Глава 3
ПО СЛЕДАМ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Утром следующего дня мы отправились в представительство «Милены». Вчера вечером владелец этой фирмы перезвонил, как и обещал, через полчаса и получил от Ниро согласие на ведение им расследования.
Первым шагом нового дела стала встреча с московским представителем «Милены», для того чтобы Ниро мог получить максимум информации.
Утром, после легкого завтрака, состоящего из жаренной грудинки в сухарях, заливного языка и небольшой порции ванильного мороженого с кофе, мы дружно отправилась (как же без меня!) в офис «Милены». Я, конечно, хотела, чтобы мы воспользовались подаренным Ниро «роллс-ройсом».
Я уверяла своего любимого, что «Шеридан» не зря подарила ему этот «ролле». На что Ниро вполне резонно замечал, что водить самому такой автомобиль неприлично-будут принимать за шофера. А если мне хочется ездить в «роллс-ройсе», то ему придется этого шофера нанять (ну, вообще-то я не против). В итоге мы поехали на его старой машине.
Немецкое представительство располагалось в центре Москвы на маленькой тихой улочке рядом с Домом кино. Офис «Милены» оказался достаточно стандартным для нашего нового столичного бизнеса. Большая квартира на первом этаже дома была поделена на жилую часть и рабочую.
Говорящий по-русски немец, который проводил там большую часть времени, встретил нас. Мы огляделись. Комната в светлых тонах, стандартный набор хорошей мебели, стандартный набор аппаратуры. На стендах большая выставка продукции. Оказывается, «Милена» производит огромное количество косметических средств, которые обновляются и дополняются каждый сезон.
Ханс Гельтфульд, как представился немец, принял нас настолько хорошо, насколько это возможно. Выглядел он, правда, растерянно и подавленно и на меня поначалу смотрел как-то странно — ему ведь сообщили об одном только Ниро. Но потом он понял, что я не собираюсь набрасываться на него с кулаками, и оттаял.
Чувствовалось, что мой обожаемый Ниро — единственная надежда на спасение для его фирмы.
Расположившись на белых кожаных диванах, мы услышали историю о катастрофе, которая произошла позавчера в Москве, В изложении Ханса это выглядело так, что «Милена» здесь невинный ягненок, на которого напал серый волк.
Суть его версии сводилась к следующему. Фирма «Милена» существует уже двадцать лет. Производит дешевые доброкачественные косметические товары. Четыре года назад фирма начала продавать товары на российском рынке. И дела ее шли замечательно хорошо. До тех пор, пока…
Когда вдруг все словно сошли с ума. Немец сказал, что ему показалось, будто он сам сошел с ума. Потому что то, что произошло, невозможно, потому что этого не может быть.
Во-первых, фирма не выпускает ароматические салфетки, которые вызвали такой кошмарный эффект.
Во-вторых, фирма не пользуется услугами агентов для распространения своей продукции. Вся продукция «Милены» поступает крупными партиями непосредственно в магазины, где прекрасно продается без всякой дополнительной рекламы.
Представитель показал контракты с такими магазинами, как ГУМ, ЦУМ, универмаг «Москва». Количество упаковок, которое фигурировало в этих контрактах, — сотни тысяч.
Ниро был молчалив и задумчив. События последних дней выглядели все загадочней и загадочней. Под конец он попросил то, что у добропорядочного немца вызвало некоторый шок — формулы составов их продукции. Ханс возмутился. На что Ниро резонно заметил, что хотя это и является коммерческой тайной, но в скором времени станет предметом судебного разбирательства. И тогда, хочет фирма или нет, но состав ее кремов станет достоянием широкой публики. Причем произойдет это при крайне неблагоприятных обстоятельствах. Ханс сказал, что решение такого вопроса ему надо согласовать с дирекцией в Бонне, после чего наша аудиенция закончилась.
— Вот так, — ворчал Ниро, выходя из подъезда на улицу. — Опять я не знаю, ни сколько мне заплатят, ни что я могу делать, ни кого могу нанимать. Ты, подруга, втравила меня в очередную авантюру, — продолжал он ворчать.
— Куда мы сейчас? — прервала я его.
— В то злополучное кафе.
Снова был прекрасный летний день, так же дул с Москвы-реки приятный ветерок, так же сновали между столиками очаровательные официантки в красных юбочках. Так же разноцветными пятнами блестели на солнце зонтики над столами.
Единственное отличие — кафе было почти пустым. Хотя и говорят, что дурная реклама тоже реклама, но к кафе это, похоже, не относилось. Напуганная увиденным по телевизору и статьями в газетах, публика явно не решалась заходить сюда.
Ниро выбрал столик, сидя за которым хорошо проглядывалась и улица, и служебный вход в кафе. Устроившись, мы попытались восстановить события того дня. Подошла официантка за заказом, но Ниро не спешил расспрашивать ее о происшедшем, и тогда за дело взялась я.
— Скажите, вы работали в тот день? — От моих слов официантка нахмурилась и быстро удалилась. — Я не ожидала такой реакции. — Ниро ничего мне не ответил. Странно.
