Глава 13
Сани Тошана
Берег Перибонки, четверг, 19 декабря 1946 года
Эрмин, поджав ноги, сидела на большой кровати, где она спала рядом с Тошаном вот уже почти пять месяцев. Постепенно они вновь научились жить в тесной взаимосвязи и полном согласии, как друзья и любовники, а также как заботливые родители. Молодая женщина с удовольствием общалась с близняшками и купала своего маленького Констана. Тошан также наслаждался этой тихой семейной жизнью, окунувшись в гармонию, изредка нарушаемую небольшими встрясками.
В этот вечер, в мягком свете керосиновой лампы в абажуре из розового опалового стекла, супруги разбирали подарки к Рождеству, разложенные на покрывале.
— Для бабушки Одины у меня есть часы, о которых она давно мечтала, — заметила Эрмин. — Не знаю, зачем они ей понадобились, но главное — это доставить ей удовольствие.
— А я купил ей коробку шоколадных конфет, — добавил Тошан. — Она их так любит! А что мы подарим Мукки?
— Мама заказала для него книгу о пресноводных рыбах, он давно ее просит. Кстати, не забудь ее забрать. Думаю, мама ее уже упаковала. О Боже, тебе завтра утром ехать! Ты уверен, что вернешься вовремя?
— Мин, меня не будет от силы дня три. Мы с Мукки приедем двадцать третьего, обязательно, я тебе обещаю.
— Каникулы такие короткие, — с сожалением сказала она. — Мне не терпится обнять нашего старшего сына, прижать его к груди. Акали связала ему красивый шарф.
Эрмин приподняла сундучок из лакированного дерева и протянула его мужу. Он осторожно его открыл.
— Я купила его этим летом в Квебеке, — тихо произнесла она. — Лоранс будет без ума от радости. Видишь, сколько здесь кисточек и тюбиков с гуашью? А вот Мари-Нутте никогда не знаешь, что подарить. Она ничем не увлекается.
— К тому же мы только три дня назад отпраздновали ее тринадцатилетие. Помнишь Рождество 1933 года? Вместе с твоим отцом и Жозефом Маруа мы открыли черешневый ликер и пошли собирать пожертвования для старика Эзеба. Я никогда в жизни столько не пил.
— Да, а мне пришлось остаться дома. Близняшки тогда только родились. Мадлен кормила их, потому что у меня не было молока. Я никудышная мать!
Тошан заставил ее замолчать поцелуем. Затем он указал на зеленый сверток, перевязанный красной лентой.
— Это подарок для нашей Нутты. Я нашел это в Перибонке, настоящая удача.
— А что там?
— Подержанный фотоаппарат и пленки. Я заметил, что Нутта часто просит у тебя твой, а когда ты отказываешь ей, обижается.
— Я ей отказываю? — удивилась Эрмин. — Да, вполне возможно, она такая неловкая и неаккуратная! Ты молодец, хорошо придумал!
Он просунул руку под ее длинное платье из голубой шерсти, коснулся чулок и поднялся еще выше, туда, где шелковистая кожа ее бедер была обнажена.
— Тошан, потерпи немного, мы должны все разобрать сейчас. Если чего-то не хватает, ты сможешь купить это в Робервале. Только не забудь уточнить в гостинице Перибонки, можно ли уже ехать по льду. Вдруг он еще недостаточно прочный?
— В последние несколько дней стоит сильный мороз, Мин, я проеду без проблем. Собаки слушают меня беспрекословно. Мои сани смазаны и готовы к отъезду. Так на чем мы остановились?
— Шарлотте я подарю свои сапфировые серьги, она мечтает о таких уже много лет. Я их все равно больше не ношу. Что касается Людвига, я никак не могу выбрать между швейцарским ножом, который ты купил, и кожаной ушанкой. Бедный парень так плохо экипирован для наших холодов! Не понимаю, как он не отморозил себе пальцы и уши в предыдущие зимы.
— У индейцев имеются свои секреты от обморожений. Они наверняка научили им Людвига. Давай подарим ему и нож, и шапку.
— Да, но у Шарлотты будет всего один подарок!
— И она начнет ныть, как обычно. Ладно, куплю ей в Робервале пакетик сладостей или гребни для волос. Вчера она жаловалась, что куда-то подевала свои, те, что ты ей одолжила. Давай поторопимся, мне нужно лечь рано и еще успеть насладиться моей прекрасной женой.
Эрмин смущенно улыбнулась. Они продолжили свое приятное занятие, обмениваясь поцелуями и короткими ласками.
— Нас так много! — внезапно сказала молодая женщина, потягиваясь. — Я устала. Давай сложим все это в сундук и ляжем спать. Займусь этим завтра вечером.
— Я еще привезу шоколада и конфет, — добавил Тошан. — И словарь для Акали.
Они поспешили убрать свои сокровища, радуясь предстоящему Рождеству в их лесном доме. Вскоре лампа была потушена и они лежали рядом, обнаженные, в теплых простынях.
— Мне немного грустно, что ты уезжаешь, — призналась она. — Будь, пожалуйста, повнимательнее к моим родителям. Бедные, они останутся на праздники одни, вместе с Луи. В своем последнем письме мама написала, что Мирей решила поехать на Рождество к своей старой кузине.
— Зато они успели пообщаться с Мукки за эти дни, поскольку он уже ждет меня в Маленьком раю. Мин, дорогая, ничего не бойся. Я в восторге от того, что смогу снова промчаться на санях по заснеженным полям.
— Я знаю, любимый. Ты снова стал таким, каким я полюбила тебя в юности, моим красавцем метисом с длинными черными волосами.
Она запустила пальцы в гладкие пряди, прикрывающие шею мужа.
— В юности! — тихо засмеялся он. — Ты и теперь еще такая юная, нежная, сладкая… И я все так же сильно хочу тебя, ты убеждаешься в этом каждую ночь.
Чтобы подтвердить искренность своих слов, он прижался щекой к ее груди, обхватив губами сосок, который принялся целовать и посасывать. Одной рукой он пробежался по всему ее прекрасному телу с бархатной кожей, задержавшись на чуть выпуклом животе, прежде чем погрузить палец в ее уже влажное, горячее лоно. Выгнувшись, она тихо застонала от удовольствия.
Но Тошан внезапно остановился, к чему-то прислушиваясь.
— Ты слышала? — спросил он.
— Что?
— Собаки воют слишком громко! То есть я надеюсь, что это собаки.
Он быстро зажег лампу, натянул брюки и свитер, затем открыл окно, отдернув плотную шерстяную штору, защищавшую спальню от сквозняков.
— Тошан, ты выстудишь комнату!
Силуэт ее мужа озарился бледным лунным светом, который отражался от снега, выпавшего в изобилии с начала месяца.
— Волки! — воскликнул он. — Проклятие, это все из-за течной суки, которую я запер отдельно от остальных. Они здесь, совсем рядом.
— Закрой скорее окно! Чего ты так разволновался? Они не смогут пробраться в твои загоны. Стены в них крепкие, двери тоже.
Испытывая досаду, Эрмин встала и снова надела платье, носки и теплую кофту. Тошан привлек ее к себе и свободной рукой указал на темные тени, метнувшиеся за дом. Маламуты растревожились не на шутку: они почуяли присутствие диких животных.
— Их всего двое, — заметила Эрмин. — Симон любил волков… Эти звери не причинят нам вреда, просто они голодные.
— Да, изголодались по самке!
— Или по индейкам, которых ты подстрелил сегодня утром. Мадлен отнесла их в кладовую на улицу, выпотрошенных и ощипанных. Что я подам к столу на Рождество, если волки их съедят?
Тошан выругался сквозь зубы, оставаясь начеку. Эрмин плохо понимала нервозность мужа, привыкшего к встречам с дикими животными.
— Мне вспомнилась моя мать, Тала-волчица, — произнес он, словно пытаясь навести порядок в своих мыслях. — Она питала искреннюю привязанность к волкам, поклонялась им. Думаю, она даже кормила их, когда жила здесь одна.
— Милый, ты весь дрожишь! Прошло уже десять лет, неужели ты думаешь, что это те самые волки?
— Ну что ты, Мин, я же не дурак. Только ребенок может в это поверить. О Боже! Смотри!
Теперь и Эрмин заметила чей-то укутанный силуэт довольно маленького роста — он направлялся к волкам, утопая по колено в снегу. Призрачный свет луны добавлял нереальности происходящему.
— Силы небесные, это наверняка Киона! Только она может поступать вопреки здравому смыслу. Сумасшедшая! Берн свое ружье, сапоги, скорее беги на улицу!
— Это будет очень долго, можно сделать проще.
