5
Знатная родня

– Итак, когда были подписаны первые Соглашения? – спросила Диана. – И в чем была их суть?

День был особенно ярким, и учиться совсем не хотелось. В высокие окна светило солнце, лучи били прямо в доску, вдоль которой, похлопывая стилом по ладони, вышагивала взад-вперед Диана. План урока был написан очень неразборчиво: Эмма смогла лишь вычленить слова «Соглашения», «Холодное перемирие» и «эволюция Закона».

Она искоса поглядывала на Джулса, но тот с головой ушел в какие-то бумаги. Сегодня они еще не разговаривали, лишь перекинулись парой слов за завтраком, но это не выходило за рамки обычной вежливости. Проснувшись, Эмма почувствовала пустоту внутри, а пальцы болели от того, что она всю ночь сжимала одеяло.

Еще и Черч убежал, пока она спала. Глупый кот.

– Их подписали в 1872 году, – ответила Кристина. – Это серия договоров между представителями Нижнего мира и нефилимами. Их цель заключалась в поддержании мира и установлении ряда правил, которым обязаны были следовать все стороны.

– Кроме того, они защищали обитателей Нижнего мира, – добавил Джулиан. – До принятия Соглашений Сумеречные охотники не имели права вмешиваться в дела нижнемирцев, если те вступали в противоборство между собой. Соглашения обеспечили жителей Нижнего мира нашей защитой. – Он сделал паузу. – По крайней мере, так было до Холодного перемирия.

Эмма помнила, как впервые услышала о Холодном перемирии. Они с Джулианом присутствовали в Зале Соглашений, когда было предложено наказать фэйри за участие в Темной войне Себастьяна Моргенштерна. Тогда ее обуяли противоречивые чувства. Ее родители погибли из-за этой войны, но разве любимые ею Марк и Хелен заслуживали наказания лишь потому, что в их жилах текла кровь фэйри?

– А где было подписано Холодное перемирие? – спросила Диана.

– В Идрисе, – ответила Ливви. – В Зале Соглашений. При подписании мира должны были присутствовать все, кто обычно участвует в заключении Соглашений, но Королева Благого Двора и Король Неблагого так и не появились, поэтому перемирие было подписано без них.

– Как повлияло на фэйри заключение Холодного мира? – Диана посмотрела на Эмму, но та опустила глаза.

– Фэйри потеряли защиту, дарованную им Соглашениями, – объяснил Тай. – Нам запрещается помогать им. Они не имеют права даже вступать в контакт с Сумеречными охотниками. Взаимодействовать с фэйри имеют право только Центурионы Схоломанта, а также Консул и Инквизитор.

– За владение оружием фэйри может быть приговорен к смертной казни, – дополнил его ответ Джулс. Он казался измученным. У него под глазами лежали синие тени.

Эмме очень хотелось, чтобы он хотя бы взглянул на нее. Они с Джулианом никогда не ссорились. Ни разу. Интересно, он был так же расстроен, как она сама? В голове у нее снова и снова вертелись его слова о том, что он не стал бы приносить клятву парабатая. Имел ли он в виду, что вообще не хотел иметь парабатая, или же он не желал видеть на этом месте именно ее?

– Тавви, что такое Конклав? – Для всех остальных вопрос был слишком легким, но Тавви обрадовался, что может ответить хотя бы на него.

– Это правительство Сумеречных охотников, – сказал он. – В Конклав входят все взрослые Сумеречные охотники. Решения принимает Совет. В Совет входят три обитателя Нижнего мира, каждый из которых представляет одну из рас: чародеев, оборотней и вампиров. После Темной войны в Конклаве не осталось представителя фэйри.

– Очень хорошо, – похвалила его Диана, и Тавви просиял. – Кто может перечислить другие изменения, произведенные Советом после войны?

– Была заново открыта Академия Сумеречных охотников, – ответила Эмма. Эту тему она знала прекрасно – Консул предложил ей войти в число первых студентов Академии, но она решила остаться с Блэкторнами. – Теперь там учится множество Сумеречных охотников, а также проходят подготовку к Восхождению простецы, которые хотят стать нефилимами.

– Также был возрожден Схоломант, – добавил Джулиан. Он поднял голову, и его темные блестящие локоны легли ему на щеку. – Он существовал еще до подписания первых Соглашений. Когда фэйри предали Совет, было решено открыть его заново. В Схоломанте занимаются научными исследованиями, готовят Центурионов…

– Только представьте, каково было в Схоломанте, пока он столько лет стоял закрытым! – мечтательно воскликнула Дрю, в глазах которой вспыхнула любовь к ужасам. – Высоко в горах, заброшенный и темный, полный пауков, теней и призраков…

– Если хочешь представить себе страшное место, подумай о Городе Костей, – предложила ей Ливви.

В Городе Костей жили Безмолвные Братья; он представлял собой сеть подземных тоннелей, построенных из праха мертвых Сумеречных охотников.

– Я бы поехал в Схоломант, – вдруг признался Тай.

– А я – ни за что, – сказала Ливви. – Центурионам нельзя иметь парабатая.

– Я бы все равно поехал, – стоял на своем Тай. – И ты бы могла при желании.

– Я не хочу в Схоломант, – покачала головой Ливви. – Он же в самом сердце Карпатских гор. Там жутко холодно и бродят медведи.

Тай просиял – ему всегда нравилось, когда речь заходила о животных.

– Медведи? – переспросил он.

– Хватит болтать, – велела Диана. – Когда был повторно открыт Схоломант?

Сидевшая ближе всех к окну Кристина подняла руку, чтобы прервать ход урока.

– Там кто-то идет по тропинке к парадной двери, – сказала она. – Точнее, даже несколько человек.

Эмма снова взглянула на Джулса. Мало кто приходил в Институт без предварительного предупреждения – таких визитеров можно было пересчитать по пальцам. Даже большинство членов Конклава назначали встречу с Артуром заранее. Впрочем, может, незнакомцы и назначили встречу с Артуром, но по выражению лица Джулиана было очевидно, что он об этом ничего не знал.

Кристина поднялась на ноги.

– Вы только посмотрите! – воскликнула она.

Все подскочили к огромному окну, которое занимало практически всю стену класса. Оно выходило на лужайку перед Институтом и извилистую тропинку, которая вела к нему от самого пляжа. На синем небе не было ни облачка. Солнце поблескивало на серебристой упряжи трех коней, на спинах которых без седел сидели молчаливые всадники.

– Hadas, – по-испански пробормотала пораженная Кристина. – Фэйри.

