Яспер стоял в телефонной будке на площади Гулльмарсплан, прижимая к уху холодную трубку.

– Полиция.

– Вы слушаете?

– Слу…

– В зале прибытия Центрального вокзала, в ячейке номер триста двадцать шесть… заложена бомба.

Яспер слышал голоса в центре чрезвычайных ситуаций.

– Повторяю: в зале прибытия Центрального вокзала. В ячейке камеры хранения. Номер…

Он изменил голос, который тем не менее звучал естественно, серьезно, с чуть пугающей медлительностью. Этот голос ему нравился. Напоминал голос Лео, сдержанный и ясный, – крик пугает куда меньше. Лео редко повышал голос, а когда повышал, все мигом замечали, поскольку не знали, что за этим последует.

– … три… два… шесть. Триста двадцать шесть. Бомба взорвется в пятнадцать ноль-ноль. Переговоров не будет.

Он повесил трубку и вышел из будки.

Слегка ссутулясь, глубоко засунув руки в карманы куртки, прошел через площадь к дому с магазином “Севен-илевен” и ожидающему автомобилю. Мотор работал, на коленях у Лео сканер, настроенный на полицейскую волну.

– Дежурный объявил тревогу несколько раз. Угроза взрыва на Центральном вокзале. Полиция уже в пути.

Они ехали на юг, не слишком быстро, но и не слишком медленно. Вскоре навстречу попался первый полицейский автомобиль. Потом второй, за ним еще три, все на полной скорости, врубив синие мигалки, мчались на север, в направлении центра Стокгольма. Они сидели молча, окруженные миром голосов. Новости по радио на приборной доске и из сканера на коленях у Яспера, голос командира – взрывчатка, подтверждено, – меж тем как прибывающие патрули помогали эвакуировать пассажиров и выставить оцепление, временно отключая участки метро и останавливая все региональное и национальное железнодорожное сообщение.

Все прошло точно по плану, только голос отца, черт бы его побрал, по-прежнему сверлил в голове, буравил мозги.

Он увеличил скорость – не слыша просьб Яспера сбавить скорость, не слыша полицейской волны, которая сообщала, что отряд саперов открывает ячейку.

Скоро нужный съезд. Он оставался на внешней полосе, шел на скорости семьдесят километров в час.

Сто десять километров в час.

Сто сорок километров в час.

Только когда Яспер резко тряхнул его за плечо и громко закричал, Лео резко сбросил скорость и снова взял контроль над машиной.

Они ехали по узкой извилистой дороге через леса и луга, порой мимо озер. Поля за окном из белых стали в основном бурыми, грязь да трава, и немудрено – после целой недели оттепели. Автозаправка стояла на единственном коротком прямом участке этой дороги. Ее закрыли, когда поблизости провели скоростную автостраду. Лео притормозил, зарулил на скрытую от глаз площадку за павильоном, припарковался рядом с краденым “мерседесом”, на котором приехали Феликс и Винсент.

Болторезными ножницами они вскрыли навесной замок на ржавой металлической двери, заменили его новым и сложили все свое снаряжение на облезлом прилавке возле полуоткрытой кассы. В тишине – слышался только скрип выцветших вымпелов с надписью “Колтекс”, раскачивающихся на ветру, – все четверо переоделись. Лео помог Винсенту застегнуть бронежилет на его тощей голой груди.

Ничего не изменится, думал Лео, сколько бы банков они ни ограбили, – тело, на котором он застегивал бронежилет, было то же самое, на котором некогда был зеленый зимний комбинезончик, до подбородка застегнутый на молнию, чтобы снег не попал за воротник. И только когда Феликс в третий раз спросил: в чем дело, черт побери, а он в третий раз ответил: ни в чем, Лео перестал затягивать ремешки.

Двое наручных часов на правом запястье Лео сидели туговато, но так надо, чтобы рукав комбинезона не вылез из-под ремешков. Одни часы были старые, с уродливыми красными стрелками, только ремешок он поменял на новый, из светло-коричневой кожи. Вторые часы он купил уже взрослым: “Ролекс” с корпусом из матовой стали, со светящимися стрелками и механизмом, который звонко отсчитывал секунды.

Согласно рукописной схеме, Лео нужно было отследить шесть разных временных отрезков.

Этап 1. 12 минут. Переодевание.

Смена автомобилей, дважды. Подъезд к банку 1 и банку 2.

Этот этап сопряжен с минимальным риском. Из строительных роб в грабительское снаряжение на заброшенной заправке и смена первой машины на “мерседес”. Девять с половиной километров до второго автомобиля, пересадка в угнанный “фольксваген-жук”. Два километра до Эсму-Центра.

Этап 2. 3 минуты. Двойное ограбление.

Этап 3. 7 минут. Переезд к банку 3.