Невзирая на ночную тишину в доме, он крикнул изо всех сил:
— Киона! Вернись сейчас же! Киона! Это опасно!
— Киона! — присоединилась к нему молодая женщина. — Прошу тебя!
Однако, к их великому удивлению, девочка ускорила шаг, наклонившись вперед. Волки бросились наутек, но один из них обеспокоенно оглянулся.
— Такое ощущение, что он ее ждет! — заметил Тошан. — Ничего не понимаю.
В ту же секунду раздался стук в их дверь, после чего она распахнулась и в проеме показались Акали, Лоранс, Нутта и… Киона, все четверо в пижамах и с изумленным видом.
— Папа, почему ты так громко кричишь? — спросила Лоранс.
— Хорошо, что мы еще не спали! — добавила ее сестра. — И Киона здесь.
— Я вижу! — удивился он. — Но кто тогда на улице?
— Да, кто это? — повторила Эрмин, закрыв окно.
— Давай, расскажи им, — вздохнула Акали, подталкивая подругу вперед.
Киона с серьезным видом посмотрела на озадаченных супругов. На секунду она опустила глаза, раздосадованная тем, что ей придется открыть свой секрет.
— Это Делсен, мой знакомый мальчик, монтанье. Он тоже был в пансионе. Я помогла ему бежать, поскольку один из монахов собирался его выпороть. Его дядя разбил стойбище вверх по течению реки. Недавно, гуляя с собаками, я разговорилась с Делсеном и его дядей. Это его единственный родственник.
— Хорошо, — сказал Тошан, всплеснув руками. — Но что ему понадобилось здесь вечером? И он что, смог околдовать волков? Надеюсь, что да, иначе у него могут возникнуть проблемы с этими зверями!
Девочка устремила на сводного брата свой золотистый взгляд и со смехом ответила:
— Это не волки, Тошан, тебе уже нужны очки! У его дяди есть собаки, скрещенные с хаски. Они увязались за Делсеном.
Эрмин встряхнула головой, чувствуя сильное раздражение. Она строго посмотрела на Киону и, наверное, впервые в жизни отчитала ее:
— Ты не ответила на вопрос Тошана! Что делает этот Делсен ночью, рыская вокруг нашего дома? Он может прийти к нам днем, мы угостим его чаем и печеньем. Киона, ты становишься невыносимой! Я уже не понимаю, когда ты говоришь правду, а когда лжешь. Ты можешь заставить нас поверить в любой вздор!
— Мне кажется, я догадался, — добавил ее муж. — Этот мальчик и его дядя умирают с голоду, и ты дала им нужный адрес. Ручаюсь, что продуктов у нас поубавилось. Такое уже бывало в Валь-Жальбере, когда ты таскала еду для Людвига.
— Вовсе нет! — возразила девочка.
Близняшки внимательно следили за происходящим, еле сдерживая улыбки. Более робкая Акали выглядела очень смущенной. Ей стало совсем не по себе, когда в комнату вошла Мадлен, чтобы узнать, что произошло.
— Что вы так расшумелись? — сказала она. — Томас из-за вас расплакался. Шарлотта рвет и мечет.
Киона попятилась назад, намереваясь удрать к себе, но Лоранс ее остановила.
— Хватит врать, — прошептала она ей на ухо. — Мы не сделали ничего плохого. Если ты не хочешь говорить, я скажу вместо тебя. Папа, мама, Делсен хотел посмотреть на рождественскую елку — он ее никогда не видел. Мы впустили его через свое окно и отвели на кухню. Бабушка Одина храпела и ничего не слышала.
— И если бы собаки не нашли его по следу, вы бы тоже ничего не узнали, — добавила Мари-Нутта. — Мы проявили христианское милосердие, показав праздничную елку сироте, который ведет тяжелую жизнь.
Эрмин уловила насмешку в ее голосе. Она не знала, что ответить, чувствуя себя беспомощной и очень разгневанной. Тошан был менее снисходителен.
— Чем дальше, тем лучше! — взорвался он. — Бог мой, какая муха вас укусила, всех четверых? Этот мальчик мог прийти и полюбоваться елкой завтра, а не в это время, тем более у нас за спиной. Если это одна из ваших блестящих идей, мне не с чем вас поздравить. И вам еще повезло, что сейчас праздники, поскольку вы заслуживаете сурового наказания. Но после Рождества вы свое получите, я вас предупреждаю. Я ненавижу ложь и скрытничанье.
Как ни странно, но при этих словах Киона заплакала. Она не ломала комедию — ее сотрясали сильные рыдания.
— Я столько лет искала Делсена! — всхлипывая, произнесла она. — Он часто мне снился, и вот я наконец его нашла, а вы набросились на меня со своими нотациями. Мин, почему ты так строго со мной разговариваешь? Ты, Мин! Я ненавижу тебя!
Киона развернулась и выбежала из комнаты, оставив взрослых в оцепенении.
— Она сказала нам, что Делсен будет ее мужем, позже, — призналась Акали.
— Поэтому мы захотели с ним познакомиться, — добавила Мари-Нутта.
— Ее мужем! — вздохнула Эрмин. — И сколько же лет этому бедному мальчику?
— Шестнадцать, — ответила Лоранс.
На этот раз Тошан и его жена всполошились по-настоящему. Подросток пробрался в комнату девочек, и, если бы не собаки, они бы ничего об этом не узнали, как правильно заметила Мари-Нутта.
— Идите спать! — велела Мадлен. — Акали, ты меня разочаровала. Я не ожидала, что ты можешь быть такой скрытной. Ты старше всех и должна была предупредить нас или запретить остальным впускать этого мальчика. Мне очень жаль, Мин.
— Поговорим об этом завтра, — отрезала Эрмин. — Все — это выше моего понимания.
Сконфуженные близняшки и Акали поспешно покинули комнату. Тошан снова разделся и лег в постель. Но у него уже не было настроения для любовных игр. Эрмин совершенно не хотелось спать: слова Кионы ранили ее в самое сердце. Поцеловав мужа, она вышла из комнаты. «Я тебя ненавижу!» — звучало у нее в ушах.
Нахмурившись, она на цыпочках проскользнула в кухню. Угасающий огонь, превращаясь в густой слой пламенеющих углей, распространял достаточно света. Она тотчас ощутила тонкий аромат ели, стоявшей между двух окон, — благоуханный, лесной, настоящий символ Рождества. С самого детства особый запах хвои был связан для нее с прекрасным праздником, воспевающим рождение Христа. Сестры из монастырской школы тщательно соблюдали традицию празднования, и их ученики с радостью участвовали в украшении рождественской елки.
Несмотря на свою дородность, бабушка Одина выбрала себе для отдыха скамейку с подушками. Ни разу не вставая за ночь, она утверждала, что ей здесь очень удобно. Размеренный, пока еще тихий храп подчеркивал ритм ее дыхания.
— «Я тебя ненавижу!» — со слезами на глазах вслух повторила Эрмин. — А ведь я отчитала ее за дело! Нельзя себя так вести. И никогда она не рассказывала мне об этом Делсене. Почему? Ее будущий муж… Должна ли я ей верить? Или это наспех придуманное оправдание?
Она села в углу у очага, сооруженного из камней, отполированных быстрыми водами Перибонки. Взгляд ее голубых глаз остановился на большой ели, которую Тошан срубил два дня назад и которую накануне они все вместе украсили. «Я напевала “Родился божественный ребенок” и “Ангелы в наших полях” по просьбе Шарлотты. И пообещала спеть вечером двадцать четвертого “Христианскую полночь”…»
Эрмин сердилась на себя за то, что огорчила Киону. Она принялась разглядывать сверкающую елку. Гирлянды из фольги ловили последние оранжевые отблески пламени, стеклянные шары, отражая огонь, мягко светились. Верхушку дерева украшала звезда из золотистой бумаги. Ангелочки из папье-маше цвета слоновой кости висели на кончиках веток. Крошечные свечи на подставках с зажимом ждали торжественного вечера, чтобы вспыхнуть и привести в восторг самых маленьких домочадцев, Адель и Констана.
«Какие эмоции может вызвать рождественская елка у юного индейца-сироты, который много страдал в своем детстве? — спросила она себя. — Он познал страх, голод, холод, несправедливость и насилие. И вот как-то вечером его приводят сюда, в теплый дом, к этому сверкающему огнями дереву. Волшебство только для него! Красота вещей может облегчить тяжесть многих неприятностей. Она дает нам силу надеяться».
— Делсен — сын демонов! — раздался голос за спиной молодой женщины. — Я его видела только что, я притворялась, что сплю.
— Одина? Почему ты так говоришь?
