Глава 16
Через неделю от малышки стали шарахаться и взрослые и дети. Едва мать с дочкой входили в местный магазин, покупатели разбегались. И в конце концов заведующая лавкой сказала Крюковой:
– Не води сюда свое отродье…
– Ушам своим не верю, – перебила я Лидию Максимовну. – Неужели подобное возможно в наше время?
– История происходила в Калужской области, – вздохнула собеседница, – и не в Средние века, не в годы засилья инквизиции, а в последней трети двадцатого века, совсем недалеко от Москвы.
– С ума сойти! – вырвалось у меня.
– Закончилось все плохо, – мрачно продолжала заведующая. И я вновь превратилась в слух…
Когда Свете исполнилось семь, она пошла в школу, и в классе началась эпидемия менингита. Местные врачи не сразу поняли, с какой болезнью имеют дело, и не приняли нужных мер. Несколько детей скончались, многие оказались в больнице в тяжелом состоянии. Из первоклашек не заболела только Света Крюкова и сидевший вместе с ней на последней парте мальчик. Наверное, у этих детей была очень крепкая иммунная система, но родители тех, кто лежал в больнице, решили иначе. Ночью они пришли в деревню, где жила девочка, и подожгли ее дом. В огне погибла мать ребенка, а дед успел выскочить и вытащить обгоревшую внучку. Светлана осталась жива, долго лечилась, однако ее лицо обезобразили уродливые шрамы. Через некоторое время ее дедушка приехал в Москву в интернат, о котором прослышал, и начал слезно умолять пригреть девочку.
– Ее вся округа убить хочет, – плакал он. – Говорят: «Жаль, ведьма не сгорела, теперь она разозлилась и всех нас в могилу сведет». В обычный детдом я внучку отдать не могу, там ее затравят из-за уродливых рубцов на лице и, опять же, из-за разноцветных глаз.
Крюкова осталась в приюте. Ей сделали несколько пластических операций, личико малышки перестало пугать окружающих, на нем осталась лишь пара небольших отметин, не слишком заметных, Света стала вполне симпатичной девочкой. Намного тяжелее оказалась моральная травма. Светлана боялась и взрослых и детей, не хотела посещать школу, отказывалась заходить в игровую, предпочитала оставаться в спальне, причем не отходя далеко от своей кровати. Одним словом, это был неконтактный, угрюмый, похожий на затравленного зверька ребенок.
В те годы в штате детдома не было психолога, воспитатели пытались собственными силами справиться с проблемой, но ничего не получалось. И тут в приют привезли второклассницу Веронику Борисову…
Я снова не удержалась от возгласа:
– Кого?
Лидия Максимовна показала на снимок.
– Девочка справа – Вероника, слева – Светлана. У Борисовой тоже были разные глаза. Но если у Крюковой они не так уж сильно отличались по цвету, то у Ники очень – одна радужка ярко-голубая, другая темно-коричневая. Не поверите, если скажу, кто ее сюда оформил: Андрей Борисович Расторгуев, известный советский актер, кумир миллионов. Ника была дочерью его гражданской жены. Что уж там у них в семье стряслось, понятия не имею, насчет ребенка звонили аж из трех министерств: образования, здравоохранения и соцзащиты. Формально мы им никогда не подчинялись, у нас есть свое начальство, но дружить-то надо. Поэтому просьбу уважили, Ника осталась здесь. Ее никогда не навещали, а кто у девочки родной отец, я понятия не имела. Стала исполнять обязанности директора интерната за неделю до появления Расторгуева, мне еще не исполнилось тридцати лет, я боялась не справиться, рассердить Александра Ильича. Ранее учреждением руководила Наталья Ивановна, супруга генерального директора завода, но она родила еще одного ребенка, вот меня и назначили на это место. Нервотрепки хватало, а тут еще Расторгуев. Сел он в моем кабинете, включил свое актерское обаяние. А мне так гадко стало! Я поняла, что ему не хочется воспитывать ребенка, вот он и подыскал