ЭПИЛОГ

Через неделю после моего визита в милицию газета «Треп» напечатала статью под названием «Тайна смерти Людмилы Звонаревой раскрыта. Всенародную любимицу сгубило антикварное кольцо». Я очень хорошо знала содержание публикации, Артур Пищиков показал мне черновик, написанный им на больничной койке, поэтому никакого удивления, увидав полосу, украшенную фотографиями, я не испытала. Но остальные, включая домашних, пережили настоящий шок. Несколько дней разговору в Ложкине было лишь о Миле и ее перстне, приобретенном в скупке.

– Прямо кино! – восклицала Ирка.

– Нельзя ничего вносить в дом, что раньше принадлежало другому человеку, – дудела Зайка. – Мало ли кто носил вещь до тебя! Только подумайте, отравленная иголка!

– Такие случаи описаны в книгах, – восклицала Маня, тыча всем под нос роскошно иллюстрированный том «История ядов», – вот, почитайте, как придворные друг друга травили.

Впрочем, новость обсуждали не только мы, о ней судачили на тусовках и вечеринках, а кое-кто из дам мгновенно стянул с пальцев и вынул из ушей прабабушкины брюлики, так, на всякий случай, от греха подальше.

Следователь, мужчина с простой фамилией Петров, столь ловко распутавший дело, мигом стал звездой. Он раздавал интервью журналистам и пару раз засветился на телеэкране в разных ток-шоу.

Константина выпустили, он приехал к нам в гости, и мы целый вечер прорыдали, вспоминая Милу. Нина Алексеевна, узнав правду о кончине дочери, заболела и оказалась в клинике. Зять не бросил тещу в беде, он ни разу не напомнил ей о том, как она, воспользовавшись его арестом, выгнала вон Елену Марковну. Константин оплатил все расходы, и Нина Алексеевна вернулась здоровой домой, в ту самую квартиру, к зятю и его матери. Живут они по-прежнему вместе. Косте, конечно, приходится нелегко, иногда старухи доводят его почти до обморока, но деваться бедняге некуда, с родной мамой развестись нельзя, а очень пожилую тещу Костя жалеет.

– У каждого свой крест, – иногда вздыхает он, – в принципе, с бабками управляться не сложно, главное, каждой из них потихонечку шепнуть, так, чтобы не слышала другая: «Мама, вы в доме главная, ваши ценные советы и указания для меня основные».

С Владленом Богоявленским я более никогда не разговаривала, сборников его стихов в продаже не видела и о судьбе поэта ничего не знаю. С Олегом Ремизовым тоже не встречаюсь, хоть и живу от него в двух шагах. Фильмы Никиты Волка часто показывают по телевизору, кстати, ленты с участием Милы тоже постоянно мелькают на экране.

Артур Пищиков по-прежнему работает в «Трепе», но мне все же удалось убедить парня пойти учиться на журфак, на платное отделение. Не стану объяснять вам, кто оплатил курс наук, в конце концов, это не так интересно, важно другое, Артур с запозданием взрослеет и потихоньку теряет злобность голодного волчонка. Он неплохой парень и имеет все шансы стать нормальным, думающим, профессиональным репортером.

В Ложкине особых изменений не произошло. Машка, Аркадий, Зайка и Александр Михайлович занимаются своими делами. Женя в конце концов переехал в новую квартиру, но все равно почти каждый день заявляется к нам и учит Ирку искусству обольщения, домработница со стилистом ведут настоящую охоту на садовника, загоняют постепенно Ивана в такой угол, откуда он сумеет выбраться лишь с обручальным кольцом на пальце. К слову сказать, Ира резко похорошела, ее волосы теперь блестят, кожа сияет румянцем. Может, дело во всяких масках и кремах серии «Сто рецептов красоты», которые ей приносит Света?

Кстати, о Светке, прочитав статью о перстне, подруга залилась слезами.

– Что случилось? – насторожилась я.

– Вот, – воскликнула Светка, – все что угодно раскрыть могут, а мою машину не нашли, и ноутбук тоже! Бедная я, несчастная, хоть бы кто помог! Ты не захотела, в милиции меня отшили…

Причитая и хлюпая носом, Светка пошла в ванную. Я проводила ее взглядом, потом взяла трубку и позвонила Селиванову.

– Да, – бодро отозвался Светкин обожатель.