— Я это знаю, и все. Его родители были плохими людьми. Он плохой, и душа у него черная!
— Нет, Киона знала бы об этом, — возразила Эрмин. — И потом, кто будет нежным и добрым после издевательств монахов-извращенцев в этих позорных пансионах?
— Поступай как знаешь, — проворчала старая индианка. — Но я тебя предупредила. Держи этого парня подальше от девочек.
Услышав эти слова, Эрмин вздрогнула. Она встала, не зная, что ответить. Некоторое время спустя она беззвучно вошла в комнату, где обитала Киона. Там царила полная тишина. Однако она была уверена, что девочка не спит.
— Моя любимая маленькая сестренка, прости меня! — пробормотала Эрмин, протягивая руку к ее кровати. — Можно я лягу рядом с тобой?
— Да.
Она скользнула к Кионе и нежно обняла ее.
— Ты правда меня ненавидишь?
— Уже совсем немного! В книгах дети часто совершают глупости или устраивают себе увлекательные приключения втайне от взрослых. Нам было весело принимать у себя Делсена. Мы угостили его печеньем с корицей и медовым пирогом. Я положила кусочек себе в карман. Сейчас там все слиплось.
— Я постираю твои брюки, дурочка! Значит, это была просто игра? Акали сказала нам другое. Вроде как Делсен будет твоим мужем.
Киона уткнулась лицом в плечо Эрмин и тихо призналась:
— Не мужем, а возлюбленным! Я не хочу выходить замуж, но четыре года назад, там, в пансионе, встретившись взглядом с Делсеном, я увидела будущее. Мы были взрослыми и очень влюбленными. Мы купались в речке и смеялись. С тех пор я не переставала думать о нем.
— Бабушка Одина утверждает, что это плохой мальчик и что душа у него черная.
— Я знаю! — с сожалением ответила девочка. — Но я должна помочь ему стать лучше. Это будет непросто. Если бы только я была нормальной…
— Может быть, ты ошиблась, Киона, и ничего такого не произойдет!
— Я бы очень хотела ошибиться, Мин. Мне надоели все эти видения и предчувствия. Слушай, в августе у меня перед глазами возник образ Делсена, который плавал и улыбался мне. После этого я поняла, что он где-то неподалеку, и отправилась на его поиски. Вскоре я наткнулась на их стойбище на берегу реки. Поначалу они меня остерегались. Они крикнули мне, чтобы я уходила, но постепенно приняли меня. Я приносила им кофе и сахар. Потом Онезим приехал за Фебусом и пони. Я не могла туда больше ездить. И Делсен начал по вечерам слоняться вокруг лужайки. Он наблюдал за Акали. А потом расспрашивал меня о ней.
— Ты так упорно выгуливала собак Тошана, чтобы встретиться с ним?
— Да, Мин.
— Киона, милая, я бы предпочла, чтобы ты больше не виделась с этим мальчиком.
— О! Его дядя скоро снимется с места. Он охотник и торгует шкурами. Делсен больше не придет. Поначалу он меня даже не узнал. Он считает, что я еще маленькая. Но Акали произвела на него впечатление, он ее запомнил.
— Это неправда! — раздался в темноте голос Акали.
— Радовалась бы лучше, он такой красивый! — послышался голос Мари-Нутты.
— Понятно, значит, никто здесь не спит! — заметила Эрмин. — Ладно, раз уж мы разговариваем, так ли уж он красив, наш ночной гость?
— О да! — пришла в возбуждение Лоранс, сев на кровати. — Если бы ты только видела его, мама! Он красивее папы!
— Нет, такое невозможно. Прошу вас, девочки, больше так не делайте! Делсен не внушает мне доверия. Ладно, уже поздно, поговорим об этом завтра.
— Спасибо, Мин, что пришла! — тихо сказала Киона. — Не волнуйся, скоро я стану послушной.
Эрмин нежно поцеловала ее, затем настал черед близняшек и Акали. Она осознавала всю ответственность, которую несла за этих детей, постепенно превращающихся в девушек. Когда она наконец улеглась рядом с мужем, он уже спал глубоким сном. Молодая женщина ласково прижалась к нему.
«Вдвоем, мой любимый, мы одолеем все трудности!» — подумала она.
Но это не мешало ей тревожиться за Киону. Кем на самом деле был этот Делсен? Ей предстояло получить ответ на этот вопрос лишь несколько лет спустя.
На следующее утро все домочадцы, за исключением Шарлотты и Адели, провожали Тошана. Маламуты были уже запряжены, вожак, готовый устремиться вперед, нетерпеливо скреб лапой снег. За ним выстроились остальные — второй самец, более молодой, и две самки. На упряжку было приятно смотреть, но сани Тошана вызывали у всех еще большее восхищение.
— Настоящее произведение искусства! — восторгалась Мадлен. — Мой кузен, тебе нужно изготавливать такие сани на продажу.
— Ни за что! Эти сани перейдут по наследству к моим сыновьям и останутся в единственном экземпляре.
В меховой куртке и сапогах, Эрмин прохаживалась вокруг этой «прелести», как выразился Людвиг. Она гладила рукой в перчатке изящные изгибы спинки, украшенной резьбой с лесным орнаментом: шишками, кленовыми и березовыми листьями. К великому разочарованию близняшек, Тошан не стал вырезать их с Эрмин инициалы на поручнях из полированного дерева. Лоранс снова отчитала его за это, пока он надевал свою меховую шапку и натягивал рукавицы.
— Ты должен был это сделать, папа. Это так романтично!
— Прости, дочка, у меня не было лишнего времени. Вы ничего не забыли?
Он похлопал по куртке, во внутреннем кармане которой лежала стопка конвертов. Это были поздравительные открытки, приготовленные Эрмин и Шарлоттой, письмо родителям Людвига и список необходимых покупок.
— Не забудь про мой табак, Тошан! — крикнула ему бабушка Одина, укутанная в меховую накидку.
Возбужденный предстоящей поездкой на санях до Роберваля и Валь-Жальбера, он с широкой улыбкой на лице пообещал не забыть.
— А вы приготовьте пиршество к нашему возвращению. Мин, дорогая, не теряй бдительности, запри на ключ этих четырех барышень. Людвиг, ты остаешься единственным мужчиной на борту. Я доверяю тебе всех этих женщин и детей. Ты знаешь, где я храню ружье и патроны.
— Да, Тошан, я буду сражаться, как хлев!
— Как лев! — со смехом поправила его Акали. — Как забавно!
Молодой немец беспомощно развел руками и тоже засмеялся. Это действительно был очень красивый мужчина с идеальными чертами лица в окружении светлых кудрей. Акали считала, что у него самые красивые голубые глаза на свете. Она видела в нем ангела, нет, архангела Гавриила, случайно оказавшегося среди них.
Тошан встал на край полозьев и щелкнул языком.
— Подожди! — крикнула Эрмин. — А поцелуй на прощанье?
Она вытянула к нему шею и прижалась своими ледяными губами к его губам, на удивление теплым. Киона, державшая за руку Мари-Нутту, сжала ее пальцы, растроганная этой сценой.
— Констан, скажи папе «до свидания», — велела Мадлен, держа мальчика на руках.
Ребенок с раскрасневшимися от холода щеками замотал головой. Собаки бросились вперед, снег заскрипел. Тошан умчался вдаль. Они увидели, как он исчез за стволами деревьев, и каждый почувствовал себя немного осиротевшим.
Все молча вернулись в дом, с удовольствием оказавшись на просторной кухне со светлыми деревянными стенами, где всегда вкусно пахло бульоном, так как основой их рациона были тушеные овощи. Эрмин с трудом сдерживала слезы. Она бы многое отдала, чтобы сопровождать своего мужа в этой поездке на санях. Но на ней лежали обязанности хозяйки дома, которая должна была организовывать их повседневную жизнь.
— Давайте подумаем, как нам лучше все устроить, — сказала она, сидя за столом за чашкой чая. — Людвиг, вам не сложно будет заменить Тошана в том, что касается дров и курятника?
— Мне это вполне подходит.
— Нам предстоит так много всего приготовить для рождественского вечера. У меня умопомрачительные планы!
— Умо… помрачительные? — повторил он. — Я не понимаю, что это значит.
— Амбициозные, — пояснила Шарлотта, выходя из своей комнаты. — Или потрясающие. Томас только что поел и теперь спит. Не разговаривайте слишком громко.
