Глава 37
Мы с Тоней замерли перед стеклом, следя за тем, что происходит в допросной.
Екатерина Федоровна по-прежнему молчала, и Григорий продолжил:
– Карабас был уникальным врачом и смог каким-то образом обуздать порывы Пети. В истории болезни вашего внука есть составленное по минутам расписание дня, где подчеркнуто: ему необходима постоянная физическая нагрузка. И вы по сию пору тщательно выполняете предписание Никитина – по утрам в любую погоду заставляете парня тренироваться в парке, следите за его диетой, из которой навсегда исключены некоторые продукты. Ваше самоотверженное поведение дало плоды, вот уже несколько лет у Петра не было рецидива, вы решили, что внук выздоровел, и чуть-чуть отпустили вожжи. Так?
Помощница Ивана не издала ни звука. Пономарев потер руки.
– Молчание знак согласия. Идем дальше. Вы приносите домой с работы кассеты, на которых записаны сеансы врача. Можете не отвечать, я абсолютно уверен, что прав – расшифровывать и перепечатывать аудиоматериалы дело трудоемкое, долгое, вам точно приходится брать работу на дом. Причем сомневаюсь, чтобы в вашей квартире имелся сейф. И более чем уверен, что на каждом носителе информации Иван Леонидович пишет фамилию, имя, отчество клиента. Психотерапевт не доверяет компьютеру как средству хранения информации, поэтому ведет дела по старинке. Не станем давать оценку поведению Ивана, просто уясним факт: он совершенно уверен в том, что его помощница будет держать язык за зубами, и вы никогда его не подводили, из вас клещами слова о посетителях не вытащить. Но вот о том, что у верной, надежной сотрудницы есть семья, Иван не подумал. Я не знаю, в какой момент ваш внук впервые услышал записи его бесед со Всеволодом. Конечно, это была случайность – уставшая бабушка сделала звук диктофона чуть громче или парень, в ее отсутствие обнаружив кассету с маркировкой «Всеволод Авдеев» в ее комнате, не сдержал любопытства. Собственно, нам сейчас важно, что Петр узнал о смерти Феди и решил наказать того, кто убил мальчика. Я прав?
Екатерина Федоровна сидела с непроницаемым лицом, и я поняла, что Гриша, предположив, будто внук тайком слушал записи, попал в точку.
Пономарев заговорил снова:
– Между глупым подростком, который бросился очертя голову с ножом на соседку, и талантливым математиком, гордостью института и надеждой отечественной науки, огромная пропасть. Карабас научил Петю управлять своими желаниями. Грубо говоря, внушил ему, что сначала надо посчитать до десяти, а потом лезть в драку. И Петенька научился оттягивать момент расправы над тем, кто, по его мнению, заслуживает наказания. Он стал тщательно готовиться к убийству Севы. С его точки зрения, несправедливо, что отец несчастного малыша радуется жизни. Вот только молодой человек не хотел попасть в тюрьму, поэтому попытался разработать идеальный план мести. А дальше, Екатерина Федоровна, мы знаем, как обстояло дело. В вашем подробном рассказе надо лишь заменить местоимение «я» на имя «Петя», и все встанет на свои места. Откуда парень узнал, что у Валентины СПИД? Абсолютно уверен, что теперь он всегда изучает аудиоматериалы, которые вы приносите домой, потому что понял: вот он, кладезь сведений о чужих преступлениях. Ваш внук может открыть охоту и на других «преступников». Мало ли с какими проблемами народ идет к психотерапевту? Тот ведь сродни священнику, ему говорят всю правду о себе, какой бы неприглядной она ни была.
– Неправда! – возмутилась Екатерина Федоровна. – Петя не какой-то там серийный маньяк, он хотел…
Дама захлопнула рот.
– Ну, ну, продолжайте, – живо попросил Пономарев. – Так чего хотел Петя?
– Все, что вы говорите про внука, бездоказательная дурь! – отчеканила помощница Ивана. – Ни одной прямой улики против мальчика у вас нет.
– Она права, – вздохнула Тонечка, – арестовать человека на основании одних лишь размышлизмов никак нельзя. Ситуацию с мокрой курткой любой адвокат в секунду высмеет.
– Я убила всех, – торжественно заявила Екатерина, – и точка. Запротоколируйте мое признание. Кстати, вот теперь мне нужен адвокат!
