На Белле Шоун был широко распахнувшийся халат, а под ним прозрачная розовая пижама. Волосы спутались, словно от ветра. Она пинала Шоуна ногами и пыталась освободить руки. Когда Лисса приблизилась к ним, она ухитрилась освободить одну руку и вцепилась мужу в лицо. Боль заставила его ослабить хватку, Белле освободилась, кинулась вниз по лестнице и впервые заметила Лиссу.

Она закричала:

— Рики исчез, Рики исчез! Вызови полицию — он не сделает этого. Вызови полицию!

Она почти падала, сбегая по лестнице вниз, и, когда до Лиссы оставался лишь один шаг, Роджер увидел ее искаженное дикое лицо с губами, будто натянутыми на крупные белые зубы. Казалось, это какая-то страшная маска.

Шоун был в жилете и брюках. Его лицо тоже застыло, но оно не было страшным. Если не считать сверкающих глаз и едва заметных желваков на щеках, то оно могло показаться каменным. Кровь сочилась из двух параллельных царапин на правой щеке.

— Вызови полицию! — визжала Белле. — Если не вызовешь, то… — У нее перехватило дыхание.

Однако это была лишь короткая передышка. Лисса могла бы произнести несколько слов. Белле снова завопила:

— Ты такое же ничтожество, как и он! Даже хуже, убирайся с моей дороги!

Роджер видел, как Белле подняла руку и Лисса отклонилась в сторону.

Шоун воскликнул:

— Белле!

Белле рванулась мимо Лиссы, споткнулась, но устояла, схватившись за перила, затем пробежала оставшиеся ступеньки, халат развевался сзади, мелькали голые ноги — длинные и стройные, пижамная кофта задралась. Она не видела Роджера, которого загораживала Лисса, но, увидев, не остановилась, а отклонилась вправо. Догадавшись, что он попытается остановить ее, она вытянула обе руки, чтобы оттолкнуть его. Она рыдала, ее губы казались черными на фоне белых зубов, глаза как у сумасшедшей.

Роджер присел, быстро обхватил ее за колени и повалил на пол. Она сильно стукнулась головой о пол, покрытый ковром, но не закричала, лежала спокойно. Он встал, натянул ей на ноги халат, затем наклонился над ней. Затишье было непрочным, как в бурю. Все в этой сцене казалось нереальным, даже спокойный голос Шоуна, произнесший:

— Я подниму ее.

Роджер отошел, и Шоун взял на руки свою ошеломленную жену и понес ее наверх. Лисса молча следовала за ним, и они исчезли в комнате направо. Создалось такое ощущение, будто это затишье перед еще более свирепой бурей.

Роджер уже составил себе представление о Шоуне: крупный и сильный, с удивительно добрым лицом и горящими глазами.

Еще один человек появился из кухни — тот, третий после Херба, спутник в посольстве, — лощеный, моложавый, светловолосый со свежим лицом. Его улыбка скрывала смущение:

— Вы рискованный человек, инспектор, не так ли?

— Иногда. А кто вы такой?

— Мистер Антонио Марино прислал меня сюда, пока не приедет Лисса с инспектором Вестом из Скотленд-Ярда. Теперь вы не могли бы удостоверить, что вы и есть Вест?

Роджер вынул бумажник и показал удостоверение. Дав время для ознакомления, он положил его обратно и спросил:

— Давно продолжаются эти вопли!

— Только начались. Вам от меня что-нибудь нужно?

— Постарайтесь, чтобы в кухне ничего не трогали.

— Только стул.

Роджер попросил:

— Задержитесь на минутку. — Пройдя в столовую, где около окна на столе стоял телефон, он прикрыл трубку платком и набрал номер посольства. Наверху слышались звуки шагов, но других звуков не было, никаких криков. Марино вскоре объявился.

— Роджер Вест, — представился Роджер. — Доктора пока еще нет, а он срочно нужен.

— Он будет очень скоро, — пообещал Марино своим ленивым голосом. — Я рад, что вы позвонили. Посол и комиссар собираются вместе пообедать. Комиссар был достаточно любезен и согласился, чтобы вы пришли и поговорили со мной, прежде чем отправитесь в Скотленд-Ярд.

Роджер никак на это не отреагировал.

— Что вы можете мне сообщить? — продолжал Марино.

— То, что вам обеспечено некоторое паблисити, даже если вы скажете, что состоялось ограбление. Один из соседей, вероятно, знает, что произошло. — Голос миссис Шоун можно было слышать далеко вокруг. — Постарайтесь, чтобы побыстрее прибыл доктор…

— Он уже спешит к вам, — в голосе Марино чувствовалось беспокойство. — Пит Кеннеди у вас?

— Если это такой белокурый человек, то да. Одну минутку.

Человек был Питом Кеннеди. Он поговорил с Марино, затем положил трубку и сказал:

— Мистер Вест, если я вам не нужен, то я должен уйти. Вы что-нибудь хотите от меня?