Молодая мать присела возле камина. На ней была широкая юбка из шотландки и зеленый жилет, облегающий пышную грудь. Повязав темные кудри черным платком, она сидела с отсутствующим видом. Несмотря на все свои усилия, Шарлотта не могла смириться с увечьем малышки Адели. Это делало ее не приятной в общении. «Нам предстоит провести вместе всю зиму, — подумала Эрмин, глядя на подругу. — Если она не изменит своего поведения, будет непросто».
— А мы, мама? — спросила Лоранс. — Как мы можем тебе помочь?
— На вас посуда и поддержание огня. Печи не должны гаснуть и слишком сильно разгораться. Позаботьтесь также о выпечке. Акали, если ты не против, будешь присматривать за малышами.
Бабушка Одина одобрила подобное распределение обязанностей, от которых сама она была освобождена. Старая индианка с утра до вечера занималась шитьем. Она принесла в своих тюках большое количество шкур, которые теперь дубила, резала и сшивала, словно собиралась одеть всю семью.
— Мы так счастливы здесь, в Большом раю, — заметила Киона. — Ты помнишь, Мин, как я жила с мамой в Робервале? Шарлотта и Симон срубили для меня елку на Рождество. Она была украшена разноцветными электрическими лампочками. Я проводила целые дни, сидя на ковре и любуясь своей елкой.
— Да, я очень хорошо это помню. Тала поставила тебе в комнате кроватку. И ты засыпала, глядя на елку.
— Я написала письмо Луи и папе. Как думаешь, им будет приятно?
— Конечно, милая.
Киона поблагодарила Эрмин одной из своих прелестных улыбок, лучезарных и мечтательных. Она взяла книгу с полки и уселась под душистой елкой с блестящими украшениями.
— Сегодня я читаю! — сообщила она.
— А что ты читаешь? — спросила Мари-Нутта.
— «Питера Пэна» Джеймса Барри! Я ее уже читала, но мне очень нравится эта сказка. Питер Пэн летает по небу, он живет в воображаемой стране с потерянными детьми, которые никогда не вырастают. Я тоже иногда летаю. И я хочу, чтобы мне всю жизнь было двенадцать лет…
От этого заявления всем стало немного не по себе. Шарлотта пожала плечами, Эрмин сдержала вздох, а Мадлен незаметно перекрестилась. Киона, уже погрузившись в чтение, не обратила на это внимания.
За окном густыми белыми хлопьями сыпал снег.
Валь-Жальбер, воскресенье, 22 декабря 1946 года
Мукки еще раз посмотрел в окно. Уже начинало темнеть, а его отец до сих пор не приехал. Паренек не знал, когда точно Тошан отправился в путь, и его терзала тревога. Не сомневаясь, что отец сумеет справиться с любой сложной ситуацией, он все же беспокоился, что не успеет прибыть на берег Перибонки вовремя.
— Бабушка, у папы, наверное, возникли проблемы, — обеспокоенно сказал он. — Если он еще немного задержится, мы вряд ли будем дома к Рождеству.
— Не волнуйся так, Мукки, — ответила Лора. — Хочешь чаю?
— Нет, спасибо.
Сидевший в уютном кресле Жослин сложил газету, которую перед этим листал.
— Займи себя чем-нибудь, мой мальчик, вместо того чтобы весь день торчать у окна. Ты же знаешь своего отца! Он может встретиться со старыми приятелями, поболтать с ними в гостинице или в порту Роберваля.
— В такой холод? — удивился Мукки. — Нет, это было бы странно.
Луи спустился по лестнице с насупленным видом. За несколько месяцев младший брат Эрмин сильно изменился. Он начал активно расти и теперь казался очень худым — кожа да кости, как выражалась Лора. К тому же один из преподавателей коллежа выявил у него проблему со зрением, и с тех пор он носил очки.
— А лично мне не к спеху, чтобы Тошан приезжал! — заметил он. — Я здесь сдохну со скуки без Мукки и Кионы.
— Ты будешь со своими родителями, сокровище мое, — ответила мать, обнимая его. — И прошу тебя, не разговаривай как Жозеф Маруа или твои одноклассники. Ведь я слежу за твоей речью с самого детства. Ты специально так делаешь?
— Ага! — бросил подросток, раздраженный ласками матери.
Жослин рассмеялся.
— Не хнычь, Луи, зато ты сможешь спокойно заняться своим металлическим конструктором.
Эта игра, очень популярная с начала века, состояла только из металлических деталей.
— Я еще просил аккордеон!
— Нужно было лучше учиться, — поучительно заметила Лора. — Ладно тебе, ворчун, иди полдничать.
В эту секунду с улицы донесся шум. Мукки бросился к двери и распахнул ее настежь.
— Папа! — завопил он. — Луи, ты только посмотри на эти сани! А собаки, они великолепны!
Мальчик выбежал на крыльцо в одних носках. Его бабушка и дедушка присоединились к нему в сопровождении Луи. Тошан помахал им рукой.
— Приветствую вас, дорогой зять! — крикнула Лора. — Что-то вы задержались в дороге. Мукки весь извелся, места себе не находил.
— У меня было много дел. Но теперь я здесь. Сынок, накинь куртку и обуй сапоги и помоги мне распрячь собак. И покормить. На ночь я запру их в сарае за конюшней. Мы отправимся в путь завтра утром, как можно раньше.
— Какие у вас красивые собаки! — заметил Жослин. — Это маламуты?
— У вас глаз наметан, Жослин! Да, чистокровные. Я планирую заняться их разведением и дрессировкой. Этих я приобрел уже обученными, но все же нужно было отшлифовать некоторые навыки.
Несмотря на пронизывающий холод, Лора не спешила вернуться в тепло. Она не видела Тошана с лета, и он казался ей еще более привлекательным. Возможно, это было связано сего лучезарной улыбкой и безмятежностью, читавшейся во взгляде темных глаз. Со своей медной кожей, прямым носом и сочными губами он как нельзя лучше соответствовал прозвищу «повелитель лесов».
«Наша милая Бадетта попала в самую точку, назвав его так, — подумала она. — Как жаль, что она вернулась жить во Францию! Я могла бы пригласить ее на Рождество».
Ее немного пугала мысль о рождественском ужине наедине с мужем и сыном, ведь она привыкла принимать многочисленных гостей в своем роскошном доме. Дезертирство Мирей ее тоже расстраивало.
«Не стоит раскисать! — подумала она. — Я пообещала больше не плакаться, если Луи обойдет беда». Полная решимости сдержать свое обязательство перед высшими силами, Лора оставила Жослина и Луи на крыльце. Она закрыла дверь и задернула штору. Затем проворно заварила свежего чаю и вынула из шкафа железную коробку с апельсиновым печеньем — небольшую роскошь, которую она себе позволила. Ее муж с сыном присоединились к ней почти сразу. Они восторженно обсуждали потрясающие сани и собак.
Четверть часа спустя Тошан и Мукки ворвались в дом, их черные волосы были присыпаны снегом, лица светились радостью.
— Как здесь хорошо! — с облегчением вздохнул Тошан. — Я голоден как волк. А, сначала ваши письма! Дамы и барышни Перибонки возвели меня в ранг почтальона. Луи, держи свой конверт. Жослин, это ваши, Лора, вас тоже побаловали.
— Я прочту их позже, — сказала та, забирая сверток, перевязанный красной лентой. — Боже мой, столько лет мы праздновали Рождество все вместе, собравшись за моим столом! И это время, похоже, не вернется. Дети растут… Когда у нас гостила Адель, в доме было веселее.
Тронутый отчаянием тещи, Тошан внимательно взглянул на нее. Только теперь он заметил некоторые детали. Руки Лоры загрубели и покраснели от домашней работы, ногти были в жалком состоянии. Без визитов к парикмахеру ее мягкие, тонкие волосы заметно поседели. На чересчур бледных губах не было и следа помады. Одета она была очень просто: в коричневое платье с повязанным сверху серым ситцевым фартуком.
— У меня убогий вид! — воскликнула она, почувствовав, что Тошан ее разглядывает, хотя он делал это незаметно. — Чего вы хотите! Мирей уехала пять дней назад, а ведь она уже успела взять на себя часть хлопот по хозяйству — совсем немного, конечно, учитывая ее возраст. Я утешаю себя, повторяя, что дала обет бедности.
— Понятно, — сказал Тошан. — Но так ли это необходимо?
— Луи выздоровел без всяких осложнений. А ведь у него могло остаться какое-нибудь увечье. Вот увидите, когда Адель вырастет, она будет страдать от своей хромоты.
— Давай сменим тему, Лора! — не выдержал Жослин. — Скоро Рождество, а у нас гость. Ты поставила в духовку свинину? Мясо должно таять во рту.