Так оно и было. Первым шел черный конь. На нем сидел всадник в черных доспехах, похожих на броню из сожженных листьев. Второй конь тоже был черным, но на всаднике была мантия цвета слоновой кости. Последним шел гнедой конь, на котором восседал всадник, с ног до головы укутанный в одежды землистого цвета. Невозможно было определить, мужчина это или женщина, ребенок или взрослый.

– «И первыми черные кони пройдут, и только потом – гнедые», – пробормотал Джулиан, цитируя старинную балладу фэйри. – Один в черном, один в коричневом и один в белом – это официальная делегация. От одного из Дворов. – Джулиан посмотрел на Диану, которая стояла в другом конце класса. – Я не знал, что у Артура назначена встреча с посланцами фэйри. Думаете, он известил Конклав?

Диана озадаченно покачала головой.

– Я не знаю, – ответила она. – При мне он об этом не упоминал.

Джулиан напрягся всем телом. Эмма понимала его опасения. Делегации фэйри наносили визиты крайне редко и лишь по очень серьезным поводам. Для такой встречи требовалось предварительное одобрение Конклава. Даже если встречу проводил глава Института.

– Диана, мне нужно идти, – сказал Джулиан.

Нахмурившись, Диана постучала стилом по ладони и в конце концов кивнула.

– Хорошо. Иди.

– Я пойду с тобой. – Эмма спрыгнула с подоконника.

Джулиан повернулся у самой двери.

– Нет, – сказал он. – Все в порядке. Я разберусь сам.

Он вышел из класса. Эмма не двигалась.

Обычно, если Джулиан говорил ей, что ее помощь не требуется или что он хочет поработать один, она не придавала этому значения. Невозможно ведь все время было находиться вместе.

Но ночной разговор выбил ее из колеи. Она не понимала, что происходит с Джулсом, и не знала, действительно ли он решил справиться в одиночку или же просто разозлился на нее, или на себя, или на них обоих.

Но то, что Волшебный народ опасен, она знала наверняка, а потому нельзя было допустить, чтобы Джулиан один встречал незваных гостей.

– Я пойду вместе с ним, – объявила она и направилась к двери. По дороге она остановилась, чтобы снять Кортану, которая висела у входа.

– Эмма, – с нажимом сказала Диана, – будь осторожна.

Когда фэйри в прошлый раз пришли в Институт, они помогли Себастьяну Моргенштерну лишить отца Джулиана души. Они забрали Марка.

Эмма тогда увела с собой Тавви и Дрю. Она помогла спасти жизни младших братьев и сестер Джулиана. Они едва успели вырваться из Института живыми.

Но тогда Эмма еще не умела сражаться. В двенадцать лет она еще не убила ни одного демона. Она еще не потратила целые годы на тренировки, не научилась бороться, защищаться и убивать.

Теперь же ничто не могло заставить ее отступить.

Фэйри.

Джулиан бежал по коридору в свою комнату. Мысли путались.

Фэйри на пороге Института. Три коня: два черных, один гнедой. Посланцы одного из Дворов, хотя и неясно, от какого именно – Благого или Неблагого. И никакого знамени в руках.

Они захотят поговорить. Если фэйри что-то и умели, так это одурачивать людей разговорами. Даже Сумеречных охотников. Они умели выжать правду из лжи и разглядеть ложь в самом сердце правды.

Джулиан схватил куртку, которую надевал накануне. Вот, во внутреннем кармане. Флакон, который принес ему Малкольм. Он не ожидал, что придется прибегнуть к нему так скоро. Он надеялся…

Впрочем, какая уже разница? Он вспомнил об Эмме и о целом калейдоскопе рухнувших надежд, которые были с ней связаны. Но не время было думать об этом. Сжав флакон в руке, Джулиан побежал обратно. Достигнув конца коридора, он распахнул дверь в мансарду, взлетел по ступенькам и ворвался в кабинет дядюшки.

Дядюшка Артур сидел за столом. На нем была поношенная футболка, джинсы и мягкие туфли. Каштановые, с проседью волосы доходили ему почти до плеч. Он сравнивал между собой две толстые книги, бормотал что-то себе под нос и делал заметки.

– Дядя Артур! – Джулиан подбежал к его столу. – Дядя Артур!

Дядюшка Артур лишь отмахнулся от него.

– Я очень занят. Очень занят, Эндрю.

– Это Джулиан. – Он зашел за спину Артуру и захлопнул обе книги. Тот удивленно посмотрел на него. Его подернутые поволокой сине-зеленые глаза округлились. – Там посланцы. От фэйри. Ты знал, что они придут?

Казалось, Артур ушел в себя.

– Да, – наконец кивнул он. – Они присылали мне письма, очень много писем. – Он покачал головой. – Но зачем? Все это под запретом. Фэйри теперь не имеют права обращаться к нам.

Джулиан молча взмолился о терпении.

– Дядюшка Артур, где эти письма?

– Они были написаны на листьях, – сказал Артур. – А листья сохнут и ломаются. Все, к чему прикасаются фэйри, ломается, вянет и умирает.

– Но что было в этих письмах?

– Они были очень настойчивы. Просили встречи.

Джулиан глубоко вздохнул.

– Дядюшка Артур, ты знаешь, зачем им эта встреча?

– Они точно упоминали об этом… – нервно ответил дядюшка Артур. – Но я не могу припомнить. – Он посмотрел в глаза Джулиану. – Может, Нерисса в курсе.

Джулиан похолодел. Нерисса была матерью Марка и Хелен. Джулиан мало о ней знал – принцесса эльфов, очень красивая, если верить Хелен, и очень жестокая. Она умерла много лет назад, и в удачные дни Артур помнил об этом.

У Артура бывали разные дни: спокойные, когда он молча сидел, не отвечая на вопросы, и темные, когда он был сердит, подавлен и даже резок. Сегодня дядюшка Артур заговорил о мертвых, а это означало, что день у него не темный и не спокойный, а худший из всех – хаотичный. В такие дни Джулиан совсем не мог предугадать поведение Артура: он то сгорал от злости, то рыдал в три ручья. В такие дни в душу к Джулиану начинала закрадываться паника.

Дядюшка Артур не всегда был таким. Джулиан помнил его спокойным, молчаливым человеком, который редко появлялся на семейных торжествах. Он был вполне вменяем, когда в Зале Соглашений заявил, что готов взять на себя управление Институтом. Только очень, очень близко знакомые с ним люди могли заподозрить что-то неладное.