— Всего лишь увидеть свидетельство, что вы действительно Питер Кеннеди.

Тот улыбнулся, показал значок и с издевкой отсалютовал.

Роджер осмотрел комнату, проверив чашки, блюдца и все, что было на столе, пытаясь воссоздать картину случившегося. Было ясно, что Шоуны в конце ужина настолько ослабли, что еле дотащились до кровати и «спали» в течение двенадцати часов или даже больше. В десять минут девятого, когда пришла Лисса Мередит, они были в бессознательном состоянии, очнувшись, возможно, всего полчаса назад или около того.

Он обошел комнату. Она была невелика — футов пятнадцать на двадцать. Пол покрыт паласом жемчужного цвета, мебель вполне современная, изящная и дорогая, так же отличающаяся от ширпотреба, как норковая шубка от кроличьей. Все ласкало глаз. Картин не было, даже абстракционистских, только три фотографии в рамках на каминной полке. Роджер посмотрел на среднюю — мальчика с маленьким, чувствительным, испуганным лицом.

«Почему испуганное, — недоумевал Роджер. — Откуда такое выражение?»

Это было лицо ребенка, которому не хватало самоуверенности. Непонятно, откуда у Роджера появилось такое впечатление. Может быть, на него подействовали строгие суждения Лиссы о его матери? Выражение лица ребенка такое, какого он никогда не видел на лицах своих детей: будто он в беде. Он видел это выражение на лице соседского мальчика и впоследствии узнал, что его родители проводили свои дни в бесконечных ссорах. Когда они развелись, даже ребенку это пошло на пользу.

Чувствительный и испуганный или потерянный? И это сын богатых родителей, со всем, что жизнь ему может предложить.

Мальчик, внешне конечно, был похож на мать. И хотя Роджер видел ее лицо лишь искаженным от горя, он понимал, что она красавица, и, как утверждает Лисса, капризная красавица.

Роджер осмотрел заднюю дверь особенно тщательно, обнаружил две или три царапины и внимательно обследовал их. Он был уверен, что человек вошел в дом здесь. За полчаса он больше ничего не нашел. Он собрал остатки из каждой кофейной чашки в маленькую бутылочку из-под лекарств, найденную в шкафу, предварительно ополоснув ее. Остатки молока перелил из молочника в другую бутылочку, для анализа взял немного сахара, кофе и всех других продуктов, найденных в маленькой корзиночке в кухне. И все это, не нарушая возможных отпечатков пальцев, которые могли бы быть обнаружены. В нем уже пробудилось любопытство, и ему были очень нужны помощники. Он остановился на Билле Слоане.

Роджер услышал, как кто-то идет мимо кухни, но не обернулся — все было видно в маленькое зеркальце, висящее между двумя окнами. Это была Лисса, она вошла тихо, но не крадучись, не улыбалась и не хмурилась, но выглядела решительно. Он выждал, когда она дойдет до середины комнаты, и только тогда сказал:

— Хелло!

— Хай, — ответила она. — Мистер Вест, вам следует убедить Дэвида, что вы найдете Рики.

— Разве я должен? — многозначительно спросил Вест.

— Это имеет гораздо большее значение, чем вы можете себе представить. Вы должны заставить его поверить, что найдете Рики. Даже если это будет ложь.

В глазах у нее была решительность. И он понял, что ей это очень нужно.

— Если вы не сделаете этого…

— То он согласится вступить в переговоры о выкупе, — продолжил Роджер.

— Выкуп? — сказала она. — Да, он пойдет на это.

Она подошла ближе и дотронулась до него рукой. Медовые глаза глядели отрешенно. Голосом, дрожащим от напряжения, она произнесла:

— Должна заметить — вы очень неподатливы. Но вы должны убедить Дэвида, что он только ухудшит дело и ничего не добьется, приняв чьи-либо условия. Может быть, все делается ради денег. Но похоже, будто кто-то хочет надавить на Дэвида из-за его информированности по части секретных сведений.

Зазвонил телефон.

Она мгновенно обернулась и бросилась к двери, Роджер догнал ее и схватил за руку. Она даже не пыталась вырваться, просто шла по коридору и шептала:

— Дэвид ответит на звонок там, наверху. Мы можем подслушать в столовой.

Они были в столовой, и она хотела первой схватить телефонную трубку. Роджер проскочил вперед и, оттолкнув ее в сторону, взял телефон. Она стояла в ярде от него в вызывающей позе, возмущенная.

Голос произнес:

— Это Дэвид Шоун?

— Да, — ответил Шоун.

— Дэвид Шоун, — повторили на том конце. Казалось, голос катал слова во рту.

Это был англичанин, или голос так звучал. Роджер ожидал услышать американца.

— Сколько времени прошло после вашего пробуждения?

— Достаточно долго, — ответил Шоун.

— Так что вам все известно.

— Я все знаю, — сказал Шоун.

Его голос не изменился, но Роджер мог представить себе его лицо, горящие глаза, сжатые челюсти, двигающиеся губы, когда каждое произнесенное слово причиняет боль.

