30
А в Чикаго хоронили Фредди Лаундса. «Тэтлер» щедро оплатила похоронные услуги и добилась, чтобы все прошло как можно скорее — на следующий день после смерти — и фотографии траурной церемонии были бы опубликованы уже в очередном номере, в четверг вечером.
После долгого отпевания в часовне началась продолжительная церемония у самой могилы. Радиопроповедник-евангелист произносил напыщенную надгробную речь. Поборов очередной приступ липкой похмельной тошноты, Грэм продолжал рассматривать собравшихся.
Стоящие у могилы певчие сполна отрабатывали свой гонорар. Сверкали вспышки фотоаппаратов. Приехали две группы с телевидения, вооруженные стационарными и переносными камерами. Собравшихся также снимали полицейские фотографы, явившиеся сюда под видом репортеров.
Среди полицейских в штатском Грэм узнал нескольких сотрудников Чикагского управления. Это были единственные знакомые тут лица.
И конечно, пришла Вэнди, хозяйка ночного клуба «Вэнди-Сити», подруга Лаундса. Она сидела у самого гроба под навесом. Грэм еле узнал ее. Волосы светлого парика были убраны назад, в пучок, на ней был черный, прекрасно сшитый костюм.
Когда траурный марш заиграл в последний раз и пришла пора прощаться с покойным, она нетвердой походкой подошла к гробу и под вспышками фотоаппаратов приникла к крышке, простирая руки над морем хризантем.
Собравшиеся тихо расходились по направлению к кладбищенским воротам по чавкающей влажной траве.
Грэм шел рядом с Вэнди. На них глазела через прутья высокой металлической ограды толпа не допущенных на церемонию зевак.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Грэм.
Она остановилась между могилами. Глаза у нее были сухими, взгляд спокойный.
— Лучше, чем вы, — ответила она. — Напились вчера, верно?
— Ага. Вас охраняют?
— Да приставили тут нескольких из полицейского участка. В клубе тоже дежурят — в штатском. Посетителей у меня прибавилось. Особенно этих самых, с отклонениями.
— Мне очень жаль, что вам пришлось через все это пройти. В больнице вы были… вы держались молодцом. Я был просто восхищен.
Она кивнула.
— Фредди был хороший парень. За что ему такая страшная смерть? Спасибо вам, что пустили меня тогда к нему, повидаться в последний раз.
Вэнди посмотрела куда-то мимо него, заморгала глазами, о чем-то думая. Тени на ее веках были наложены, как слои штукатурки. Она повернулась к Грэму:
— Вы знаете, ведь «Тэтлер» мне заплатила. Вы, наверное, это поняли. За интервью, за сцену у гроба. Я думаю, Фредди бы меня не осудил.
— Он бы просто разозлился, если бы вы не взяли с них денег.
— Я так и подумала. Они, конечно, подонки порядочные, но платят неплохо. Я вам рассказала потому, что они меня заставляли говорить, что будто бы я уверена, что вы намеренно натравили этого маньяка на Фредди, обнимаясь с ним на фотографии. Я отказалась. Если они это напечатают от моего имени, не верьте.
Грэм промолчал, и она испытующе посмотрела ему в лицо.
— Он вам не особенно нравился, наверное… Это неважно. Просто если бы вы действительно хотели натравить Зубастика на него, вы бы устроили засаду, так ведь?
— Да, Вэнди. Я бы его загнал в угол.
— Хоть зацепка какая-нибудь есть? Я вроде слышала от местных полицейских, что вы что-то узнали.
— Да практически ничего. Так, криминалисты кое-какие данные подкинули. Мы их сейчас проверяем. Он почти не оставил следов, и ему везет.
— А вам?
— Что мне?
— Везет?
— Когда как.
— А Фредди никогда не везло. Сказал мне, что собирается на этом деле неплохо заработать. Он уже со столькими договорился!
— Он действительно мог на этом неплохо заработать.
— Слушайте, Грэм, если вы когда-нибудь захотите напиться, то приходите ко мне.
— Спасибо.
— Но чтобы на людях вас пьяным больше не видели.
— Само собой!
Два полисмена расчистили Вэнди дорогу в толпе любопытных, осаждавших ворота. Какой-то зевака в майке с надписью «Зубастик — мужчина на одну ночь» свистнул Вэнди. Стоящая рядом женщина влепила ему пощечину.
Здоровенный полицейский в штатском втиснулся на переднее сиденье ее спортивной машины, и Вэнди включила первую скорость. Второй полицейский последовал за ними в машине без опознавательных знаков.
Было жарко. Над Чикаго стоял запах гари, как после фейерверка.
Грэм чувствовал себя одиноко и знал почему: по дороге с похорон хочется заняться любовью — просто так, назло смерти.
Подул ветер, и на могиле, возле которой он стоял, зашуршали высохшие цветы. На какую-то секунду он представил себе ветви пальмы, шелестящие на морском ветру, и у него защемило сердце. Всей душой он рвался домой, зная, что не вернется, не может вернуться, пока по земле ходит Дракон.