Джулиан знал, что отца и Артура держали в тюрьме у фэйри. Что Эндрю влюбился в леди Нериссу и она родила ему двоих детей – Марка и Хелен. Но происходившее с Артуром те годы было окутано завесой тайны. Его безумие, как назвал бы это Конклав, по мнению Джулиана, было вызвано фэйри. Если они и не свели его с ума, то заронили в него семя безумия – и в результате разум Артура стал хрупким, словно стеклянный замок. А годы спустя, во время атаки на Лондонский Институт, этот замок разлетелся на куски.

Джулиан накрыл ладонью руку Артура. Рука дядюшки была худой, словно у немощного старика: сквозь кожу проступали кости.

– К сожалению, тебе придется пойти на встречу, – сказал Джулиан дядюшке Артуру. – Если ты не появишься, у них возникнут подозрения.

Артур снял очки и потер переносицу.

– Но моя монография…

– Знаю, она очень важна, – кивнул Джулиан. – Но это тоже важно. Не только для Холодного перемирия, но и для нас. Для Хелен. Для Марка.

– Ты помнишь Марка? – удивился Артур. Без очков его глаза казались ярче. – Это было так давно.

– Не так уж давно, дядюшка, – возразил Джулиан. – Я прекрасно его помню.

– Мне кажется, что все случилось только вчера, – пожал плечами Артур. – Я помню воинов-фэйри. Они пришли в Лондонский Институт в доспехах, залитых кровью. Крови было столько, словно они стояли в рядах ахейцев, когда Зевс обрушил на них кровавый дождь. – Рука, которой он держал очки, затряслась. – Я не смогу встретиться с ними.

– Но ты должен, – с нажимом произнес Джулиан. Он подумал обо всем невысказанном: что он во время Темной войны был совсем ребенком, что он видел, как фэйри убивают детей, что он слышал крики Дикой Охоты. Но он ничего не сказал. – Дядюшка, ты обязан с ними встретиться.

– Если бы у меня было лекарство… – тихо начал Артур. – Но все закончилось, пока тебя не было.

– Оно у меня с собой. – Джулиан вынул флакон из кармана. – Нужно было попросить Малкольма приготовить еще.

– Я забыл. – Артур снова водрузил очки на нос и принялся наблюдать, как Джулиан растворяет лекарство в стакане воды. – Я забыл, как его найти… кому доверять…

– Ты можешь доверять мне, – дрогнувшим голосом заверил его Джулиан и протянул дядюшке стакан. – Вот. Ты ведь знаешь, какие эти фэйри. Они питаются человеческим беспокойством и извлекают из него выгоду. Но с этим лекарством они тебя не проймут, даже если они решат провернуть одну из своих штучек.

– Верно.

Артур посмотрел на стакан со смесью желания и страха в глазах. Содержимое подействует примерно на час, может, даже меньше. Потом у него будет раскалываться голова, и из-за этой боли он на несколько дней сляжет в постель. Джулиан редко давал ему лекарство – побочные эффекты обычно лишали его всякой ценности, но сейчас без него было не обойтись. Его нужно было выпить.

Дядюшка Артур сомневался. Он медленно поднес стакан ко рту, медленно набрал воду в рот. Медленно проглотил ее.

Зелье действовало мгновенно. Вокруг Артура все внезапно прояснилось, обрело четкие, ровные очертания, как небрежный набросок, превращенный в прекрасную картину. Артур поднялся на ноги и потянулся за пиджаком, который висел на крючке возле стола.

– Джулиан, помоги мне найти приличную одежду, – сказал он. – В Убежище нужно выглядеть подобающе.

Убежище было в каждом Институте.

Так повелось давно. Институт совмещал в себе функции ратуши и резиденции: и Сумеречные охотники, и обитатели Нижнего мира приходили в Институт, чтобы встретиться с его главой. Глава Института был местным представителем Конклава. Во всей Южной Калифорнии не нашлось бы Сумеречного охотника влиятельнее, чем глава Лос-Анджелесского Института. И безопаснее всего было встречаться с ним в Убежище, где всех жителей Нижнего мира защищали клятвы, а вампиры вдобавок могли не бояться ненароком ступить на освященную землю.

В Убежище было две двери. Одна выходила на улицу, и ею мог воспользоваться любой. Войдя в эту дверь, он оказывался в просторной комнате с каменными стенами. Вторая вела в Институт. Как и парадная дверь Института, она открывалась только перед теми, у кого в жилах текла кровь Сумеречных охотников.

Эмма приостановилась на площадке лестницы, чтобы из окна взглянуть на делегацию фэйри. Кони ждали всадников у главного входа. Скорее всего, посланцы Волшебного народа не в первый раз общались с Сумеречными охотниками, а если так, то они, должно быть, уже зашли в Убежище.

Дверь, соединявшая Убежище с Институтом, находилась в конце коридора, ведущего к парадному ходу. Она была окована медью, которая давно покрылась патиной; по периметру были начертаны защитные и приветственные руны, оплетавшие ее подобно виноградным лозам.

Из-за двери до Эммы доносились незнакомые голоса: один – чистый, как вода, другой – резкий, точно хруст сухой ветки. Крепче сжав Кортану в руке, Эмма вошла внутрь.

Убежище имело форму полумесяца, а окна его выходили на горы: на тенистые каньоны и склоны, покрытые серебристо-зелеными зарослями. Солнца за горами было не видно, но комнату заливал яркий свет люстры, висящей под потолком. Свет отражался в ее хрустальных подвесках и падал на клетчатый пол, выложенный чередующимися плитками темного и светлого дерева. Забравшись на люстру и взглянув на него сверху, можно было увидеть, что клетки складывались в руну Ангельской Силы.

Эмма, конечно, ни за что бы не призналась, что она это проделывала. Хотя сверху и открывался прекрасный вид на массивное каменное кресло главы Института.

В центре комнаты стояли фэйри, только двое – тот, что в белой мантии, и тот, что в черных доспехах. Коричневого всадника нигде не было видно. Не было видно и лиц гостей. Из рукавов выглядывали длинные, бледные пальцы, но Эмма не могла понять, принадлежат они мужчинам или женщинам.

Она чувствовала исходящую от них мощь, физически ощущала их принадлежность к другому миру. Казалось, ее кожу обдувает легкий ветерок, прохладный и влажный, пахнущий корнями, и листьями, и цветами жакаранды.

Рассмеявшись, фэйри в черном откинул капюшон. Эмма во все глаза смотрела на него. Кожа цвета темной зелени, длинные когти на пальцах, желтые совиные глаза. Плащ с рисунком из рябиновых листьев.

Это был тот самый фэйри, которого она видела в баре «Саркофаг».

