Среду Хольцман просидел в офисе. Все было как в тумане: он вяло принимал пожелания скорейшего выздоровления от коллег, с трудом продирался через письма и разговоры, перепоручал дела другим, заверял Барнса, что вовсю работает над лазейками.

Вечером он поссорился с Анной. Точнее, Анна с ним поссорилась: он покорно выслушал ее тираду о бесконечных тайнах и лжи, вопросы о Бостоне и Лизе Брандт («Ты с ней спишь? Признавайся! А раньше спал?»), разглагольствования о паранойе и теориях заговора. Хольцман не защищался, только снова и снова твердил: «Прости меня». Потом лег спать на диване.

В четверг он проснулся и сразу же прочитал две новости.

Первая: траектория движения «Зоуи» опять изменилась, и теперь тайфун идет прямо на Вашингтон. Мэр распорядился начать эвакуацию. Губернаторы Виргинии и Мэриленда приказали эвакуировать жителей округов, находящихся на пути «Зоуи». Министерство внутренней безопасности и другие федеральные агентства велели всем своим сотрудникам покинуть город – за исключением основного персонала. Хольцман к основному персоналу не относился.

Вторая новость: личное сообщение на форуме нексус-пользователей, полученное всего несколько минут назад.

Хольцман уставился на сообщение, прочитал его еще раз… и еще. Выходит, у них есть свой человек в УПВР. Который может поднять пожарную тревогу.

Но Хольцман им тоже понадобится. Он должен найти способ освободить Рангана и детей, не попавшись никому на глаза.

Через три часа Анна уехала. Она проснулась и сразу начала готовиться к эвакуации. Хольцман сообщил, что остается. Анна кричала, рыдала, умоляла, твердила, что сойдет с ума, что он рискует жизнью и ломает ее жизнь. Но в конце концов уехала.

Полдень четверга. Ветер за окном крепчал. Через тридцать шесть часов Хольцману предстояло вызволить заключенных из штаб-квартиры УПВР. Безумие.

Но прежде нужно заняться другим безумием. Он снял трубку и позвонил Клэр Беккер.

– Алло.

– Клэр? Это Мартин Хольцман.

– Мартин… Анна сказала, что вы поссорились…

– Клэр, я ищу все оставшиеся от Уоррена документы. Любые. Любой давности. Может, даже со времен его службы в ФБР.

– Мартин… Я знаю, Анна думает, что я спятила. Но его в самом деле убили. Чтобы закрыть ему рот.

– Знаю, Клэр.

Она на миг замолчала.

– Ты мне веришь? – У нее был тонкий, девичий, ранимый голосок.

Хольцман вздохнул:

– Пока не понял. Но это действительно возможно.

Она облегченно вздохнула:

– Господи, спасибо, Мартин! Спасибо, спасибо…

– Клэр, – перебил он ее. – Мне нужны документы Уоррена. Если я найду искомое, то… никому не удастся закрыть нам рот. Понимаешь?

На другом конце провода вновь воцарилась тишина. Наконец Клэр заговорила:

– Мартин, мы скоро уезжаем, эвакуация… Девочки почти собрались. Если в доме и есть какие-то документы, они в кабинете Уоррена. Я могу продиктовать тебе код от входной двери.

Хольцман ввел код от входной двери в дом Беккеров. Замок мигнул зеленым, зажужжал и открылся.

Он толкнул дверь.

– Есть кто дома? – громко спросил он.

Ответа не последовало.

Хольцман прошел в гостиную, затем с трудом, помогая себе тростью, поднялся на второй этаж. Он невольно ступал очень тихо, почти крался – атмосфера в доме стояла жуткая. Здесь раньше жил его друг. А потом друг умер.

Разумеется, после его смерти в кабинете побывали агенты УПВР. Они все подчистили, дураку ясно. Зачем Хольцман только пришел, чего надеялся добиться? Но других зацепок у него не было.

Он толкнул дверь в кабинет Уоррена Беккера и вошел – как будто в мавзолей попал.

В комнате было чисто и прибрано. Одна стена полностью заставлена деревянными стеллажами с памятными вещицами, декоративными тарелками, бумажными книгами. Под единственным окном – массивный письменный стол. На полу – большой круглый ковер. Еще две двери ведут в уборную и кладовку.

Хольцман сел за стол покойного друга. Ему по-прежнему было не по себе в этом доме, но ничего не поделаешь…

На столе стояли рамки с семейными фотографиями и персональный компьютер: четырехдюймовый черный кубик с портами, большой плоский монитор и клавиатура. Место защищенного терминала пустовало – наверняка его забрали агенты МВБ.

Хольцман включил комп. Тот сразу же запросил пароль, разумеется.

Ящики стола оказались незаперты. Хольцман начал в них рыться: бумаги (ни одной под грифом «Секретно»), запароленный планшет, ручки, медали и похвальные грамоты, которые Уоррен никогда не выставлял напоказ початая бутылка «Лафройга», бокалы, пустое ведерко для льда.

Хольцман вытряхнул ящики, простучал донышки и бока, но потайных отсеков не нашел. Он чувствовал себя дураком, нерадивым любителем, строящим из себя профессионала. Уоррен Беккер был профи. А Хольцман – нет.

Он встал из-за стола и принялся за стеллажи. Один за другим снимал сувениры и книги, надеясь обнаружить тайник в каком-нибудь томе или ложное дно у полки.

Ничего.

Затем его внимание привлек ковер. Он скатал его, однако ничего подозрительного не обнаружил, только сплошной гладкий паркет – без расшатанных планок и прочего. Звук при простукивании пола тоже был самый обычный.

В уборной оказались только туалетные принадлежности и бытовая химия.

В кладовке тоже не было ничего интересного. Клюшки для гольфа, обувь, пиджак без одной пуговицы на рукаве. Хольцман все обыскал – не спрятана ли где-нибудь записка или карта памяти… В поисках тайника он простучал тростью все стены и даже потолок.

Ничего.

Ничего, ничего, ничего.

Хольцман в отчаянии рухнул в кресло. Он провел в доме Беккеров уже несколько часов, устал и проголодался. Ему по-прежнему нужна была доза опиатов. Сейчас бы немного расслабиться…

Стоп.

Хольцман снова открыл ящик с напитками. Бутылка. Он взял ее в руки. Какая-то она странная… Хольцман не раз видел «Лафройг» в офисе Уоррена, те бутылки выглядели немного иначе… «Год разлива: 2029». Одиннадцать лет назад.

Неужто Уоррен одиннадцать лет пил из одной бутылки?

Хольцман открутил крышку и понюхал. Виски как виски.

Он закрыл бутылку и повертел в руках. Почему Уоррен так долго ее хранил? Почему не пил из нее? Или пил – а потом подливал свежее?

Может, это что-то вроде сувенира? Память о каком-то важном событии?

Хольцман крутил и крутил бутылку, поглаживал ее пальцами и думал, думал…

Вдруг он что-то нащупал.

В самом низу, под уголком бумаги, был какой-то крошечный бугорок.

Хольцман поднес бутылку в глазам. Вроде бы уголок слегка отстает от стекла… или нет?

Он подцепил край пальцем, потянул…

И бумага легко отошла. Под ней оказался крошечный золотистый квадратик. Карта памяти. Маленький подарок от Уоррена Беккера.