Роджер посмотрел на часы. Одиннадцать двадцать пять. Шоун приехал в десять часов, когда кончили бить часы. Прошло около часа, пока они разговаривали в гостиной. У Гиссинга в запасе было по меньшей мере двадцать пять минут, возможно, что и сорок пять.

Что с полицейскими наблюдателями?

Если бы они знали, что тех, за кем они наблюдают, уже нет здесь, то давно бы ушли. Так что Гиссинг, Шоун и тот, кто напал на него, проскользнули мимо них.

Роджер открыл дверь и вышел в квадратный вестибюль. Потом посмотрел назад, в столовую. Телефона там не было, не было его и в вестибюле. Он включил свет в гостиной.

Он дышал с трудом и дергал головой. Боль пронизывала его; начинаясь от плеча, она перекидывалась на спину. От малейшего движения все болело.

Шоун был все еще здесь.

Он откинулся на спинку того кресла, в котором сидел, когда Роджер увидел его руку, потянувшуюся за билетами. Он не двигался, рот был открыт. Нет, он не мертв. Роджер издал звук, похожий на свист. Не мертв, хотя Роджер ожидал этого. Почему? Он не стал искать ответа. Времени думать не было. Ему нужно позвонить в Ярд.

Телефон был в углу гостиной — он вспомнил. За углом около окна. Он двигался к нему и смотрел на огромную фигуру человека в кресле. До телефона было далеко. Десять футов, восемь футов. Двигаться было трудно, хотя голова болела уже не так сильно, перед глазами все плыло, и комната кружилась. Он прислонился к стене, тяжело дыша, постоял, прежде чем двинуться дальше.

Шесть футов, четыре.

Он наклонился и, схватив трубку, посмотрел на нее как на врага. Прижавшись к стене, поднял трубку к уху и сунул палец в наборный диск. Палец делал какие-то вращательные движения. Надо его крепче держать. Он набрал «У», первую букву Уайтхолла, 12-12, самый знакомый из всех номеров, прежде чем понял, что перед набором не было гудка. Он напряг остаток сил, постучал по рычажку и попытался снова.

Телефон молчал.

— Этого следовало ожидать, — сказал он. Слова, казалось, звучали громко. — Провода перерезаны.

Он тупо посмотрел на аппарат, закрыл глаза и попытался справиться с новым приступом головокружения. Открыв их, он увидел перед собой несколько бутылок на подносе. Виски, джин, содовая. Ему нужно выпить, чтобы собраться. Ничто не поможет лучше, чем спиртное. Но его голова! Спиртное подействует сразу же, боль станет еще сильнее. Это может сбить его с ног. Бутылки сияли цветом соломы и меда. Цвет чистого меда. Где он видел этот чистый мед недавно? Ах да! Глаза Лиссы.

Бутылки стояли как злые духи. Он повернулся спиной и к ним, и к фигуре Шоуна с открытым ртом и искаженным лицом. Тогда он понял, почему сначала принял Шоуна за мертвого: глаза были закрыты, а вся его жизнь сосредоточена в глазах.

Нужно выйти наружу, свежий воздух сделает больше, чем глоток виски. По дороге идти не так далеко. Что такое сто ярдов, три сотни футов. Он размышлял как пьяный, хотя не принял ни капли спиртного. Он контролировал себя. Виски — нет.

Он открыл рот.

«Перестань думать как идиот!»

Ему казалось, что слова отскакивают от стен как эхо. Он осторожно подошел к двери, ни на что не опираясь, повернул к парадной двери. Конечно, прохладный ночной воздух освежит его, а отдохнуть он сможет, когда будет идти к главной дороге, к полицейским, наблюдающим за домом.

Он уже взялся за ручку входной двери, когда услышал шум приближающегося автомобиля.

Он задержался на какое-то время, пытаясь преодолеть новый приступ боли. Кто это был? Полиция? Гиссинг? Или кто-нибудь из его людей? По-видимому, Гиссинг. Беда в том, что он не мог быстро двигаться. Роджер направился к убежищу в столовой. Кто бы это ни был, нет никакой необходимости выключать свет, его могут заметить.

Он уже вошел в столовую и стоял спиной к двери, когда услышал шаги. Спрятаться негде. Увидев гардероб, он решил, что тот опять мог бы служить убежищем.

Роджер медленно прошел через зал, когда на крыльце прозвучали шаги. Он прислушивался к ним с большим вниманием, склонив голову, и пришел к удивительному выводу.

Шла женщина.

Женщина? Почему женщина?

Раздался звонок, потом — стук в дверь. Оба звука вызвали у него очередной приступ головной боли. Он пошарил в кармане, но это было ни к чему. Пистолета не было. А трезвон и стук попеременно продолжались, наконец все смолкло. Опять послышались шаги.

Она ушла? Была ли это женщина Гиссинга? Или это Белле пришла за Шоуном. Раздался звон разбитого стекла в гостиной. Он услышал звук падающих осколков, огляделся и увидел клюшку для гольфа, стоящую в углу. Он решил вооружиться ей и медленно двинулся в ту сторону. Каждый шаг, каждая попытка вызывали стреляющую боль. Схватив клюшку, он вошел в зал, снова услышал звон стекла и рассерженный возглас:

— Проклятое стекло!

Роджер уже спокойно вошел в комнату, но был удивлен.

Там была Лисса. Как она узнала адрес?

Когда Роджер вошел в гостиную, из окна торчали только ноги Лиссы, юбка высоко задралась, обнажив края чулок, поддерживаемых розовыми резинками, которые резко выделялись на загорелом теле. Она наклонила голову и осторожно дотянулась до пола сначала одной ногой, потом другой. Прежде чем обернуться, она прижала ко рту правую руку и пососала ее. Несмотря на неуклюжий способ, которым Лисса проникла в дом, каждое ее движение было грациозно и изящно. Роджер наблюдал за ней, стоя с клюшкой в руках. Внезапно она обернулась, удивленная и испуганная.