– Вот мы и встретились снова, красавица, – сказал он, и его рот, напоминавший трещину в древесной коре, изогнулся в улыбке. – Я Иарлаф от Неблагого Двора. В белом – мой компаньон Кьеран от Дикой Охоты. Кьеран, опусти капюшон.

Второй фэйри поднял худые руки – его квадратные ногти были практически прозрачны, – взялся за капюшон и отбросил его властным, почти бунтарским жестом.

Эмма с трудом сдержалась, чтобы не ахнуть. Он был красив. Не так, как Джулиан или Кристина, не так, как красивы люди, а как красив острейший край Кортаны. Он выглядел молодо, лет на шестнадцать или семнадцать, но был, скорее всего, старше. Темные волосы с легким синим отливом обрамляли точеное лицо. Легкая туника и брюки износились и выцвели: когда-то они были весьма элегантны, но сейчас смотрелись несколько куце на его изящном, гибком теле. Его широко посаженные глаза были разных цветов: левый – черный, а правый – серебристый. На нем были потрепанные белые перчатки, которые свидетельствовали, что он принц фэйри, но глаза… Глаза говорили, что он из Дикой Охоты.

– Вы пришли из-за того, что случилось позавчера? – спросила Эмма, переводя взгляд с Иарлафа на Кьерана. – В баре «Саркофаг»?

– Отчасти, – ответил Иарлаф. Его голос был скрипуч, как сухие деревья на ветру в чаще сказочного леса, населенного лишь чудовищами. Эмма удивилась, что не заметила этого в баре.

– Эта та самая девушка? – Голос Кьерана был совсем иным: чарующий, хоть и холодноватый, он напоминал шуршание теплых волн, ласкающих берег, залитый бледным светом дня. Кьеран посмотрел на Эмму, как на диковинный цветок, словно не понимая, нравится она ему или нет. – Она красивая. Не думал, что она красивая. Ты об этом не упоминал.

– Ты никогда не мог устоять перед светлыми волосами, – пожал плечами Иарлаф.

– Да ладно, прямо так? – Эмма щелкнула пальцами. – Я ведь рядом стою! И меня не предупредили, что я приглашена на шоу «Кто сексуальнее?».

– Меня не предупредили, что ты вообще приглашена, – процедил Кьеран. Он говорил совсем обыденно, как будто часто общался с людьми.

– Как грубо! – воскликнула Эмма. – Вообще-то вы у меня дома. И что вы здесь делаете? Пришли сказать мне, что он, – она показала на Иарлафа, – не виновен в убийстве в «Саркофаге»? Неужели вы сделали такой крюк, только чтобы сказать, что он его не совершал?

– О, не смеши меня, – бросил Иарлаф. – Само собой, я его не убивал.

При любых других обстоятельствах Эмма не обратила бы внимания на его фразу. Но фэйри не умели лгать. По крайней мере, чистокровные фэйри. Фэйри-полукровки, как Марк и Хелен, могли говорить неправду, но их на свете было очень мало.

Эмма скрестила руки на груди.

– Повторяй за мной: «Я не убивал ту жертву, о которой ты говоришь, Эмма Карстерс», – сказала она. – И я пойму, что это правда.

Желтые глаза Иарлафа обратились к Эмме. Он не пытался скрыть своего неодобрения.

– Я не убивал ту жертву, о которой ты говоришь, Эмма Карстерс.

– Тогда зачем вы пришли? – спросила Эмма. – Или всему виной романтика? Мы встретились, проскочила искра… Прости, я не встречаюсь с деревьями.

– Я не дерево. – Иарлаф явно был очень зол, его кора слегка топорщилась.

– Эмма, – предостерегающе произнес кто-то сзади.

Обернувшись, Эмма, к собственному удивлению, увидела на пороге Артура Блэкторна. Он стоял у входа в Убежище в скучном темном костюме. Его волосы были аккуратно зачесаны назад. При виде него Эмма содрогнулась: дядюшка Артур давно не носил ничего, кроме истрепанной мантии или старых, заляпанных кофе штанов.

Рядом с ним стоял Джулиан. Его каштановые волосы растрепались. Эмма попыталась найти у него на лице признаки раздражения, но их не было – он выглядел, как человек, который только что пробежал марафон и с трудом держался на ногах, боясь в любую минуту упасть от изнеможения и облегчения.

– Прошу прощения за поведение своих подопечных, – сказал Артур, входя в комнату. – Хотя перепалки в Убежище и не запрещены, они противоречат нашим принципам. – Он опустился в массивное каменное кресло под люстрой. – Я Артур Блэкторн. Это мой племянник Джулиан Блэкторн. – Джулиан, который тоже подошел к креслу, в знак приветствия кивнул, после чего Кьеран и Иарлаф также представились. – Теперь, прошу вас, расскажите, что вас привело.

Фэйри переглянулись между собой.

– Что? – удивился Кьеран. – И ни слова о Холодном мире и о том, что этот визит противоречит вашему Закону?

– Мой дядя не признает Холодный мир, – объяснил Джулиан. – И не любит обсуждать свою позицию. Правила знакомы вам не хуже, чем нам. Раз вы решили нарушить их, причина должна быть веской. Если вы не хотите сообщать нам о ней, моему дяде придется попросить вас уйти.

Кьеран гордо поднял голову.

– Что ж, – сказал он, – мы пришли попросить об услуге.

– Об услуге? – пораженно переспросила Эмма.

В Холодном мире было ясно сказано: Сумеречным охотникам запрещается помогать Благому и Неблагому Дворам. Главы Дворов не явились на подписание мира, продемонстрировав тем самым свое презрение к нему, и это стало их наказанием.

– Полагаю, вы неверно все поняли, – холодно произнес Артур. – Возможно, вы знаете о моих племянниках и считаете, что коль скоро Марк и Хелен приходятся нам родней, то здесь вам окажут лучший прием, чем в любом другом Институте. Но мою племянницу отправили в ссылку из-за условий Холодного мира, а племянника забрали у нас вы.

Кьеран слегка улыбнулся уголком рта.

– Вашу племянницу отправили в изгнание Сумеречные охотники, а не фэйри, – сказал он. – А что до вашего племянника…

Артур с шумом втянул в себя воздух. Его пальцы впились в подлокотники кресла.

– Консула толкнуло на это предательство Королевы Благого Двора. Воины Неблагого Двора сражались бок о бок с ее воинами. Руки всех фэйри в крови. Мы здесь не слишком любим фэйри.

– Марка забрал не Холодный мир, – заметил Джулиан, щеки которого пылали огнем. – Это были вы. Дикая Охота. Мы видим по твоим глазам, что ты скачешь по небу в свите Гвина. Не отрицай этого!

