Глава 30
Слава богу, Пенелопа была занята гостями, а те шумели, и никто, кроме Офи и Феди, не услышал ора разъяренного композитора. Конечно, он узнал об американском наследстве и потерял над собой контроль. Всеволод обозвал тетку воровкой, пообещал прямо сегодня вечером, едва уйдет последний гость, рассказать правду Анатолю и потребовал отменить поездку сына на Мальту.
– Вовсе не благотворительный фонд оплачивает пребывание гаденыша за границей, ты тратишь мои деньги! – вопил Сева.
– Пожалуйста, не кричи, – взмолилась она, – я отдам тебе все мною накопленное, только не препятствуй отлету Феденьки.
– Тобой накопленное? – взвыл Авдеев-младший. – Это мои деньги, тобой украденные! Я отец ребенка, бабки мои! Их должен получать я!
Не в силах справиться с нахлынувшей злобой, племянничек сильно толкнул Офелию, она не устояла на ногах и упала. Федя, до той поры стоявший тихо у стены, кинулся на отца со словами:
– Не бей тетю Офи! Я тебя ненавижу!
Всеволод что есть мочи пнул мальчика, и тот полетел в раскрытый погреб. Раздался глухой звук удара, и воцарилась тишина. Сева замер, Офелия вскочила и бросилась вниз. В первую секунду, очутившись возле ребенка, лежавшего неподвижно на боку, и увидев темно-красную лужу, растекавшуюся из-под его головы, она решила, что Федя погиб. Но, сев на корточки, поняла: нет, мальчик жив, просто задел открытую канистру с вином, та перевернулась, и спиртное разлилось.
– Боже, Федя умер… – прошептал Всеволод, подошедший к открытому люку, – сколько крови… Господи, что мне делать?
В эту секунду Феденька открыл глаза. Офи быстро наклонилась над ним и шепнула ему на ухо:
– Притворись мертвым и улетишь на Мальту.
Как всегда, в момент сильного стресса ей в голову мигом пришла идея, как найти выход из совершенно безвыходного, казалось бы, положения.
Федор послушно замер. Офелия посмотрела вверх.
– Да, умер. Не дышит. Пульса нет. На голове огромная рана, и шея сломана.
Всеволод отступил от края подпола. Офелия тихо сказала своему подопечному:
– Ничего не бойся. Сейчас я опущу крышку, но скоро вернусь за тобой.
Потом она вылезла наружу, закрыла подпол и посмотрела на племянника. Севу трясло крупной дрожью.
– Я не хотел, – клацая зубами, простонал он, – честное слово. Не понимаю, как это вышло. Что теперь будет?
– Приедет полиция, и тебя арестуют, – пообещала Офи. – А в доме полно гостей. Представляю реакцию Анатоля… Не волнуйся, я подтвержу, что ты от злости, без умысла толкнул ребенка. Думаю, более семи лет тебе не дадут.
– Сколько? – ужаснулся ничего не смыслящий в законах Всеволод. – Семь лет? Я умру! Не вынесу! Помоги!
Офи пожала плечами.
– Как ни крути, ты убил сына. Пусть нечаянно, но лишил Федора жизни, за такое по головке не погладят.
– Сделай что-нибудь! – взмолился Сева. – Придумай, как мне выпутаться!
– Есть один вариант… – протянула Офи. – Может сработать, если ты будешь меня беспрекословно слушаться.
– Все, что скажешь, выполню, только спаси, – всхлипнул Сева, мозг которого был к тому же затуманен алкоголем.
Тетка похлопала племянника по спине.
– Рано утром шестнадцатого Федя должен был улететь на Мальту. Поэтому, если мальчик исчезнет из дома, никто не удивится. Мы промолчим о его смерти, о ней не узнает ни одна живая душа, включая американского юриста. Вместо него на Мальту с документами Федора улетит другой ребенок, его одногодок, сирота.
– И наследство достанется хрен знает кому? – вскинулся Всеволод. – Весь капитал? Ведь став совершеннолетним, его получит этот парень!
– Тебе решать, – хмыкнула Офи, – садишься в тюрьму лет на семь-девять или забываешь про денежки. И я хочу вознаграждения за то, что замажу твое преступление: ежемесячный взнос из США мой, и только мой. А насчет основного капитала… Исполнится двойнику восемнадцать лет, мы с ним состояние поделим, каждому часть достанется. Но забесплатно я ничегошеньки делать не стану.
– Пожалуйста, пожалуйста… – в страхе забормотал Сева. – Сюда кто-нибудь войти может. Как убрать тело из погреба? Где его похоронить? Я сейчас с ума сойду…
– Так мы договорились? – перебила племянника Офелия. – Анатоль не узнает про наследство? Если ты будешь болтать про доллары, я расскажу, как ты убил сына. Кстати, полиция может посчитать, что ты сознательно толкнул его. И тогда ты сядешь пожизненно.
