Глава 23
– Глаза болят? – заботливо осведомился Коля, когда я села за столик. – На дворе дождь хлещет, а вы в темных очках.
– Аллергия замучила, – лихо соврала я, поправляя огромную, закрывающую пол-лица круглую оправу, которую модные журналы называют «стрекоза».
Слава богу, что нашла очки, которые скрыли все темно-зеленые пятна. Но судя по реакции парня, теперь окружающие будут интересоваться, по какой причине я водрузила их на нос в пасмурный день. У меня уже заготовлен ответ про золотуху, лучше уж жаловаться на красные опухшие веки, чем видеть, как люди в ужасе шарахаются от «индейского вождя».
– Не повезло вам, – посочувствовал Коля.
– Давайте приступим к делу, – велела я. – Что за проблема у вас возникла?
Николай потупился.
– Вы дали Роману фоторобот мужика.
– Верно, – кивнула я.
– Бунин его по базам прогнал, но совпадений не было.
– Жаль, – расстроилась я.
Епифанцев отвернулся к окну.
– Ну… я знаю… встречал этого дядьку… он не поп…
Я не поверила своим ушам.
– Можете назвать имя этого человека?
Коля опять уткнулся взором в стол.
– Не совсем… псевдоним… место работы.
– Выкладывай! – потребовала я, переходя на «ты». – Не тяни.
Епифанцев сложил руки на груди.
– Я не штатный сотрудник, пока на испытательном сроке. Если вы поговорите с Вульфом…
– Решил заняться шантажом? – не дала я договорить стажеру. – Надумал выдвинуть условие: ты получаешь ставку и сообщаешь необходимые сведения? Николай, если Макс узнает о твоем поведении, он разозлится и…
– Вы меня не так поняли, – испугался парень, – я расскажу Костину, что знаю, Владимир сразу спросит: «Откуда тебе известно про кафе «Ликси»?» И что мне делать дальше? Правду сказать я не могу, это тайна.
– Кафе «Ликси»? – подпрыгнула я. – Оно таки есть на Ремонтной?
– Вот видите, – чуть ли не со слезами в голосе отреагировал собеседник, – уже начали задавать вопросы. Честный ответ похоронит мою мечту, закопает ее в могилу. Конфликт интересов налицо. Если я утаю сведения от следствия, поступлю непрофессионально. Сообщу, что знаю, и Вульф меня с треском выгонит. А я мечтаю работать у него в агентстве, знаете, как я старался хоть уборщиком в ваш техотдел попасть?
– По какой причине Макс должен избавиться от тебя? – насела я на Колю.
– Из-за моей плохой репутации, – признался тот, – я наделал в молодости глупостей.
Мне стало смешно.
– Зато сейчас в глубокой старости, в свои двадцать пять, тебе есть что вспомнить. Что ты натворил?
– Некрасиво поступил, – вздохнул Епифанцев, – хотел заработать, стипендия маленькая была, у матери брать деньги не хотел.
– И где ты нашел источник дохода? – не отставала я.
Николай молчал.
– Наркотики, воровство, мошенничество, участие в банде, проституция, – перечислила я. – Что из этого джентльменского набора ты выбрал? Тебя не задерживали, менеджер по персоналу тщательно проверяет анкеты претендентов на должность. Тех, кто имел проблемы с полицией, отметают сразу.
– Ой нет, – испугался парень, – я… я… я…
– Что? Говори уже!
– Танцевал стриптиз в «Ликси», – выпалил Коля, – но никогда догола не раздевался, всегда оставался в стрингах.
Я попыталась сохранить серьезный вид.
– Ладно, замолвлю за тебя словечко перед Вульфом. Стриптиз не самое серьезное прегрешение. Надеюсь, сейчас ты им больше не занимаешься?
– Иногда танцую для своей девушки, – смутился Коля, – ну… вечером.
– Замечательно, – похвалила я Епифанцева, – надеюсь, ей нравится, а теперь, когда я знаю твой секрет, немедленно выкладывай все про мужчину, чей фоторобот проверяет Роман.
– Это Шнапси, – сказал Николай, – настоящее имя его я не знаю, только творческий псевдоним. Он артист, снимается в сериалах, не в главных ролях, а в эпизодах. Еще играет в театре, забыл, как он точно называется, вроде «Современная абстракция», они там ставят дурацкие пьесы. Шнапси один раз ребятам из стриптиза билеты предложил, наши отказались, а я купил, подумал: «Ликси» с этой абстракцией на одной улице, мы шоу после закрытия «Крошки Му» начинаем поздно вечером, в театре спектакль заканчивается рано, успею до своего выхода переодеться. И пошел на игру Шнапси посмотреть.
Николай скорчил рожу.
