Глава 16

К началу моего последнего учебного года в доме вновь стало тихо. Джис, Ирма, тетушка Адель — все они исчезли из моей жизни так же легко, как и появились. Не с кем было больше слушать музыку на граммофоне, препираться за ужином, играть в карты на фантики от шоколадных конфет или гулять в парке. И прятаться в мастерской не от кого. Я была свободна и полностью предоставлена самой себе.

И меня это огорчало гораздо сильнее, чем должно было. Я всегда была одиночкой, но внезапно оказалось, что это не так уж и весело. Завтракать одной, проводить вечера одной… вот даже проверить работу артефактов было не на ком! Разве что на слугах, но Кати уже и так довольно настрадалась от моих экспериментов, а прочие скорее предпочли бы уволиться, чем даться мне в руки.

Начавшиеся занятия в университете несколько подняли мое меланхоличное настроение. Совсем ненадолго. Учеба внезапно перестала вдохновлять — в тех областях, что мне были интересны, я уже успела разобраться сама, а все остальное превратилось в рутину. К тому же большинство старшекурсников уже работали, и поэтому преподаватели старались не нагружать нас занятиями.

С неформальным дружеским общением было еще хуже. В нашей небольшой группе я дружила только с Петером, но он пропустил первую учебную неделю, а когда появился, стал держаться со всеми подчеркнуто отстраненно, в том числе и со мной. Сначала я приняла это за обиду: видит бог, я была не самым лучшим другом в последнее время. Но Петер не тот человек, который боялся выяснения отношений. Сейчас же он был вежлив, не более. О моей ссоре с его дядей Петер что-то знал, однако не спешил ни злорадствовать, ни сочувствовать.

В общем, весело мне не было. Скучно, впрочем, тоже. За это прежде всего стоило благодарить Мартина Шефнера.

Как только у меня появилась возможность, я зашла в деканат и написала отказ от прохождения практики в СБ и прошение перевести меня в департамент магии. На следующий день я вновь подошла к секретарю, чтобы узнать, рассмотрели ли мое прошение, и была направлена к самому декану. Я восприняла это как успех, ведь именно декан факультета прикладной магии возглавлял департамент и наверняка собирался обсудить со мной планы на обучение под его началом.

Я ошибалась. Декан Лигман был не слишком рад меня видеть, начал говорить о каких-то отвлеченных проблемах, затем вспомнил моего деда, а дальше и вовсе перешел на обсуждение политики. Я дождалась небольшой заминки в его долгом монологе и вмешалась:

— Что вы решили насчет моего перевода?

Декан тяжело вздохнул, скорбно взглянув на меня поверх очков:

— У вас какая-то проблема со стажировкой в СБ?

Не было причины врать и юлить.

— У меня проблема с господином Шефнером. Видите ли, он…

— Я не могу принять ваше прошение, — поспешно прервал меня Лигман. — В департаменте сейчас нет специалиста, который мог бы взять на себя нагрузку в виде стажера. Я с удовольствием взялся бы вас опекать, но я человек весьма занятой, как вы понимаете.

Оправдание декана было настолько смешным и нелепым, что я не нашлась, что возразить.

— И для начала вам бы стоило решить вопрос с уходом из СБ у Шефнера, — наставительно сказал декан.

— Я пыталась, но мне было отказано.

Трусливо испугавшись встречи с менталистом лицом к лицу, я еще неделю назад оставила свое заявление у него в приемной. На следующий день секретарь с каменным лицом сообщил, что мое заявление написано не по форме. Пришлось переписывать, после чего мою бумагу и вовсе потеряли. Поняв, что в итоге мне могут заявить, что я вообще ничего не отдавала, решила обратиться к Шефнеру лично. Тот с интересом меня выслушал и заявил, что никуда отпускать меня не собирается, хотя и с занятиями торопить не будет. И вообще, почему бы нам не выпить вместе кофе, пока у него перерыв? Удивительно, что я смогла сохранить спокойствие и удержаться от насильственных действий против главы СБ.

— Ну и зачем вы тогда приходите и тратите мое время? — раздраженно спросил декан. — Да еще хорошего человека подводите. А ведь Мартин Шефнер так много для вас сделал!

