Книга: Госпожа трех гаремов
Назад: Великая милость султана
Дальше: Заботы воеводы

Предсказание старого дервиша

Вот и нет урусского воинства под стенами кремля. Посадских людей не тревожит по утрам звучание боевых труб, не слышно отныне протяжной и окающей речи, не видно знамен с хоругвями.
Громче прежнего слышен голос муэдзина, зовущего по утрам правоверных на молитву. Муллы не вспоминают казанского хана. Его нет. Город живет без господина, как конь без поводьев.
Нур-Али не замечал склоненных голов ни простых смертных, ни знатных мурз. Сознанием эмира завладели честолюбивые помыслы. Отныне он мог стать первым. Конечно, и сеид громаден, но он стар! Он уже не тот, что был лет десять назад, и вряд ли сумеет удержать в руках огромное пространство, начинающееся дремучими лесами и заканчивающееся бескрайними степями. Казани нужна крепкая власть.
Повалил снег, крупный, мохнатый.
Нур-Али шел во дворец. Кожаные ичиги, вышитые красными тюльпанами, были заляпаны грязью, отсырели и полы кафтана.
У дверей мечети сидел старик в поношенном халате, на голове у него был невысокий тюрбан из темной зеленой парчи. Дервиш молчал, только иной раз поднимал глаза на проходящих мимо и ненавязчиво просил милостыню. Нур-Али Ширин заглянул в запавшие глаза старика и догадался, что жить тому осталось недолго. У бедняги не оставалось даже сил, чтобы отряхнуть с худых плеч снег.
Эмир остановился, достал из-за пояса кошель с монетами и бросил под ноги нищему:
— Говорят, дервиши ближе всех смертных к Аллаху. Я тебя прошу передать Всевышнему, что наше ханство нуждается в его помощи.
Дервиш перевел взгляд на туго набитый кошель. Равнодушно, словно это было не состояние, которое могло скрасить остаток его жизни, а всего лишь несколько бросовых монет, дервиш взял кошелек в невесомую ладонь. Он покачал деньги на весу, словно прикидывал, сколько это может стоить, а потом аккуратно развязал бечеву и двумя пальцами извлек из нутра золотой кругляш.
— Спасибо за подарок, Нур-Али, но ты слишком много даешь за свою просьбу.
— За нее я могу дать еще больше, — мягко попытался возразить эмир.
Старик покачал головой:
— Боюсь, что скоро все ханство не будет стоить даже одной золотой монеты.
Нур-Али вытащил саблю и с размаху опустил ее на голову нищего.
Ханский дворец с трудом вмещал всех приглашенных. В просторных покоях собрались виднейшие карачи, в сопровождении большой свиты прибыл и мятежный арский эмир Япанча.
Казанские вельможи сидели друг возле друга и выделялись богато расшитыми одеждами. Мурзы дальних улусов заняли места ближе к двери. Япанча держался надменно, лишь иной раз слегка наклонял голову в знак приветствия. Он был богат. Его табуны — самые большие в ханстве, а землями он уступал только хану, да и то самую малость.
Казань помнила недавнее прошлое, когда арский эмир осмеливался объявлять ей войну. Как бы не обидеть его в этот раз.
Первым заговорил сеид:
— Правоверные! Да прибудет добро в вашем доме! Да не потухнет огонь в ваших очагах! Да никогда не смолкнет детский смех в ваших дворах! Посмотрите друг на друга. К чему нам ссориться? Мы дети одного отца и одной матери, имя которым Адам и Хава. Разве не учил нас пророк Мухаммед жить в добре? Посмотрите друг на друга и недоброжелателю своему покажите открытую ладонь. В ней не должно быть камня для ближнего, а сердце ваше должно быть свободным от зла. Оставьте за этими святыми стенами всю свою ненависть. И пусть согреются ваши сердца от любви к брату по вере. Амин! — Сеид провел сухими ладонями по лицу.
— Амин! — гулко раздалось под сводами зала.
— Казань лишилась своего господина, и Аллах, распоряжаясь нашими судьбами, повелел нам выбрать нового хана. Если мы не сделаем этого сами и сейчас, то завтра за нас это сделают гяуры.
— Но кто ныне пожелает ханствовать? Трон напоминает раскаленные уголья, и сесть на него способен либо безумец, либо большой мудрец.
Сеид посмотрел на говорившего. Конечно, этим строптивцем мог быть только арский эмир. Только он один мог сказать то, о чем другой не смел бы даже подумать.
Арский эмир между тем продолжал:
— Какими землями будет владеть вновь избранный господин? Горная сторона остается у урусов, и на ней царь Иван построил свой город. На помощь ханству можно было бы пригласить уланов из Ногаев и Крыма, но всем им нужно платить. — Он многозначительным взглядом обвел присутствующих — видно, так Аллах смотрит на грешников в Судный день, после чего добавил: — А казна, говорят, сейчас находится на дне Кабана.
Сеид выдержал укор молча, выходит, и эта тайна уже раскрыта.
— Я знаю, кого можно пригласить на Казанское ханство. — Нур-Али поджал под себя ноги, и его огромное тело качнулось. Так в бурю раскачиваются гигантские кроны. — Более достойного правоверного нам не найти… — Эмир увидел, как к нему были обращены все взгляды. Быть может, это его миг, ведь в его жилах течет капля чингизидовой крови. — Этот человек — Ядигер, сын астраханского хана. — Нур-Али вовремя вспомнил предсказание старого дервиша.
Мурзы в недоумении переглянулись:
— Но ведь Ядигер служил у гяуров! А не продаст ли он Казань точно так же, как это сделал нечестивый Шах-Али?
Нур-Али улыбнулся как можно дружелюбнее:
— Я знаю Ядигера достаточно близко. Уверяю вас, что он был и остается настоящим мусульманином. И нам всем вместе нужно просить Аллаха, чтобы Ядигер дал свое согласие на ханство.
— Наш уважаемый Нур-Али, видно, забыл о том, что Ядигер вместе с Шах-Али воевал Казань в составе урусского воинства, — не желал сдаваться Япанча.
Нур-Али сумел улыбнуться и в этот раз.
— А разве арский эмир не делал то же самое?
По залу пробежал легкий смех.
— И Сафа-Гирей тоже воевал Казань, но вспомните, каким он был ханом! Посмотрите на себя, благоверные, разве мы всегда были в ладу с Казанью? Она всем нам мать, а какой сын не ссорился со своей матерью?! Мне бы хотелось, правоверные, убедить вас в своей правоте. И быть мне связанным в джаханнаме цепями и пить кипяток, который рассекает все внутренности, если я не прав!
Клятва повлияла на всех. На время в мечети установилась тишина.
Сеид обратил взор на восточную стену, прочитал краткую молитву, после чего произнес:
— Я тоже знаю Ядигера. Он знатен и богат, не нужно забывать и о том, что он очень честолюбив. Ядигер — всего лишь средний сын астраханского хана, и, останься он в своем государстве, ему никогда не быть господином. А здесь, в Казани, у него будет возможность проявить себя. Нур-Али прав, нам нужно обратиться за помощью именно к нему.
— Но что нам делать с урусским воинством, что стоит на Круглой горе? — задал вопрос Нур-Али и многозначительно посмотрел на арского эмира.
— Хорошо. Я выступлю завтра же против царя Ивана.
Назад: Великая милость султана
Дальше: Заботы воеводы