– О, – усмехнувшись, бросил Кьеран, – я и не думал этого отрицать.

От Эммы не укрылось, как судорожно Джулиан вдохнул.

– Тогда ты знаешь моего брата.

– Конечно, знаю, – по-прежнему ухмыляясь, ответил Кьеран.

Казалось, Джулиан с трудом держит себя в руках.

– Что ты знаешь о Марке?

– Откуда такое удивление? – поинтересовался Иарлаф. – Мы ведь писали о Марке из Дикой Охоты в отправленном вам письме.

Эмма заметила, как исказилось лицо Джулиана, и быстро выступила вперед, желая избавить его от необходимости задавать вопросы.

– В каком еще письме? – спросила она.

– Оно было написано на листе, – сказал Артур. – И этот лист обратился прахом. – Достав из нагрудного кармана носовой платок, он промокнул себе лоб. – Там говорилось об убийствах. О Марке. Я не поверил ни единому слову. Я…

Джулиан шагнул вперед и заслонил собой дядюшку.

– Об убийствах?

Кьеран посмотрел на Джулиана, и его разноцветные глаза потемнели. Эмме стало не по себе от осознания того, что Кьеран полагал, будто ему известно о ее парабатае кое-что такое, чего не знает она сама.

– Вы ведь знаете об убийствах, – сказал он. – Эмма Карстерс нашла одно из тел. Мы знаем, что вы слышали и об остальных.

– А какое вам до них дело? – спросил Джулиан. – Фэйри обычно не вмешиваются в кровавые бойни мира людей.

– Обычно да. Но на этот раз пролилась кровь фэйри, – ответил Кьеран и обвел взглядом их удивленные лица. – Как вы знаете, от рук убийцы пали и фэйри. Он издевался над ними. Поэтому Иарлаф и был в том баре. Поэтому Эмма Карстерс и заметила его. Вы выслеживали одну добычу.

Иарлаф запустил руку в карман плаща и вытащил пригоршню блестящей слюды. Он подбросил ее в воздух, и частички рассыпались и зависли на месте, сложившись в объемные изображения. Изображения тел, принадлежащих фэйри. Все эльфы, все похожи на людей. И все мертвы. У всех на коже – те же угловатые письмена, которые покрывали тело, найденное Эммой в переулке.

Сама того не замечая, Эмма подалась вперед, пытаясь лучше разглядеть иллюзию.

– Что это? Магические фотографии?

– Воспоминания, сохраненные магическим способом, – объяснил Иарлаф.

– Иллюзии, – заметил Джулиан. – А иллюзии лгут.

Иарлаф повел рукой, и изображение изменилось. Перед Эммой вдруг появился мертвый мужчина, которого она нашла в том переулке три ночи назад. Изображение было очень точным – сходилось все, вплоть до гримасы ужаса у него на лице.

– Лжет ли эта? – спросил Иарлаф.

Эмма посмотрела на него.

– Так ты его видел. Должно быть, ты нашел его раньше меня. А я все думала…

Иарлаф закрыл ладонь, и сверкающие частицы слюды осели на пол, словно капли дождя. Иллюзии исчезли.

– Видел. Он уже был мертв. Я не мог ему помочь. Я оставил его тебе.

Эмма ничего не ответила. По картинке было ясно, что Иарлаф говорил правду.

К тому же, фэйри не умели лгать.

– Мы знаем, погибли и Сумеречные охотники, – сказал Кьеран.

– Сумеречные охотники часто погибают, – заметил дядюшка Артур. – Им негде спрятаться.

– Это не так, – возразил Кьеран. – Есть места, где они под защитой.

– Мои родители… – начала Эмма, не обращая внимания на Джулиана, который качал головой, словно говоря: «Не рассказывай им, не делись информацией, ничего им не выдавай». Она понимала, что он, скорее всего, прав, фэйри любили выпытывать секреты и оборачивать их против тебя, но если есть хоть шанс, хоть маленький шанс, что им что-то известно… – Тела моих родителей нашли с такими же письменами на коже. Это было пять лет назад. Когда Сумеречные охотники попытались переместить тела, те рассыпались в прах. Мы знаем о письменах исключительно потому, что нефилимы успели сделать фотографии.

Кьеран взглянул на нее, сверкнув глазами, откровенно нечеловеческими: черный глаз был слишком темен, а серебристый сиял металлическим блеском, но вместе они создавали впечатление ослепительной, неземной красоты.

– Мы знаем о твоих родителях, – сказал он. – Знаем об их гибели. Мы знаем, что их тела были покрыты письменами на демоническом языке.

– Они были изуродованы этими письменами, – поправила его Эмма, дыша неровно и быстро и чувствуя на себе взгляд Джулиана, как молчаливое напоминание о том, что он рядом, о том, что он поддерживает ее. – Обезображены. А не покрыты.

Кьеран и бровью не повел.

– Еще мы знаем, что вы долгие годы пытались расшифровать эти письмена, но не добились успеха. Мы можем помочь вам с этим.

– Что именно вы предлагаете? – уточнил Джулиан. Его глаза, да и вся его поза выражали обеспокоенность. Эмма чувствовала его напряжение и сдержалась, хотя ей очень хотелось засыпать пришельцев вопросами.

– Ученые Неблагого Двора исследовали письмена, – сказал Иарлаф. – Похоже, это древний язык фэйри. Из тех времен, которые вы, люди, и не помните. Из тех времен, когда на земле еще и не слыхивали о нефилимах.

– А фэйри были крепче связаны со своими демоническими прародителями, – хрипло добавил Артур.

Кьеран презрительно изогнул губы, словно дядюшка Артур оскорбил его.

– Наши ученые уже приступили к переводу, – сказал он и вытащил из кармана плаща несколько листов тонкой, похожей на пергамент бумаги. Эмма узнала столь хорошо знакомые ей письмена. Под рунами виднелись слова, написанные тонким почерком.

Сердце Эммы забилось чаще.

– Они перевели первую фразу, – объяснил Кьеран. – Она похожа на заклинание. И здесь наши знания нас подводят: Волшебный народ не творит заклинаний, это удел чародеев…

– Вы перевели первую фразу? – воскликнула Эмма. – И что в ней говорится?

– Мы скажем вам, – ответил Иарлаф, – и поделимся с вами тем, что уже успели выяснить наши ученые, если вы примете наши условия.

Джулиан с подозрением посмотрел на них.

– Почему вы перевели только первую фразу? Почему не весь текст?