— Послушайте, у нас в стране нет рабства! Если я не хочу стажироваться в СБ, то почему не могу отказаться? — возмутилась я. Внезапно до меня дошло. — Он сюда заходил, да? Профессор Лигман, но университет — независимое учреждение, к тому же он ваш бывший студент. Вы не можете позволить на себя давить и угрожать вам!

— На меня никто не давил! — громко сообщил декан, избегая моего взгляда. И уже тише добавил: — Студентка Вернер, вы ставите меня неудобное положение. И себе вредите. Вы, конечно, талантливый артефактор и ценный кадр, но если и дальше будете позволять себе женские капризы в важных вопросах, то потеряете репутацию и уважение в профессиональной среде. Стоит ли так рисковать? Доучитесь спокойно и делайте что хотите.

— А там это будет уже не вашей проблемой, так? — фыркнула я.

Декан промолчал, подтверждая мои слова.

Не дождавшись окончания занятий, я ушла. Собиралась пойти домой, отвлечься, немного поработав. Но ноги принесли меня к серому зданию СБ. Прошла мимо ворот, продемонстрировав удостоверение, кивнула знакомому охраннику. Все было привычно, спокойно и тихо. Место, о котором ходили зловещие слухи, больше меня не устрашало. В отличие от его хозяина.

Я не стала заходить внутрь, усевшись на деревянную скамейку в садике, где обычно сотрудники СБ обедали, когда было тепло. Не самое худшее место, чтобы подумать о проблемах, связанных с Мартином Шефнером.

Как далеко он готов зайти в своем желании удержать меня рядом? Как далеко я сама готова зайти, чтобы избавиться от его контроля? Несколько лет назад я не задумываясь сделала бы все, чтобы остаться независимой. Но тогда я не представляла, до чего опасен и жесток мир к тем, кто не способен за себя постоять. У кого за спиной никого и ничего не было. Мне нужен был союзник или, может, даже покровитель в борьбе против моего врага. Вот только министерство меня все равно не прельщало.

Я почти не удивилась, когда рядом со мной сел Шефнер. Он расслабленно вытянул длинные ноги и достал из кармана сюртука трубку. Неторопливо набил ее табаком и раскурил.

— Будете? — дружелюбно предложил мне.

— С некоторых пор не курю, — устало ответила, стараясь не втягивать воздух носом. — Вам обязательно издеваться надо мной?

— Я не издеваюсь, — возразил менталист.

— А что тогда вы тут делаете?

— Это ритуал, который я всегда выполняю в конце рабочего дня. Помогает привести мысли в порядок. Разве вы этого не знали? Я думал, вы специально искали меня, чтобы поговорить.

— Даже не думала. Хотя нет. Какого…

— Я не слушаю, не слушаю! — громко воскликнул Шефнер, заставив меня подскочить от неожиданности. — Если услышу, как столь нежное создание выражается, боюсь, окончательно разочаруюсь в этом мире.

— Так заставьте меня замолчать. У вас же это так легко получается — исправлять меня на свой вкус.

Он привычно проигнорировал мои обвинения. Удивительная способность — не замечать то, на что неудобно отвечать. Весь мой запал тут же угас.

— Тогда позвольте мне переформулировать свой вопрос. Чего вы добиваетесь, господин Шефнер? Неужели действительно думаете, что таким образом сможете что-то изменить?

Маг выпустил колечки дыма в воздух.

— Кто знает? — пожал он плечами. — Я просто пытаюсь переждать бурю.

— Это пока еще не буря, — зловеще сказала я. — Так, легкие облачка на горизонте. Пока все было между нами, но вы зашли слишком далеко. Что вы там наговорили декану, господин Шефнер?

— Ничего, что могло бы вам навредить. Попросил не перенапрягать на учебе. Последние месяцы выдались для вас довольно тяжелыми.

То-то декан на меня смотрел, будто я не в себе! Видимо, думал, что я все еще не оправилась от похищения. А Шефнер выступил в роли такого доброго опекуна, который хочет предостеречь испуганную и запутавшуюся девушку от принятия необдуманного решения.

