На территории Империи.
Дорога в Озерск. Алекс
День начался как обычно. Подъём, лёгкая разминка, под восхищённым взглядом Милёны, завтрак и в дорогу. Чертовски приятно, когда женщина смотрит на тебя такими глазами. Сразу хочется совершить что-нибудь великое, или глупое, на худой конец!
Путешествие явно подходило к концу: ещё вчера вечером, мы наткнулись на заброшенную дорогу. А раз так, значит, скоро будет и нормальная дорога, а там и людские поселения. Да и лес стал редеть. Теперь это был просто лес, деревья теряли свою монументальность, но были еще довольно-таки высокими.
Трое суток проведенные с Милёной многому научили меня. Лес для меня, если и не стал домом родным, то, по крайней мере, теперь я в нём точно не пропаду, и на такую страхолюдину, как Харгл, не наткнусь! Запасы продовольствия подходили к концу, и теперь мы один раз в день останавливались не только, чтобы передохнуть и дать возможность Зубатику поохотиться, но и самим позаниматься собирательством ягод и готовкой мелкой дичи, которая изредка встречалась нам.
К обеду, наконец, мы выехали на хоженую дорогу. Ну, теперь дело пойдет быстрей. Дорога шла на северо-восток, это практически в нужную нам сторону.
Ехали не торопясь, упражняясь в орочьем языке, когда впереди показалась небольшая стоянка. Справа стояла телега и рядом худющая лошадь. Травы везде навалом, а они скотину голодом морят! Как же они умудрились до такого состояния лошадь довести?
— Что случилось? — спросила Милёнка. Иногда мне казалось, что она слышит мои мысли, настолько тонко она различала оттенки моего настроения.
— Да вон, стоянка странная, — проговорил я.
— И что в ней странного?
— Пока не знаю.
— Как ты думаешь, кто это? — спросила девушка.
— Нам-то какая разница? Крестьяне видимо. Подъедем — увидим, заодно и сориентируемся на местности. А то у меня ощущение, что этот лес никогда не кончится! — проговорил я, — Странно, почему так тихо и не слышно людской речи?
— Так далеко ещё.
— Ну да, — кивнул я, чтобы не нарваться на очередные расспросы: «Что, да как, да научи меня».
Дорога медленно текла под копытами герувина. По сторонам проплывали высокие и разлапистые деревья. Тут были и суровые сосны, и мягкие березы, и тревожные осины. Красивый, смешанный лес.
Мы поравнялись со стоянкой, и я присвистнул от удивления: в стороне от телеги горел небольшой костерок, около которого хозяйничала девчушка лет восьми-девяти. Рядом с нею сидел мальчонка годика три, и ни одного взрослого вокруг.
— Да-а, странная стоянка, — повторил я, спрыгивая с Зубатика. На шум обернулась девчоночка, чумазая и лохматая. Мальчик сжался и тревожно смотрел на меня. Волна страха неприятно толкнула в солнечное сплетение.
— Можно к вашему костерку? — доброжелательно спросил я, рассматривая детей.
— Проходите, дяденька, места не жалко, — смело проговорила маленькая хозяйка.
На детей жалко было смотреть: нечёсаные волосы торчали во все стороны. У девчушки было подобие косы, с запутавшимся в ней репейником. У нас цыганчата на вокзалах краше ходят.
Сзади подошла Милёна, от неё волнами исходило удивление и сострадание.
— Откуда-ж вы такие едете, бедолаги? — спросил я.
— Поголельцы мы, к лодне едем, — пробурчал мальчик.
— Сами, что ль едете? — спросила Милёна, — а родители где?
— Сироты мы, тётенька, с дедом Нахором едем, — пояснила старшая.
Подошёл Зубатик, с интересом рассматривая детей. Чтобы пресечь его гастрономические поползновения, я хлопнул герувина по морде ладошкой:
— Беги, поохоться. Давай, дергай отсюда. Не пугай детей, — Зубатик фыркнул и гоголем скрылся в лесу.
