Сейчас
Часть четвертая
78
Декабрь успел переодеться, пока Лео ехал через провинцию, разукрашенную к Рождеству; пятьсот километров на запад, и вместо замерзшего Меларена и столицы, где люди спешили по улицам, глядя себе под ноги, уже Гётеборг, город пешеходов в осенних куртках. Лео последовал их примеру – расстегнул куртку и пошел пешком.
В одном ларьке он купил бутылку воды, а в другом, напротив Валандовской школы живописи, – жареную сосиску, там надо было свернуть с Авеню и по трамвайным рельсам дойти до Васа-парка. Оттуда рукой подать до Эрик-Дальбергсгатан. До них. До братьев. Он не видел их с тех пор, как они переехали сюда. Осенью особо ничего не чувствовал, потому что так решил. Но сейчас, когда очутился поблизости, нахлынуло ожидание.
Он сам предпочел оставить братьев в покое, но почему-то казалось, будто они держали его на расстоянии. А ведь раньше все трое постоянно находились в контакте. Никогда не читали друг другу мораль, не чинили препятствий, даже просить друг у друга помощи было незачем. Теперь же перезванивались раза два-три в месяц, вели пустопорожние разговоры о погоде, о расценках на такси, о новых фильмах, какие думают посмотреть. Ни единого слова о несостоявшейся продаже оружия. Ему это было невмоготу. Они ведут себя точь-в-точь как мама и ее братья-сестры, как люди, не имеющие друг с другом ничего общего.
Младшие братья жили в красивом доме постройки 1920-х годов. На табличке со списком жильцов в подъезде полоска с их именами закрывала еще чью-то фамилию. Третий этаж. Он нажал кнопку звонка и постучал, просто на всякий случай. И уже по звуку шагов определил, что откроет Феликс.
Волосы отросли – Феликс всегда стригся коротко, – хотя выглядит красиво. Они обнялись прямо на пороге, будто все в полном порядке.
– Есть хочешь?
Пахло едой. По узкому коридору он прошел за Феликсом на кухню, где у холодильника стоял Винсент. Братишка повзрослел. За минувшие несколько месяцев стал старше. И физически окреп – совсем мужчина. Глаза, по-прежнему внимательные, сделались пронзительнее, яснее. Новое объятие. Трудно сказать, возможно, дистанция и холодность существовали только в голове у Лео, в его воображении.
– Та-ак… ничего вашего здесь нет?
– He-а.
Он никогда не видел этот стол. Не видел эти стулья. Микроволновка, тостер, радио – все чужое. И постер Сальвадора Дали на стене. Интересно, они хоть знают, кто это.
– Совсем как в детстве, когда вы донашивали мои шмотки, – сказал Лео.
– Подержанное. Все. Мебель, кухонная посуда. Они даже шампунь нам оставили. Но маме понравилось.
– Она говорила, что была у вас.
На плите мясной соус; Феликс готовил ужин.
– Сказала, что у вас все хорошо. В университете, на курсах. И так гордилась тобой, Винсент, что ты уже сдал за первый год гимназии.
Лео разволновался. И не мог этого скрыть, а Феликс определенно заметил.
– Видел бы ты его оценки. Все экзамены на отлично. А ему ведь только восемнадцать, Лео, наш младший братишка может стать кем захочет.
Феликс кивнул Винсенту, тот застенчиво улыбнулся – хотя бы это осталось как раньше – и достал тарелки, бокалы и бутылку вина.
– Надолго в наши края?
– Поезд через четыре часа.
– Четыре часа? Я думал, ты приехал пообщаться.
Лео промолчал. Чертов младший брат, задавака и упрямец. Он приехал заделать брешь, а не расширять ее.
– Скромное ограбление для финансирования. Все готово. Маленький банк в Хебю. Накануне сочельника. Несколько миллионов.
Соус почти готов. Вода на другой конфорке закипела.
– Тогда у нас хватит денег для дела покрупнее. А после… можете учиться сколько заблагорассудится.
– Мы уже учимся, – сказал Феликс, отправляя в кипяток целую пачку спагетти. – Я думал, ты знаешь. Что мы уже учимся чему хотим.
– Вы мне нужны.
– Мы с этим покончили, Лео.
Он решил сохранять спокойствие, наперекор всему. Но хватило его ненадолго. Он хлопнул ладонью по столу, приборы и тарелки задребезжали.
– Думаешь, с тобой все в норме, раз ты теперь учишься? Раз сидишь на стуле за паршивой деревянной стойкой?
Феликс наполнил бокалы вином. До краев.
– Я учусь не затем, чтоб быть в норме, а затем, чтоб получить образование.
Лео отхлебнул глоточек – дешевое вино.
– А как насчет тебя, Винсент?
Младший братишка отвел глаза.
– Винсент, черт побери!
– Легче было участвовать, чем не участвовать, – ответил Винсент. – На случай, если все полетит к чертовой матери.
Лео засмеялся, не по-доброму. Отпил еще глоточек вина.
– К чертовой матери? Винсент, ничего к чертовой матери не полетит. Ни в коем случае. Иди-ка сюда, сядь.
Винсент подошел, сел на стул против Лео.
– А вдруг полетит?
– Не полетит.
– Вдруг мы опять нарвемся на полицейский кордон, вдруг они вычислят? Что это ты? То есть мы?
Новый глоточек. Вино дешевое не только с виду, но и на вкус.
– Ты только этим и занимаешься? Прикидываешь, если бы да кабы?
– Ты слушай, что он говорит! – крикнул Феликс.
Спагетти утонули в кипящей воде, размякли. Феликс помешивал их пластмассовой вилкой, пожалуй не в меру энергично.