Напряжение спало.

— Роджер! — Она протянула к нему руки. — Бог мой! Вы выглядите ужасно. Вы не должны стоять, сядьте.

Когда она взяла его за локоть, из пореза на правой руке брызнула кровь. Не обращая на это внимания, Лисса повела его к креслу с прямой спинкой. Она мельком взглянула на Шоуна и тут же забыла о нем.

Роджер сел, голова у него все еще продолжала болеть, но острые невыносимые приступы пропали. Лисса внимательно изучала его лицо, и в ее глазах, сияющих золотистым светом, сквозила тревога.

— Как вы сюда попали? — спросил Роджер.

— Не двигайтесь, — произнесла она. — Сидите спокойно.

Она зашла ему за спину, и он почувствовал прикосновение ее пальцев к голове. Это причиняло боль, и он дернулся. Он понимал, что она разбирает пропитанные кровью волосы, пытаясь разглядеть, насколько глубока рана. Через несколько секунд ее пальцы уже стали приносить облегчение.

— Мне кажется, что все не так плохо, — продолжила она, — я собираюсь промыть рану, — и направилась на кухню.

— Лисса, приходите обратно, я хочу, чтобы вы…

— Не беспокойтесь, дорогой, — ответила она и вышла.

Она вернулась, неся таз с водой, полотенце и губку:

— Теперь я помою вам голову, а затем…

— Положите все это! — закричал он на нее. — Идите к передней двери и посигнальте фонариком пять раз. Немедленно! Поставьте все на пол, я вам говорю!

Она поставила все на стол, не задавая вопросов, взяла фонарик размером с карандаш из своей сумочки и снова вышла. Вернувшись, она опять встала ему за спину и очень осторожно положила мокрую губку ему на лоб.

— Со мной все в порядке, — пробормотал он, чувствуя себя очень усталым. Единственное, что занимало его сейчас, — это то, что он не получил ответа на свой вопрос: как она здесь очутилась?

— Вы, конечно, замечательный человек, — сказала она, — и провели всю ночь в поисках Рики.

Лисса отошла, но была все еще позади него, а он не хотел поворачиваться, хотя услышал щелчок — вероятно, она открывала сумочку. Затем она появилась перед ним с двумя белыми таблетками в руке.

— Аспирин, — сказала она. — Я принесу вам немного свежей воды.

Она взяла с подноса стакан, положила ему в рот таблетки и дала запить.

Он пытался объяснить ее появление здесь: у него возникло сомнение в той роли, которую она играла.

Она все еще стояла со стаканом в руке.

— Роджер, вы испугали меня и все еще выглядите ужасно, — произнесла она каким-то веселым тоном. — На этот раз вам нужен доктор.

Она явно чувствовала какое-то облегчение. Но едва ли это было связано с ним, с его состоянием. Он хотел, чтобы к нему вернулась способность мыслить здраво, — необходимо задать ей несколько вопросов, не выдавая возникших подозрений.

— Со мной все в порядке. — Он хотел спросить, откуда она взяла этот адрес, но не стал.

Лисса подошла к Шоуну. Красавица и зверь — а ведь прошлым утром он выглядел сравнительно симпатичным. Растрепанные волосы, черная щетина на щеках, большой дряблый рот и закрытые глаза — все это выглядело отталкивающе. Лисса, склонившись над ним, пожала плечами и отвернулась.

— Я, конечно, преследовала его, — сказала она. — Я обязана была это сделать, вы же знаете. Шоун получил послание, вероятно, до того, как вы подключили прослушивание. В его доме сегодня вечером было три человека, — продолжала она, придвинувшись к Роджеру. — Дайте я вам помогу перейти в то кресло, там вам будет удобнее, вы сможете оставаться в нем, пока не придет доктор. Я сейчас позвоню. Один из трех должен был там остаться, на тот случай, если к Белле придет посетитель. Шоун выяснил, что за ним идет «хвост» и снова применил свой прием. Ему это почти удалось. Он не видел меня. Там была ужасная катастрофа, на углу, — человека задавили насмерть. Была суматоха, но Дэвид ухитрился проскочить. У меня машина больше его. Я не хотела выяснения отношений с вашей полицией, оставила машину и пошла пешком.

Она заботливо помогала ему, хотя он уже мог встать сам. Они двинулись поперек комнаты, Лисса обхватила его рукой. Ему не нужна была поддержка, но он не сопротивлялся.

— Я видела, как Дэвид свернул на эту дорогу, но должна была оставить машину и от угла идти пешком. Я отставала от него минут на двадцать и не была уверена, что это и есть тот дом, куда он вошел. Затем я услышала голоса, один из которых был его. Я обошла вокруг и пыталась проникнуть внутрь, но все двери были заперты, а разбить окно я не рискнула. Я не знала, сколько человек внутри. Теперь, Роджер, полегче, обопритесь на меня.

Он стоял спиной к мягкому креслу, и она взяла его за руки. Стройная, как тростинка, она была достаточно сильной, чтобы поддержать его, когда он садился. Мягкое кресло было значительно удобнее.

— Теперь я собираюсь позвонить доктору, — сказала она, — и хочу также еще раз вымыть вашу бедную голову.

— Телефон не работает, — проворчал он.

Она не ответила, взяла таз с водой, красной от крови, и вышла.

Половина из того, что она рассказала, выглядела вполне убедительно. Она говорила быстро и четко, прерываясь только тогда, когда давала ему указания. Все было похоже на правду. Если бы она могла объяснить, что делала после того получаса, он был бы удовлетворен.

Он слышал, что она возвращается.