— Дядь, а он не убезыт? — уже смелее спросил мальчонка.
— Нет, не убежит, — улыбнулся я, — меня Алекс зовут, а её — Милёна. А вас как величают?
— Я — Флора, — бодро сказала девочка, — а он — Полян.
— Флора, детка, кто там? — раздался старческий, скрипучий голос из телеги.
— Путники, дедушка, к огоньку попросились, — крикнула Флора.
— Пусть проходят… — дед закашлялся.
— Заболел дедушка, — грустно проговорила девчушка, теребя краюшек сарафана, — третьего дня под дождь попали, он и слёг.
Мы переглянулись с Милёной.
— Пойду, посмотрю, — сказал я, — а ты тут помоги…
— В рюкзаке остался ещё один…, как его…? Сухпаёк… — сказала девушка.
Я скинул рюкзак и передал ей.
— Ну, и что мы тут готовим? — поинтересовалась она у Флоры.
— Да вот, тёть Мил, я два земляных корня нашла, да травку кое-какую, похлебку варю.
— Умничка, показывай…
Я подошел к телеги, в которой лежал мужчина. Дед выглядел совсем древним. Измождённое лицо с глубокими морщинами обрамляли седые волосы и косматая борода.
— Доброго дня, дедушка, меня Алекс зовут. Мы вот увидели стоянку вашу, попросились на постой.
— Доброй дороги, сынок! — прохрипел дед, — в город едете?
— Да, отец, туда.
Я посмотрел на старика в истинном зрении. Меня поразило, что дед ещё был жив.
— Дед Нахор, я не лекарь, но кое-что могу. Разреши посмотреть на твою хворь?
— Смотри… коль есть… охота… — тяжело дыша, ответил дед.
«Диагностика», — дал я команду себе. Медленно провёл ладонью над немощным телом старика.
«Нарушение кровообращения головного мозга, возможно повреждение участков лобных участков и серединных зон. Наблюдается обширное поражение микроорганизмами лёгких, лимфатической системы, костей, суставов, мочеполовых органов, кожи, глаз, нервной системы. Организм в крайне запущенном состоянии. 99,6 % вероятность фатального исхода. Рекомендуется срочная имплантация поврежденных органов, с глубокой очисткой кровеносной системы, лимфосистемы в условиях стационара, статуса три ноля пять. Прогнозируемое время до начала необратимых процессов не более 18 часов».
Я медленно опустил руку. Вот так дела. Дед-то, почти, мертвец.
— Ну что сынок…, плохи мои дела? — с трудом проговорил дед, — Можешь… не говорить… По лицу… вижу.
— Держись, дед, — попытался я подбодрить старика, — Время у нас ещё есть, — но подумалось другое, — «Не жилец дед, не жилец…»
— Ну что, дела идут? — стараясь не показывать тревоги, спросил я, подходя к костру.
— Идут… — ответила девушка и внимательно посмотрела мне в глаза, я ей сказал по-орочьи, — сходи посмотри.
— Хорошо! — озабоченно ответила девушка, — Флора, помешай варево.
— А где тут воду можно взять, — спросил я, — кто покажет?
— Пойдем, что ли, — по-стариковски отозвался Полян, поднимаясь, — Тут недалеко ручеек.
Мы сходили к ручью, я умылся и набрал воды в котелок для отвара. Когда вернулся Милёна, отвела меня в сторону:
— Я не смогу ему помочь, — горячо проговорила девушка — у него дыхательная лихорадка, её нельзя вылечить. Если бы сразу начали…, а у него запущено всё…
— Я знаю, милая. Ему осталось… совсем немного. Я поддам энергии, ему полегчает, но спасти уже нельзя. Он практически уже мертв, — шёпотом проговорил я, — детям не говори. Поторопись с обедом.
— Хорошо, — Милёнка шмыгнула носом, — может у Жизнемиры спросить?