– Нет, нет, нет! – зачастил Всеволод.
Офелия вынула из ящика тетрадь, вырвала из нее лист, протянула ему вместе с ручкой и велела:
– Пиши под мою диктовку. Я… фамилия, имя, отчество, год рождения, адрес по прописке… убил четырнадцатого октября своего сына.
– Это зачем? – испугался Сева.
– Это моя охранная грамота, – честно ответила Офи. – Захочешь деньги у меня отнять, я твое признание кому надо отнесу.
– Где гарантия, что ты будешь держать язык за зубами? – вдруг почти трезво спросил композитор.
Его тетка спокойно ответила:
– Я твоя сообщница, значит, тоже могу попасть в тюрьму. И мигом лишусь денег, если правда выплывет наружу. Впрочем, можешь ничего не писать, я тогда тоже ничего делать не стану. И сейчас же позвоню в полицию.
– Нет! – прошептал Сева и написал признание в убийстве сына.
Опекунша Феди взяла документ.
– Теперь ступай к гостям и постарайся вести себя естественно.
– А что с телом делать? – обморочным голосом осведомился «отец-убийца».
– Я уже все продумала, – заявила Офелия. – Но тебе придется помочь мне похоронить мальчика.
– Где? – испугался Всеволод.
– Объясню позднее. Вечеринка, как всегда, завершится в десять, а в пол-одиннадцатого жду тебя в театре, в маленьком холле.
Когда племянник ушел, Офи спустилась в подвал и спросила у Феди:
– Ты как?
– Коленку ушиб, – ответил ребенок.
– Слушай меня внимательно! – приказала она. – На карту поставлено наше будущее, нам нельзя ошибиться.
Квартиру Анатоля и помещение театра соединяет специально сделанный проход, дверь в него расположена в паре шагов от кухни. Офелия быстро увела Феденьку в зал для репетиций, спрятала в укромном месте и, велев тихо ждать ее возвращения, поспешила в цех реквизита.
Долгие годы дружившая с Марией, отвечавшей за вещи, которые используются в спектаклях, она прекрасно знала, где что лежит. Поэтому быстро нашла куклу Суок, которая пылилась без дела не один год, положила ее в кофр для костюмов и в двадцать два тридцать позвонила Севе с вопросом:
– Ты где?
– В маленьком холле, – напряженным голосом ответил тот…
Тут у Офелии снова начался кашель, и она опять схватилась за минералку. Григорий воспользовался моментом, чтобы задать вопрос:
– Зачем вы устроили представление с погребением куклы?
Сестра Анатоля поперхнулась.
– Неужели не понятно? Всеволоду надлежало убедиться: он реальный убийца, а я его покрываю. А для этого требовалось его участие в похоронах. Все ведь логично – мне одной с трупом не справиться. Если б я не кликнула Севку, который на тот момент от принятого спиртного соображал не совсем четко, он бы уже на трезвую голову мог подумать: как это тетка умудрилась в одиночку унести тело. Еще, не дай бог, в его башке зародились бы сомнения, дескать, вдруг мне кто-то помогал. А так все ясно: вместе поехали в Малинкино, мы сообщники, подельники, преступники.
– Кукла-то к чему? – никак не мог успокоиться Пономарев.
Офи неожиданно улыбнулась.
– Хоть Севка и под градусом был, ведь не в лохмотья же пьян, кое-как мозги работали. Где мне останки для погребения взять? Набить мешок тряпьем и бросить туда пару кирпичей для веса? Потащим мы «мальчика» к машине, понесем по погосту, племянничек пощупает кофр и заподозрит неладное. Где руки-ноги? Где голова? Вот я и положила в кофр Суок. Ростом она, как Федя, и конечности есть, а то, что не мягкая, так это понятно – мертвое тело остывает и коченеет.
– Не побоялись, что Сева попросит мешок открыть? – поинтересовалась я. – Отец мог пожелать проститься с сыном.
Тут уж Офелия звонко рассмеялась.
– Ему бы такое точно в голову не взбрело. Родственничек мой человек без сердца и мальчика никогда не любил. Севочка до невозможности испугался, что его в тюрьму посадят, всю дорогу, пока на кладбище ехали, твердил: «Скорей, скорей… вдруг нас поймают…» До могилы мы тюк вдвоем тащили, и Севку будто в лихорадке трясло, а у памятника он совсем сдал, я одна плиту поднимала.
– Откуда вы знали, что там есть пустое место? – удивился Гриша.
Директриса гимназии приподняла брови.
