9
Когда они доехали до Пакриджа, Джаггер свернул с шоссе на неширокую дорогу на Брогинг. Выехав на проселок, остановился.
— Самое время немного вздремнуть.
Только сейчас Брайони обратила внимание на его правую руку. И даже вскрикнула. Он смущенно спрятал изуродованный палец.
— Не обращайте внимания. Нечего обо мне беспокоиться.
Он тут же пожалел, что оказался так невежлив, но не нашел в себе сил извиниться. Только отвернулся и закрыл глаза. Через секунду он уже спал.
Девушка сидела неподвижно и разглядывала его. На виске она видела то место, куда пришелся удар Тримбла. Да. Даже ни словом не обмолвился, что с ним произошло. Она поняла только одно: его схватили, пытали, но ему удалось убежать.
О катастрофе самолета он тоже не рассказывал. Она знала, что он ездил в аэропорт, но не улетел. И хотя это показалось ей довольно странным, она чувствовала, что пойдет за ним не раздумывая хоть на край света. Она сама удивлялась, потому что это было так на нее непохоже. Скорее всего, действует какой-то примитивный материнский инстинкт, сердито подумала она. Сколько на свете симпатичных нормальных мужчин. Угораздило же ее выбрать именно этого!
Брайони вспомнила, о чем накануне вечером говорила с Максом Абрахамсом. Рэйчел готовила ужин, а они сидели в библиотеке. Макс читал, а она глядела в окно. Наконец, он оторвался от книги и улыбнулся ей.
— Ну, признавайтесь, о чем размышляете?
— Что вы знаете о Майкле Джаггере?
— Много чего, — ответил Макс. — Кое-что рассказывал он сам, а кое о чем я догадался и без него.
— Может, расскажете? Я очень хочу понять, что он за человек.
Макс снова улыбнулся.
— Родители его умерли. Мать — уже давно, а отец — не очень. Отец был… необычным человеком. Просто невероятно богатым. Состояние сколотил каким-то нелегальным путем. Думаю, на темных операциях с алмазами, но точно не уверен.
Во всяком случае, дела были явно нечистые. Даже погибло несколько человек. Чтобы достигнуть вершин в таком бизнесе, надо быть жестким и не останавливаться ни перед чем. А отец Майкла это умел.
Они с сыном не понимали друг друга. Доходило до крупных ссор.
Однажды Майкл ушел из дома. Он считал отца просто гангстером. Молодые люди всегда отличаются поспешностью суждений. Для них существует только черное и белое. Майкл поступил в армию и стал впоследствии офицером. Потом сделался агентом секретной службы.
Когда в корейскую войну его забросили в тыл врага, он попал в плен. Я не знаю точно, что они с ним делали, но ему там тяжко пришлось. Потом Майкла обменяли. Он долгое время провел в лазарете, но выздоровел быстрей, чем ожидалось. Коллеги забрали его, и он снова стал агентом, только уже в штатском.
Об этом периоде его жизни я не знаю почти ничего. Он работал за границей, главным образом в Италии. Потом умер его отец.
Наши отцы были в давней дружбе. Мой был адвокатом и работал для его отца. Друг друга они уважали. Правда, мой отец считал старшего Джаггера изрядным плутом.
Странно, но факт: хоть Майкл и ушел от отца, старик по-прежнему любил сына. Может, потому и любил, что тот выбрал свою дорогу в жизни и сам встал на ноги. Умирая, Джаггер-старик завещал все свои деньги сыну.
Мой отец приложил немало трудов, чтобы найти Майкла.
Потом мой отец умер, и я взял на себя его работу…
Макс наполнил «шерри» два бокала и аккуратно закрыл пробкой великолепный хрустальный графин.
— Как вы, наверное, догадываетесь, Майкл вначале и знать не хотел обо всех этих деньгах. В конце концов мне удалось уговорить его брать хотя бы небольшую сумму в месяц. Майкл очень много помогал другим. Особенно — детям.
А потом — совсем недавно — что-то, видимо, не заладилось у него на службе. Он был все время злой и какой-то несчастный. Иногда у меня возникало такое ощущение, будто он борется со своей судьбой. И, наверное, борется уже давно…
— Не только со своей судьбой… — начала было Брай-они, но тут же осеклась.