— Это бесполезно, и ты это знаешь. Если хочешь, можешь связаться с ней.
— Не надо, — девушка шмыгнула носом, — бабушка рассказывала мне, что из Дикого леса приносят такую болезнь. Она проявляется через много лет. Я знаю. — Повернувшись к костру, Милёна через силу улыбнулась, — Полян, беги сюда. Будем ягоды и листочки собирать для отвара.
Я вернулся к телеге. Дед лежал с закрытыми глазами. Наложил на него исцеляющую руну, прицепившись к каналу лучистой энергии над собой, передал её Нахору. Энергия растворялась в старике, как сахар в воде. Усилил поток. Несколько минут и аура деда стала немного светлей. Нахор открыл глаза. Улыбнулся:
— Не лекарь говоришь? После рейда в Дикий Лес, лечил меня маг. Хорошо помню, тоже вот так, холодком обдало и полегчало.
— Не выдумывай, дед. Это артефакт у меня лечебный, — дед внимательно посмотрел на меня:
— Может быть и… артефакт. Откуда едете? — Нахору явно стало легче, он даже сел в телеге.
— Из леса, — ответил я, — друзей потеряли, вот надеюсь встретить в городе.
— Как же ты умудрился друзей в лесу потерять? Заблудился? — спросил Нахор.
— На харгла нарвались, был бой, друзья ушли, а я остался прикрывать отход, вот и разминулись.
— Эти эльфийские отребья совсем из ума выжили, — нервно проговорил Нахор, — уже и харглов оживили. Мерзкое отродье, да упокоит Мать Природа их подлые души!
— Подожди дед Нахор. Причем тут эльфы? — спросил я, — разве не люди приложили к этому свою руку?
— Ты прав, но точно никто не знает, — нехотя согласился Нахор, — считается, что Харглы — изобретение эльфийских магов. Сто лет назад, когда всё же прекратилась война между расами, на всеобщем собрании магов, были определены запретные заклинания и решено об уничтожение всех этих харглов, зирунгов и других монстров. На Пустоши были уничтожены все. Да получается, не все!
— Да, получается… — согласился я и спросил, — Интересно, где ж они прятались всё это время?
— Известно где, — с трудом продолжал дед Нахор, — в какой-нибудь пещере на них наложили усыпляющее заклятие. Не так давно по миру прошел вздох, как будто сама Мать Земля вздохнула, и магии стало мало-мало… Про это Кулья, ведунья наша, сказывала. Уж не знаю, кто там, что натворил, но видимо волшбу сильную сделали. Вот от того, что магии в мире по-уменьшилось, заклятие нарушилось и Харглы освободились.
— Ёма-ё! — Тут до меня дошло. Модуль говорил, что израсходовал на моё перемещение прорву энергии. Видимо про этот вздох и говорит старый дед. Это получается, модуль для меня разбудил этих зверушек. Что же ещё проснулось в связи с моим появлением тут? Боюсь, что это не последний сюрприз.
— А ты многовато знаешь, для простого крестьянина, — внимательно посмотрев деду в глаза, констатировал я.
— А с чего ты взял, что я крестьянин? Я был воином. Давно это было. Сотником, сорок лет в Имперской армии отслужил.
— Тогда понятно, — кивнул я, — воевал?
— Да уж, пришлось, — горько усмехнулся дед. — А та девочка, которая с тобой, она тебе кто?
— Это не девочка, дед. Это одна из моих женщин. Она — друидка. Просто выглядит молодо.
— Извини. Давно не общался с друидами, ещё когда молодым был… Забыл, что они выглядят настолько, насколько хотят сами.
— Это верно, — кивнул я, вспомнив Милёнкину бабку, — ведунье Жизнемире уже больше сотни лет, а выглядит как молодка.
— Так она и есть еще молодка, — мечтательно ответил дед, — я в своё время с одной встречался, а ей уж за вторую сотню было. Огонь-баба!
Друидская продолжительность жизни — сплошной вопрос.