— Я в курсе, Жосс. Слышишь это шипение? Мясо жарится, картошка уже готова. Ну что, Тошан, скорее рассказывайте новости. Как там младенец Шарлотты, маленький Томас? А Констан? Будущим летом он меня уже не узнает. Скажи, моя дочь поет гаммы? Ей ни в коем случае нельзя бросать пение!
Метис ответил на каждый вопрос, немного приукрашивая действительность. Он остерегся рассказывать о Делсене, таинственном ночном госте. Умолчал он также о перепадах настроения Шарлотты.
— Сколько же вас там? — спохватился Жослин.
— Десять плюс двое малышей! Я правильно сделал, что расширил дом своих родителей. Раньше это был двухкомнатный барак, продуваемый северным ветром. Лора, если бы вы могли сейчас увидеть этот дом! Он великолепен. Вы не были у нас столько лет.
— Да, целых тридцать, поскольку Эрмин был год, когда мы попросили убежища у Анри Дельбо, вашего отца. Господи! Как же это было давно! По правде говоря, мои воспоминания расплывчаты. Мне казалось, что я блуждаю по белой пустыне. Но ваши родители спасли нам жизнь. Увы! После этого я потеряла рассудок. Боль и горе от разлуки с моей Эрмин подкосили меня…
Лора судорожно всхлипнула. Смутившись, она тут же взяла себя в руки. Луи и Мукки переглянулись, почувствовав себя неловко. Они уже сто раз слышали трагическую историю своих бабушки и дедушки. Тошан опустил голову: слезы тещи не оставили его равнодушным. Этой красивой женщине с боевым характером в юности пришлось нелегко.
— Кстати, совсем забыл: на днях я ходил на охоту, и на Рождество у нас будет две индейки! — сказал он, чтобы разрядить обстановку. — Мадлен хочет подать их с фруктами.
— У меня заранее текут слюнки! — воскликнул Мукки. — Мама собиралась нафаршировать их маринованным луком и салом. Вот будет вкуснятина, правда, пап?
— А у нас к рождественскому ужину будет курица, — произнес Жослин. — Я купил ее у Андреа. У старины Жозефа так и нет улучшений. Он по-прежнему молчит, замкнувшись в себе. К счастью, начал снова ходить.
Тошан рассеянно слушал. Он смотрел на стоявшие в вазе еловые ветки, украшенные фигурками из золотистой бумаги. Маленький рай показался ему пропитанным грустью. Возможно, именно в это мгновение ему в голову пришла безумная мысль. Он не стал высказывать ее сразу, решив получше все обдумать. Тем временем разговоры вокруг горячего чайника продолжались.
— Мартен Клутье, этот симпатичный историк, который провел лето в Валь-Жальбере, вернулся к себе домой до первого снега, — рассказывала Лора. — Он живет в Сент-Андре-де-Лепувант. Перед отъездом он оставил для Кионы толстый конверт. В нем, кажется, старые фотографии нашего поселка, в пору его процветания.
— А Кионе это зачем? — удивился Тошан.
— Не знаю, — солгал Жослин. — Лучше оставим это письмо у себя.
После этого они перешли к политическим событиям, касавшимся премьер-министра Мориса Дюплесси. Усердный читатель «Прессы», Жослин Шарден держал руку на пульсе.
— Несмотря на то, что Дюплесси мой земляк — он тоже родился в Труа-Ривьер, — я не разделяю его идей. Он отстаивает нашу провинцию перед федеральным правительством, при этом попирая некоторые гражданские права, в частности, в сфере религии. Двенадцатого числа этого месяца группа манифестантов собралась перед Национальным монументом Монреаля, чтобы выразить несогласие с его деспотизмом. Он объявил нечто вроде охоты на ведьм против свидетелей Иеговы.
Подобные конфликты оставляли Тошана равнодушным. Он вежливо кивнул и был вынужден в течение часа слушать рассуждения тестя на эту тему. Мукки и Луи поднялись на второй этаж, Лора готовила ужин.
Как только подростки снова спустились вниз, Тошан, чтобы положить конец политическим дискуссиям, решил открыть свои карты.
— Простите, что перебиваю, — сказал он, — но я хотел бы кое-что с вами обсудить. Боюсь, у меня не будет другой возможности до того, как мы сядем за стол.
— Что ж, говорите! — проворчал Жослин.
— Что, если я отвезу вас к себе, всех троих? Вы проведете праздники у нас. Это будет прекрасным сюрпризом для Эрмин и дочек, и вообще для всех.
Ошеломленная. Лора замерла с поднятой рукой, которой перчила жареный картофель. Ее сердце забилось сильнее, и она внимательно вгляделась в лицо зятя, чтобы убедиться, что он не шутит.
— Как же это возможно? — спросила она, полная надежды.
— Мам, пап, давайте поедем! — закричал Луи. — Как будет здорово провести Рождество с Кионой, близняшками и моей старшей сестрой! К тому же я еще ни разу там не был.
— Нет, нет и нет, — отрезал его отец. — Послушайте, Тошан, для этого придется проехать несколько миль в такой сильный мороз, среди сугробов. Ладно бы еще, если бы у нас был грузовик, оснащенный всем необходимым, но так…
— В любом случае, дорогой зять, вы не всех на своих санях, какими бы просторными они ни были, — с сожалением сказала Лора. — Это слишком большая тяжесть для четырех собак.
Тошан удивленно улыбнулся. Его теща видела суть проблемы. Она была права: его маламуты быстро выдохнутся.
— Давайте подсчитаем. Вы, Лора, весите не больше ста десяти фунтов, а у Луи какой вес?
— Восемьдесят в одежде, — ответила она. — Остается мой муж, Мукки и вы!
— Потребуются две или три лишних собаки, — заметил Жослин. — К чему эта болтовня? Идея занятная, но невыполнимая.
— Пап, мам, ну пожалуйста! — захныкал Луи. — Я, по крайней мере, могу поехать без вас, ведь я легкий!
— Почему бы нет? — воскликнул Мукки, придя в восторг от этой перспективы.
— У меня есть решение, — продолжил Тошан, которого забавляла накалившаяся обстановка. — Только если вас, Лора, или вас, Жослин, не испугает отсутствие комфорта. Так вот. Сегодня утром я встретил в порту Роберваля Гамлена. Помните, это тот крепкий парень, с которым мы соревновались в гонках на санях в ту пору, когда я всю зиму передвигался при помощи своих собак, славных Дюка и Мало? Кстати, Мало умер от старости в январе, в стойбище Шогана.
— О, примите наши соболезнования в связи с кончиной вашего кузена! — пробормотала Лора, которая только что вспомнила об этой внезапной смерти. — Простите, Тошан, сразу я об этом не подумала.
Он сделал знак, что это не важно, полностью поглощенный идеей привезти в Перибонку родителей Эрмин. Он был уверен, что ничто другое ее так не обрадует.
— Так что ты придумал, папа? — нетерпеливо напомнил Мукки.
— Так вот, у Гамлена, этого здоровяка, с которым мы жили в одной казарме во время войны, есть шесть хороших псов, беспородных, но выносливых и обученных. Сегодня утром он отвез их к своей тетке Берте, поскольку у него не будет возможности выводить их целую неделю. А так как Гамлен всегда хочет быть в боевой готовности, чтобы участвовать в состязаниях, он переживает, что его псы потеряют форму. Я уверен, что мой старый приятель с радостью одолжит мне свои сани и собак. Жослин, вы ведь еще не разучились управлять упряжкой?
— Что вы, это давно в прошлом. Я уже недостаточно силен и здоров для этого, — ответил тот с надутым видом.
— Что ты такое говоришь, Жосс! — воскликнула Лора. — Ты прекрасно справишься, тем более с послушными и сильными собаками! Прошу тебя, давай поедем завтра утром с Тошаном. Посмотри на Луи, он так счастлив! И Мукки тоже! Только представь выражение лица Эрмин, когда она увидит нас въезжающими во владения Дельбо!
Прижав пальцы к губам, с сияющими глазами, Лора дрожала от нетерпения.
— Жосс, докажи, что ты настоящий мужчина, — настаивала она. — К тому же нас ждет индейка!
— Нет, езжайте вдвоем с Луи, я останусь присматривать за домом. Его нужно прогревать, чтобы трубы не лопнули, а еще нужно кормить лошадь и пони.
— Подумайте о Кионе, — сказал Тошан. — Вы нужны ей в рождественский вечер. И Эрмин вы тоже нужны. Жослин, ваша жена отважнее вас. Я чувствую, что ее не испугает и снежная буря, так она жаждет увидеть своих родных.
Польщенная. Лора приосанилась. Она оперлась на стол и наклонилась к мужу.