– Верни машину и ноутбук, – рявкнула я.

– Знаешь, – зачастил Пашка, – я их уже почти нашел, еще неделька и…

– Хватит врать, – перебила я Селиванова, – очень хорошо знаю, что тачку и компьютер украл ты. Ловко придумал! Знал ведь, что милиция не захочет связываться с гиблым делом, вот и составил шикарный план: угнал «Жигули» и пообещал найти их. Небось у тебя на даче, в гараже стоят. Думаешь, Светка проникнется благодарностью и выйдет за того, кто вернет ей украденное, замуж?

– Дашка! – взвыл Селиванов. – Умоляю! Молчи! Она должна понять – я лучший друг!

– Я буду нема, как кастрюля, – усмехнулась я, – но лучше прямо сейчас объяви о находке, Светка в ванной рыдает, ей еще неделю не выдержать.

– Ага, – крикнул Пашка, – йес!

Самое интересное, что эта дурацкая затея имела полнейший успех. Получив назад ноутбук со своими драгоценными записями, Светлана бросилась Пашке на шею и весной будет сыграна свадьба. Я никому не рассказала о своих догадках, в конце концов Пашка всегда казался мне самым лучшим кандидатом в Светкины мужья.

Впрочем, промолчала я и еще об одной ситуации. В мае Зайке пришла в голову идея: сделать в доме очередной небольшой ремонт. На сей раз ей разонравилась плитка, лежащая в холле, у входной двери. Если на Ольгу нападает раж, возражать ей бесполезно, спорить с Заюшкой опасно для здоровья, поэтому остается лишь терпеть неудобства и утешать себя тем, что плитка – это не внутренняя лестница, не стены, не потолок, не паркет…

Через два дня после начала работ ко мне, спокойно гулявшей во дворе с собаками, подошел рабочий.

– Слышь, хозяйка, – с легким акцентом сказал он, – старый пол сняли, плинтуса оторвали и в щелке кольцо нашли!

– Да ну? – удивилась я. – Какое? Вроде никто ничего не терял.

– Дорогое, наверное, – покачал головой строитель, – смотри.

Грязные пальцы разжались, я невольно вскрикнула. На поцарапанной ладони гастарбайтера лежал перстень со светло-зеленым камнем, точь-в-точь такой, какой получил следователь.

– Это оно, – прошептала я, мигом поняв ситуацию. Значит, во время драки Мила уколола себя, потом уронила с пальца кольцо, а то попало в щель.

– Нам чужого не надо, – спокойно сказал строитель, – грех воровать. Возьмите, видать, не копеечное.

– Нет, нет, – быстро забормотала я, – вернее, да, да, давайте. Только очень прошу вас, не рассказывайте никому о находке, ладно? А то меня за неаккуратность ругать станут. Вот, сто долларов.

Рабочий кивнул и спрятал бумажку.

– Забыл уже.

– А ваши коллеги?

– Они по-русски не могут, – усмехнулся работяга, – я за переводчика.

Я сбегала в гараж, взяла толстые брезентовые рукавицы и лопату, через некоторое время перстень был зарыт в лесу, довольно далеко от поселка. Я не поленилась отъехать от Ложкина с десяток километров, нашла укромное место и похоронила изумруд.

Не успела я прийти в себя, как случился новый стресс. В середине июня, сразу после моего дня рождения, ночью, раздался звонок по телефону, тихий, какой-то странный, то ли мужской, то ли женский голос сказал:

– Подмосковье. Деревня Репино, кладбище, могила номер двести семьдесят восемь. Съезди, он просил.

– Вы кто? – удивилась я. – И с какой стати мне катить на погост?

– Он просил, – повторил некто и отсоединился.

Крайне заинтригованная, я открыла атлас, обнаружила нужный населенный пункт и утром отправилась в дорогу.

Указанное захоронение оказалось новым и мало чем отличающимся от остальных деревенских погребений: простая железная оградка, деревянная скамеечка и самый обычный крест с железной табличкой: «Сергеев Сергей Сергеевич. Спи спокойно, дорогой друг».