Следователь встал.
– Мы еще раз опросим всех, присутствовавших на ужине у Авдеева в день убийства Севы. Проведем хронометраж, кто и на какое время покидал столовую. Уверен, найдутся полчаса, когда Петю никто не видел.
– Как моральное давление этот аргумент неплох, – прокомментировала, повернувшись ко мне, последние слова Гриши Тоня. – Но опять не прямое доказательство. Ну, не видел никто Петю тридцать минут, и что? Адвокат скажет: «Юноша решил отдохнуть от мамы с бабушкой, прошел через служебную дверь в помещение театра и там решал уравнения в своем блокноте». Упс! Нужно найти свидетеля, который видел, как Петр покидает квартиру, идет в переулок и нападает на Севу. Но, похоже, такового не отыщется. Зато есть признание бабушки, а в России признание – царица доказательств.
– Петя взял ваш нож из набора, – продолжал гнуть свою линию Григорий. – И это юноша смешался с толпой студентов, когда явился красть сумку Валентины. Но он не учел крохотной детали: в институте учатся в основном девушки, юношей там мало, появление незнакомого парня вызывает ажиотаж. Петра заметили, и подружке Севы позвонили, рассказали про симпатичного парня, который унес ее сумку, описали его внешность. Михеева сообразила: ее обокрал Петр, которого она прекрасно знает и сама видела его в своем институте.
– Очень слабый аргумент, – сказала Тоня, отвлекаясь от диалога в допросной.
– Покажем фото Пети учащимся вуза, – заговорил начальник полиции, – и непременно от кого-нибудь услышим: «Ой, вот он сумку Михеевой утащил, я заметила».
– А может, и не услышим, – поморщилась Тоня. – Бабушка не сдастся.
Пономарев снова сел и сочувственно произнес:
– Екатерина Федоровна, я вас прекрасно понимаю. Любимый единственный внук, математический гений, перед которым открывается великолепная карьера, прибегает к вам и рассказывает, что убил Валентину и Всеволода. Полагаю, Петя был в ужасном состоянии. Лишить человека жизни непросто, а Петру пришлось это проделать дважды. Или он к вам не обращался? Возможно, вы сами поняли, что с внуком творится неладное, и добились от него правды. Представляю, как вы испугались. Но потом взяли себя в руки, тщательно вымыли нож и спрятали его в столе у себя на работе. Но где же характерный след от травмы рукояткой? У вас его нет!
– Стоп! А почему тогда на ноже ДНК Екатерины Федоровны? – удивилась Тоня.
– Человек не всегда травмируется, нанося удар, – медленно проговорила я, – вот и Петру повезло, он не получил «поцелуй клинка». Помнишь, Тоня, в тот день, когда мы приехали в Ковалев, во время ужина Екатерина Федоровна порезалась на кухне? Вот тогда ее кровь и попала под рукоятку. Она об этом не знала и, думаю, была просто счастлива, услышав в начале допроса сообщение о наличии ее ДНК на тесаке. Верное же доказательство, что Петя ни при чем, можно смело утверждать, что двойное убийство ее рук дело.
– Вы героическая женщина, готовая ради любви сгореть на костре, – посмотрел в упор на задержанную Григорий.
– Это точно, – вздохнула я за стеклом.
– Но как Петя относится к вам? – вкрадчиво поинтересовался Пономарев. – Достоин ли он вас? Откуда, собственно, мы узнали про тесак? Нам позвонил некто и сказал, что лежит в тайнике письменного стола Екатерины Федоровны. Вы стойко держитесь, но, как любой человек, допускаете мелкие оговорки. Ну, например, такую: повествуя о том, как, прикидываясь Валей, вы звонили Севе, упомянули про хитрый прибор, который преобразует мужской голос в женский. Но разве у вас мужской голос? Вы толком не знаете про техническую новинку, а вот математик осведомлен о подобных штучках. Признаваясь вам в совершенном преступлении, внук упомянул про «мужской голос», и вы сейчас его фразу просто повторили. Так дети озвучивают хорошо выученный урок. Екатерина Федоровна, вы еще не догадались, кто была та таинственная дама-аноним, осведомленная о тайнике, где хранится орудие убийства? Тогда я поясню – это ваш внук Петя воспользовался «изменителем голоса». Зачем? Хотел, чтобы бабушку арестовали. Вы тут говорили, что не выбросили нож из-за его приметности и нежелания лишиться прекрасного орудия труда. Думаю, это лишь отчасти правда. Вы в действительности испугались, что импортный резак могут найти на помойке или он как-то попадется на глаза полиции. Везти его в Москву и выбросить там было сложно, вот вы и предпочли свой стол. Вам казалось так надежнее.