— Жосс, зять дело говорит. Меня ничего не пугает. Тридцать лет назад ты увез меня на край света, в середине января, и я никогда не жаловалась. Я готова пересечь озеро Сен-Жан, промчаться на санях по лесу! В конце пути нас ждет самый прекрасный праздник в нашей жизни.
Жослин Шарден вскочил одним прыжком, разогнув свое большое тело, по-прежнему крепкое. Он ударил кулаком по столу и засмеялся:
— Пари принято, я покажу вам, на что способен!
— В добрый час! — воскликнул сияющий Тошан. — Ребята, завтра утром пойдете раньше нас в снегоступах, чтобы не утомлять маламутов. Я догоню вас перед Робервалем, и мы поменяемся местами. По крайней мере, две мили мои собаки пробегут быстро, они сильные и послушные. А потом до Перибонки поедем спокойнее.
Мукки и Луи обменялись восхищенными взглядами. Приключение их захватывало — они были готовы отправиться в путь немедленно.
— Из вещей берите только самое необходимое, — добавил Тошан. — И, главное, оденьтесь очень тепло.
— А как мы разместимся у вас? — забеспокоился Жослин. — Как я понимаю, дом и так уже переполнен.
— Все можно решить. Мальчики будут спать на полу в кухне. Бабушка Одина поддерживает огонь в камине день и ночь, на пол я положу шкуры. Они не замерзнут. Мы с Мин отдадим свою спальню вам, а сами переберемся к Мадлен и Констану. Не волнуйтесь, вам будет удобно!
Он счастливо улыбался, гордясь своей затеей.
«Бог мой! Как он обольстителен! — подумала Лора. — За таким мужчиной без раздумий отправишься на край света».
В этот вечер у ее зятя были одни достоинства, былые ссоры остались в прошлом. Он получил огромный кусок жареной свинины с белым вином и порцию картошки, вызвавшую зависть у остальных. Быстро поужинав, Мукки и Луи отправились спать. Жослин последовал их примеру, чувствуя легкую нервозность.
«Во что я ввязался? — подумал он. — Хм, зато я увижу обеих дочерей и внуков».
Тошан тоже пошел в свою комнату. После трех насыщенных дней он был совсем измотан. Укладываясь спать в плохо протопленной комнате, он тем не менее чувствовал себя спокойным и счастливым. «Я купил все, о чем просила Эрмин, и преподал хороший урок Пьеру Тибо. Мерзавец лишился пары зубов и отныне будет ходить с кривым носом. Надеюсь, это отобьет у него охоту приставать к женщинам, особенно к моей жене, а тем более к молодым девчонкам».
С чувством глубокого удовлетворения мужчина почти сразу уснул.
Оставшись одна, Лора тщательно убрала на кухне, стараясь создавать как можно меньше шума. Испытывая невероятное счастье при мысли о праздновании Рождества в доме своего зятя, она собиралась приобрести подобающий для этого события вид. До самой полуночи Лора трудилась над собственным преображением. Она помыла голову горячей водой, сделала маникюр, накрасив ногти розовым перламутровым лаком, который расходовала экономно. «Я больше не хочу ловить на себе жалостливые взгляды! — сказала она себе. — Это даже невежливо — плохо выглядеть в праздничный вечер. Но мои волосы просто ужасны! Они все седые».
Ей удалось решить эту проблему, соорудив из черной ткани нечто вроде тюрбана, который она украсила позолоченной брошью. Теперь не было видно ни единой седой пряди. Испытывая облегчение, Лора смогла наконец лечь, не забыв проверить состояние платья, которое собиралась надеть. Ей было сложно уснуть, настолько она была возбуждена неожиданным поворотом событий.
«Это хороший знак, — подумала она. — Наша жизнь должна измениться к лучшему».
Утром начался настоящий переполох. Мукки настоял на том, чтобы самостоятельно запрячь маламутов. Тошан, очень требовательный в этом вопросе, вышел все проверить. Луи только и делал, что бегал вверх-вниз по лестнице, то помогая родителям, то возвращаясь за какой-нибудь забытой вещью.
— Мы никогда не соберемся! — вышла из себя Лора, увидев, что уже светает. — Скорее, Жосс, налей чаю в термос.
Они быстро позавтракали, затем, как и было условлено, Мукки и Луи в снегоступах отправились вперед. Жослину пришлось бежать к Онезиму, чтобы попросить его кормить животных.
— Пора отправляться, — сказал Тошан, когда все было готово. — Я пообещал Эрмин вернуться вместе с Мукки сегодня вечером, но теперь мы опоздаем. В лучшем случае мы будем на месте завтра после обеда. Сделаем остановку в гостинице Перибонки.
— Хорошо, дорогой зять, я вам доверяю, — ответила Лора. — О! Вы можете положить в сани еще и этот ящик?
— А что это?
— Французское шампанское, самое лучшее.
— Лора, но это же очень дорого! И где вы его раздобыли? — удивился метис.
— Мне доставили его неделю назад с красивой визитной карточкой. Это подарок Родольфа Метцнера, будущего импресарио Эрмин, того богатого господина, что купил нашу квартиру в Квебеке. Я была изумлена не меньше вашего. Должно быть, моя дочь рассказывала ему обо мне и моей любви к шампанскому.
— Ну что ж, возьмем его, он не очень тяжелый.
— Спасибо, Тошан, я так счастлива! Нас ждет индейка и шампанское!
Его теща преобразилась: она вся сияла от радости и возбуждения. Доверив своему мужу запереть на ключ дверь Маленького рая, она с величественным видом уселась в сани. Закутавшись в бежевый шерстяной платок и черное пальто, в рукавицах и меховых сапогах, она была готова к встрече с холодом дикой природы.
— Вперед! — крикнул Жослин.
Берег Перибонки, вторник, 24 декабря 1946 года
Уже в шестой раз Эрмин подходила к окну, обводя взглядом лужайку, занесенную снегом. Начинало смеркаться, хотя было не больше трех часов дня.
— Где же они? — беспокоилась она. — Тошан рассчитывал прибыть еще вчера, к концу дня. О, если бы здесь был телефон!
— Мама, не волнуйся, они скоро приедут. — Лоранс очаровательно улыбнулась. — Только посмотри, как у нас красиво!
— Да, мы потрудились на славу, — присоединилась к ней Мари-Нутта.
С тяжелым сердцем Эрмин окинула взглядом просторную комнату, где царили порядок, чистота и гармония. Между окнами возвышалась величественная рождественская елка. К стенам были прикреплены еловые ветви, которые близняшки украсили золотистыми и красными лентами. К этому традиционному убранству примешивался аппетитный запах индейки. Мадлен поставила одну из них вариться еще утром: требовалось несколько часов, чтобы мясо стало мягким. Вторая индейка запекалась в духовке.
— А какой у нас стол, Мин! — заметила Киона. — Согласись, он достоин царской семьи!
— Откуда ты набралась таких выражений? Ну да, ты же много читаешь. Стол великолепен, согласна, вы замечательно придумали изобразить дубовые листья.
— Это заняло у нас два дня: нужно было все вырезать и покрасить, — заметила Акали.
— Зато результат превзошел все ожидания, — сказала Шарлотта, которая поддалась праздничной атмосфере в доме и выглядела веселой.
Эрмин покинула свой пост наблюдения, чтобы обойти вокруг стола. Приборы были уже расставлены: красивые зеленые тарелки с золотистой каймой, хрустальные бокалы и столовое серебро. Десять лет назад Лора подарила своей дочери и зятю эту роскошную посуду, которой они пользовались только по великим праздникам.
— Салфетки так красиво сложены — словно птицы! — восхитилась Эрмин.
Она коснулась пальцем одного из картонных дубовых листочков, которые выглядели натуральнее, чем настоящие. Акали и Киона терпеливо, следуя рисунку, смастерили это украшение, которое очень красиво смотрелось на белой кружевной скатерти. Посередине возвышался медный подсвечник с четырьмя свечами из воска цвета слоновой кости.
«Только бы Тошан и Мукки успели полюбоваться этим убранством! — подумала Эрмин, испытывая все большую тревогу. Скоро совсем стемнеет, а их до сих пор нет.
Повязав вокруг талии серый фартук, Людвиг готовил кофейное мороженое из яиц и сухого молока. Сосредоточившись на своей задаче, он энергично взбивал смесь.
— Я сейчас разложу все это по вазочкам и выставлю наружу, прямо на снег, — объяснил он Акали. — Мороз сделает остальное, и на десерт у нас будет мороженое.
— Мне не терпится его попробовать, — заверила его Акали.
— У нас еще три торта, — напомнила Киона.
