С верой в завтрашний день
Ядигер в сопровождении небольшого отряда выехал на берег Камы ночью. У самого устья, при впадении ее в полноводную Итиль, сверкали далекие огни. Ядигер знал, что это костры застав князя Микулинского.
Астраханец натянул поводья, и жеребец скосил блестящий глаз на хозяйскую длань, которая заботливо перебирала длинную гриву.
Эмир не спешил отрывать Ядигера от размышлений и терпеливо ожидал распоряжений будущего хана.
— Прикажи завязать морды лошадям, чтобы ржанием не выдали нашего присутствия. Я хорошо знаю эти места и сам поведу отряд, — властно произнес астраханец, как будто он уже был казанским ханом.
— Слушаюсь, повелитель, — смирился перед волей Ядигера Нур-Али.
Конный отряд, напоминая тени шайтанов, спустился с высокого обрыва и, прячась среди дубравы, проследовал к каменному берегу.
— Господин, здесь тебя ожидает лодка, — произнес Нур-Али.
Ядигер сошел с коня, а потом легонько стукнул его по мощному крупу:
— Ступай! Теперь ты вольный.
— Сюда, господин.
Ядигер сделал шаг и почувствовал, как холодная вода проникла в ичиги, а полы кафтана намокли и стали тяжелыми. Он перевалил свое долговязое тело через борт. Три пары крепких рук бережно ухватили его за кафтан и втащили в лодку. Потом гребцы взмахнули веслами, и высокий нос лодки плавно рассек гребень волны, двигаясь навстречу песчаному плесу.
Жеребец некоторое время бил копытом землю, разбрасывая во все стороны гальку, а потом громко заржал, и овраги, заросшие частым дубравником, дружно подхватили прощальный плач аргамака.
Лодка удалялась все дальше, и тьма пожирала очертания фигур.
На той стороне Итили Ядигера уже ждал Чура Нарыков. Он слегка приобнял за плечи сошедшего на берег астраханца и позволил себе смелость коснуться щекой его лица.
— Казань и все ханство ждут тебя с нетерпением, — сказал эмир. — С тобой и твоим именем мы вернем нашему народу веру в справедливость и непременно победим. Позволь сделать тебе первый подарок. Извини, если он окажется скромным.
Чура Нарыков поднял руки, и из густого ивняка к Ядигеру вывели белого арабского скакуна. Уздечка была в алмазах, попона вышита серебряными и золотыми нитями, а высокое седло обито парчой.
Ядигер потянулся к жеребцу холеной ладонью, но конь отпрянул в сторону, прижав к небольшой голове короткие уши.
— Ничего, еще привыкнешь, — похлопал аргамака по гладкой атласной шее сын астраханского хана. — А теперь в Казань!
Отряд улан во главе с Ядигером под барабанный бой и звуки карная вошел в город через Ханские ворота. Улицы, несмотря на ранний час, были многолюдны: каждый казанец спешил поприветствовать будущего хана, мурзы и эмиры торопились оказать ему почтение и добиться благосклонности. В подарок Ядигеру подносились персидские ковры, кувшины, наполненные золотом и драгоценными камнями, а атласные сапоги господина ступали по ковровым дорожкам, которые услужливо стелили ему под ноги.
Ядигер видел улыбающиеся лица, пожимал протянутые к нему руки. Теперь он не сомневался в том, что это был его город; Ядигер вспомнил предсказание придворного звездочета, который, взглянув на атлас неба, объявил, что с появлением нового хана Казань превратится в могущественнейшую державу, какой была при славном Улу-Мухаммеде. Ученый муж поведал, что Ядигер родился под счастливой звездой и его ждет долгая жизнь и легкая смерть.
Будущий повелитель Казани улыбался всем: знатнейшим мурзам и беднякам, дервишам и женщинам. Его горячий скакун мял копытами нежную парчу, которой была покрыта дворцовая площадь.
— Слава Ядигеру!
Государство истосковалось по господину и нуждалось в нем точно так же, как добрая жена в ласке мужа. Уже никто не хотел вспоминать, что еще прошлым летом воинство ногаев под предводительством Ядигера стояло под стенами Казанского кремля. Каждый сознавал, что тогда это был воевода, состоящий на службе у урусского царя, а сейчас перед ними будущий казанский хан.
После утренней молитвы в главную мечеть пришли все виднейшие карачи. Прибыл и арский эмир. Он стоял обритый наголо, только так можно было замолить недавнее позорное пленение. Эмир хотел очиститься от налипшей скверны и проводил время в долгих молитвах.
Все ждали появления Ядигера и сеида. Наконец вошли и они.
Кулшериф вывел Ядигера в центр мечети и положил ему руку на плечо, и тот послушно преклонил колени. Для того чтобы возвыситься, сначала нужно согнуться. И когда на голову Ядигера возложили знаменитый ханский венец, мечеть наполнилась гулом одобрения.