– Едва ученые раскрыли смысл самой первой фразы, Король Неблагого Двора запретил им продолжать изыскания, – сказал Кьеран. – Это заклинание черной магии, демонической по своей природе. Король не пожелал, чтобы она пробудилась среди фэйри.

– Но вы могли бы продолжить сами, – возразила Эмма.

– Король запретил всем фэйри прикасаться к этим словам, – осадил ее Иарлаф. – Но это не значит, что отныне мы не будем вмешиваться в дело. Мы полагаем, что эти строки, эти письмена, могут помочь вам найти убийцу, как только они будут поняты.

– И вы хотите, чтобы мы перевели все остальное? – уточнил Джулиан. – Используя готовую фразу в качестве ключа?

– Не только, – сказал Иарлаф. – Перевод – лишь первый шаг. Он приведет вас к убийце. Как только вы найдете его, вы должны будете передать преступника Королю Неблагого Двора, чтобы он предстал пред судом за убийство фэйри и получил свое наказание.

– Вы хотите, чтобы мы провели для вас расследование? – удивился Джулиан. – Мы – Сумеречные охотники. Мы связаны Холодным перемирием, как и вы. Нам запрещено помогать Волшебному народу, запрещено даже принимать вас здесь. Вы ведь знаете, как мы рискуем. Как вы смеете просить о таком?

В голосе Джулиана слышалась ярость – он разбушевался не на шутку, хотя предложение фэйри и не было таким уж неожиданным. И все же Эмма не могла его винить. Она понимала, что он видел, глядя на фэйри, особенно на фэйри с разноцветными глазами Дикого Охотника. Он видел суровые берега острова Врангеля. Он видел пустую комнату Института, где больше не было Марка.

– Расследование касается не только их, – тихо сказала Эмма. – Но и меня. Все это связано с моими родителями.

– Я знаю, – кивнул Джулиан, и его гнев как будто испарился, уступив место боли. – Но, Эмма, так ведь нельзя…

– Почему вы пришли сюда? – перебил его Артур, лицо которого посерело. – Почему не к какому-нибудь чародею?

Прекрасные черты Кьерана исказились в гримасе отвращения.

– Мы не можем обратиться к чародеям, – сказал он. – Ни один из детей Лилит не желает иметь с нами дела. Холодный мир сделал нас изгоями среди обитателей Нижнего мира. Но вы можете навестить верховного колдуна Малкольма Фейда или самого Магнуса Бейна и потребовать ответа на свой вопрос. У нас связаны руки, но вы… – это слово он произнес с особым презрением. – Вы свободны.

– Вы обратились не к тому семейству, – ответил ему Артур. – Вы просите нас нарушить ради вас Закон, как будто мы обязаны Волшебному народу. Но Блэкторны не забыли, что вы у них отняли.

– Нет! – воскликнула Эмма. – Нам нужны эти бумаги, нужны…

– Эмма, – строго сказал ей Артур. – Хватит.

Эмма опустила голову, но кровь кипела в ее жилах, а сердце решительно выстукивало бунтарский марш. Если фэйри уйдут и заберут с собой бумаги, она найдет способ отследить их, добыть информацию, узнать все необходимое. Как угодно. Даже если Институт не мог так рисковать, она готова была все поставить на карту.

Иарлаф внимательно посмотрел на Артура.

– Не думаю, что стоит принимать столь поспешное решение.

Артур сжал зубы.

– Почему ты так говоришь, сосед?

«Добрые соседи». Давно забытое название Волшебного народа.

Ответил ему Кьеран:

– Потому что существует кое-что такое, чего вы желаете больше всего на свете. Поможете нам – и мы вам это отдадим.

Джулиан побледнел. Эмма так поразилась его реакции, что не сразу поняла, на что именно намекают фэйри. Когда же ее настигло осознание, сердце подпрыгнуло у нее в груди.

– И что же это? – прошептал Джулиан. – Что есть у вас такого, что мы можем пожелать?

– Входи, – велел Кьеран. – Что скажете?

Дверь Убежища, которая выходила во двор Института, отворилась, и внутрь вошел посланец в коричневом одеянии. Он двигался молча, очень грациозно, без промедления и без страха – в его движениях вообще не было ничего человеческого. Дойдя до выложенной на полу ангельской руны, он остановился. В полной тишине он поднял руки к капюшону и впервые сделал паузу.

Руки были человеческими. Легкий загар, длинные пальцы.

Знакомая форма.

Эмма затаила дыхание. Она просто не могла дышать. Джулиан, казалось, решил, что ему все это снится. Лицо Артура выражало лишь недоумение.

– Опусти капюшон, мальчик мой, – велел Иарлаф. – Покажи всем свое лицо.

Знакомые руки чуть напряглись и опустили капюшон. Затем расстегнули застежку плаща и сбросили его с плеч, как будто ткань мешала движениям. Эмма увидела гибкое, стройное тело, светлые волосы, тонкие руки. Плащ соскользнул на пол и растекся по нему темной лужей.

На ангельской руне, тяжело дыша, стоял юноша. На вид ему было не больше семнадцати. Его светлые волосы струились волнами, как виноградные лозы, переплетались с тонкими ветками и листьями и спускались до плеч. Его глаза отражали жуткую двойственность Дикой Охоты: один – золотой, а другой – синий, как у всех Блэкторнов. Ноги его были босы и черны от грязи, одежда потерта и изодрана.

У Эммы закружилась голова. Ее окатило волной сильнейших чувств, в которой ужас смешался с облегчением и восхищением. Джулиан замер, словно по его телу пропустили электрический ток. Он сжал зубы, на щеке его задергалась мышца. Он не смог раскрыть рта – заговорил Артур, который приподнялся с кресла и тонким, неуверенным голосом произнес:

– Марк?

Глаза Марка округлились от смущения. Он открыл было рот, чтобы ответить, но Иарлаф опередил его.

– Марк Блэкторн из Дикой Охоты, – бросил он. – Не говори, пока я не позволю.

Марк сжал губы. Его лицо было спокойно.

– А ты, – промолвил Кьеран, вскинув руку, как только Джулиан сделал шаг вперед, – стой, где стоишь.

– Что вы с ним сделали? – Глаза Джулиана сверкали. – Что вы сделали с моим братом?

– Марк принадлежит Дикой Охоте, – объяснил Иарлаф. – Если мы решим вернуть его вам, то только под нашу ответственность.

Артур снова опустился в кресло. Он непонимающе моргал и переводил взгляд с Марка на предводителя фэйри. Его лицо стало землистого цвета.