Бабушка Одина напевала в соседней комнате. Она укачивала Томаса, красивого пятимесячного младенца, у которого начали резаться зубки. Ребенок много плакал, несмотря на действие мазей, которыми старая индианка натирала ему десны.
— Вам пора идти одеваться, — напомнила Эрмин. — Наведите красоту, девочки. Я очень благодарна вам за проделанную работу.
Она растроганно расцеловала их всех по очереди — сначала Акали, потом Лоранс и Мари-Нутту и, наконец, Киону. Ее сводная сестра тихо сказала ей на ухо:
— Мне обязательно надевать платье и чулки? Я бы предпочла остаться в своей тунике с бахромой и брюках. Этот наряд нравится бабушке Одине.
— Мне хочется, чтобы ты оделась элегантнее и распустила волосы. Они у тебя такие красивые! Только на этот вечер, в Рождество. Согласна?
— Хорошо, пойду переодеваться.
— Скажи, Киона, у тебя нет плохих предчувствий по поводу Тошана и Мукки?
— Нет, Мин, я совершенно ничего не чувствую.
— Если бы с ними что-то случилось в дороге, ты бы об этом знала!
Девочка устремила на нее свой красивый янтарный взгляд, глубокий, пристальный, и погладила старшую сестру по щеке.
— Ты просила меня больше не лгать. Я не могу тебе ответить, потому что ничего не вижу. Не волнуйся, скоро они будут здесь.
С этими словами она развернулась и побежала в свою комнату. Эрмин направилась к окну. В опускающихся сумерках снег казался голубоватым, а стволы деревьев — более черными, чем на опушке леса.
— Мадлен, нужно зажечь все керосиновые лампы, а также большой фонарь на крыльце. Людвиг, как только закончите делать свое мороженое, пожалуйста, повесьте фонарь на дверь загона.
— Конечно, Эрмин.
Молодая женщина подавила вздох. Она вспомнила, как ее муж заканчивал строительство этих небольших построек, предназначенных для собак. Он весело насвистывал, с удовольствием орудуя молотком и пилой.
«Тошан, где ты?» — подумала она, терзаясь тревогой.
— Не переживай, — произнесла Шарлотта, коснувшись ее плеча. — Вот увидишь, скоро мы все усядемся за стол, и Тошан с Мукки будут рассказывать нам о своих приключениях в дороге. И поскольку завтра Рождество, я хочу поблагодарить тебя. Мимин. Да, поблагодарить за то, что ты приютила нас здесь, за то, что спасла мне жизнь. И попросить у тебя прощения. Иногда я бываю несносной. Но это все из-за Адели, ты же понимаешь…
— Конечно, понимаю.
— Я также беспокоюсь о нашем с Людвигом будущем. У нас нет денег, мы живем милостью то одних, то других. Поэтому я решила уехать отсюда. В следующем году мы попытаемся выбраться в Германию. Там все будет по-другому. Людвиг станет помогать своему отцу, владельцу лесопилки. Я смогу работать в каком-нибудь магазине в соседнем городке. У Адели и Томаса там корни, семья, бабушка с дедушкой.
— Война оставила слишком тяжелый след, Шарлотта. Не думаю, что это разумное решение. Но при лом я уважаю твои выбор. Господи, как же мне будет тебя не хватать!
— Ты быстро научишься обходиться без моих вспышек гнева и капризов, — пошутила ее подруга. — И надеюсь, вы приедете ко мне в гости.
— Возможно… Я бы очень хотела вновь увидеть Европу, особенно Париж без знамен со свастикой на самых красивых монументах!
Успокоенные, они улыбнулись друг другу. Эрмин подошла к елке, чтобы взглянуть на свое отражение в одном из стеклянных шаров. Это ее немного отвлекло.
— Иди лучше к зеркалу, — прыснула со смеху Шарлотта. — Или поверь мне на слово — ты прекрасна. Представь, что сюда вдруг забредает какой-нибудь заблудившийся охотник, думая, что это обычный дом… Он входит и обнаруживает безумно элегантных красивых женщин при полном макияже и восхитительную елку, сияющую огнями. Вот было бы забавно…
Мадлен вполголоса согласилась. Молодая индианка и сама решила навести красоту. В виде исключения она надела старое платье Эрмин, из черного бархата с широким серебристым ремнем, а ее длинные черные косы были уложены короной вокруг лба, открывая округлую грациозную шею. Она чувствовала себя не очень уютно в этом наряде, и ей не терпелось натянуть свое привычное серое платье с белым воротником, целомудренное и благопристойное.
— Как обычно, Мимин у нас самая красивая, — от души добавила Шарлотта.
Людвиг бросил взгляд в сторону трех женщин, стоявших возле елки. Он подыскивал слова, чтобы не обидеть ни одну из них, особенно ту, которую любил.
— Вы все очень красивые, — смутившись, пробормотал он.
Эрмин пригладила темно-синий муслин своего платья, широкая плиссированная юбка которого напоминала балетную пачку. Лиф с волнующим декольте облегал ее совершенную грудь. Жемчужное колье освежало молочную кожу. К счастью, в доме было достаточно тепло, поскольку ее руки были обнажены.
— Ну где же они? — повторила Эрмин, снова охваченная паникой. — Господи, что за место! Даже если они по каким-то причинам не смогут вернуться сегодня вечером, нас никто не предупредит. И тогда у меня вряд ли хватит духу подавать праздничный ужин.
Она принялась расхаживать по комнате под обеспокоенными взглядами своих друзей. Людвиг оделся, собираясь выйти на улицу.
— Пойду поставлю мороженое на холод и повешу фонарь, — сказал он с наигранно веселым видом. — Не волнуйтесь, Эрмин. Тошан не станет огорчать вас, только не в этот вечер.
— Я уже в этом сомневаюсь. Так и есть, совсем стемнело! — простонала она.
В коридоре послышался шум, и в комнату ворвались четыре девочки, представляющие собой очаровательную картину. Лоранс и ее сестра надели белые платья, собрав волосы в низкие пучки. Акали часом раньше позаимствовала у Шарлотты красную юбку и зеленый свитер. А появление Кионы и вовсе вызвало возгласы восхищения. Необычная красота девочки не сразу бросалась в глаза, когда ее видели верхом на лошади или в компании собак. Ее часто сравнивали с мальчишкой. Но на это Рождество 1946 года она предстала в образе обольстительной девушки. «Бог мой, я никогда ее такой не видела!» — подумала ошеломленная Эрмин.
При помощи близняшек Киона в буквальном смысле преобразилась. Это даже вызвало некое замешательство, поскольку ей было всего двенадцать с половиной лет. Она была одета в бежевое платье из муарового шелка, расшитое розами из шелковых нитей того же цвета. Тонкая ткань подчеркивала маленькую грудь и тонкую талию. Низкий вырез, открывавший плечи и верхнюю часть спины, служил украшением ее золотистой, медовой кожи. Роскошная пылающая шевелюра, плавные изгибы которой напоминали волны ручейка, рассыпалась по плечам. Две маленькие косички удерживали эту лавину чистого золота сзади. Розовый шелковый платок служил шалью.
— Но… где ты взяла это платье? — удивилась Эрмин. — Да у тебя глаза накрашены! И помада на губах!
— Разумеется! Ты же хотела, чтобы я была похожа на девочку, вот я и постаралась… Платье лежало в картонной коробке на шкафу. Оно немного пахнет затхлостью и доходит мне до пят. Лоранс заколола его булавками на спине.
— Сейчас такие уже не носят, — заметила Мадлен. — Кто мог забыть его здесь? Может, ты, Шарлотта?
— Нет, мне оно было бы мало.
— Ты просто очаровательна, Киона, — сказала Эрмин. — Но будет лучше, если ты сотрешь с лица макияж. Он делает тебя старше. В общем, мне это не нравится. Близняшки прекрасно выглядят без всякой косметики.
— Ну вот, тебе не угодишь! — возмутилась та.
— Тише! — воскликнула Лоранс. — Слышите лай собак? Это папа и Мукки!
Эрмин мгновенно встревожилась, зная, что маламуты обычно не лают, по крайней мере, так громко.
— Кто-то приехал предупредить нас, что они ранены или где-то застряли! — крикнула она. — Скорее, мое пальто, сапоги…
Она сбросила свои лодочки на каблуке и бросилась в коридор, где аккуратным рядом стояли сапоги, ботинки и галоши. Но в эту секунду в дом ворвался Людвиг и остановил ее порыв:
— Это Тошан и Мукки. Все в порядке! Но там еще одни сани — этих людей я не знаю.
Новость всех расстроила. Никому не хотелось встречать Рождество с незнакомыми людьми. Эрмин собралась выскочить на крыльцо, но молодой немец удержал ее за руку.