А уже в полдень все муллы государства поминали имя нового хана в своих молитвах:
— Да продлит Аллах век казанского хана Ядигера. Пусть время его ханствования будет счастливым и безмятежным. Амин!
С севера подул легкий ветер, который принес серые полупрозрачные облака. Они затянули небо. Во всем чувствовались приметы осени: трава пожелтела, а в зеленые кроны вкрался желтый лист.
Ядигер проснулся рано. Накинул на плечи парчовый казакин и глянул в окно.
Вдоль крепостных стен спокойно бежала река Казань, и дубовая роща взяла в свои объятия ее крутые берега. Низко, едва касаясь могучих зеленых крон, проплывали над водой облака, и их нелепые нагромождения, казалось, сносило течением.
Вечером Ядигер получил письмо от крымского хана. Девлет-Гирей называл его в послании своим братом. Ругал урусского царя и обещал отправить в Казань отряд казаков.
Уже рассвело, под окнами, громко скрипя, прокатила арба, а потом опять стало тихо. Город просыпался неохотно. И только когда муэдзины с высоких минаретов позвали правоверных на раннюю молитву, Казань с легкостью отряхнула с себя утреннюю дрему. Через узкие окна ханских покоев ворвались обрывки разговоров, повелительные оклики стражи и просьбы дервишей к милосердию.
Дверь легонько скрипнула, и казанский хан услышал за спиной осторожный шаг. Так подкрадывается наемный убийца: незаметно и вероломно.
Ядигер повернулся и встретился лицом к лицу с евнухом.
— Что скажешь, Махмут? — произнес Ядигер как можно мягче, запрятав поглубже минутный страх. — С чем ты пришел?
Евнух опустил глаза. Он уже перепугался своего дерзкого взгляда, хан может не простить нечаянной вольности.
— От урусского царя тебе послание, — поклонился евнух величаво и протянул свиток.
Ядигер взял письмо, и взгляд его заскользил по строчкам. Наконец он свернул послание и посмотрел на евнуха, который продолжал стоять в полупоклоне.
— Этот гяур ждет ответа?
— Да, мой повелитель.
— Царь Иван хочет, чтобы я выехал к нему навстречу и признал в нем своего господина. А еще он все казанские земли называет своими вотчинами и пишет, что таковыми они были еще при его дедах. Ответ будет вот таким!
Хан разорвал бумагу, а обрывки швырнул в угол.
Правоверные собрались перед мечетью Кулшерифа и терпеливо дожидались, когда выйдет сеид. Он появился в своем обычном облачении: на голове — невысокая белая чалма, на плечах — темный халат.
— Мир вам, мусульмане, — приветствовал собравшихся сеид, — и милость Аллаха, и благословение его.
— И тебе мир! — хором отозвались правоверные. Была пятница. День хутбы, мусульмане ждали проповеди.
— Вспомните слова Мухаммеда: «Мы вернулись с малого Джихада, чтобы приступить к Джихаду великому!» Джихад — война с неверными, в которой павшим уготовано место в раю. В этой войне мы должны не только победить неверных, но и возвыситься. Казанцы! Мы всегда должны помнить о том, что свою судьбу держим в собственных руках. И помните о главной заповеди Аллаха — борьба за веру всегда священна. Амин!
Хутба была окончена. Правоверные разошлись по домам.
Казалось, что даже природа готовится к грядущим битвам. Солнце неожиданно затянуло грозовыми тучами, которые низко повисли над землей, почти касаясь островерхих минаретов.
А потом небо прорвало, и пошел невиданный для Казани ливень. Дождь озлобленно колотил серую пыль и так густо замесил ее, что превратил дороги в непроходимые болота. В нескольких домах он поломал слюдяные пластинки и с шумом ворвался в притихшие избы.
Затем небо разрезала молния. Одним концом она уперлась в мокрый подорожник, а другим — убежала в бесконечность. И тотчас раздался гром. Казалось, что небо разбилось о расквашенную землю, оставив после себя лужи и топкую грязь.
Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. С вершины высокого клена одиноко прокаркал ворон, а потом, взмахнув крыльями, полетел на поживу к полноводной Итили.
Река разлилась, затопила широкий плес, поросший густой осокой, и серой волной подступила к останцу, на котором стояла казанская твердыня. А Гостиный двор-остров, где по обыкновению проходил торг, теперь напоминал плывущий корабль. Волны накатывались на его берега и с тихим шорохом гасли. Казалось, что остров плывет, рассекая набегавшую на песчаный берег волну.
Ядигер не боялся завтрашнего дня. Казанский хан верил, что ненастье осталось в прошлом. Впереди — солнечные дни, в которых для Казани найдется немало тепла.
Примечания
1
11
26
46
61
notes
