Лео осторожно вытащил из миски пять мокрых пятисоткроновых купюр, сложил каждую пополам и повесил на веревку, протянутую в гараже от стены до стены. Мокрая бумага тяжелая, и когда они высохнут, придется их по одной распрямить и разгладить утюгом.

Веревка зигзагами тянулась через весь гараж, вторая крыша из развешенных купюр различного достоинства – уже не никчемных.

Пластиковая сумка, которую он принес сюда пятнадцатью часами раньше, ничего не стоила, наполненная бумагой, потерявшей всякую ценность. Так он и относился к ее содержимому, когда закрывал дверь гаража.

Второй раз они свою ценность потерять не должны.

Если б видел в них то, чем они были на самом деле, – два с лишним миллиона крон в купюрах, перемазанных красной краской, деньги, которые невозможно использовать, – он бы никогда не нашел решения. Злость, ярость на операционистку, испортившую добычу, подсунувшую в сумку с деньгами ампулу краски, помешали бы изобретательности, и испачканные деньги так бы и остались не более чем никчемной бумагой.

Начал Лео с пятисоткроновой купюры, расправил ее в руках, красная краска пересекала лицо покойного короля. Он потер купюру пальцем, краска с бумаги не сошла. Да, наверно, всю сумку придется сжечь.

Потом он посмотрел на свой большой палец. Тот выглядел не так, как раньше. Тонкий слой красной краски покрывал кожу.

Однокомпонентная краска.

Как всякий строитель, он знал, что однокомпонентные вещества не подвергались воздействию других реагентов, а потому нестойки.

По-прежнему не смея думать про два миллиона, он открыл железный шкаф с горючими жидкостями, достал пластиковую бутылку с бензолом и капнул немного на стокроновую купюру. Красная краска растворилась мгновенно. Правда, через несколько секунд растворилась и оригинальная печать. Итак, можно. Красную краску можно удалить. Теперь надо только подобрать правильный растворитель.

Ренол. Метанол. Денатурированные спирты. Он даже поэкспериментировал с уксусной кислотой, прежде чем обнаружил, что лучше всего действует самый доступный растворитель – химически чистый ацетон. Как и бензол, он растворял оригинальную краску и ультрафиолетовую защиту. Но не настолько быстро и не целиком. Время. Главное – определить точное число секунд. И он пробовал на купюрах низкого достоинства – двадцатикроновых, а иногда пятидесятикроновых.

Правильное время. И правильная пропорция ацетона и воды в мисках.

Ацетон! Его можно купить в любом магазине по соседству. Он проинструктировал Аннели, велел взять машину и закупить пятьдесят литров в разных местах, а сам продолжал смешивать, отмерять, взвешивать.

В итоге усилия увенчались успехом.

Уничтожив 114 400 крон, он наконец-то достиг идеального результата. Ацетон, вода и время – и перепачканные краской два миллиона будут отмыты.

Он развешивал на веревке очередную порцию 500-кроновых банкнотов, когда в дверь постучали.

– Вонища, как на лакокрасочной фабрике, – сказал Винсент.

– Тебе нужна вентиляция, Лео, это вредно для здоровья, – согласился Феликс, входя следом.

Лео был в липких пластиковых перчатках, рукава и грудь мокрые, так что с привычными объятиями придется повременить.

– Я ее растворил. Представляете? Растворил!

На верстаке огромная куча красных денег. Перед нею в ряд – три большие металлические миски, до половины наполненные прозрачной жидкостью.

– Сперва их нужно искупать в чистом ацетоне. – Желтые перчатки схватили пачку купюр. – Пятисоткроновые банкноты. Двадцать штук за раз.

Красная краска сходила, Лео смотрел на часы. Пять секунд – и он быстро перенес деньги в следующую миску.

– Ацетон и вода, фифти-фифти. Здесь они останутся на десять секунд.

Жидкость приобрела светло-розовый оттенок, когда остатки красной краски растворились, а мокрая бумага перекочевала в третью и последнюю ванну.

– Чистая вода стабилизирует. Три минуты.

Они ждали, не говоря ни слова, глядя на текст под водой: ГОСУДАРСТВЕННЫЙ БАНК ШВЕЦИИ. Кажется, все сохранилось. Лео выудил одну купюру, положил на ладонь в перчатке.