– Лео… да пойми ты наконец, что он пытается тебе сказать!
– Он? Или ты?
– Ладно. Ладно, Лео. Зачем ты это делаешь?
– Что “это”?
– Грабишь банки.
– Чтобы мы стали финансово независимыми.
– У тебя есть оружие. Продай его. Ты же собирался.
– И почти продал. Все шло по плану – я связался с полицией, договорился о месте передачи, собрал пятнадцать фугасов. Все было готово. Двадцать пять миллионов в сумке на столе у полицейского.
Он осекся.
– И что?
– Поганый сыщик начал меня провоцировать. Вполне сознательно. Норовил вывести меня из равновесия, хотел, чтобы я наделал ошибок. Я написал девять писем. Полицейский ответил пятью частными объявлениями. Тогда только я смекнул, что они водят меня за нос. Что никогда не заплатят ни эре, просто стараются выманить меня. Вот я и оборвал контакт, полностью.
Феликс слушал, но на лице его было все то же выражение.
– Ладно. Тогда спрошу еще раз. Зачем? Зачем ты грабишь банки?
– Я? Вообще-то ты тоже грабил, а? Или я ошибаюсь, Феликс? Ты там не был? А если был, зачем ты это делал?
– Именно это Винсент и пытается тебе объяснить! Легче участвовать, чем не участвовать, – по крайней мере будешь знать, если все полетит к чертовой матери. Тревога, тебе она непонятна, но я ее чувствую, и Винсент чувствует. Один только ты думаешь иначе. По-твоему… неудачи быть не может.
Феликс сливал воду из кастрюли в раковину, пар мягко окутывал его напряженное лицо.
– Да, не может.
– Ты сказал, что никогда больше не пойдешь к отцу. И я тогда успокоился, поверил тебе. А ты все-та-ки был у него! Я вижу. Ты становишься таким же… как он! Для тебя не существует ничего, кроме следующего ограбления. И следующего. Ничего, кроме этого. Ты обращаешься со мной и с Винсентом, как Иван обращался с тобой, когда ты с ним порвал.
– О чем ты говоришь?
– Ты стал таким же, как он. И я точно знаю, когда это случилось. Когда он… когда он чуть не убил маму. Когда ты прыгнул ему на спину и она убежала… я увидел, как вы смотрели друг на друга. Ты просто… взял контроль на себя.
– Остынь.
– А потом? Помнишь, что случилось дальше? Не помнишь, да? Ты подождал, пока он уйдет и сядет в машину, а потом, черт побери, отмыл всю кровь на лестнице. А когда закончил, вернулся, посмотрел на меня и на Винсента, и с тех пор все всегда было по-твоему.
– Ты закончил?
– Нет! Нет, пока ты не поймешь. Ты и тогда говорил про независимость. Стоял у окна, смотрел на Скугос и рассуждал о том, что ни одна сволочь не будет нами командовать. Но вышло-то наоборот. Все эти грабежи только усиливают нашу зависимость друг от друга. И для тебя это так же важно, как в свое время для старого негодяя. Держаться заодно. Держаться заодно! Может, еще и палочки от мороженого ломать будем?
– Закончил?
Лео смотрел на две дымящиеся кастрюльки на столе. С виду такие же, как вино. Дешевые. Плохонькие.
– На Ивана похож не я. А ты, Феликс. Только и знай твердишь, как ты его ненавидишь. Зациклился. Увяз в чепухе, как он. Да ему бы никогда пороху не хватило сделать то, что сделал я!
Он разложил спагетти по тарелкам – себе, Феликсу, Винсенту, – полил густым коричневым соусом.
– Еще один раз, Винсент. И если дело обстоит так, как говорит Феликс… – Лео кладет руку на плечо Феликса. – …ты должен участвовать! Если так… легче. Не сидеть тут в сочельник, изнывая от тревоги.
– Хватит, Лео, разве ты не видишь, он не хочет идти с тобой!
– Почем ты знаешь? Я разговариваю с Винсентом.
– Я чувствую, он не хочет!
– Правда? Феликс? Ты чувствуешь?
Кастрюлька с мясным соусом стояла между ними.
Неожиданно Феликс схватил ее и швырнул в стену. Соус брызнул по всей кухне.
– Я плюнул в лицо родной матери! И больше не желаю ничего делать против своей воли, по чьему-то приказу, никогда!
Горячий мясной соус стекал по белым стенам, по белой рубашке Лео.
– Ты говоришь о себе, Феликс. А я – о Винсенте.
Винсент смотрел в свою тарелку, но теперь поднял глаза:
– Может, прекратим? – Теперь уже он положил руку на плечо Лео. – Ты можешь прекратить?
В маленькой деревянной подставке на кухонном столе нашлись салфетки. Лео вытащил все разом, слегка смял и стер ручеек соуса с рубашки.
– И что прикажешь делать? Сидеть на паршивом стуле за паршивым столом, делая вид, будто у нас все в норме?
Они никогда ни о чем не просили друг друга. Но сейчас Лео попросил:
– Пожалуйста, прошу вас. Я когда-нибудь просил вас? Просил? А сейчас прошу. Да, прошу. Вы мне нужны. Еще один раз. Последний.
Он смотрел на младшего брата, который отрастил волосы, и на самого младшего, который быстро взрослел.
– Пожалуйста!
Смотрел на них. И не узнавал.
– Феликс?
Ответа нет.
– Винсент?
Ответа нет.
– Я прошу вас.
Феликс глаз не прятал. Винсент смотрел на стол, в тарелку.
Молчание.
– Ладно. Тогда я все сделаю один. Раз у меня нет семьи, сделаю все один.