— А я ведь могу и университет бросить, — задумчиво сообщила менталисту.

— Тогда вы не сможете претендовать на получение ранга мастера.

Все же Шефнер неплохо меня знал. Стать мастером было для меня делом чести. Но ситуация не была совсем уж безвыходной.

— В Грейдоре не смогу, — уточнила. — Но уверена, университет Лермии с удовольствием даст возможность доучиться у них. А в Роане вообще достаточно продемонстрировать свои знания и умения, чтобы получить место в их гильдии артефакторов.

— Это если вам удастся получить разрешение на выезд из Грейдора, обязательный для всех магов.

— И где его подписывают? — с подозрением спросила, впрочем, уже начиная догадываться.

— В Службе безопасности. Я лично просматриваю все запросы и принимаю решения. Упреждая дальнейший вопрос — мне придется отказать вам в любом случае. И как специалисту редкого профиля, и как внештатной сотруднице СБ, имеющей частичный доступ к секретной информации.

— Это несправедливо! Я свободный человек, со мной так нельзя!

Забывшись, повысила голос и тут же получила укоризненный взгляд.

— Если собираетесь на меня кричать, предлагаю перейти в другое место. Моим подчиненным будет сложно понять, почему я позволяю стажерам так вольно выражать недовольство мной.

Несколько раз медленно и глубоко вздохнув, я подышала на замерзшие ладони и продолжила уже спокойнее:

— Вы лишили меня права распоряжаться своей жизнью. Я не могу даже решать, где мне учиться и где жить.

— София, я стараюсь не давить на вас, но и позволить вам делать глупости не могу.

Я ссутулилась, спрятав руки в подмышки. Сейчас мне было все равно, как я выгляжу в глазах Шефнера. Менталист поднялся, как мне показалось, чтобы уйти. Но вместо этого снял сюртук и накинул мне на плечи.

— Не надо, — буркнула я. — Вдруг кто увидит.

— Мерзнете же, — укоризненно сказал Шефнер. — София, позвольте мне хотя бы заботиться о вас. Разве я много прошу? Не хотите учиться лично у меня — не надо. Можете вновь вернуться в архив, к Ноггу. Только останьтесь рядом, чтобы мне не приходилось постоянно отвлекаться, думая, где вы и все ли у вас в порядке.

Я плотнее укуталась в сюртук, пахнущий вишневым табаком и терпким мужским парфюмом, чувствуя себя совершенно несчастной. Заботливые тираны — та еще головная боль, как оказалось. Это как встретить чудовище, которое вместо того, чтобы съесть, тащит тебя в свою пещеру и начинает кормить и развлекать. Зачем, с какой целью? Лучше об этом даже не думать.

— Но ведь этим все не закончится, — тихо сказала. — Сначала вы избавляете меня от кошмаров и дурных привычек, потом начнете решать, с кем мне общаться, а с кем нет. Замуж выходить тоже по вашей указке?

Мне не ответили. Я искоса посмотрела на мужчину. Тот ответил пристальным взглядом.

— Что? — не выдержала первой.

— Что?

Вот и поговорили. Внезапно меня озарило.

— Ха!

— Какое страшное «ха». И что оно означает? — настороженно спросил Шефнер.

Я самодовольно улыбнулась.

— Вам это знать необязательно.

Стряхнув с плеч чужую одежду, присела в книксене перед главой СБ.

— Благодарю за крайне занимательную беседу. Вы показали мне, что я лишь слабая беззащитная женщина, которая нуждается в крепком плече.

Глаза Шефнера расширились.

— Софи, вы не сделаете это!

— Не сделаю что?

— Не выйдете замуж за другого мне назло!

— Почему сразу назло?

— Потому что у вас наверняка нет даже кандидатуры! А вы не настолько глупы, чтобы выскакивать замуж за первого встречного.

Отмахнулась.

— Что-нибудь придумаю.