— Что же вас в дорогу погнало? Я смотрю, ты один с детьми. Полян сказал, что вы погорельцы.
Нахор помрачнел, в воздухе запахло бедой, муками и болью:
— Беженцы мы, — помолчав, ответил старый воин, — Сгорела деревня и Выселки сгорели. Разборки баронские, а горят наши хаты. Мужиков всех положили. Я в схроне с мальцами успел спрятаться, вот и остались в живых.
— О, боже правый! — вырвалось у меня, по-русски, — за что же они вас?
— Старая история. Барон наш для опытов своих людей с деревень требует, да всё молодок, да детишек малых. Вот народ и восстал супротив. А потом, средь бела дня, вооруженный отряд напал на деревню. Они не грабили, они просто убивали. Всех! Детей… стариков… женщин… Потешались, насиловали, хохотали. А потом все сожгли. Дотла сожгли…
Старый дед плакал. Неподвижный взгляд уперся в известную только ему точку, а из глаз катились слезы. Воздух наполнился стоном умирающих женщин, плачем грудных детей, звоном оружия и хохотом упивающихся своим всесилием нелюдей! Я встряхнул головой, сбрасывая наваждение.
— За что же они нас так? Всех. Под корень! — безжизненным голосом проговорил Нахор.
— А куда едете? — перевел я разговор.
— Друг у меня есть. Старинный. Он у графа Тургинова в крепостных. Последний раз сын его был у нас, звал к себе.
— А что же вы к своему графу не пошли, зачем так далеко едете?
— Сгорело у нас всё. Дома, скотина… Всё. Нам в крепостные только и идти. Граф наш тоже маг. Некромант. Что к барону нашему идти на опыты, что к нашему графу.
— Да ты что? — удивился я.
— Точно! — кивнул Нахор, — как к нему в крепостные идти, так лучше сразу помереть. И то не поможет — зомби из тебя сделает. А мы вольные… Были вольные. Теперь вот… одни мальцы остались.
— Удивил ты меня, — хмыкнул я, — что, прямо настоящий некромант?
— Что не наесть настоящий. Мы же местные, всё знаем. Это он может проверяющим врать, мы же видим.
— Это точно, — согласился я, местные жители всегда знают всё. На то они и местные! — Ну что, отец, вылезти из телеги сможешь? Или сюда поесть принести?
— Подсоби, вылезу. Хороший у тебя артефакт…
Я помог выбраться Нахору из телеги. Увидев деда, дети бросились к нему. Он плакал и гладил их по немытым головам.
— Ну, бандиты! — прикрикнул я — свалите деда. Ну-ка отпустите. Флора, у тебя вон еда в костер льётся. Чем кормить будешь.
Девчушка ойкнула и умчалась к костру. Мы с Нахором уселись около огня. Повеселевшая детвора, тут же убежала помогать Милёне собирать цветочки. — Скажи, Нахор, некромантия разве не запрещена в Империи?
— Запрещена, да только до Императора далеко, до Единого высоко, а на местах по-разному бывает.
— А много графств в Империи?
— Да более двух десятков. А ты что не знаешь?
— Нет, не знаю. Из-за гор я, у нас там всё по-другому.
— Горы же непроходимые. Как ты сюда попал?
— В развалинах Древних, сокровища искал, а то портал оказался. Вот он меня сюда и выбросил. И назад никак не попадешь.
— Да-а, — Нахор покачал головой, — многие пытались пройти в Восточные горы. Никто не вернулся. Одно слово, непроходимые. А к Покорителям Дорог не ходил? Может они перебросили бы тебя домой.
— К Покорителям Дорог? — переспросил я.
— Ну да, они же порталами владеют, — дед подозрительно посмотрел на меня.
— Откуда деньги у бедного странника? — улыбнулся я, — Вот теперь тут устраиваюсь.
— Это верно, денег они стребуют ого-го… — успокоившись, вздохнул дед, — Жену ты себе ладную нашел. Вон и с ребятишками умеет общаться. Друидка не даст тебе захворать, вмиг на ноги поставит.