приют поприличнее, чтобы избавиться от девочки. Формальным поводом для оформления Ники к нам стали разноцветные глаза, дескать, из-за них она в школе подвергалась травле. Но это чушь, выдумка. А правда такова: девочку привезли и бросили. Ни одного дурного слова я о Веронике сказать не могу – тихая, спокойная, умная, отлично училась, поступила в институт. Но мы с ней потеряли связь. Ника от нас ушла и как в воду канула, ни разу не появилась на дне рождения нашего дома, не звонила, не писала. Я о ней никаких сведений не имею. И со Светой она больше не пересекалась, хотя воспитанницы жили в одной комнате, дружили. Борисова очень Крюковой помогла. Вот уж кто оказался настоящим психологом! Света стеснялась своих глаз, вечно надевала темные очки и тем самым привлекала к себе внимание. А Ника повесила на дверь спальни объявление: «Лысая гора. Принимаем заказы на сглаз». Если кто-то из детей обижал ее, она подбоченивалась и заявляла: «Вот позову сейчас Крюкову, и мы вместе превратим тебя в жабу. Света, беги сюда, будем читать заклинание!» Благодаря этому приему Светлана перестала бояться окружающих и даже научилась улыбаться.
– Где сейчас Вероника Борисова, не знаете? – на всякий случай поинтересовалась я.
Лидия Максимовна, до того момента весьма словоохотливо и подробно рассказывавшая о детях, слегка помрачнела:
– Понятия не имею. Говорила уже, она здесь не появляется. А вот бедной Свете не повезло – ее два года назад убил на улице грабитель.
Директриса схватила толстые альбомы, положила их в шкаф и сказала:
– Извините, я, к сожалению, не имею более времени на разговоры.
Столь быстрое превращение любезной женщины в сердитую тетку меня насторожило.
– У вас случайно не жила девочка Нелли Щапова? У нее тоже была гетерохромия.
Лидия Максимвна встала.
– Нелли посещала нашу школу, но не являлась воспитанницей. Ее мать, Леокадия Львовна, была в интернате завхозом, отец служил здесь рабочим. Мы не берем детей из города, но для Нелички сделали исключение. Еще раз напомню вам, что наше учреждение было создано как место, куда берут детей здоровых, но с неким физическим недостатком, который делает трудным их проживание в других детских интернатах. Таковым оно остается и поныне. Полное облысение, шестипалость, отсутствие зубов… был еще ребенок без ушных раковин… Вот неполный перечень так называемых уродств. Мы стараемся помочь ребятишкам, делаем пластические операции, но случается, что исправить физический недостаток не удается. Например, гетерохромия. Увы, в народе до сих пор бытует мнение, что женщина с разными глазами – это ведьма, потому к нам и попала Светлана Крюкова. Формально по той же причине приняли в интернат и Веронику Борисову. Нели Щапова тоже была разноглазой, и ее жестоко дразнили в школе, доводили каждый день до слез. Не забудьте, я говорю о том, что происходило много лет назад, о цветных контактных линзах тогда и не слышали. Мы взяли Неличку, и я ни разу не пожалела об этом. Крюкова, Щапова и Борисова очень сдружились, их спаяла одна проблема: гетерохромия. Где одна, там и две другие, вечно вместе ходили. Щаповы подружек дочки часто к себе домой приглашали, иногда я разрешала Свете и Веронике у них переночевать. Уж очень у Щаповых была хорошая семья – трудолюбивая, правильная. Неля у нас стала звездой, она прекрасно пела, танцевала, побеждала на районных конкурсах. Светлый, веселый ребенок. После школы она поступила в музыкальное училище, стала профессиональной певицей. На Новый год всегда приезжала к нам, давала бесплатный концерт, родители очень ею гордились. Хорошо, что они…
Лидия Максимовна махнула рукой и встала:
– Мне вообще-то уже пора…
– Хорошо, что они не дожили до пятнадцатого декабря прошлого года и не узнали о смерти дочери? – завершила я недосказанную фразу.