— Ваш муж сказал, чтобы все оставались здесь и ждали, потому что это сюрприз!
— Что еще за сюрприз? — возмутилась она. — Кого он притащил? Вечно Тошан поступает по-своему, не считаясь с моими желаниями! А ведь я так хотела провести этот праздник с семьей, без посторонних!
С трудом сдерживая слезы досады, Эрмин сняла пальто и ушла вглубь комнаты, застыв возле камина. Шарлотта, Мадлен и девочки не осмеливались ослушаться хозяина дома. До них доносились голоса и смех.
— Они распрягают собак, чтобы запереть их в загоне, — мрачным тоном сказала Эрмин. — Что ж, придется сделать вид, что мы рады этим гостям.
— Но кто это может быть? — тихо спросила Людвига Шарлотта.
— Не знаю, — ответил он. — Я даже не видел их лиц, они были замотаны шарфами.
Несколько минут спустя обещанный сюрприз состоялся, и это было похоже на рождественское чудо. Сияющая Лора вошла в празднично убранный дом первой, с напудренными щеками и тюрбаном на голове.
— Мама! О Господи! — изумленно воскликнула Эрмин. — Мама здесь? Но это невозможно!
За ней шел укутанный в теплую одежду подросток в очках.
— Луи! — закричала Киона. — Вот это да!
Заметив высокий силуэт своего отца в меховой шапке на седых волосах, молодая женщина разрыдалась. Она смотрела на них, не в силах поверить своим глазам. Их присутствие на берегу Перибонки, в стольких километрах от Валь-Жальбера, казалось ей совершенно нереальным и фантастичным.
— Всем счастливого Рождества! — звонко крикнул Луи.
Эрмин бросилась в объятия матери, которая крепко прижала ее к себе, затем обняла отца. Они действительно были здесь, она могла к ним прикоснуться, убедиться, что ей это не снится. Из-за спины Мукки наконец появился ее улыбающийся муж.
— Классный сюрприз, правда, мама? — воскликнул подросток. — Это все папа придумал!
— Мой подарок для тебя, Мин! — добавил Тошан.
— Я никогда не получала такого прекрасного подарка! — ответила она. — Спасибо, любимый! Какое чудесное Рождество! Но расскажите же… О, я не могу в это поверить. Вы и вправду здесь!
Держа руку Эрмин в ладонях, еще одетых в теплые рукавицы, Лора оглядывалась по сторонам. Она не могла прийти в себя, впечатленная такой красивой, полной гармонии обстановкой, очарования которой добавляли горящие свечи и мягкий свет керосиновых ламп.
— У вас здесь просто восхитительно! — восторженно сказала она. — И елка потрясающая! Когда мы только выехали на поляну, я была ошеломлена размерами дома.
— Я тоже, — добавил Жослин. — Это уже не хижина в глубине леса, а роскошный дом. И как было приятно увидеть освещенные окна после сумрачного леса!
— О да! — воскликнула Лора. — Мы проехали столько миль в жутком холоде, под ледяным ветром, свинцовыми тучами и снегопадом. Мне не терпелось скорее оказаться в тепле, рядом с моими близкими. Но все оказалось еще чудеснее, чем я себе представляла. Эти восхитительные ароматы с кухни, это нарядное убранство — я просто в восторге! И ты, доченька, такая красивая! В своем темно-синем платье ты похожа на фею. А твои волосы кажутся еще светлее!
Некоторые свидетели этой встречи не решались показаться. Шарлотта незаметно отступила назад и спряталась за Мадлен и Акали. Ее раздирали противоречивые чувства, по большей части неприятные. Она не видела Лору и Жослина уже четыре года, с момента своего безумного побега с Людвигом. Тогда им пришлось срочно покинуть Валь-Жальбер, опасаясь доноса и преследования полиции. Однако все эти мысли отошли на задний план, когда она впервые после долгой разлуки увидела свою Адель. Она помнит, как взяла ее на руки и, обливаясь слезами, покрыла поцелуями.
Близняшки с нетерпением ждали, когда наступит их очередь обнять бабушку и дедушку.
— Лоранс, Мари-Нутта, девочки мои! — почти сразу позвала их Лора. — Идите скорее сюда! Я хочу расцеловать вас и всех присутствующих!
Тошан наблюдал за происходящим, довольный и гордый собой. Безумная радость Эрмин наполняла его счастьем. Ее восторг, сияющие глаза делали эту молодую женщину еще более соблазнительной. Однако он быстро отметил замешательство Людвига и Шарлотты. Зная, что она способна запереться в своей комнате вместе с мужем и обоими детьми, он произнес веселым тоном:
— Дорогие мои тесть и теща, позвольте представить вам нашего неутомимого помощника и верного друга, мужчину, составившего счастье Шарлотты. Людвиг, подойди сюда! Ты уже знаком с мадам Шарден, вы виделись в больнице. А это месье Шарден.
Молодой немец направился к ним с порозовевшими от волнения щеками. Со своими белокурыми кудрями и светлым взглядом, одетый в белую рубашку и черные брюки, которые одолжил ему Тошан, он ничем не отличался от любого канадца скандинавского происхождения.
— Да, я знаком с мадам. Простите, что не сразу понял на улице, кто вы. Я должен был догадаться. Здравствуйте, месье.
Жослин пожал Людвигу руку, а Лора со смехом расцеловала его в обе щеки.
— Сегодня Рождество! — воскликнула она. — Всеобщее перемирие! Шарлотта, хватит прятаться, иди к нам. Ба, да ты у нас тоже красавица! Такая элегантная!
Комплимент касался жакета из красного бархата с золотистыми петлицами и длинной черной юбки, — подарка, врученного Эрмин раньше времени и изъятого из ее обширного гардероба.
— Добрый вечер, Лора, добрый вечер, папа Жослин! — пробормотала Шарлотта.
Слово «папа» вырвалось у нее случайно, в память о тех временах, когда она была неотъемлемой частью семьи, наравне с Эрмин.
— Ах! Вот что греет душу, особенно когда мы чуть не отморозили себе носы и пальцы! — воскликнул Жослин, привлекая к себе Шарлотту. — Ну что, маленькая сумасбродка, расскажешь нам о своей жизни в горах?
Он хотел сказать это веселым тоном, но у него перехватило горло, когда он легким поцелуем коснулся лба Шарлотты. В глазах защипало от слез, поскольку он внезапно осознал, какое важное место она занимает в их жизни.
— Мне срочно нужно выпить чего-нибудь крепкого, — добавил он, чтобы скрыть этот момент слабости.
— У нас здесь только сидр и пиво, — ответила Шарлотта, уткнувшись в грудь Жослина.
Объятия продолжились, так как все остальные тоже пожелали продемонстрировать искреннюю радость. Мадлен и Акали получили свою порцию поцелуев.
— А где же Киона? — внезапно встревожился Жослин. — Я заметил ее, когда входил, но пока мы снимали с себя зимнее обмундирование, моя дочь куда-то исчезла!
— И правда, мама, — перебила его Эрмин, — ты же не проделала весь этот путь на санях из Валь-Жальбера в этом элегантном тюрбане? Кстати, он тебе очень идет!
— Нет, милая, я схитрила. Пока Мукки и Тошан распрягали собак, я навела красоту. Сбросила толстые шарфы, которыми была обмотана, и быстренько припудрила лицо.
— Никогда бы не подумала, что ты способна на такой подвиг, мама! Вы должны мне все рассказать.
— Киона! — крикнул Жослин.
— Я здесь, папа, — ответил тонкий голосок.
Эрмин надеялась, что девочка смыла с лица косметику, чтобы не раздражать отца. Но она ошибалась. Киона воспользовалась всеобщей суматохой, чтобы показать дом Луи. Он шел за ней с широкой улыбкой на губах.
— Обалдеть! — громко сказал он. — Мне здесь нравится!
— Сокровище мое, следи за своей речью, — пожурила его Лора. — О! Киона, ты восхитительна…
Растерянный тон опровергал этот наигранно любезный комплимент. Но Жослин, радуясь встрече с дочерью, не заметил ни странности ее наряда, ни яркости макияжа.
— Ты прекраснее, чем принцесса из сказки, — воскликнул он, очарованный красотой девочки. — Как же я соскучился по тебе, доченька!
Он обнял ее и принялся кружить в танце, держа за руку. Лора не сводила с них ошеломленного взгляда. Ей не хотелось портить праздник, но она никак не могла взять в толк, почему Киона танцует в этот вечер в ее подвенечном платье, которое таинственным образом вынырнуло из туманного прошлого.
