда в жизни, – пообещал приятель и пошел разбирать вещи.

Милиционеры запихнули чужие шмотки в сумки, не заботясь об аккуратности. Юра вытаскивал нехитрый скарб и сортировал его. Свои вещи он укладывал в полосатую сумку, а Лешкины в клетчатую, внезапно в руках Юрского оказалось нечто, похожее на пухлый ежедневник. Юра, никогда прежде не видевший ничего подобного ни у себя, ни у Дубовика, раскрыл находку и удивился еще больше. Внутри лежали паспорт на имя Андрея Вяльцева, военный билет, справка с места жительства, аттестат об окончании средней школы, выписка из медицинской карты и заявление, написанное почерком человека, не часто берущего в руки ручку: «Прошу зачислить меня на должность шофера». Внезапно Юре вспомнились последние слова, сказанные Андреем за секунду до аварии:

– Ща вас у платформы высажу и поеду на новую работу оформляться.

Вяльцев собирался в отдел кадров, вот почему он имел при себе полный комплект документов. Как набор оказался в его вещах, Юра не знал, скорей всего, кто-то из ментов по ошибке засунул его в шмотки только что освободившихся парней, небось потом спохватятся, когда потребуется хоронить труп за госсчет. Юрский решил воспользоваться их оплошностью, в Москву он приехал Вяльцевым. Документы несчастного Андрея никаких сомнений ни у кого не вызывали, более того, отслуживший в армии юноша имел при поступлении льготы. Была лишь одна нестыковка, Вяльцев оказался значительно младше бывшего зэка, но Юра имел невысокий рост, субтильное телосложение и не смотрелся на свой возраст.

Обездолив мальчика в детстве, судьба решила вознаградить бедолагу в зрелые годы, Андрею, теперь станем называть его так, стало везти во всем.

Очутившись в Москве на привокзальной площади, Вяльцев растерялся, слишком много проблем надо было решить одновременно: найти жилье, приобрести мало-мальски сносную одежду, отправиться в институт. Зазевавшись, Андрей толкнул девушку, та упала… Судьба подкинула ему еще один подарок. Соня Умер влюбилась в незнакомца сразу, ее родители приняли парня, а близкая подруга Тильды, Руфь Соломоновна, пристроила Вяльцева в театральный вуз.

– Значит, история с Соней правда? – уточнил я.

– Да, – кивнул Максим, – все, что касается появления Андрея Вяльцева в доме Умер, соответствует действительности. Некоторое время Андрей пытался изображать примерного супруга, но потом у него стремительно в студенческие годы начинает развиваться карьера, и актер понимает: наличие жены отягощает его жизнь. Вяльцев никогда не любил Соню, он просто не упустил удачно подвернувшийся шанс, получил московскую прописку, удобное жилье и легко проник в театральный мир. Жену он терпел, а вот ребенка не желал совершенно. Соня родила Марка по собственной инициативе, Андрей побоялся настаивать на аборте, он уже тайно ремонтировал новую квартиру и не хотел скандала, думал тихо убежать. Что случится после его исчезновения, он не загадывал.

В конце концов Андрей ушел от Сони. Гордая женщина решительно заявила родителям:

– Его в моей жизни не было!

Отец поддержал дочь:

– Не нужны нам подлецы, сами вырастим Марка, вычеркни подонка из памяти. Как-нибудь придумаем, что ответить на его вопросы про отца!

И Соня стала воспитывать сына одна.

– Ваня, – перебила Максима Нора, – ты не заметил одной неточности.

– Где? – навострил я уши.

– Соня, придя к нам впервые, сообщила, что ее отец скончался давно, буквально через пару лет после ее рождения. А потом мы узнали: Антон погиб, сплавляясь по реке вместе с Сонечкой.

– Действительно, – ахнул я, – зачем она солгала?

– Это объяснимо, – потерла руки Нора, – она не хотела даже намекать о трагедии, но, чтобы ты окончательно понял, что к чему, следует подойти к истории с другой стороны. Тильда Умер, вот о ком пойдет речь.

– А с ней что? – изумился я. – Дама же скончалась!

– Оно так, – согласился Макс, – но нам придется восстановить ее психологический портрет. Тильда была избалована до крайности, сначала ее пестовали родители, затем муж. В семье Умер не Соня, а мать исполняла роль капризного ребенка. Вспомни характеристику, которую дала знакомой Руфь Гиллер: эгоистична, жадна, истерична, вместе с тем сентиментальна, романтична, требовательна к родным и подчеркнуто ласкова с малознакомыми людьми. В первую очередь Тильда думает о себе, а муж и дочь безоглядно обожают ее и потакают всем прихотям. Кстати, Тильда знает правду о Юрии Оренбургове-Юрском.

– Откуда? – подскочил я.

Макс поморщился.

– Андрей сдержал свое слово, он приехал за Леонидом Дубовиком после истории в Кори в больницу и забрал приятеля.

Леня мог пока передвигаться лишь на костылях, и Вяльцев попросил Соню:

– Можно мой лучший друг поживет у нас пару недель? Он окрепнет и снимет квартиру.

Сонечка проявила милосердие, Антон Евгеньевич тоже, а Тильде было все по барабану, в семье имелась домработница, пусть ухаживает за гостем.

Дубовик провел в квартире Умер четырнадцать дней, а потом уехал, Андрей пристроил друга на работу сторожем, фирма дала сотруднику служебную комнату.

Накануне отъезда Лени Андрей устроил проводы. Дома, как казалось Вяльцеву, никого не было, вся семья Умер отправилась в театр. Но Андрей не знал, что Тильда в последний момент отказалась участвовать в культпоходе, пожаловалась на внезапно начавшуюся головную боль и слегла в постель.

Вяльцев и Дубовик устроились на кухне, выпили и повели откровенный разговор.

– Не волнуйся, Лень, – говорил Андрей, – пока сторожем посидишь, а там посмотрим. Я из дерьма вылезу, вот получил приглашение на съемку, может, стану звездой.

– Непременно, – с жаром подхватил Леонид, – ты везунчик. Вон какая пруха пошла, Юрий Оренбургов-Юрский исчез, есть ничем не запятнанный Вяльцев.

Друзья, вспоминая прошлое, допили бутылку, Андрей пошел провожать Леню на новое место жительства, вот только они и предположить не могли, что Тильда слышала их беседу.

– И она не подняла шум? – поразился я. – Не сообщила ни мужу, ни дочери о шокирующей информации? В такое невозможно поверить! Да любая мать…

– Только не Тильда, – прервала меня Элеонора, – ее основной жизненный принцип звучал так: оставьте меня в покое, не лезьте ни с какими проблемами, делайте что хотите. Полнейший пофигизм, помноженный на бескрайний эгоизм. Больше всего Тильда волновалась о себе. Ну расскажет она Соне об обмане, и что? Дочь возмутится, муж тоже, Вяльцеву устроят скандал, начнется развод, еще, не дай бог, раздел квартиры, Тильда лишится покоя. Нет, пусть все идет как шло, авось обойдется как-нибудь. Можно сказать, что именно эта позиция Тильды и спровоцировала те беды, что случились позднее.

– Но Тильда скончалась, – напомнил я.

– Верно, – согласился Макс. – Очень часто бывает, что сегодня человек посеет семена и уйдет на тот свет, а завтра растения поднимутся и дадут плоды.