– Мертвые воскресают, а пропавшие возвращаются, – пробормотал он. – Да взовьются над башнями синие флаги…

Кьеран недоуменно посмотрел на него.

– Почему он так говорит? – спросил он.

Джулиан посмотрел сначала на Артура, затем на Марка и, в конце концов, на остальных фэйри.

– Он испытал сильнейшее потрясение, – объяснил он. – После войны его здоровье пошатнулось.

– Это строка из старинной баллады Сумеречных охотников, – сказала Эмма. – Странно, что вы этого не знаете.

– В балладах много правды, – заметил Иарлаф, и в его голосе послышалась насмешка, но весьма печальная. Интересно, смеялся он над ними или над самим собой?

Джулиан снова повернулся к Марку и смотрел на него, не скрывая своего удивления и тоски.

– Марк? – сказал он.

Но Марк лишь отвел глаза.

Джулиана словно пронзили эльфийскими стрелами – жутким оружием Волшебного народа, которое проникало под кожу и испускало смертельный яд. Всю злобу, которую Эмма затаила на него из-за их разговора накануне, как ветром сдуло. Выражение его лица разрывало ей сердце.

– Марк, – полушепотом повторил он. – Почему? Почему он не говорит со мной?

– Гвин запретил ему говорить, пока мы не заключим сделку, – объяснил Кьеран.

Он холодно взглянул на Марка. Что промелькнуло у него на лице? Ненависть? Зависть? Не презирал ли он Марка за то, что он наполовину человек? Не презирали ли его все фэйри? Как они все эти годы проявляли свою ненависть, пока Марк был всецело в их власти?

Эмма чувствовала, что Джулиан изо всех сил старается сохранять спокойствие, на самом деле отчаянно желая броситься к брату. Она заговорила за него.

– Значит, Марк – это ваш козырь.

Лицо Кьерана вдруг исказилось от ярости.

– Зачем говорить такие очевидные вещи? Почему вы, люди, вечно этим грешите? Глупая девчонка…

Джулиан встрепенулся. Он отвел глаза от Марка и гордо вскинул голову. Его голос стал тверже. Он говорил спокойно, но Эмма прекрасно знала друга и слышала лед в каждом его слове.

– Эмма – мой парабатай, – сказал он. – Еще раз заговоришь с ней таким тоном, и пол Убежища обагрится кровью. И путь меня потом за это казнят.

Прекрасные, неземные глаза Кьерана блеснули серебром.

– Должен признать, вы, нефилимы, очень преданы своим партнерам. – Он снисходительно махнул рукой. – Да, Марк действительно наш козырь, как вы выразились, но не забывайте, что именно из-за нефилимов нам приходится вытаскивать его из рукава. В былые времена Сумеречные охотники без промедления взялись бы за расследование убийств фэйри, ведь они ставили свою обязанность защищать этот мир выше собственной ненависти.

– В былые времена Волшебный народ по доброй воле вернул бы нам нашего человека, – заметил Артур. – Это горькая утрата для наших народов, как и потеря доверия.

– Но вам придется нам довериться, – возразил Кьеран. – Больше помощи вам ждать неоткуда.

Повисло долгое молчание. Джулиан снова посмотрел на Марка, и в этот момент Эмма возненавидела Волшебный народ: забрав Марка с собой, они забрали и чуткое, хрупкое сердце Джулиана.

– Значит, вы хотите, чтобы мы выяснили, кто виновен в убийствах людей и фэйри, – сказал Джулс, – и положили им конец. И взамен, если мы преуспеем, вы вернете нам Марка?

– Наш Двор готов на более щедрую уступку, – ответил Кьеран. – Мы отдадим вам Марка прямо сейчас. Он поможет вам с расследованием. А когда оно будет закончено, он сам решит, остаться ему с вами или вернуться в Охоту.

– Он выберет нас, – сказал Джулиан. – Мы его семья.

Кьеран сверкнул глазами.

– Я бы не был так уверен в этом, юный Сумеречный охотник. Однажды попав в Дикую Охоту, покинуть ее уже сложно.

– Но он не принадлежит к Охоте, – возразила Эмма. – Он Блэкторн.

– Его мать, леди Нерисса, была фэйри, – объяснил Кьеран. – И он скакал с нами по небу, сеял с нами смерть, сыпал эльфийскими стрелами. Он грозный воин по меркам фэйри, но он не такой, как вы. Он не будет сражаться, как вы. Он не нефилим.

– Это не так, – сказал Джулиан. – Кровь Сумеречного охотника всегда возьмет свое. На его кожу можно нанести руны. Вы знаете законы.

Кьеран ничего не ответил на это и лишь посмотрел на Артура.

– Решать главе Института. Позвольте дядюшке сказать свое слово.

Эмма повернулась к Артуру, как и все остальные. Тот нервно, порывисто схватился за подлокотник кресла.

– Вы хотите, чтобы этот юноша жил здесь и доносил на нас, – наконец дрожащим голосом произнес он. – Он будет вашим шпионом.

«Этот юноша». Не Марк. Эмма взглянула на Марка, но, если хоть один мускул у него на лице и дрогнул от боли, этого не было видно.

– Пожелай мы шпионить за вами, мы нашли бы способ проще, – холодно бросил Кьеран. – Мы бы не отдали вам Марка, ведь он один из лучших стрелков в Охоте. Гвину будет его не хватать. Он не станет шпионом.

Джулиан отошел от Эммы и упал на колени возле кресла дядюшки. Подавшись вперед, он зашептал что-то Артуру. Эмма пыталась разобрать его речь, но поняла лишь несколько слов: «брат», «расследование», «убийство», «лекарство» и «Конклав».

Артур поднял дрожащую руку, словно веля племяннику замолчать, и посмотрел на фэйри.

– Мы примем ваше предложение, – сказал он. – На том условии, что вы не будете пытаться обвести нас вокруг пальца. Когда расследование будет окончено, а убийца пойман, Марк сделает свой выбор и решит, остаться ему с нами или вернуться к вам.

– Само собой, – кивнул Иарлаф. – При условии, что вы укажете на конкретного убийцу. Мы хотим знать, кто именно замарал свои руки в крови. Уловок вроде «это один из них» или «виновны вампиры» нам недостаточно. Убийца или убийцы предстанут перед судом нашего Двора. Мы будем вершить правосудие.

«Только если я первой не найду убийцу, – подумала Эмма. – В таком случае вам придется довольствоваться его телом».

– Поклянись, – велел Джулиан, сурово сверкнув сине-зелеными глазами. – Скажи: «Клянусь, что по выполнении условий сделки Марк Блэкторн выберет сам, желает ли он остаться в Охоте или вернуться к жизни нефилима».