Макс улыбнулся.
— Не бойтесь, я не хочу знать ничего лишнего. Но увидите — я прав. Убедитесь сами. Я хотел бы сказать вам еще только одно.
Он замялся, а потом заговорил, тщательно подбирая слова.
— Вы могли заметить, что мы очень, очень любим его. После моей жены, Майкл из всех людей на свете мне самый близкий.
Но он — человек опасный. Не забывайте этого. Он опасен, потому что никого не подпускает к себе близко. Он — типичный одиночка в жизни. Единственный, кто может быть опасен для него — это он сам.
Его фамилия — Джаггер. Охотник. Он — охотник за смертью. Поскольку сейчас он никого не любит и никто не любит его, он не дорожит своей жизнью.
Только теперь Брайони поняла, наконец, что же происходило у нее в душе.
— Я, наверное, могла бы что-то дать ему, ничего не ожидая взамен, — сказала она и сама удивилась своим словам.
Но для Макса ее слова вовсе не были неожиданностью.
— Может, оно и так, — проговорил он, — но только вам ни за что не удастся убедить его, что вам действительно ничего от него не надо. А коли так, он все время будет думать, что вы чего-то ждете, и не примет от вас никакой помощи.
— И все-таки я попытаюсь, — сказала она.
Макс кивнул, и в глазах его Брайони прочла одновременно и признательность, и сочувствие.
— Да, вы можете попытаться. И даже должны.
И вот сейчас, наблюдая, как начинает светать, она вспомнила об этом своем решении. Вспомнила — и тут же заснула.
А когда проснулась, в небе сияло солнце. Она повернулась к Джаггеру. Тот еще спал, запрокинув голову. Небритое лицо его осунулось и побледнело.
Брайони тихо тронула Джаггера за плечо. Он тут же приоткрыл глаза и глянул на нее. Во взгляде его мелькнуло что-то похожее на страх и звериную настороженность. Но он тут же пришел в себя и стал просто усталым небритым мужчиной.
Брайони сообщила ему, который час, и он сразу завел мотор. Когда машина выезжала с проселка, Джаггер, не поворачивая головы, улыбнулся девушке уголком рта и произнес:
— Вы провели со мной ночь. Теперь вам придется выйти за меня замуж.
Это была настолько явная шутка, что у нее даже сердце защемило.
Они без приключений достигли Кембриджа и теперь проезжали один за другим роскошные колледжи местного университета. После событий минувшей ночи сам их вид крайне благотворно действовал на нервную систему.
Им повезло — удалось снять два номера в «Голубом борове». Потом Джаггер позвонил Джоселину Круксшан-ку. Того не оказалось дома. Ожидался только к вечеру.
Джаггер купил газету.
Сообщения о катастрофе «боинга» все еще не сходили с первой полосы. Но не было никаких упоминаний о таинственном пассажире, который покинул самолет в последнюю минуту перед вылетом. Брайони это тоже показалось странным. Она забеспокоилась.
— Не понимаю, почему они не сообщили в полицию? И почему грозились сообщить?
— Надеются снова поймать меня, — ответил Джаггер. — А потому хотят, чтобы я успокоился и потерял бдительность. Может, просто хотят сбить с толку. Может, пытаются удержать, чтобы я не отправился в полицию сам. Ясно одно — они хотят лишить меня всякой помощи. Откуда бы то ни было.
— И что же нам делать теперь?
— Будем ждать, когда придет домой Джое, а пока прикинемся обычными туристами.
Они взяли напрокат лодку и заплыли в тихую заводь. Здесь Джаггер снова вздремнул, расслабившись при этом значительно больше, чем утром. Они почти не говорили друг с другом. Только раз Брайони спросила:
— Зачем вам все это?
Джаггер шлепнул рукой по воде. Взлетели зеленоватые брызги.
— Неужели для всего должна быть причина? — ответил он вопросом на вопрос. — Только, ради бога, не воображайте, будто я рыцарь без страха и упрека, который вознамерился сражаться за торжество справедливости и добра в этом мире. Я воюю ради самой войны. Меня увлекает сам процесс. Вот и вся причина. Никакой другой нет.
И он стал грести к берегу.