– Видите?

По окончании процесса он развесил купюры на веревке.

– Яспер здесь? – спросил Винсент, почему-то с беспокойством.

– Нет.

– Он придет?

– Ас какой стати? – Лео всмотрелся в лицо младшего брата. – Что случилось?

– Ничего.

– Ничего?

Не-ет, здесь что-то большее, чем ничего. Ладно, расспросим попозже.

Шаг назад. Помещение, полное денег, ласкало глаз: он добился успеха. И он один скажет, когда все закончится. Конечно, на решение проблемы ушло 114 400 крон, но слегка розовые из тех, что в ведре, все-таки можно использовать.

– Они испорчены в ходе экспериментов, однако вполне сойдут на автоматических автозаправках. Я пробовал. Надо просто соблюдать осторожность и заправляться в разных местах.

Феликс копнул рукой в ведре с обесцвеченной бумагой.

– Глупо пускать их в ход, они же обязательно попадут в руки полиции.

– Напротив, пускай видят, что, как бы ни пытались нас остановить, ничего у них не получится. Даже ампулы с краской не помогут.

Он фыркнул, ацетоновые пары дурманили мозг.

– Этот гад Яспер даже не заходит сюда? – спросил Феликс, взглянув на Винсента.

Лео снял перчатки.

– Почему вы спрашиваете про него? В чем дело? Его здесь нет. И он не придет. Довольны?

– Нет, я недоволен. И Винсент тоже. Хотя понятно. Зачем этому болвану сюда приходить? Спорим, он сегодня чертовски мучится похмельем, здорово хватанул в поезде.

– Напился?

– Угу.

Лео повернулся к Винсенту.

– Винсент, он напился?

– Да.

– При других пассажирах?

– Да.

– Ах ты черт… мы пьем здесь! После всего. Не при посторонних. Нам незачем привлекать к себе внимание.

– Он привлек внимание. Верно, Винсент?

Все ясно. В словах Феликса звучало напряжение, рвалось наружу.

– Верно, Винсент?

Винсент не смотрел ни на Лео, ни на Феликса. Смотрел прямо перед собой.

– Не пойму, о чем ты. Кончай.

Лео ждал, но Феликс ничего больше не говорил. Ладно, наверняка скажет позднее.

Он вылил содержимое мисок в раковину, промыл их и опять наполнил, как раньше.

– Я тут думал о следующем ограблении, – сказал он.

– О следующем? Мы же вроде собирались закончить. Тройное ограбление. И всё, конец, – сказал Феликс.

Желтые перчатки снова на руках. И новая горсть красных купюр выхвачена из кучи.

– Да, собирались. Но добыча-то оказалась не такой, как мы рассчитывали. Отмытых денег и тех, что в оружейной, при наших расходах хватит максимум на несколько лет.

– Ну, тогда пойдем работать, как все.

Феликс умел быть язвительным, умел затеять перепалку.

– Это ни к чему. Потому что мы все исправим.

– Исправим?..

– Улларед. Возьмем те же банки еще раз, все три. По новой. Мы наделали ошибок. И больше их не повторим. От десяти до пятнадцати миллионов!

Первый этап. Десяток пятисоткроновых и десяток стокроновых купюр.

– Я серьезно. План готов. Через несколько месяцев. Ни один полицейский в Швеции такого не ожидает. Те же хреновы банки!

Пять секунд. Купюры пора переправить в следующую миску.

– Нас остановили на контрольном посту, – возразил Феликс.

– И ты превосходно справился!

– А что, если бы они вытащили утеплитель и смекнули, что стенка фальшивая?

– Так ведь не вытащили.

– Ну а вдруг?

– Я бы пальнул им по ногам.

– А если бы промазал, если бы…

– Феликс, черт тебя подери, мы грабим банки, мы вооружены, у нас боевые патроны… если они возьмутся за оружие, кто-нибудь может умереть, и я позабочусь, чтобы не мы.

– А вдруг с нами что-то случится, Лео, вдруг что-то случится с тобой, или со мной, или с Винсентом?

– Тогда захватим больницу. Возьмем под контроль отделение. Или заберем с собой врача.

Третий этап. У него опять полно времени.

– Лео, блин, ты что, кайфуешь от ацетона?