— Ничего не предпринимайте, — последовал приказ. — Просто ждите, когда вам скажут, что делать дальше. Просто ждите.

Голос смолк.

Роджер держал трубку близко к уху и слышал тяжелое дыхание Шоуна. Трубка медленно опустилась. Лисса отодвинулась от Роджера. Быстрая сверкающая улыбка растопила холодок ее сдержанности:

— Стоило это слушать?

— Ему приказали ждать и ничего не предпринимать. — Роджер тоже положил трубку. — И вы думаете, он послушается?

— Боюсь, что послушается. Я думаю… — Лисса сделала паузу, погрузившись в размышления, и затем продолжила быстро, тоном заговорщицы: — Я много думала, но Дэвид сказал мне правду только что. Он и Белле находятся на грани разрыва, только Рики держит их вместе. Он согласился на присутствие здесь Рики в отчаянной попытке предотвратить это несчастье. Для него это будет бедствием, по крайней мере, он так думает. Она, конечно, будет обвинять во всем его. Она скажет, что, если бы он отказался от этого назначения и вернулся домой, с их сыном никогда бы ничего не случилось.

— А случиться все-таки могло?

— Шоун важный человек. Очень важный. Он выполняет работу, которую может сделать только он. Случившееся может оказать на него такое действие, то он будет не в состоянии ее продолжать.

— Рано или поздно вы будете вынуждены говорить об этом со мной или с кем-либо из Скотленд-Ярда, — сказал Роджер. — Мы не можем блуждать в потемках. Идите к Марино и скажите ему об этом; идет? Скажите ему, что мы тоже можем все держать в секрете, как и он, но если он хочет иметь результаты быстро, мы должны знать все. И мне наплевать, к какому соглашению могут прийти посол с помощником комиссара или с адмиралом Ее Королевского Величества. Возьмите мою машину. Я подожду, пока не приедет доктор. Мне надо было бы доложить обо всем по телефону в Ярд еще час назад. Я должен был предупредить все порты и аэродромы, все вокзалы, каждый пост, контролирующий выезд из Англии. Полиция уже занималась бы поисками мальчика, если бы его описание было бы в каждом полицейском отделении, в каждой газете. Скажите об этом Марино.

— Я должна оставить вас наедине с Шоуном?

— Совершенно верно, — сказал Роджер.

— Вам это не принесет никакой пользы, — сказала она. — Дэвид Шоун не станет говорить с вами о своей работе или чем-либо другом, затрагивающем этот вопрос. Вы должны делать свою работу, инспектор. Вы должны убедить Шоуна, что можете найти мальчика и что он не должен выполнять требований похитителей. Вы сделаете это?

— Я попытаюсь, — пообещал Роджер.

Он проводил ее до двери. Она улыбалась и помахала ему рукой, усаживаясь за руль. Он подавил искушение последить за ней, повернулся, с треском захлопнул дверь и поспешил наверх. Он постучал и вошел в спальню без всяких церемоний.

Белле Шоун лежала в постели, натянув до самого подбородка простыню. Лицо еще бледное, но волосы уже причесаны. Шоун, кроме пиджака и башмаков, был полностью одет и расчесывал свои густые черные волосы. Он использовал тот же прием, что и Роджер, глядя на дверь через зеркало.

— Лисса сказала, что приедет доктор, — заявил он.

— Он должен быть уже здесь, — заметил Роджер. — Миссис Мередит сказала, что я…

— Что вы человек из Скотленд-Ярда? — Шоун закончил причесываться и обернулся. Его лицо было бесстрастно, губы плотно сжаты, глаза все еще горели. Он взял пиджак со спинки стула и стал его надевать.

— Полицию надо исключить. Это дело частное, — заявил он твердо.

— Пусть будет так, — сказал Роджер.

Шоун застыл в удивлении.

— Если вас не беспокоит, увидите ли вы снова своего сына или нет, — продолжал Роджер, — то пусть это будет частным делом.

Шоун закончил натягивать пиджак и медленно двинулся к Роджеру, массивный и мощный, как медведь, только без неуклюжести в движениях. Плечи у него ссутулились, но он оказался на несколько дюймов выше Роджера. Черты его лица становились крупнее по мере приближения. Он медленно поднял и опустил руки на плечи Роджера. Его пальцы крепко сжались, будто он мог сокрушить и тело, и кости. Было больно, но Роджер не двигался и не вырывался.

— Вы хотите добра, — сказал Шоун, подумав. — Но не становитесь на дороге. Мне все равно, что говорите вы. Мне безразлично, что говорят другие. Это дело сугубо неофициальное. И не следует привлекать официальные органы. Я отослал мальчика отсюда; понимаете? Я отослал его. Я знаю, где он. Я опоил наркотиком его мать и себя с тем, чтобы она не могла помешать мне, так как знал, что ребенок находится в опасности. Понимаете это, мистер Скотленд-Ярд? Никто не был похищен, всему свое время.