КОРНИ ИСКУССТВА ЛЕЖАТЬ НАХОДЯТСЯ НА ВОСТОКЕ
Мебель, типичная для Европы XVI и XVII веков, выполняла в большинстве случаев только самые элементарные функции. Об удобстве в сегодняшнем смысле этого слова и речи не было, но, очевидно, она отвечала привычкам своего времени. Вероятно, для того, чтобы манера спать с большим комфортом вошла в жизнь современного человека, стала частью его повседневного поведения, понадобился какой-то толчок извне. И он пришел с Востока. Увлечение Востоком оставило след в различных областях жизни высших слоев Европы. К этому относится привычка пить кофе, как и причуда Людовика XIV, который давал своим любовницам и себе самому восточные ласкательные имена. Британский дипломат Пол Рико (1629–1700) одним из первых подробно описал мир османских правителей. На европейцев XVII века вся эта экзотика — помпезные дворцы с мраморными полами, бархатными гардинами и тяжелыми шелками на диванах — произвела сильнейшее впечатление. В рассказах покои османцев превращались в место разнузданной эротики. Однако оставалось пространство и для более тонких материй: интерес Гёте к персидской поэзии и осознание того факта, что Восток и Запад нераздельны, привели поэта, интересовавшегося исламом, к созданию «Западно-восточного дивана».
Люди чувствовали, что мир, так отличавшийся в их представлении от их собственного, во многих отношениях притягивает их. «На Востоке у всех есть свободное время, независимо от того, богат человек или беден. На Западе ни у кого. На Востоке жизнь — сплошное расслабление, на Западе — напряжение», — так историк Зигфрид Гидион сформулировал однажды типичные для его эпохи представления. А Фридрих Шлегель в своей «Идиллии праздности» писал: «Только итальянцы умеют ходить, и только жители Востока знают, как лежать…»
Влияние Востока на конструкцию мебели вначале стало заметным во Франции. В XVIII веке появились первые сиденья с мягкой обивкой, а вскоре возникла и хорошо знакомая нам форма мебели, нечто среднее между кроватью и стулом, которая позволяла лежать, не укладываясь в постель. Кушетка, шезлонг, канапе, диван, козетка, оттоманка, полудиван, спальное кресло — все эти слова иногда употреблялись для обозначения, собственно говоря, очень похожих предметов для сидения или лежания, которые лишь отдаленно напоминали восточные образцы. Они были псевдотурецкими или псевдоперсидскими не только по конструкции и форме, но и по различным способам их использования. Как установила историк искусства Лидия Маринелли, существовало одно важное непонимание: «Если Восток считает подушку мягкой подстилкой, на которой человек может в любой, им самим выбранной позе наслаждаться удобством, Запад пытается приспособить мебель к строению тела, чтобы поддерживать его функции». На Востоке расслаблялись лежа или сидя на подушках и поджав ноги без всяких подставок или опор, на которые можно положить руки. В европейской мебели, якобы созданной по восточным образцам, дело обстояло иначе. «Шезлонг, — пишет Витольд Рыбчинский, — удовлетворял потребность в мебели, на которой можно лежать в расслабленно-ненапряженной позе и ничего не делать, а можно читать или предаваться любовным утехам. Диван был широким, необязательно для того, чтобы на нем могло сидеть несколько человек, а чтобы хватало места для свободных движений, чтобы можно было положить ноги повыше, а руку вытянуть на спинке дивана, а еще для широких одежд, которые носили в ту эпоху».
Диван во дворце Топкапы
Турецкий диван — это идущая вдоль всей стены помещения, расположенная прямо на земле или на невысоком каменном помосте, покрытая циновками мебель, на которой можно и сидеть, и лежать. Во французском же будуаре «диван» — мягкая скамья в середине комнаты, часто украшенная кистями и бахромой. Это слово могло обозначать даже несколько стульев, стоящих вокруг какого-то возвышения. Итак, на нем устраивались полулежа или, если угодно, полусидя. Это было особенно принято у знати, класса, который по традиции ничего не делал. Прошло немного времени, и эта мебель стала считаться сомнительной с точки зрения морали, так как способствовала, по мнению строгих поборников нравственности, лени, расслабленности и «восточному» образу жизни — что несовместимо с этикой труда прилежного бюргера. Очень скоро диван начал ассоциироваться с приемом наркотиков. Борцам за приличия, старавшимся контролировать все, у которых только солдатская стойка по команде «смирно» не вызывала сомнений в моральной безупречности, бесцельное лежание в ленивой позе на мягких подушках казалось абсолютно недопустимым. Лидия Маринелли описывала диван как «рискованное место, которое соблазняет непристойно поднимать подол юбки и провоцирует на неожиданные прикосновения». Еще Констанция фон Франкен в появившейся на рубеже XIX и XX веков и много лет остававшейся бестселлером книге «Хороший тон. Как мне вести себя благопристойно?» однозначно порицала манеру принимать гостей «лежа на диване» и даже сидеть на них рекомендовала только пожилым дамам, чтобы заранее избежать двусмысленных ситуаций. А всех сидящих на кушетке мужчин она называла «не стоящими внимания» и «людьми с дурным вкусом». Кажется, исключение делалось только для денди, им позволялось полулежать в более или менее горизонтальном положении.