– Перед каждым ограблением я всегда выясняю адреса хирургов, живущих поблизости, и впредь буду действовать так же.

– Хирургов?

– Если кого из нас подстрелят, мы же не пойдем в отделение скорой помощи, так? Значит, привезем врача к себе. Заедем к нему домой, посадим в багажник, прихватим инструменты и все прочее, что найдется у него дома. Вдобавок у нас в машине всегда есть иголка с ниткой и антисептик, чтоб промыть раны.

Бумага стабилизирована. Отлично. Продолжим. Он протянул миску Феликсу, который стоял ближе всех.

– Я тут не затем, чтобы развешивать деньги. И Винсент тоже. Потому что мы больше не участвуем.

Лео протянул миску Винсенту, но и тот покачал головой, как Феликс.

– Как не участвуете?

– Не участвуем. Вообще, – сказал Феликс.

– О чем ты толкуешь?

– Когда мы грабили первый раз, я был на холме. И фактически чуть ли не впервые держал в руках оружие. Лежал там, когда вы проехали в инкассаторской машине, и целился в автомобиль, который шел за вами. Чуть не выстрелил в двух мужиков, которые случайно ехали не в том направлении.

– Но ведь не выстрелил.

– А последний раз… стоял, высунувшись из люка с этим чертовым пулеметом в руках! Средь бела дня! Каждый мог меня видеть. Я был готов пристрелить каждого на моем пути.

– Но не пристрелил.

– А Винсент? Наш младший брат. Он ведь едва не застрелил пожилую женщину, которой просто требовалась помощь! Наш младший брат!

– Он не стрелял.

– Я. Винсент. Мы оба на пределе. А когда ты на пределе, следующий шаг… и ты его преступишь. Если б полицейским вздумалось как следует глянуть за тюки и они нашли там вас… ты понимаешь?

– Феликс, посмотри на меня. Повторяй за мной. Они не заглянули.

– Нашей удаче пришел конец. В следующий раз, черт… пуля долго ждала своего часа. И теперь достанет, Лео. Их. Или нас.

Лео все еще держал в руке четыре мокрые купюры, но Винсент заступил ему дорогу.

– Лео, мы… то есть Феликс и я… мы уезжаем в Гётеборг.

Очень редко Винсент смотрел на него вот так.

– Мы сняли квартиру.

Он ждал продолжения, но заговорил Феликс.

– Ты поехал в Стокгольм на машине. Винсент – поездом, с этим болваном, о котором мы с тобой потолкуем позднее, что бы ты ни говорил, Винсент. Я летел самолетом из Ландветтера. Только я поменял билет. В “Гётеборге постен” было несколько объявлений насчет жилья. Чертовски дорого и предоплата за три месяца, зато в центре. Трехкомнатная квартира. Каждому по комнате.

На ботинках Лео образовалась лужа, стекала на пол. Он подвесил последние четыре купюры.

– Плевать я хотел, сколько там комнат. – Подвешивая банкноты, он мог повернуться к ним спиной. – И какого черта вы намерены делать в Гётеборге?

– Учиться. Я пойду в Чалмерс. А Винсент закончит гимназию.

– Да ладно тебе…

– В эти выходные. Мы уезжаем.

– Да? Оба? Всерьез? Не-ет, вы шутите!

– Отнюдь. Так что теперь можешь сделать то, что собирался.

– А что я собирался?

– Продать оружие. Ты говорил, что продашь его, когда мы поставим точку. Так что отделайся от этого барахла, и у тебя будут деньжата, то есть все в шоколаде.

– Но мы же хотели сделать все сообща! Как последний штрих!

– Теперь уже нет.

– За спиной у меня… орудуете? Так, да? Мы же доверяем друг другу. Всегда все друг другу говорим? А вы обстряпываете все втихаря, молчком, тихой сапой. И потом ставите меня перед фактом! Когда я не могу… когда у меня вообще нет ни шанса.

Винсент смотрел в пол.

– Ты бы… нам помешал. Переубедил нас.

– Помешал?

– Да.

– Помешал? Что ж, раз так., давайте, вперед. Втихаря, у меня за спиной! Чего стоите? Небось много чего надо собрать, верно? А мне еще миллион отмывать.

Новые пачки денег. Пятидесяти- и двадцатикроновые купюры. Он не слышал, как братья ушли.