– Перед нами он постоянно выделывался: войдет в гримерку и сразу права качать: «Эй, красавчики, заткнитесь, мне надо в образ войти. Вы голыми задницами крутите, а я по системе Станиславского работаю, мне необходимо сосредоточиться. Или замолчите, или валите в коридор, мне ваш ржач и треп о бабах-машинах мешает». Такую звезду зажигал! Я его один раз спросил: «Шнапси, чем ты лучше нас? Тоже раздеваешься перед публикой». Он меня чуть не разорвал на тряпки. «Идиот! Ты штаны просто так скидываешь и перед озабоченными бабами скачешь. А я пытаюсь похотливое стадо к искусству приобщить, у меня эстетически-хореографический номер в сопровождении музыки. На заднике всегда картины лучших художников проецируют. Не смей со мной равняться, ты идиот, а я артист с большой буквы, закончил театральный институт. «Ликси» исключительно благодаря мне на плаву держится, бабы из-за меня сюда рвутся, а не ради того, чтобы на твою задницу посмотреть». Ну я и пошел к нему на спектакль в театр. Ой, не могу!
Коля рассмеялся.
– Великий артист! Станиславский! Звезда современной сцены! Гениальный Шнапси! Он нам пел: «Знаете, почему я псевдоним взял? У меня сотни тысяч поклонниц, которые мечтают выяснить, где я живу, чтобы подстеречь звезду и кинуться ко мне с объятиями». Это он так в «Ликси» всем говорил. Сел я в зале, мест там мало, сорок, не больше, из них и треть не занята. Показывали инфернальную лабуду, я чуть со скуки не помер. Три человека ходят по сцене. Один берет стул, ставит его справа и говорит: «О!» Второй хватает стол, подтаскивает к левой кулисе и орет: «У!» Третий припер ковер, раскатал его посередине, лег и завопил: «А! А! А!» И так больше часа. Станиславский небось в могиле поседел. Я бы минут через десять после начала ушел, но все ждал, когда Шнапси появится. Он вышел в самом конце. Мне сразу понятно стало, что мужик эту сцену в клубе повторяет. Сначала выходит с бородой, весь в черном, с крестом на пузе, сгорбленный, ногами шаркает – типичный дед. Кряхтит, за поясницу держится, а потом… раз! Сел на шпагат, черную робу скинул и давай тело и растяжку демонстрировать. Правда, в театре он трусы оставил, а в «Ликси» их в самом конце скидывал, поворачивался лицом к публике, и опля, свет гас. Вот бороду и крест он никогда не снимал, даже когда голым оставался. Зачем ему крест – не знаю, по мне, это богохульство, но в «Ликси» верующие не ходят. А с бородой ясно, она полморды закрывает, небось не хотел, чтобы его кто-то из зала сфоткал и в Сеть кинул. Может, у него мать есть, перед ней стыдно будет. В заведении запрещено камерой пользоваться, да всегда найдется тот, кому плевать на табличку с перечеркнутым фотоаппаратом. Разница между театром и «Ликси» в одном состоит. В клубешнике Шнапси под конец номера похабную частушку пел, сам себе на гитаре аккомпанировал. А в «Новой абстракции» он за пианино сел, «Собачий вальс» сбацал и провыл: «Жизнь бессмысленна-а-а-а!!» Все. Занавес. Наши оборжались, когда я им рассказал. Но бабам Шнапси нравится, вид у него… загадочный! Борода, крест, вечно в черном… Типа романтический герой, всегда на себя скорбный вид напускает, всем посетительницам жалуется: «Мое сердце разбито, расколото вдребезги…» Ну и прочую дребедень вещает. Женщины в очереди давятся, чтобы Шнапси утешить. Вот чего они в нем находят? Ну, тело красивое, «банки» на руках, на животе «кубики», растяжка хорошая, на шпагат легко садился и…
– Стоп, – скомандовала я, – теперь просто отвечай на мои вопросы. Точное название театра, где Шнапси работает, не помнишь?
– Нет. Вроде «Современная абстракция».
– Может, «Новая абстракция»?
– Точно! – обрадовался Коля.
– Адрес назови!
– Ремонтная улица, почти посередине, то ли двенадцатый дом, то ли десятый, можно в Интернете уточнить.
– Где находится клуб «Ликси»?
– Там же, на Ремонтной, почти впритык к театру.
– Заведения с такой вывеской на улице нет, – возразила я.
Коля переставил солонку, перечницу, сахарницу, он явно нервничал, поэтому не мог сидеть спокойно.
– Там есть кафе «Крошка Му» с бутербродами, в него никто не ходит, но точку не закрывают, потому что после десяти вечера она превращается в «Ликси», ночной клуб исключительно для своих. Просто войти с улицы в него нельзя, нужно иметь приглашение, или чтобы тебя привел постоянный член клуба. Там работают подпольные игровые автоматы, показывают мужской стриптиз, на втором этаже есть несколько комнат, они запираются… Ну, вы понимаете, – застрекотал стажер.
Я кивнула.
– Ясно, «Крошка Му» служит прикрытием для «Ликси», помеси борделя и игорного дома. Клиентура, полагаю, постоянная.
– В основном это хорошо обеспеченные женщины за сорок, – объяснил Николай. – Я часто видел в зале одни и те же лица, правда, и новенькие появлялись. Я теток в спальнях не обслуживал, только танцевал, а вот Шнапси туда ходил. Вы объясните Вульфу, что я ради раскрытия дела наплевал на свою репутацию, честно признался, чем в студенческие года занимался, а сейчас раскаиваюсь и сожалею о глупом поступке. Мне, честное слово, стыдно, молодой очень был, денег хотелось, а в «Ликси» хорошо зарабатывал, бабы полные плавки купюр набивали, нравился я им.