Лидия села на место.
– Что вам надо? Дело не в благотворительной акции? Книг от «Элефанта» детский дом не получит?
– Нет, нет, обязательно привезем литературу, – пообещала я. – Но вы правы, пополнение библиотеки всего лишь повод для разговора с вами. Я занимаюсь расследованием убийства пиар-директора «Элефанта» Веры Филипповой. У нее была ярко выраженная гетерохромия, и она погибла пятнадцатого декабря этого года. В спальне Веры была обнаружена вся истыканная булавками и тлеющими сигаретами кукла вуду, у которой вместо лица была фотография Расторгуева.
Лидия Максимова нахмурилась.
– Ничего не слышала об этой женщине. Веры Филипповой у нас не было. Жаль вашу знакомую, но при чем тут детдом?
– Думаю, Борисова, уйдя от вас, поменяла паспорт, – вздохнула я. – Вам не кажется странным, что все женщины с разноцветными глазами, крепко дружившие в детстве, погибли в разные годы, но в один день, пятнадцатого декабря, и, похоже, от руки одного и того же человека?
Лидия Максимовна включила ноутбук и начала водить мышкой по коврику.
– У вашего издательства есть сайт в Интернете?
– Конечно, – удивилась вопросу я. – Мы задействованы и в социальных сетях, и в Твитере, открыли онлайн-магазин.
– Помолчите секундочку! – нервно воскликнула директриса. – Ага, вот главная страница. «Издательство “Элефант” с прискорбием сообщает о трагической гибели пиар-директора…» Боже, она действительно убита!
Лидия вскочила, подбежала к двери, распахнула ее и закричала:
– Ада, Ада, ты где? Скорей сюда!
– Что случилось? Пожар? – ответил звонкий высокий голос.
Лидия Максимовна замерла на пороге, через секунду около нее появилась расплывшаяся шатенка.
– Огня не вижу, дыма не чую… – сказала она. – Лидуша, почему ты так странно выглядишь? Тебе плохо? Давление померить?
Директриса молча показала на ноутбук. Темноволосая незнакомка мельком посмотрела на экран, потом заметила меня и вежливо сказала:
– Здравствуйте. – Затем она вновь обратилась к хозяйке кабинета: – Лидия Максимовна, извините, не соображу, чего вы от меня-то хотите?
– Думаю, она просит прочитать сообщение на сайте издательства «Элефант», – подсказала я. – Вы, наверное, Ада Борисовна Хотенко?
– Да, – изумленно откликнулась завуч. – Вы меня знаете? Вроде ранее не встречались, хотя ваше лицо почему-то кажется мне знакомым. Где я могла вас видеть?
К Лидии Максимовне вернулся дар речи.
– В телевизоре. У нас в гостях писательница Арина Виолова.
– Точно! – обрадовалась Ада Борисовна. – Я детективы никогда не читаю, они все отвратительны, но вы часто участвуете в гадких телешоу, которые я тоже ни разу не смотрела. Ужасно, во что превратилось наше телевидение, ничего для нормального человека не показывают.
Я старательно удержала на лице приветливое выражение. Если сия особа никогда не берет в руки криминальных романов, то отчего уверена, что они все отвратительны? И каким образом она сумела узнать писательницу, участницу гадких шоу, которые ни разу не видела? Нелогично получается.
Хотенко уткнулась в экран, Лидия Максимовна откашлялась.
– Уважаемая Виола Леонидовна, вы не оставите нас с Адой Борисовной минут на десять вдвоем? В приемной очень удобный диван.
Я молча покинула кабинет. Может, нужно завести визитные карточки и давать тем, с кем знакомищься? Похоже, в России почти нет людей, способных запомнить, что отчество госпожи Таракановой – Ленинидовна.