Через несколько минут официантка вернулась и, видимо волнуясь, что было заметно по грохоту о стол вазочками с мороженым и расплескиваниям минералки из стаканов, начала быстро говорить.
— Ну, не понял никто, что произошло. Сюда же каждый день таскались рекламные агенты, — тараторила она, заглядывая Ниро в глаза, — предлагали черт-те что всем подряд. И та девица также оставила здесь буклеты какие-то, оставила эти салфетки и исчезла.
— А как она выглядела, эта девица? — Я была горда собою. Ведь именно я разговорила первого свидетеля.
— Ну, их же десятки ходят, и все они одинаковые, — раздраженно ответила официантка, — ну как она могла выглядеть? Ни уродина, ни красавица, темные волосы… по-моему, темная юбка, белая блузка… наверное, в руках сумка с образцами… не помню я уже. На них давно никто внимания не обращает, кроме тех, кому действительно что-то нужно. А те салфетки пришлись ко времени, жарко было жутко. Никому же в голову не могло прийти, что такое произойдет! — Она передернула плечами, — Хорошо, меня пронесло! — И быстро перекрестилась.
Официантка ушла, а мы продолжали сидеть за столом.
— Ну вот, — мой любимый опять принялся ворчать, — минимум шестьдесят человек видели эту девицу в течение нескольких минут, и никто ее не может описать. На ней не было маски, и она не была невидимкой.
— А то ты этого не знаешь! Ты сам этим пользовался сотню раз! На человека почти не обращают внимания, — продолжала я тоном всезнайки, — если он в униформе. А эти все представители одеваются одинаково.
— Я сейчас приду, — сказал Ниро и направился в сторону подсобных помещений.
Тогда я продолжила возмущаться в одиночку, хорошо, что мороженое было вкусным.
Не прошло и пяти минут, как он вернулся. В руке у него был запечатанный пакетик с ароматической салфеткой и проспект «Милены». Я даже растерялась. Я нашла и разговорила свидетеля (так я считала), а все трофейные улики достались ему. У-у! Хитрющий слон!
— Это та самая? — наконец выдавила я.
— Та ли эта самая или нет, я. не знаю, но это одна из тех, которые та девица оставляла на столах. А вот и проспект. И всего-то надо было пообещать девчонке, что ее имя попадет в газеты как помощницы раскрытия большого преступления, а не стращать за сокрытие вещественных доказательств, как это делала наша благословенная милиция.
— Да, ведь не могли же неиспользованные салфетки просто раствориться. Ты прав. — И я, уже забыв про обиду, рассматривала упаковку салфеток. Смотри, — я вытащила из сумки образец крема, который мы взяли из представительства, — а ведь они говорили, что салфетки не выпускают.
Пакетик с салфеткой и коробочка с кремом внешне были очень похожи. Такое же оформление, такая же броская надпись «Милена» посредине упаковки. Было совершенно очевидно, что товар выпущен той же самой фирмой. Все на упаковке говорило об этом. Совпадало до мельчайшей подробности. Даже штрих-код на упаковке…
Ниро продолжал вертеть упаковку салфетки в руках:
— Надо ехать в представительство, я думаю, нам там обрадуются.
Что мы и сделали.
Сказать, что немец был удивлен, это не сказать ничего. Его удивление граничило с безумием. По-моему, он точно решил, что сошел с ума.
— Я, конечно, газетал в читаях, — от изумления он стал путать русские слова, — что человеки пострадали от пахучих салфеток. Но я же толком знал, что мы не пакуем салфеток для отмывания…
Глядя на его выпученные глаза, мне хотелось налить ему валерьянки. Ниро молча ходил по комнате:
— Ну, вы же видите, что упаковки салфетки и крема совершенно идентичны. Может быть, вы просто не в курсе?
Немец сглотнул и из багрового стал фиолетово-баклажанным.
— Я четыре года торг веду ваша страна дремучая, знаю, в деталях, производит наша достойная фирма, — выдохнул наконец он, оправившись от возмущения. — Я же не полный идиот. Я позвонить в фирму, конечно, могу…
— Да, будьте добры, — встряла я, — так лучше будет…
— И включите громкую связь, так, чтобы я тоже слышал, — добавил мой любимый.
— Хорошо. — Немец решил не спорить и набрал номер телефона.
Я не понимала, что он говорил, но по возмущенным репликам, маханию руками и по тому, как немец продолжал наливаться краской, мне было понятно, что разговор оказался достаточно неприятным. После особенно громкой тирады немец бросил трубку, так что телефон подпрыгнул и трубка рухнула на пол.
— Отлично, — закричал немец на Ниро, — я есть уволен! — И он захохотал. — Я так и думал! Я есть сошел с Ума!!!
У меня от удивления подкосились ноги, и я плюхнулась на диван. Немец хлопнул дверью и выбежал из комнаты.
— Что они ему сказали? — С испугу я перешла на шепот.
— То, что если он не владеет ситуацией да к тому же не может запомнить наименования производимой фирмой продукции, то он не имеет права представлять их фирму.
— И что?
— И посоветовали обратиться к врачу.
