Глава 26
Нина Алексеевна вытащила из кармана салфетку и стала промокать лицо, приговаривая:
– Владлен сволочь, в свое время он струсил, мне Коля рассказывал про книгу «Поле несчастья в стране дураков». Богоявленский настолько перетрухал, что затаился на долгие годы, дрожал в подполе, а сейчас осмелел и решил стать знаменитостью, написав гадость про лучшего друга. И ведь как клялся помогать! На поминках напился, с поцелуями лез! Знаете, он вор!
– Вор? – удивилась я.
Нина Алексеевна кивнула.
– Похоже на то, хотя уверенности нет. Случилась у нас одна с ним ситуация. Кстати! Придумала! Я сейчас расскажу о той незадаче, а ты вернешь рукопись Владлену и скажешь: «Вот что, неуважаемый поэт, бумагомаратель! Издатели обязаны проверять факты, изложенные в книгах!»
– Боюсь, это не так, – вздохнула я, – все вранье в мемуарах, а как вы догадываетесь, люди склонны приукрашать сведения о себе, на совести автора.
– Не важно! – ажитированно воскликнула старуха. – Просто испугай его как следует, пригрози: если попробуешь свой пасквиль в другое место подсунуть, Нина всем расскажет, как ты ее обворовал, унес из тайника накопленное Николаем. Не знаю правда, что там было, но, думаю, плохое он хранить не стал бы. Небось деньги или золото. Николай не был дураком, собирал на черный день. Даже мне не говорил!
– Владлен обокрал вдову друга? – продолжала удивляться я. – Вот уж никогда бы не подумала, он похож на интеллигентного человека.
– Только с виду, – рявкнула старуха, – я давно подозревала, что рифмоплет мерзавец. А теперь еще эта рукопись! Слушай внимательно!
После смерти Коли Нине одно время пришлось туго, тяжелые времена наступили не сразу. На поминках к вдове подошел тихий, одетый в не слишком новый скромный костюм мужчина, протянул конверт и сказал:
– Я Сергей Сергеевич, начальник отдела НИИ, в котором работал Николай, скорбим вместе с вами. Тут немного денег, собрали для девочки, и еще, сберкнижкой Шнеера можете пользоваться сразу, не дожидаясь официального вступления в права наследования, я договорился, сделают ради вас исключение.
Нина заплакала и взяла конверт, внутри которого, кстати, оказалась очень приличная сумма.
Но уже через полгода Нине стало ясно: нужно выходить на работу, но куда? Она довольно долгое время была просто мужней женой, Николай в свое время сказал супруге: «Куда ты со своим высшим филологическим пойдешь? В школу, учительницей литературы? Зарплата маленькая, работа адская, станешь пахать с утра до ночи, дома тетради проверять, лишь чужие дети в мыслях поселятся, о своей дочери забудешь. Нет уж, Людочке нужна мать, а мне заботливая супруга, которая встретит мужа с улыбкой и с горячим супом. Насмотрелся я на жен коллег, рявкают, как собаки: «Сосиски свари, у меня собрание по поводу планового отчета». Прокормлю я нас, не сомневайся».
Нина не стала спорить, ей самой не очень-то хотелось вставать ни свет ни заря и в любую погоду, невзирая на дождь, снег или слякость, топать в присутствие. Да и Милочка требовала заботы, девочку следовало вовремя накормить, проверить уроки, потом в старших классах посмотреть, с кем дружит, затем подоспело поступление в институт… Короче говоря, Нина сидела на шее Коли и ощущала себя счастливой, но внезапно благополучие кончилось. Милочка, правда, уже вот-вот получала диплом, но просодержать себя и маму не могла, а деньги на сберкнижке мужа растаяли быстро, ранее финансовые дела вел Коля. Нина не умела планировать расходы.
От отчаянья Нине в голову стали приходить дурацкие идеи: сесть лифтером в подъезде, наняться почтальоном, превратиться в домработницу, но тут позвонил Сергей Сергеевич и спросил:
– Как дела?
Нина пожаловалась ему, и тот мгновенно решил проблему. Через неделю дама оказалась в конторе, с хорошим окладом, на очень подходящей для нее должности «хозяйки фирмы», попросту завхоза.