— Эх, дед. У меня старшая жена — орчанка. Вот еду и не знаю, как они ладить будут.
— Ну, надо ж — орчанка! Молодец. Орчанки самые верные жены. Только… запах от них… Как ты только терпишь. Ну, да это твое дело.
— Она полуорка. Мыться не любит, это да, но попрошу — лезет в воду за милую душу. А как вымоется, фиалками пахнет!
— И часто просишь?
— Да каждый день моется, а что тут удивительного? — не понимая, спросил я.
— Повезло тебе, парень. Если орчанка по просьбе в воду лезет… это дорогого стоит.
— Не понял. Она же женщина, чистоплотная, аккуратная. Не пойму я тебя, дед.
— Орки боятся воды, они никогда не моются. А если она, по твоей просьбе в воду лезет, будь спокоен, она за тебя любого зубами порвет. Я не преувеличиваю. Порвет и печень съест, — дед засмеялся, но закашлялся и замолчал. Найдя такой кладезь информации, я в срочном порядке поддал ему энергии и наложил исцеляющую руну. Нахор, почувствовав это, благодарно кивнул:
— Недолго мне осталось. Чую смерть скорую, — проговорил он.
— Борись, дед, еще поживёшь, — приободрил я его. Нахор продолжил:
— Вот с буйловой кожей, орки такие чудеса делают! Вся империя конскую упряж, да доспехи у них покупает. Опять же во флоте и у гномов, их кожаные ремни да сети высоко ценятся.
— А далеко отсюда до орков?
— Ежели через Светлый лес, то не очень. Да только эльфы никого к себе не пускают. Сначала стрелу в спину, а потом спросят, кто и куда идешь. А так, почитай через всю Империю, мимо Дикого леса, по землям демонов. Далеко. Орки же на самом юге Тарилана живут, на берегу Южного океана.
— Тарилана? Это что?
— Это наша земля так называется, — усмехнулся дед, списывая мое незнание на иноземное происхождение.
— В смысле материк?
— Чего?
— Да так, ничего — я вспомнил, что Саймон как-то тоже упоминал это название. — А другие земли есть?
— Как не быть? Есть. Да токо я не знаю, где они. Слышал, что на севере есть земля покрытая льдом, острова ещё есть разные. Всего не знаю я. Не плавал по морям.
— Ясно! — кивнул я. Подошла Милёна с ребятней и стала собирать обед. Над костром повесили котелок для отвара.
Пару раз по тракту проезжали гружёные телеги. На нас мало обращали внимания. Ну, сидят люди, трапезничают — эка невидаль!
Милёна разлила похлебку по тарелкам. Дети ели, обжигаясь, и глотая не разжевывая.
— Э-э. А ну-ка помедленней! — прикрикнул я, — подавитесь, что тогда с вами делать? Еще целый котел еды, всем хватит.
Пару минут все ели чинно, но незаметно опять застучали ложками наперегонки.
— Дед, а много стран ты повидал? — спросил я.
— Да почитай все, — Нахор ел медленно и со смаком, — даже в Светлом лесу был, сопровождал студентов Академии. Они туда на учебу ездили.
— И что, эльфы их пустили, — удивилась Милёна.
— Ага, у них договоренность какая-то была. Давно это было.
— Дед, расскажи про страны, — попросила Флора. Наелись, теперь хочется сказок, известная история.
— А что рассказывать. Везде люди одинаковые — две ноги, две руки. В Орвилии воевали, за рудник бились. Золотоносный. Грифоны у них прирученные. С неба камнем падают, и лучники на них сидят, меткие бестии. Перенесли грифоны отряд Орвилийцев нам в тыл, так мы еле ноги унесли. Богатая страна, одно плохо — рабство там есть. Раненого воина захватят и в рабство продают. Плохая страна, хоть и богатая. Жадные там люди, до денег жадные. Мать родную продадут, не моргнув глазом.