Ушла, едва ли не насвистывая, не обращая внимания на зуд между лопаток от мрачного взгляда менталиста. Не так уж вы и всемогущи, господин Шефнер! Пора вспомнить, что я не только артефактор, но и фрейлейн благородных кровей. На днях должен вернуться в столицу барон Гревениц. Дядя наверняка будет рад, что я изменила отношение к замужеству.

Всего-то надо выбрать подходящего мага — не менталиста! — с нетребовательным и спокойным характером. Лучше непугливого, на тот случай, если Шефнер решит попробовать надавить на моего жениха. И по этой же причине имеющего определенное влияние в столице. А потом еще как-то убедить этого идеального супруга, что именно я ему нужна.

Следующий день у меня оказался выходным. Занятий в университете не было, а в ставшей почти родной конторе, от которой никак не могла отвязаться, меня ждали через несколько дней.

Заказов от клиентов было мало, поэтому решила немного потренироваться в ментальных чарах. Мой защитный артефакт был уже готов, но мне казалось, что он еще недостаточно надежен.

После обеда зашел курьер из СБ. Попробовала потренироваться на нем во флирте — надо же знать, как очаровывать будущего супруга. Судя по каменному лицу мужчины и облегченному вздоху, когда я взяла посылку, — получалось плохо.

Расписавшись в квитанции и закрыв за курьером дверь, надорвала упаковку и открыла коробку. В ней лежал браслет Джиса, конфискованный в свое время Шефнером. Интересно, стоит ли это считать попыткой извиниться?

Так ничего и не решив, я убрала браслет обратно и заглянула в записку, написанную мелким почерком Шефнера: «Достали интересные чертежи из Лермии с описанием плетения чар для летающих машин. Хотите взглянуть? М.». Стоило прочесть записку, как она тут же обратилась в пепел.

Соблазняет? Искушение было велико, но здравый смысл победил. Наверняка над чарами уже работают другие артефакторы, гораздо лучше меня смыслящие в сложных механизмах. Я лично предпочитала использовать минимум техники в своей работе, так как механиком и инженером была посредственным, в отличие от того же Петера.

Вспомнив его, расстроилась. Не хотелось думать, что наша дружба подошла к концу, но нужно взглянуть правде в глаза: между нами давно уже прошла трещина, и с каждым днем она становилась все глубже.

Я зашла в пустую гостиную, перетасовала колоду карт, оставленную на столике у камина, коснулась царапин на деревянном подлокотнике кресла — Ирма показывала Кати, как она умеет обращаться с ножом. Села за фортепиано, на котором умела играть только тетушка Адель, и вдруг заметила очки в черепаховой оправе, почти не видные на темном дереве крышки.

Наверное, можно было просто отправить посыльного к тете Шефнера, но мне захотелось проведать ее самой. Тетушка съехала из моего дома на следующий день после ссоры с Шефнером, оставив чувство неловкости и вины — как будто это я ее выгнала. Конечно, у нее был свой дом, да и Шефнер, насколько я знаю, не раз предлагал тете переехать к нему. Но жить в доме взрослого и вечно занятого племянника едва ли лучшая альтернатива одиночеству.

Когда фрау Ратцингер съезжала, она оставила свой адрес. Место было довольно далеко от меня, на другом краю города, поэтому я прогулялась до парка и наняла один из стоящих там фиакров.

Улица Гротте когда-то считалась достаточно богатой, но эти времена давно прошли. Она еще оставалась респектабельной, но теперь здесь обосновались горожане средней руки, редко занимающие больше одного этажа в красных кирпичных домиках. По местным меркам тетушка Адель жила довольно богато и даже могла себе позволить разбить небольшой сад с ухоженными клумбами и лужайкой. Интересно, соседи фрау Ратцингер знали, чьей родственницей была эта милая старушка?

Я позвонила в колокольчик у калитки, подождала. Позвонила еще раз. И еще. Открыла мне минут через десять сама тетушка.

— Софи, дорогая! Как приятно тебя видеть!

Я поцеловала старушку в сухую щеку, искренне ей улыбаясь. Хорошо, когда тебя рады видеть.

Интерьер дома оказался неожиданно строгим. Никаких кружевных салфеточек и фарфоровых ваз с искусственными цветами, которые так любят пожилые фрау. На стенах и полках не было картин, ковры были хоть и мягкими, но почти однотонными. Будто здесь не одинокая старушка живет, а пожилой профессор.