Эта часть самая рискованная. Они уже ограбят два банка. Потом заштатными дорогами, где движение слабое, доберутся из Эсму до Сурунды, сперва на угнанном “фольксвагене-жуке”, который увидят свидетели и полиция сможет опознать, а затем на угнанном “мерседесе”. Но бомба отвлечет большие силы полиции на стокгольмский Центральный вокзал в сорока девяти километрах оттуда.

Этап 4. 3 минуты. Банк 3.

Этап 5. 6 минут. Отъезд. Переодевание. Смена автомобилей.

Эти этапы связаны с повышенным, но допустимым уровнем риска. Из третьего банка они вернутся в исходную точку, на заброшенную заправку, где переоденутся в строительные робы, пересядут из краденого “мерседеса” в машину компании. А старые часы нужны, чтобы следить за совокупным временем – 31 минута, – в течение которого их могут схватить.

На обоих часах у Лео – 14:51. Одна минута до начала этапа 1. Они прибыли на Эсму-Центр по улицам с виллами, таунхаусами, жилыми многоэтажками. На некотором расстоянии отсюда видна крыша, под которой одинокий старикан ел лук и копченую свинину.

“Жук” взял последний поворот за библиотекой и крытым бассейном, зарулил на парковку перед торговым центром, выстроенным в виде буквы “П”.

– Пора, пригнитесь, – сказал Лео. – Осталось двадцать секунд.

В комбинезоне, бронежилете, с тяжелым оружием на бедре, Лео натянул на голову лыжную маску, поправил прорези на глазах.

– Десять секунд.

Медленное дыхание.

– Пять секунд.

Мягкий рывок – машина съехала с шоссе и через площадь направилась к большим витринам магазина и двум банкам, разделенным общей стеной.

– Ровно три минуты. Два банка, одновременно. Потом встречаемся здесь.

Лео выбежал на бесснежный зимний холод через 170 секунд, имея десять секунд в запасе, крики женщины преследовали его, полные страха, ужаса и паники. Точно так же должна бы тогда кричать их мама.

Почему же она не кричала?

Лео поправил ремень на плече, закинул сумку в багажник и кивнул Феликсу, который ждал у машины.

Он расстрелял в каждую камеру шесть патронов. Осталось восемь.

И вот тут все застопорилось.

Сначала он заметил перепуганные, но завороженные взгляды людей за витриной продуктового магазина. Потом услышал неистовый лай немецкой овчарки, привязанной к фонарному столбу в центре площади, собака рвалась с поводка и щерила пасть. Эти взгляды и звуки, как и глаза и крики женщины, сковывали его, даже дышать стало трудно.

Ей только и нужно было лечь на пол, затихнуть и не шевелиться.

Он был готов к тому, что какой-нибудь идиот клиент или сотрудник станет изображать героя, или к стычке с местной полицией, был готов прицелиться и выстрелить, показывая, что намерен применить силу. Иногда он воображал себе ситуации на грани жизни и смерти, включающие вмешательство вооруженной до зубов полиции. Но никак не принимал в расчет сломленную, плачущую женщину, которая просто хотела уйти.

Женщину, защищающую себя от мужчины, применяющего силу.

– Две минуты пятьдесят пять секунд! Пятьдесят шесть! – гаркнул Феликс рядом с “жуком”. – Пятьдесят восемь! Пятьдесят девять! И уходим… уходим… уходим!

Яспер и Винсент выбежали из второго банка, зашвырнули полные сумки в багажник, сами сели на заднее сиденье. Феликс прыгнул за руль, выжал сцепление, включил мотор, готовый начать движение.

А Лео все стоял, совершенно неподвижно. На площади. Рядом с машиной. Не слышал окриков Феликса.

– Черный один – три минуты истекли!

Его взяли в кольцо. Все разом навалилось на него. Оружие на шее. Крики внутри банка, ее крики вместо тех, каких он не слышал ребенком, потому что их не было.

Беглый взгляд на далекую крышу.

Он пошел обратно.

Феликс газанул, не отпуская сцепление, закричал ему вслед:

– Черный один, пора, черт побери!

Но Лео продолжал идти.

Черная фигура исчезла в банке.

Автомат твердо зажат в руках, Лео прицелился.

И выстрелил.

Восемь раз.

Поразил все цели с поразительной точностью.

Когда патронов в магазине не осталось, Лео опустил оружие, повернулся к двери и вышел на улицу.

Тишина. Как ему запомнилось в то далекое время.

Ничего вокруг, ничто не давит.

Никто не кричит, не кричит, не кричит.

Он не слышал ни испуганного ребенка, выбежавшего из табачного киоска за площадью, ни собаки у фонаря, захлебывающейся лаем, ни птиц, садящихся на крышу, ни даже хруста собственных ботинок по гравию и асфальту.

Он двигался в безмолвии.

И теперь чувствовал то же, что и раньше, – спокойное, умиротворенное дыхание из самой глубины.