— Ты что дед, как маму плодать можно? — возмутился Полян, — я бы свою ни за что не плодал! — он шмыгнул носом, и кулачками вытер набежавшие слёзы.
— Ты же не орвилиец, — погладил дед сидевшего рядом пацаненка.
— А в Ластанаре был? — спросила Флора. Видно этот рассказ они слушают, далеко, не в первый раз.
— Бывал, — Нахор благодарно кивнул Милёне, которая подала ему кружку отвара, — Добрая страна. Почти как Империя. Народ там честный и трудолюбивый. Лесов много, полей. Сопровождали мы караваны с досками, да зерном. Гномы только Ластанарское зерно покупают, в Империи не берут. И графы там добрые, не то, что наш, будь прокляты его дети до седьмого колена.
Друидка недовольно посмотрела на Нахора:
— Зачем ты так, дед Нахор. Дети-то причём?
— Погорячился, извини, — хмуро проговорил Нахор. Я уже постоянно держал энергетический канал между собой и Нахором. Как только прекращал питать его энергией, аура деда начинала быстро бледнеть.
Полян, прижавшись к деду, клевал носом. Разморило бедолагу.
— Ну что ж, — в полголоса сказал я и встал, — нужно собираться. Спасибо за хлеб-соль.
— Спасибо вам, — отозвался Нахор. Флора сидела вся напряженная, как струна. От нее шло такое беспокойство и отчаяние, что мне пришлось закрыться, — вы, поди, пешком?
— Нет, — вставила Милёна, — Алекс, пойдем Зубатика поищем.
Схватив меня за руку, чуть не бегом потянула через дорогу, в лес. Даже закрывшись, я чувствовал, что от неё шло негодование и злость.
Отойдя немного в лесок, я вырвал руку и спросил:
— Что случилось? На тебе лица нет.
— Ты что, действительно собрался уезжать? — вся вибрируя, спросила Милёна. Наложил на неё слабенькую руну безразличия, — не смей магичить со мной!
— Успокойся, что ты так разволновалась? Я ничего не делаю.
— Ты собрался бросить их и уехать?
— Почему бросить? Они нам никто. Понимаешь? Просто случайные, встречные прохожие.
— Как ты… как ты можешь?! — не унималась Милёнка, — У них же никого нет. Нахор через несколько дней умрет. Они останутся совсем одни, они же ещё маленькие!
— И что? В Империи огромное количество сирот. Причем тут я?
— Ты не можешь так поступить!
— Ты думаешь? — усмехнулся я, — Оставим им продуктов. Доедут до города, а там устроятся.
— Они едут туда же, куда и мы. Почему ты не хочешь им помочь и довести их до знакомых.
— Одних я уже обещал довести. Нет! Хватит! Милёна, они нам никто. Пойми это. Я не могу заботиться обо всех.
— Ты — здоровый, сильный мужик, бросишь умирающего деда и двоих детей в лесу? Да какой же ты вождь? Вожди заботятся о своих подданных.
— Вот именно! О своих! Они мне чужие. И прекрати истерику! Собираемся и едем. У меня есть дела поважней.
— Саша, что может быть важней жизни ребёнка? — вдруг спокойно сказала Милёна, из глаз девушки брызнули слезы, — Сашенька, не говори так. Ты не такой… Нельзя так…
Девушка смотрела на меня своими глубокими глазами, по щекам у неё катились огромные слёзы. У меня засосало в солнечном сплетении. Я понял, что проиграл.
— Что же ты со мной делаешь, Милёнка? — прошептал я и сел, обхватив голову руками, понимая, что теперь уже не уйду без детей, — ну зачем мне этот детский сад? Тоже мне, спаситель мира.
— Сашенька, хороший мой. У нас всё получится! — девушка стояла на коленях, прижимая мою голову к своей груди, — ты сильный, ты самый сильный в мире! Я это точно знаю. Я это чувствую! Поэтому тебе жалко детей, женщин, стариков. Ты можешь их защитить! Потому к тебе все и тянутся. Потому что чувствуют твою внутреннюю силу.