Служанка, немолодая, как и тетушка Адель, принесла нам чай и печенье, и я наконец отдала очки их владелице. Та поблагодарила, но взяла их с некоторой опаской.

— Не беспокойтесь, никакой магии. Хотя соблазн был, — улыбнулась я. — Уж больно материал хороший для некоторых чар.

— Кто о чем, а артефакторы всё о чарах, — покачала головой тетушка.

Как и положено, мы поговорили о погоде, затем перешли на общих знакомых. Новостей о Петере не было ни у меня, ни у тетушки, темы о Шефнере-старшем я избегала, да тетя ничего и не спрашивала. А вот о семье Грохенбау мы могли беседовать спокойно.

— От Ирмы пришло недавно письмо для ее отца, — порадовала я женщину. — Джис дал мне немного почитать.

— И как ей в академии?

Я фыркнула.

— Жалуется, конечно. Но уже успела завести парочку приятелей.

— Как приятелей? — встревожилась тетушка. — Она слишком молода для этого!

— О, я говорю о друзьях, не думаю, что курсантам там до романтических отношений.

— Ну и пусть пока учится, — проворчала старушка. — Успеется еще. А вот тебе стоило бы отнестись серьезней к личной жизни. Подумать о ближайшем будущем, так сказать.

Я сделала глоток чая и, совершенно не подумав, ответила:

— Так я уже.

Тетушка неожиданно обрадовалась:

— Значит, вы с Мартином помирились! А я переживала… — Заметив выражение моего лица, она замолчала.

— Господин Шефнер хороший человек, — неловко сказала я. — Но не думаю, что у нас может что-то получиться.

— Не думает она! — неожиданно сердито сказала фрау Ратцингер. — Вот как будто артефакторы что-то в отношениях понимают! Я к тебе очень расположена, Софи, но то, что ты играешь чувствами моих дорогих мальчиков, заставляет меня расстраиваться.

Я опустила глаза, нервно кроша в пальцах печенье.

— Петер всегда знал, что я отношусь к нему только как к другу. А Мартин… Господин Шефнер, — тут же поправилась, — разрушил все сам. Не я залезла в голову вашего племянника без разрешения.

— О!

— Вы не знали? Он решил позаботиться обо мне, искоренив мою дурную привычку к курению. — От обвиняющих ноток в голосе я избавиться не смогла, хотя и не хотела говорить плохо о Шефнере при его тете. — И вообще пытается полностью контролировать мою жизнь.

— Я догадывалась, что что-то подобное может произойти, — призналась тетушка. Это… иногда встречается. Хотя надеялась, что Мартину удастся избежать моих ошибок.

— Вы… — нахмурилась я недоверчиво.

— Да, я тоже нарушала правила, — вздохнула фрау Ратцингер. — Закон суров к менталистам, но некоторые манипуляции отследить сложно, и поэтому соблазн преступить черту велик. Особенно когда дело касается близкого человека. Человека, которого любишь. Для нас, ментальных магов, отношения очень важны. Гораздо больше, чем ты можешь себе представить.

— Никогда не читала о подобном, — удивилась я.

— Так об этом не пишут, стараются даже не говорить, не желая открывать слабость. Ты же знаешь, какими нас считают — холодными черствыми сухарями. Это один из способов защиты. Но мы очень уязвимы, когда находим своего человека. И поэтому бываем ужасно жестоки в своем желании его присвоить. Вот я, например, убила своего мужа, — спокойно сказала тетушка Адель.

Чай пролился мне на юбку, но я едва ли это заметила.

— И чем он такое заслужил? — смогла выдавить из себя спустя какое-то время. Надо же знать, за что меня захочет убить Шефнер, если что пойдет не так.

— Я задаю себе этот вопрос на протяжении тридцати лет, — ответила фрау Ратцингер. — И так и не нашла ответ. Лейн был хорошим человеком. Он не заслуживал смерти, но умер, потому что я слишком его любила и до безумия боялась потерять. Поэтому практически задушила своей любовью.