С тех пор звонки Сергея Сергеевича стали регулярными, раз в три-четыре месяца он соединялся с вдовой друга и оказывал ей разнообразную помощь. А потом и вовсе случилось чудо: все тот же Сергей Сергеевич начал давать Никитиной деньги. Увидев в первый раз ассигнации, Нина очень удивилась:
– Это за что? Просто так я не возьму! Мы не нищие!
Сергей Сергеевич откашлялся.
– Ну, понимаете, один наш сотрудник в свое время одолжил у Николая очень большую сумму, а отдать не успел, Шнеер скончался. Должник, честный человек, станет вам возвращать по частям, с учетом инфляции.
– Это просто счастье! – обрадовалась Нина.
И она долго получала очень приличные деньги, но потом Сергей Сергеевич пропал. У Нины в тот год случилось не слишком радостное событие – Люда вышла замуж. Зять не нравился теще, но ради счастья дочери следовало сцепить зубы. Лишь в декабре Нина сообразила, что Сергей Сергеевич ей не звонил и что их связь всегда была односторонней. Мужчина не дал ей номера телефона, никакого: ни домашнего, ни рабочего, найти покровителя не представлялось возможным, он словно в воду канул, а вместе с ним исчезло и финансирование, но теперь призрак нищеты более не маячил на пороге. Мила работала, получала, правда, мало, но на еду, без деликатесов, хватало, да и Константин приносил вполне приличные деньги. И Нина Алексеевна забыла о Сергее Сергеевиче, она ведь не дружила с ним, не общалась, не пила вместе чай, просто использовала его, как Аладдин волшебную лампу, высказывала желания, и они, хоп, реализовывались. Нине ни разу не пришло в голову подумать: ну с какой стати Сергей Сергеевич столь заботлив к вдове своего бывшего подчиненного? И кто из должников отдает взятое, делая поправку на инфляцию?
Любой другой женщине на ее месте пришли бы в голову рано или поздно подобные мысли, но Нина была очень эгоистична и сильно избалована Николаем. Ей казалось совершенно естественным, что Сергей Сергеевич проявляет к ней внимание, а по поводу долга Нина не дергалась, возвращает человек деньги, и хорошо. Небось Сергей Сергеевич следит за процессом, в конце концов это его сотрудник брал рублики. Нина привыкла к тому, что все ее проблемы разрешаются мужем, более того, она считала, будто Сергей Сергеевич обязан ей помогать. Никогда до смерти Николая неработавшая Ниночка имела весьма идиллические представления об отношениях между сослуживцами.
Но это так, присказка, сказка приключилась несколько лет назад, точный год Нина Алексеевна назвать затруднялась. Во всяком случае, она еще жила на старой квартире, той самой, где провела годы с Колей и где когда-то обитали все Шнееры.
Как-то раз, темным, осенним вечером, в дверь позвонили. Нина, решившая, что к ней прибежала Мила, быстро открыла дверь и испугалась: на плохо освещенной лестничной клетке виднелась высокая фигура в темном пальто.
– Вы к кому? – дрожащим голосом спросила дама.
– Не узнаешь?
– Нет, простите.
– Неужели я так сильно изменился? – мягко спросил мужчина. – А ты по-прежнему великолепно выглядишь!
– Лампочка тусклая, – ответила Нина, – вашего лица не разглядеть.
– Разреши войти?
Нина посторонилась, страх исчез, она поняла, что в гости неожиданно заявился кто-то из прежних знакомых.
Мужчина шагнул в прихожую, снял кепку, размотал яркий шарф.
– Владлен! – охнула Нина.
– Ну слава богу, – улыбнулся Богоявленский, – а то я уж подумал: все, постарел до неузнаваемости.
– Так ведь сколько лет не виделись, – ехидно заметила Нина, – и не сосчитать. Последний раз на поминках Николаши обнимались.
– Да, бежит времечко, – закивал поэт, – наши дни, как птицы, машут крыльями, улетая безвозвратно в края вечности.
Нину передернуло.
– Чем обязана визиту? – сухо поинтересовалась она.
Владлен не заметил гримасы хозяйки или сделал вид, что не заметил.
– Вот, шел мимо, – воскликнул он, – решил заглянуть, чаем угостишь?