– Бедная Екатерина Федоровна… – пробормотала я. – Очень обидно, когда тебя предает муж или любовник. И совсем ужасно, если так поступает родной безмерно любимый ребенок.
– Она не дрогнет, – предположила Тонечка, всматриваясь в лицо пожилой женщины, – сгорит на костре, но не выдаст своего Петеньку.
– Может показаться странным, что парень так обошелся с человеком, который готов отдать за него жизнь, – продолжал Григорий, – но есть простое объяснение его поведению. И мать, и бабка до зубовного скрежета надоели юноше. Галина истеричка, постоянно его дергает, буквально не дает вздохнуть, ведет себя так, словно сыну три года. Кстати! Забыл сказать. Я уверен, что мать не в курсе его диагноза, вы не сообщили невестке про синдром Немезиды. Молчите? Ладно, буду считать, что, как всегда, прав. От Галины Петр избавится, когда полетит в США, мать туда за ним не последует, ей не дали визу. А вот вы собрались жить с внуком, уж и билет купили. Бабушка держит его за шкирку, никогда не отпустит, станет вечно контролировать, заставит потеть на стадионе, держать диету. Как избавиться от ее опеки? Да очень просто: подсказать полиции, где хранится нож. Ей начнут задавать вопросы, и она, чтобы отвести подозрение от него, возьмет всю вину на себя.
– Очень глупо было прятать тесак! – воскликнула я. – Его следовало спокойно присоединить к набору. Сомнительно, что кто-нибудь сообразил бы, где надо искать орудие убийства.
– Екатерина Федоровна очень испугалась, вот и решила подстраховаться, – выдвинула свое предположение Тоня.
– Или лучше было утопить его в реке, – не успокаивалась я.
– Наверное, Екатерине Федоровне стало спокойнее от мысли, что орудие убийства неподалеку, а не валяется в какой-то куче, где может быть обнаружено невесть кем, – грустно произнесла Тонечка.
– Вы смотрите на внука через искаженное любовью стекло, – не успокаивался Пономарев. Следователь встал и прошелся по допросной туда-сюда. – Не понимаете, что он вас терпеть не может. Я знаю, что Петя, рассказывая, как станет жить в Америке, ни разу не упомянул ни вас, ни мать. «Я выращу розы лучше, чем у Карабаса. Я куплю домик. Я стану богат». Я, я… Никогда «мы». Родные Петру не нужны. А теперь последняя по счету, но первая по важности информация. Федя жив. Он находится на Мальте. Вот, полюбуйтесь, Екатерина Федоровна, это справка из аэропорта Шереметьево о прохождении мальчика через границу. Могу организовать для вас встречу с ним по скайпу. Всеволод ни в чем не виноват, он искренне считал, что убил сына, но его обманули. Кто, почему и зачем, неважно. Главное, паренек в добром здравии. Ваш внук опасен, его надо поместить в поднадзорную палату. Иначе в ближайшее время Петр снова схватится за нож. Он психически ненормален!
– Удар ниже пояса, – прошептала я. – Бедная, бедная Екатерина Федоровна…
Григорий перевел дух, а пожилая женщина судорожным движением схватила лежащую на столе бумагу, ручку и начала быстро писать.
– Неужели Гришка ее сломал? – заволновалась Тоня.
– Нет, – вздохнула я и указала на стекло, – вот ответ на твой вопрос.
Бабушка Пети уже сидела прямо, держа в руках лист с текстом, сделанным крупными печатными буквами: «Я убила всех. Не скажу больше ни слова. Требую адвоката».
Когда Пономарев вошел в комнату, где находились мы с Тоней, он не сдержался и закричал:
– Я точно знаю, что убил парень! Бабка его выгораживает!
– Мало знать, надо доказать, – справедливо заметила Тоня.
– Пошли, перекусим, – предложила я.
– Аппетита нет! – покачал головой Пономарев.