– Так Володя Бегунов рассказал. Он монумент задумал как семейный склеп, на века. Свой прах завещал поместить в урну и зарыть в землю. А вот когда умрут остальные – Федя, его жена, дети, – их пепел просил устроить под камнем. Места там много, хватит на несколько поколений. «Я хочу лежать рядом с Аней, – пояснил Володя, – остальные будут чуть подальше, но все равно мы воссоединимся».
– Чего только люди не придумают! – сердито произнес Пономарев. – Внук еще, можно сказать, под стол пешком ходит, а дедушка уже планирует похороны Федора и погребение его деток.
– Большинство знатных фамилий поступали так же, – вмешалась в беседу Антонина, – родовые склепы не редкость на старых кладбищах.
– А по-моему, это отвратительно, – поморщился Григорий. – Родить ребенка и заранее приготовить ему и его отпрыскам могилки! Фу, прямо!
– Давайте дослушаем Офелию, – прервала я спор. – Как развивались события после похорон Суок?
– Сева окончательно расклеился, его буквально колотило в ознобе, – усмехнулась Офелия. – Я довезла мерзавца до дома, заботливо уложила в постель, одеяльце подоткнула, в лобик поцеловала. Спи, дорогой, забудь, какая ты сволочь. Потом взяла чемодан, забрала Феденьку из театра, и мы уехали с ним в Химки. Денек пересидели на квартире Тони, а рано утром шестнадцатого малыш улетел на Мальту. Я к нему несколько раз приезжала тайком. Купила себе новый ноутбук, запаролила его по полной программе и домой теперь компьютер не приношу, прячу в сейфе в рабочем кабинете. Мы с Федей по скайпу общаемся. В сентябре я купила на Мальте домик, утрясла все формальности, получила как владелица недвижимости пятилетнюю шенгенскую визу и после Нового года собиралась воссоединиться со своим подопечным. Теперь только от вас зависит, окажусь я на острове или нет. Будет мальчик жить со мной, с человеком, который его любит, или станет круглым сиротой.
Офелия резко выпрямилась.
– У Федюши нет никого, кроме меня. Я уже не молода, но ради малыша постараюсь прожить как можно дольше. Занимаюсь спортом, не пью, не курю, ем умеренно, слежу за холестерином, давлением и уровнем сахара в крови, ежегодно прохожу полное медицинское обследование. В последний раз, в октябре, доктор сказал: «Офелия Сергеевна, у вас организм сорокалетней». Я могу долго заботиться о Феденьке. Я никогда не была счастлива, стала рабой брата. И вот теперь хочу немного солнечного света для себя и сироты. Я не убивала Всеволода. Дом куплен, побег из клетки подготовлен… Зачем мне лишать жизни племянника? До свободы осталось совсем чуть-чуть… Ну, пошел бы Сева сейчас к Анатолю, покаялся в том, что столкнул мальчика в подвал, а мой брат обратился бы в полицию. Фантастическое развитие событий, но вдруг так бы случилось! И что? Я признаюсь, что обманула Севу, даю телефон колледжа, включаю скайп, и вот вам ребенок, живой и невредимый. Я являюсь официальным опекуном Феденьки, мне нельзя предъявить претензии, будто я украла чужие деньги, – распоряжаюсь суммами из Америки на законном основании. Что я сделала дурного? Надула племянника? Не захотела сообщить брату о наследстве? Запугала Севку, когда тот собрался отцу про капитал сына объявить? Опять же – ничего страшного. Зато я спасла состояние Феди от алчных лап. Никакого преступления. Нет же статьи Уголовного кодекса, которая запрещает врать родственникам? Повторяю: я не убивала Всеволода, ищите бабу или ревнивого мужа. В Железного Любовника за кобелирование нож воткнули.
– А квартира в Москве? – вдруг спросил Гриша. – Композитор владел лакомой, очень дорогой жилплощадью. Апартаменты отойдут его ближайшим родственникам.
Офелия скривилась.
– Ой, умоляю вас! Сева владелец лишь на бумаге, деньги от жильцов по-прежнему загребает Анатоль. После кончины сына он будет единственным наследником хором, мне они ни при каком раскладе не достанутся. Надеюсь, вы не думаете, что я прирезала племянника за квадратные метры? У меня есть деньги Феденьки, а главное – надежда на счастье. Я не дура, не разрушу свою жизнь из-за московской хаты.
Я опустила голову. Ну почему, разбираясь в этой истории, я ни разу не задала себе вопрос: а кто же теперь несет ответственность за Федю? Дед, Владимир, скончался, Сева отказался от родительских прав, кто же тогда официальный опекун малыша? Хотя чем бы мне помогло, узнай я, что ребенка патронирует Офелия? Я бы все равно подумала, что она лишила жизни Федю. К сожалению, приемные родители и опекуны бывают жестоки по отношению к тем, о ком пообещали заботиться.