Адель было почти двадцать пять, когда она встретила молодого офицера Лейна Ратцингера, года на три младше нее. Девушка из хорошей семьи обладала симпатичной внешностью и вполне могла выйти замуж раньше, но большинство ухажеров отпугивали ее ментальный дар и характер, вспыльчивый и упрямый. Тех же женихов, кто был готов смириться с недостатками невесты, Адель прогоняла сама.

— Не то чтобы я была такой уж романтичной и мечтала о браке по любви. В наше время это было не особо-то принято. Но мысль, что мне придется всю жизнь прожить с человеком, к которому я равнодушна, вызывала у меня почти физическое отвращение. К счастью, родители не торопили меня с выбором, моя наставница в магии сумела объяснить им, сколько страданий и несчастий принесет такой брак. Для ментального мага его партнер является якорем, внешней точкой опоры. Найти ее — большая удача, потому что, не имея того, кто мог бы ею стать… Нет, не умрешь, конечно. Просто потеряешь интерес к жизни и к людям. Я уже становилась такой — мир казался совсем тусклым, а все вокруг неинтересными и скучными. Одинаковыми в своих страхах, желаниях и сомнениях. Но Лейна я чувствовала и понимала лучше, чем кого-либо, и в то же время никогда не могла предвидеть, что он скажет или сделает в следующий момент… — Тетушка улыбнулась, что-то вспоминая. — Он был реальным, настоящим и очень ярким. Я полюбила его, а он меня, иначе и быть не могло. Менталистам и так трудно найти себе пару, а если бы еще мы влюблялись невзаимно…

Я нахмурилась.

— Это какая-то магия? Принуждение?

Адель удивленно и несколько расстроенно на меня посмотрела.

— Нет, что ты. Мы и без всякой магии способны ощущать, как к нам относятся. Если бы Лейну я не нравилась, то дальше моей симпатии к нему дело бы не зашло. Вижу, я огорошила тебя?

Я отвела взгляд, стиснув фарфоровую чашку в руках. Значит, все это время, возможно, с самого начала меня тянуло к Шефнеру? И он это чувствовал.

— Ваш племянник знает об этом? — спросила, наверное, излишне резко.

— Об особенностях поиска партнера? Конечно. Менталистам рассказывают о таких вещах довольно рано. Хотя, вероятно, этому упрямцу потребовалось время, чтобы понять, что стоит за его интересом к тебе. Слишком долго он был один. Если честно, мне уже казалось, что Мартин никогда не женится. И я была счастлива, что он нашел тебя. Ты сильная, поэтому ты не сломаешься рядом с ним. А мой муж был слаб.

— Что произошло? Неудачное внушение?

— Не совсем… и да.

Лейн и Адель поженились через полгода после встречи и вскоре переехали в свой дом. Избранник тетушки был не знатен, но благодаря связям жены и своим военным успехам в прошлом сумел устроиться в императорскую гвардию.

— Проблемы начались почти сразу. Он был красив, галантен, обаятелен и нравился женщинам. И они нравились ему, до встречи со мной он влюблялся едва ли не каждый месяц, — Адель рассмеялась сухим дребезжащим смехом, от которого мне хотелось поежиться, — а потом встретил меня, бедолага. И ведь на самом деле любил, ценил и уважал. Но перестать смотреть на других женщин не мог. Я сдерживала себя, твердила, что это не имеет значения. Ведь он только смотрел, только флиртовал. Ничего больше. А потом я узнала, что он изменил мне с одной из фрейлейн при дворе — с девушкой лет на пять меня младше. Мне тогда было всего двадцать шесть, но я внезапно почувствовала себя такой старухой! Устроила ему скандал, перестала пускать к себе в спальню.

Лейну понадобилось несколько месяцев, чтобы заслужить прощение. Но даже после того как они помирились, червячок сомнения поселился в сердце Адель.