Я постояла, облокотившись на железный столбик, потом сходила к центральным воротам и купила веночек из бумажных цветов. Николай Шнеер был евреем, а похороны и погребение иудеев проходят по другим канонам, чем у православных, и креста им на могилы не ставят. Пусть уж господь сам разбирает, столь ли велик грех тех, кто опустил в землю Шнеера неподобающим образом. И пусть неправильное погребение явится единственным прегрешением, которое создатель поставит в вину Николаю, потому что именно Шнеер сначала вовлек Милу в опасное дело, а потом дал дочери перстень с ядом. Трагическая случайность, скажете вы, ну кто мог предположить, что Костя и Мила станут драться, а отлично сделанный механизм даст сбой и «выпустит» иглу. И вообще, и Нина Алексеевна, и Николай велели дочери перестать встречаться с мужем в Интернете, а она не послушалась! Выходит, Мила сама виновата! Может, и так, но если бы на ее пальце не имелось кольца, то ничего и не случилось бы. Так кто повинен в смерти моей подруги? Неумолимый рок или Николай Шнеер, сделавший смыслом своей жизни борьбу с преступниками?

Спустя некоторое время после смерти «Сергея Сергеевича» я сидела в новом кафе Коваля под названием «Корея». В ожидании заказа я решила почитать газету и наткнулась на сообщение: «Великий продюсер умер во время ежегодного бала. Инфаркт настиг пожилого деятеля искусств во время шикарного фуршета. Дамы попадали в обморок, мужчины не сдержали слез, последней едой продюсера стала обожаемая им фуа-гра…» Я отложила газету. Сергеев-Шнеер умер, но, простите за штамп, дело его живет. Федора Соколова наконец-то настигло возмездие. Николаю удалось незадолго до кончины передать знамя борьбы в молодые, надежные руки? Или Соколова убрали иные люди? Нет ответа на этот вопрос, кое-какие тайны так и остаются нераскрытыми.

– Ваш кофе, – услужливо сказала официантка.

Я улыбнулась. После того, как газеты сообщили правду о смерти Милы, «Треп» принес нам извинение, я не стала подавать на издание в суд, потому что к тому времени уже успела завязать хорошие отношения с Артуром. К тому же Пищиков старается изо всех сил, он теперь регулярно пишет о нас самые восторженные слова. «Треп» швырнуло в другую сторону, я называюсь добрейшим существом, меценаткой и благотворительницей, Дегтяреву присвоили титул моего брата, Машка величается «прелестной девушкой, лучшей невестой Москвы», ну и так далее. Мне даже пришлось позвонить Артуру и велеть:

– Прекрати дождь из меда с елеем.

Едва «Треп» начал нас нахваливать, как в Ложкино потоком хлынули приглашения на всяческие тусовки, презентации, вечеринки… Роберт Коваль, тот самый, велевший в свое время не пускать в свои рестораны Дарью Васильеву, теперь, приседая и кланяясь, зазывал меня в трактиры. Честно говоря, мне не хотелось более никогда переступать порога его заведений, но сегодня ехала мимо новой ресторации «Корея», страшно захотела кофе, и я подумала: «Почему бы нет? Чего я боюсь? Теперь-то меня никто не погонит прочь».

Скорей всего, Коваль раздал обслуживающему персоналу четкие указания, потому что стоило мне появиться на пороге, как метрдотель, гардеробщик и официантки принялись, кланяясь в пояс, твердить:

– Мы счастливы принимать вас у себя.

Доселе неизвестный мне лично ресторатор, сам Роберт Иванович, тоже оказался тут, сидел у окна, увидел госпожу Васильеву и расплылся в улыбке.

Усмехнувшись, я села на диванчик. Между прочим, я проявила благородство и не сказала никому ни слова гадости о рестораторе, а ведь могла разнести по всем знакомым весть о том, как относится Роберт к клиентам: пока они на вершине жизни – их любят, стоит споткнуться – гонят вон. И ведь я не опустилась до мести Ковалю, проявила интеллигентность, хорошее воспитание…

Внезапно мой телефон «залаял», я бросила взгляд на дисплей. Светка! Скорей всего, подруга опять начнет хвастаться какой-то новинкой, маской или кремом. Нет уж, я хочу спокойно выпить кофе. Мобильный продолжает «тявкать», но можно не обрашать на него внимание.

Тут одна из посетительниц, дородная дама, сидевшая за соседним со мной столиком, повернула голову и недоуменно спросила:

– Здесь собака? Кто лает?

Неожиданно на меня напало озорство.