Нине очень не хотелось разговаривать с предавшим ее другом мужа, она заколебалась, и тут Владлен сказал:
– Голова у меня от такой погоды закружилась, давление скакнуло, дай воды, таблетку запить.
– Проходи, – смилостивилась Нина.
Богоявленский дошел до кухни, получил чашку с чаем, осмотрелся и воскликнул:
– Тут все иное!
– А ты как хотел? – обозлилась Нина.
– Да, действительно, – закивал поэт, – столько лет не виделись. Люда небось уже школу заканчивает!
Нина вытаращила глаза.
– Окстись, Владлен! Когда Коля погиб, Милочка уже студенткой была! Замужем она, актрисой в театре служит!
Богоявленский пригорюнился.
– Вот дела! Ну и ну! Все в твоей жизни переменилось. Может, и ты замуж еще раз вышла?
– Нет.
– А почему?
– Какое твое дело? – окончательно вышла из себя Нина.
– Да, верно, – скуксился Владлен, – и я один кукую, никому не нужный, раздавленный эпохой.
Пришлось Нине, мысленно ругавшей себя за то, что впустила в дом зануду, выслушивать стенания Богоявленского. Наконец гейзер жалоб на жизнь иссяк.
– Скажи, а кабинет Коли ты тоже переоборудовала? – вдруг спросил Владлен. – Мебель выкинула, шкафы с книгами?
Нину затопило настоящее возмущение.
– Библиотека Исаака Шнеера в полной сохранности, – сообщила она, – даже когда мы с дочерью нуждались, нам не пришла в голову мысль продать хоть листочек. Это память об Исааке, Саре и Николае. После моей смерти книги станут хранить Людмила с Константином, а потом их дети, внуки, правнуки.
– Какая ты молодец!
– Это естественное поведение.
– Вовсе нет! Другая бы…
– Я не такая, – перебила Владлена Нина, – поздно уже, извини, я спать хочу.
– Да, прости, пора уходить.
– Верно, – забыв о вежливости, сказала Нина, – собирайся побыстрей.
Сгорбившись и шаркая тапками, Владлен потопал в прихожую.
– Ты на меня сердишься, – вдруг констатировал он.
– Вовсе нет.
– Вижу, вижу! Конечно, мы долго не встречались.
– Мой дом открыт для всех.
– Ну… да… Извини, я закрутился и не звонил, а потом мое ужасное положение…
Поняв, что Владлен сейчас снова начнет стонать и плакать, Нина собралась резко оборвать его, но Богоявленский неожиданно остановился сам и сказал:
– Нинок, есть у меня просьба к тебе.
– И какая? – прищурилась Никитина, ожидая услышать фразу: «Дай денег».
Но Владлен произнес иные слова.
– Плохо мне.
– Я уже поняла.
– Депрессия навалилась.
– Сходи к врачу.
– Был уже, а толку?
– Ну не знаю, – раздраженно воскликнула Нина, – я не специалист по нервным расстройствам.
– Ты меня ненавидишь!
– Вовсе нет.
– И правильно делаешь, я не звонил, не приходил…
– Просто я спать хочу!
– А у меня бессонница, маюсь до утра.
– Прими лекарство.
– Не берет оно меня!
Нина прикусила нижнюю губу, а потом рявкнула:
– Не тяни, говори, что надо? Только имей в виду, денег у меня нет.
– Пусти в Колин кабинет, – неожиданно сказал Владлен.
– Зачем? – заморгала Нина.
Владлен опустил голову и зашептал:
– Зайду туда, постою, подышу тем воздухом, попрошу у всех, у Исаака, Сары, Николаши прощения.
– Пошли, – кивнула Нина, ей отчего-то вдруг стало жаль старого приятеля.
В большой комнате, забитой шкафами с книгами, стоял особый запах. Нина, помня указание Исаака, в сырую погоду никогда не открывала форточку. Еще она всегда следила за тем, чтобы тяжелые, дубовые дверцы шкафов были тщательно заперты, книги боятся сырости, пыли и яркого света. Вот и сейчас, войдя в бывший кабинет, где любили сидеть сначала Исаак, потом Сара, а за ними Николай, Нина машинально окинула взором створки. Все тщательно закрыто, за стеклами темнеют корешки.
– Господи, – прошептал Владлен, валясь на кожаный черный диван, – тут все по-старому!