— Тогда я сделала первую ошибку. Я начала читать его память. Пока он спал, проникала в его разум, пытаясь узнать, с кем он проводил время без меня, и иногда натыкалась на его воспоминания о других женщинах. Тех, кто были до брака, и тех, с кем он общался сейчас. Просто общался, ведь Лейн хотел сохранить наш брак. Но мне хватало и этого, чтобы страдать от ревности. И я решила… — Женщина замолчала, стиснув воротник платья, будто он душил ее. — Я решила немного укрепить чувства мужа ко мне и вызвать отвращение к женщинам, соблазняющим его своими похотливыми взглядами. Когда сделала это впервые, мучилась виной и сомнениями. Но Лейн не выглядел несчастным, и все казалось нормальным. Вот только ребенка у нас не было, и меня это беспокоило, начали терзать страхи, что он разведется со мной, так как я была бесплодна. И когда заклинание стало спадать, а Лейн, как мне казалось, начал терять интерес ко мне… повторила все снова. Потом еще и еще, с каждым разом используя все более сильные заклинания. О том, что причиняю ему вред, поняла спустя несколько лет. Он начал пить — много, страшно. Стал холоден и безразличен ко мне в постели. Наверняка Лейну еще можно было помочь, но я боялась признаться в том, что натворила. Пыталась помочь ему сама. И не справилась.

— Как ваш муж умер?

— Пьяным упал с моста и утонул. Если бы не я, он был бы жив. Сейчас думаю, что даже отсутствие у нас детей — моя вина. Какой ребенок захочет появляться в мир, имея такую мать?

— Мне жаль, — тихо сказала я.

— Я напугала тебя?

Смысла врать не было.

— Да. Зачем вы рассказали это, если хотите видеть меня со своим племянником? Хотите помочь мне сбежать от этих отношений или пытаетесь показать, что у меня нет шансов?

— У тебя? — Фрау Ратцингер оценивающе посмотрела. — У тебя есть шансы. И избежать брака, и стать счастливой с Мартином. Ты не такая, как мой муж. Ты не дашь себя в обиду.

— Я не хочу, чтобы мой брак превратился в поле сражения. Не хочу бояться засыпать рядом с мужем. Дед всегда мне говорил, что нельзя надеяться на одни артефакты, и недавно я это поняла. Но с вашим племянником по-другому не получится. Мне всю жизнь придется от него защищаться.

— Мартин знает эту историю и не повторит моих ошибок. Ты знаешь, он заходил ко мне несколько дней назад и упомянул, что весьма серьезно настроен по отношению к тебе. Звучало это несколько угрожающе.

— Не сомневаюсь, — сухо ответила я.

— Я сказала, что если он начнет творить глупости, я расскажу тебе о моей истории с Лейном. Сначала Мартин был недоволен, а потом признал, что тебе стоит знать. Теперь понимаю почему. Раз ты уже столкнулась с подобным в отношениях с Мартином, то, должно быть, зла на него и решительно настроена не иметь с ним дела.

— И если честно, ваша история укрепила меня в моих опасениях.

— Так и должно быть. Но ведь есть выход. Мартин рассказал о твоей устойчивости к ментальной магии, — Адель порывисто сжала мою ладонь, — а я могла бы помочь тебе развить ее. Мне доставит удовольствие заниматься с тобой.

Я отдернула руку.

— Заниматься с вами?

Мне не хотелось обидеть тетушку, но после ее признания не могла не смотреть на нее с некоторой опаской. К тому же фрау Ратцингер все же была родственницей Шефнера. Кто знает, рассталась ли она со своей опасной привычкой и не захочет ли невзначай помочь своему дорогому племяннику?

— Ты имеешь право мне не доверять, — спокойно кивнула тетушка. — Но ты же знаешь, что незаметно внушить что-то человеку в бодром состоянии невозможно. И если у тебя все еще остались сомнения, что ж, я готова открыть для тебя свой разум. Я лишь глупая старуха, у меня не так много тайн. Зато ты увидишь, насколько я искренна с тобой.

— Ради чего все это?

— Я хочу, чтобы мой племянник был счастлив, а счастлив он сможет быть только с тобой, София. Да и тебе не будет вреда от этих занятий. Что бы ты ни решила по поводу Мартина, ментальная защита точно не повредит. А я смогу загладить хоть часть вины, помогая тебе.