— Мне бы твою уверенность, — буркнул я, — с одной друидкой справится не могу!
— Нет, Сашенька, нет, — горячо проговорила Милёна, глядя мне в глаза, сжала мои щёки своими ладошками, — это не слабость. Я просто озвучила твою совесть!
— Иди сюда, совесть ты моя, ненаглядная, — и, обняв девушку, прижал к груди… — Ты знаешь, стрекоза, у меня никогда такого не было. Я чувствую твои эмоции как свои! И в то же время понимаю, что они не мои.
— Я тоже.
— Почему? Что у друидов всегда так?
— Нет. Ты же Посвященный, и нас Лес благословил.
— Никакой я не Посвященный, — проговорил я, — что вы все мне клички придумываете. То Истинный, то Посвященный… Я даже не знаю, кто это такие.
— Это друидские ведуны, которые ушли в Проклятый Лес и не дают ему расползтись по всем землям.
— Даже так? — я отодвинулся и посмотрел на девушку, — а ну, поподробней.
— У Жизнемиры спроси, я больше ничего не знаю.
— Лучше ты спроси, мне как-то неловко. Она меня за Посвященного держит. Получается, сам про себя, буду спрашивать!
— А ты разве не Посвященный?
— Ты удивительно догадлива!
Сзади подошел Зубатик и грызнул меня за плечо, за что сразу же получил шлепок по морде.
— Зубатик, зубы чистить надо, вонючка! — Милёнка заулыбалась.
— Ну хорошо, пойдёмте, посмотрим, что можно сделать, — сказал я и легко посадил девушку на Зубатика.
У костра, дед внимательно посмотрел на нас, и тяжело поднявшись, побрёл к телеге.
— Нахор, я тут подумал… Мы тоже к графу Тургинову идем. Может вместе…? Всё веселей будет! — дед остановился и, повернувшись, коротко, по-офицерски кивнул:
— Почту за честь, — и кряхтя полез в телегу. Гордый и умный. Всё понял и принял, как подобает воину.
Подошла Флора. Взяла меня за руку и, глядя в глаза, сказала:
— Я уже взрослая и умею обращаться с лошадью, умею готовить… Если есть из чего. А если нету, знаю съедобные корешки и плоды, и ещё почки на деревьях. Я знаю, как себя вести во время боя и как перевязать рану. Мы всего полгода пожили с тетей Кульей. Полян её сын. Настер защищал дом и погиб. А мы остались. Дед Нахор, чужой нам, но если б не он… — девчушка всхлипнула, но продолжала сквозь слёзы, — В деревнях нас гонят. Один путник поведал нам про графство Тургинова, сказал, что там много брошенных домов. Скоро зима, вот мы и добираемся туда. Нас там никто не ждет. Возьми нас с собой. Пожалуйста.
Я слушал исповедь восьмилетней девчушки и думал, — «Спасибо Милёнке, не дала согрешить, потом с этим жить, ох, как сложно. Мог же проехать мимо, не проехал. Значит, всё правильно. Так и должно было случиться».
— Хорошо, — я прижал девчушку к себе, — Прорвёмся!
Что же это за мир такой, где женщины идут в воины, дети с пеленок знают, что такое насильственная смерть от меча и ножа.
Я не смогу изменить этот мир. Но точно смогу сделать островок стабильности и безопасности в этом хаосе. А там посмотрим, возможно, и мир изменить не так уж сложно. Главное взяться за дело! Нет, в Долину Смерти мы не пойдем! Я получу земли тут, не знаю как, но прятаться от этого мира я не буду. И пусть мир лопнет от злости.
— Давайте грузиться, — проговорил я, — нужно до ночи реку найти и устроиться на ночлег.
Так я сотворил очередную глупость — взял в спутники малолетних детей и умирающего старика…