– Да.
– И лампа.
– Да.
– И стол, и книги!
– Что же удивительного, – пожала плечами Нина, – сказала ведь, здесь ничего не тронуто.
– Боже, боже, – раскачивался на диване Богоявленский, – как сейчас помню, вот Исаак кричит: «Сарочка, что у нас на ужин?» А она отвечает: «Секрет, папа, сядешь за стол, узнаешь, но тебе понравится». – «Наверное, свинина в майонезе», – усмехается Исаак. А тут мы с Николашей сидим, вон, у столика с шахматной доской, помнится, я спросил тогда: «Исаак предпочитает свинину?» Дед засмеялся, а Николай спокойно пояснил: «Евреи свинину не едят, Исаак просто поддразнивает маму». Как они все любили друг друга! И куда ушли? Где их души? Встретимся ли, а?
У Нины внезапно защипало в носу.
– Перестань, – прошептала она.
Владлен прижал ладонь к груди.
– Сделай милость, принеси валокордин, сорок капель.
– Тебе плохо?
– Нехорошо.
Нина пошла на кухню. Пока она искала лекарство, цедила его в рюмку, наливала воду, прошло, наверное, около десяти минут.
Когда хозяйка, держа емкость с лекарством, пошла по коридору, она увидела, что Владлен уже стоит в прихожей, странно прижимая руку к груди.
– Тебе легче? – спросила Нина. – Но все равно, выпей. И оставайся, места много, если сердце щемит, не следует по улицам носиться.
– Отпустило уже, – буркнул Владлен.
– Прими валокордин, – напомнила Нина.
Богоявленский быстро опустошил рюмку, кивнул Нине и вышел из квартиры, по-прежнему прижав руку к груди.
Хозяйка тщательно заперлась на все замки, потушила люстру, пошла в свою спальню и заметила по дороге, что из-под двери кабинета пробивается лучик света.
Нина вошла туда, протянула руку к выключателю и услышала тихий скрип.
– Кто там? – в ужасе заорала хозяйка.
Но уже через секунду она с огромным облегчением поняла: в апартаментах никого нет, просто отворилась дверь одного из тщательно запертых шкафов.
Страшно удивленная, Нина подошла к шкафу, она очень хорошо помнила, как поворачивала маленький резной ключик в скважине, а потом проверяла, хорошо ли закрыты дверки. И вот, на тебе, шкаф открыт.
Тут, наверное, надо сказать, что Нина не читала книг из библиотеки Исаака, они казались ей скучными, малоинтересными. Но, храня память о любивших ее людях, женщина тщательно наводила порядок в библиотеке, регулярно смахивала специальной метелочкой пыль и запомнила, в каком порядке стоят тома.
В открытом невесть почему шкафу хранилось собрание «История России». Но том номер три шел сейчас не перед четвертой книгой, а за ней, такого просто не могло быть.
В голове Нины зашевелились нехорошие подозрения. На широких полках издания стояли в два ряда, Нина в глубь заглядывала редко, лишь во время сезонной уборки, но сейчас она осторожно вытащила несколько книжек «Истории России» и обозрела те, что стояли за ними. Вроде ничего не пропало, за серыми переплетами виднелся ряд красных, это были древнегреческие авторы: Эсхил, Эврипид, Софокл.
У Нины отлегло на душе, все в порядке, зря она заподозрила Владлена в плохом поступке. У шкафа просто ослаб замок, а третий том небось давно не на месте!
Но тут вдруг глаза Нины отметили, что книга «Трагедии Эврипида» перевернута. У Исаака все издания «смотрели» названиями вправо, а эта сейчас «глядела» влево. Мгновение Нина изучала полку, а потом сделала то, что ни разу не совершала в своей жизни: вытащила томик произведений великого грека и поняла… Это не книга, а нечто типа шкатулки.
Переплет не хотел открываться, он словно прирос к страницам. Целый час Нина, сопя от напряжения, пыталась вскрыть хитроумную штуку, но в тот момент, когда она уже окончательно решила, что перед ней муляж, невесть зачем заказанный Исааком, картонная крышка легко поднялась. Оказывается, следовало лишь нажать на заглавную букву Э, и срабатывал механизм. Перед взглядом женщины предстало обитое бархатом пространство.