Кьеран поджал губы.

– Клянусь, что по выполнении условий сделки Марк Блэкторн выберет сам, желает ли он остаться в Охоте или вернуться к жизни нефилима.

Марк не двигался и никак не выдавал своих чувств, словно речь шла не о нем, а о ком-то другом. Казалось, сквозь стены Убежища он видит океан вдали или какую-то страну на другом конце света.

– Полагаю, мы договорились, – заключил Джулиан.

Фэйри переглянулись, и Кьеран подошел к Марку. Он положил бледные руки ему на плечи и произнес что-то на полном гортанных звуков языке, который Эмма не поняла. Диана не учила их такому: это была не протяжная речь эльфов и не магический говор. Марк не пошевелился, и Кьеран отошел от него без тени удивления на лице.

– Покамест он ваш, – сказал он. – Мы оставим его жеребца. Они… привязались друг к другу.

– Он не сможет скакать на коне, – напряженно заметил Джулиан. – Уж точно не в Лос-Анджелесе.

Кьеран презрительно улыбнулся.

– На этом – сможет.

– Боже! – вскрикнул Артур и наклонился вперед, вцепившись в подлокотники. – Как больно…

Джулиан подскочил к дядюшке и попытался взять его за руку, но Артур отмахнулся и, тяжело дыша, поднялся на ноги.

– Прошу прощения, – сказал он. – У меня мигрень. Боль просто невыносимая.

Выглядел он и правда ужасно: кожа посерела, воротник пропитался потом и прилип к шее.

Фэйри молчали. Молчал и Марк, который все смотрел куда-то себе под ноги. В глазах Кьерана и Иарлафа читалось любопытство. Эмма догадывалась, о чем они думали: «Глава Института Лос-Анджелеса болен. Он слаб…»

Внутренняя дверь Убежища распахнулась, и вошла Диана – как всегда, спокойная и сдержанная. Она обвела комнату темными глазами, и Эмма разглядела в них холодный гнев.

– Артур, – сказала Диана, – вам нужно наверх. Идите. Я провожу гостей и закончу оформление сделки.

«И долго она подслушивала?» – задумалась Эмма, пока Артур – с выражением безмерной благодарности на лице – прошел мимо Дианы и вышел в коридор. При желании Диана могла двигаться бесшумно, как кошка.

– Он умирает? – с интересом спросил Иарлаф, проводив Артура взглядом.

– Мы смертны, – ответила Эмма. – Мы болеем, стареем. Мы не такие, как вы. Но в этом нет ничего удивительного.

– Хватит, – велела Диана. – Я провожу вас, но сперва – перевод. – Она протянула тонкую коричневую руку.

Усмехнувшись, Кьеран передал ей полупрозрачные бумаги. Диана быстро взглянула на них.

– Что в первой фразе? – не в силах сдержаться, спросила Эмма.

Диана нахмурилась.

– Огонь – к воде, – прочитала она. – Что это значит?

Иарлаф холодно посмотрел на нее и подошел чуть ближе.

– Вот вам это и предстоит выяснить.

«Огонь – к воде?» Эмма вспомнила тела своих родителей, которые были пропитаны водой, но рассыпались в прах, и тело, найденное в переулке, которое было обожжено и затем брошено в океан. Она посмотрела на Джулиана, задумавшись, не размышляет ли и он о том же, но нет – он смотрел на брата и не двигался, словно прирос к месту.

Эмме очень хотелось поскорее забрать бумаги, но Диана положила их в карман куртки и вместе с фэйри направилась к выходу из Убежища.

– Вы ведь понимаете, что мы будем расследовать это дело, не ставя в известность Конклав? – спросила она.

Иарлаф шел с ней в ногу. Угрюмый Кьеран чуть отставал.

– Мы понимаем, что вы боитесь своего правительства, – кивнул Иарлаф. – Мы тоже боимся его, ведь именно оно создало Холодный мир.

Диана не клюнула на эту наживку.

– Если вам потребуется связаться с нами во время расследования, вам придется устраивать встречу самим, – добавила она.

– Мы будем приходить в это Убежище. Вы можете оставлять здесь сообщения для нас, – сказал Кьеран. – Если мы узнаем, что о нашей сделке стало известно кому-то за пределами этих стен, особенно если это будет не нефилим, нам это не понравится. Марк тоже должен хранить молчание по поводу Охоты. Увидите, он не нарушит данного нам слова.

Диана открыла дверь, и в Убежище хлынул солнечный свет. Когда наставница вывела фэйри на улицу, Эмма почувствовала, как она ей благодарна: благодарна за спасение Артура – и за спасение Джулиана, которому с каждой секундой все сложнее становилось притворяться, будто все хорошо.

Ведь теперь Джулс смотрел на брата – наконец-то по-настоящему смотрел на него, – понимая, что никто не увидит его слабости и не осудит ее. Что никто в последний момент не отнимет у него Марка снова.

Марк медленно поднял голову. Он был худой как палка, гораздо худее, чем помнила его Эмма. Казалось, он вовсе не повзрослел, но черты его лица обострились, как будто его скулы и подбородок искусно обработали каким-то инструментом, чтобы сделать их тоньше. Он был изможден, но изящен, как и все фэйри.

– Марк, – выдохнул Джулиан, и Эмма вспомнила все кошмары, от которых годами просыпался ее друг, как он кричал, как он звал брата, как взывал к Марку и как безнадежно звучали его мольбы, как они были напрасны. Сейчас он был бледен, но глаза его сияли, словно он смотрел на чудо. Это и было чудом, подумала Эмма, ведь фэйри никогда не возвращали то, что забрали однажды.

По крайней мере, они ничего не возвращали в неизменности.

По спине Эммы вдруг пробежал холодок, но она не подала виду и осталась на месте. Джулиан сделал шаг в сторону брата, а затем еще один…

– Марк, – прошептал он. – Марк, это я.

Марк посмотрел ему прямо в лицо. Когда Эмма видела его в последний раз, оба его глаза были синими, но теперь они сияли разными цветами и эта двойственность словно говорила о том, что внутри него что-то сломалось, что-то треснуло, как растрескивается необожженный керамический горшок. Он посмотрел на Джулиана, посмотрел на его широкие плечи и гибкое тело, на растрепавшиеся каштановые волосы, на сине-зеленые глаза – и впервые заговорил.

Голос был хриплым, немного скрипучим, как будто он молчал уже несколько дней.

– Отец? – произнес он, а затем, не успел Джулиан ахнуть, глаза Марка закатились и он упал без чувств.