– У меня тоже, – призналась я, – просто хочу тебя отвлечь.
– Куда угодно, только не в кафе, – простонал Григорий, – меня стошнит от запаха еды. И желательно уйти подальше отсюда.
– А давайте отправимся на рынок? – слишком весело и бодро предложила я. – Хочу купить Гене, компьютерщику, который нам так здорово помогает, электронную сигарету в подарок на Новый год. Он давно собирался бросить курить, но не получается. А ты, Григорий, смотрю, уже не нюхаешь пачку.
– Ну, да, – неохотно согласился Пономарев. – Сначала меня от дыма новомодной штучки воротило, потом привык, аромат понравился, теперь даже к обычному табаку и не тянет. Только вот аппетит пропал, еле-еле утром кофе выпил.
– Супер! – обрадовалась Тонечка. – Заодно похудеешь. Если электроника еще и от жрачки отворачивает, я Куприну ее приобрету, а то у него живот растет не по дням, а по часам. Вперед!
– Рысью! – подхватила я.
Мы с подругой взяли Григория под руки и вывели в коридор. Не следует оставлять человека, который только что потерпел неудачу, одного, его надо отвлечь от мыслей о поражении, занять простыми бытовыми хлопотами. Пробежка по магазинам в таком случае лучшая терапия. Уж поверьте моему опыту, ничто так не поднимает настроение, как покупка губной помады или крема для тела. Правда, Грише косметика ни к чему.
На сей раз в китайской лавке не оказалось покупателей, и к нам сразу подошла продавщица, вполне владеющая русским языком. Услышав, что мы хотим приобрести электронные сигареты, она мгновенно выложила на прилавок коробочку и открыла ее со словами:
– Пожалуйста, лучший товара.
– Не такой, – остановила я китаянку.
– Другого у нас нет, – удивилась та.
Я заспорила:
– Недавно я приобрела другой вариант, там не пар, а дым.
– Может, брали не у нас? – предположила продавщица.
– Купила тут, – уперлась я. – Меня обслуживала девочка Оля, она плохо говорит по-русски, но в конце концов мы друг друга поняли.
Пономарев показал пальцем на полку и воскликнул:
– Да вот же, я узнал упаковку!
Торговка взяла картонный ящичек и откинула крышку.
– Нашли! – обрадовалась Тоня.
– Супервещь, – похвалил электронику Григорий. – Я враз охоту курить потерял. Да еще вместе с аппетитом.
– А сказали, у вас только один вариант электронной сигареты, – упрекнула я китаянку.
Глаза продавщицы забегали из стороны в сторону.
– Простите, случилась ошибка… Оля пока не освоила русский язык и… ну… э… да… э… э…
– Немедленно говорите толком! – потребовал Григорий.
Китаянка постучала пальчиком по мундштуку.
– Не сигарка. Дырочка сделана, чтобы окуриватель горел постоянно и ровно, не гас. Это не надо курить. Это не для человека. Средство от тараканов.
Мы замерли без движения. Первой опомнилась Тонечка.
– Вот почему прусаки стройными рядами ушли из Гришкиного дома и полицейского участка! Однако, мощная штука!
Я захлопнула раскрывшийся от изумления рот. Значит, мы с услужливой Олей все-таки не поняли друг друга. Она решила, что мне надо средство от насекомых, учитывая мои слова «Пых-пых. Все умрут. Курить. Смерть», это совсем не так уж и странно. Девочка-то едва лепечет на русском, а понимает чужой язык еще хуже.
Григорий закрыл рот рукой и выскочил на улицу.
– Оля не хотела, – испуганно зачастила китаянка, – девочка не виновата, сейчас вручу вам подарок. Выбирайте любой товар бесплатно.
– Дайте-ка мне этот замечательный окуриватель, – деловито велела Тоня. – В архиве такие тараканищи! Устала с ними бороться. Эй, Вилка, чего молчишь?
– Хорошо, что Гриша не отравился, – выдавила я из себя.
– Ну, он же не насекомое, – хихикнула Антонина. – Разве простого россиянина легко сшибить с ног? Мы невероятно живучи, нас ничто не берет, ни революции, ни дефолты, ни кризисы. Мы в любой голод выживем, изо всех передряг выберемся и заживем счастливо при любых обстоятельствах.