– Это с кухни, – ответила я.

Глаза тетки стали расширяться.

– Откуда?

– С кухни, – повторила я, – ресторан-то носит название «Корея», а в этой стране любят собачатину. На пищеблок и привели кандидатов в бифштексы. Барабан от Страдивари бывает?

– Барабан от Страдивари? – ошарашенно переспросила дама. – Нет, конечно, этот великий мастер делал скрипки.

– Ну вот, – кивнула я, – барабана от Страдивари не бывает, и не может существовать ресторан «Корея» без блюд из несчастных собачек.

Понимаю, что вы сейчас скажете! Согласна, шутка вышла дурацкой, неприятной. Уже сказав ее, я пожалела о содеянном, сейчас соседка хмыкнет и заявит:

– Боже, ну и глупость вы несете! – и будет совершенно права.

Но женщина отреагировала иначе.

– Кошмар! – заорала она, вскакивая на ноги. – Они здесь готовят собак! Немедленно ухожу!

– Где? – засуетилась девушка, пившая чай за круглым столиком. – Где едят собак?

– Здесь! Слышите лай!

Тут, слава богу, мобильный заткнулся.

– Нет, – завертела головой девица, – тихо.

Сотовый снова «загавкал», Светка очень настойчива, если она решила сообщить мне о новой маске, то, будьте уверены, не отстанет, пока не добьется своего.

– Ага! – завопила дама. – Сволочи! Немедленно уходите отсюда все, кто любит животных, понимаете? Объявим бойкот «Корее»!!!

Началась суматоха, посетители в массовом порядке принялись требовать счет, официанты заметались между столиками.

– Господа, – надрывался метрдотель, – кто наговорил вам глупостей о собаках? Это же неправда!

Поняв, что случилась беда, Коваль тоже кинулся к гостям.

– Стойте!

Но его никто не слушал, люди спешно покидали трактир, не забыв сказать при выходе:

– Более в «Корею» ни ногой. Бедные собачки.

Я незаметно выключила телефон и сунула в сумочку. В конце концов красный, вспотевший Роберт Коваль подлетел ко мне.

– Надеюсь, вы хоть понимаете, что случилась какая-то ерунда? У нас не делают блюд из собачатины! Понятия не имею, откуда несся лай. Ужасное стечение обстоятельств! Знаете, кто эта полная дама, поднявшая скандал?

Почувствовав себя совершенно отомщенной, я мило ответила:

– Нет, мы не знакомы!

– О-о-о! – застонал Роберт Иванович. – Марина Феоктистова, страстная собачница, защитница прав животных, а с ней был Олег Вазаров, ведущий ресторанный критик. Господи, «Корею» можно закрывать, такой антипиар организуют! Боже, мне остается лишь выбрать способ смерти! В этот ресторан столько вложено!

Я молча положила на столик деньги, ей-богу, не хотела сделать «навредю» Ковалю, случайно вышло. И потом, я простила ресторатора, но, согласитесь, простить – не значит забыть.

– Яд, веревка, окно, – кричал Коваль, – что выбрать, а? Что? «Корея» накрылась! Феоктистова с Вазаровым меня не простят!

Я спокойно пошла в сторону гардероба. Коваль слишком экзальтирован, естественно, он не собирается вешаться или топиться. Хотя, похоже, проект «Корея» будет неудачным, ну ничего, откроет новый ресторан и назовет его «Друг животных», Коваль не разорится.

– Несите цианистый калий, – кричал Роберт, – немедленно подайте!

– У нас нет, – пискнула одна из официанток.

– Безобразие! Купите, – велело начальство, – пошлите в аптеку.

Дрожащий метрдотель придвинулся ко мне.

– Не бойтесь, – подбодрила я мужчину, – просто уложите хозяина в кабинете, на диване, дайте ему коньяк, скоро успокоится.

– Но он выбирает способ смерти! – заломил руки мэтр.

– Ерунда, Роберт Иванович просто нервничает, – ответила я и пошла к выходу.

В голове толкались разные мысли.

Мы не имеем права выбирать, как и когда нам умирать, мы можем только решать, как нам жить. И еще, никогда и никого не осуждайте, жизнь странная штука, порой она выделывает такие коленца, что и не понять: кто прав, а кто виноват. Если начнете порицать людей, у вас не хватит времени на то, чтобы их любить.