Кулшериф проводил долгие часы, беседуя с Аллахом, — просил смилостивиться над судьбой ханства, а на престол дать Булюк-Гирея. Пока безуспешно — из Крыма уже долго не было вестей, и это являлось плохим знаком.

Но наконец-то прибыл гонец. Кулшериф сжимал в руках письмо и уже предчувствовал недоброе. Он терпеливо развязал послание и стал читать. Хаджи Якуб, давний приятель Кулшерифа, сообщал, что Булюк-Гирей заточен в Инкерманскую крепость. Сам же Сагиб-Гирей отправил письмо Сулейману Великолепному, чтобы вызвать из Стамбула своего родича Девлет-Гирея. «Он боится за крымский престол и, скорее всего, хочет расправиться с племянником», — заключал хаджи Якуб.

«Значит, все-таки Сююн-Бике! — не сумел сдержать стон Кулшериф. — Аллах не захотел услышать мои молитвы. А Сагиб-Гирей хитер! Решил сразу избавиться от двух племянников. На кого же он хочет оставить потом ханство? Уж не на своих ли многочисленных дочерей? Ведь ни одна из жен так и не смогла родить ему сына!»

Сеид достал бумагу, заточил палочку для письма и стал сочинять послание Сулейману Великолепному. «О великий султан, законодатель и правитель больших и малых народов! Пишет тебе, наследнику пророка Мухаммеда, казанский сеид. От верных людей своих и истинных правоверных я узнал, что Сагиб-Гирей умыслил против тебя зло, недостойными словами называет величайшего из величайших. А твоего любимца Девлет-Гирея, которого ты держишь вместо сына, умыслил убить. Накажи Сагиб-Гирея своей властью. Ибо нет на земле господина более великого, чем ты, а над тобой есть только Аллах. Сам же ты — деяние и слава Всевышнего».

Затем сеид вызвал во дворец своего друга Мухаммеда Ризу и, вручив ему письмо, наказал:

— Обязательно доставь его к султану. В твоих руках судьба всего ханства. — Потом, обняв посланца за плечи, попросил Всевышнего: — Аллах, сделай так, чтобы мы в мире этом встретились не в последний раз.

Не спали в ту ночь в ханском дворце. В покоях Сююн-Бике до самого рассвета горели свечи. Ханум было известно, что Булюк-Гирей посажен в крепость. Неужели сбывается воля Сафа-Гирея? Но как же Кулшериф? Наверняка он тоже не бездействует. Сеид сделает все, чтобы казанский престол достался Булюку. «Надо просить помощи у султана Сулеймана!» Эта мысль пришла к ней неожиданно. Поначалу она даже испугалась своей дерзости. «Разве великий султан может прислушаться к словам женщины?» Но что-то подсказывало бике, что поступить она должна именно так.

Сююн-Бике зажгла лучину. В комнате стало почти светло. Достала бумагу, разгладила загнувшиеся углы, после чего осмелилась написать первую фразу: «О мой повелитель Сулейман Великолепный! Пишет тебе из твоего далекого северного улуса, Казанского ханства, вдова твоего слуги, хана Сафа-Гирея. Повелитель, я смею просить тебя о самом малом: сделай меня и моего сына Утямыш-Гирея счастливыми. Восстанови справедливость на этой земле. Ибо ты нам не только повелитель, но и мудрейший судья. По завещанию моего покойного мужа Сафа-Гирея господином на Казанском ханстве должен быть мой сын Утямыш-Гирей. Но Кулшериф на ханство приглашает Булюк-Гирея. Знаю, что Сагиб-Гирей советует послать на Казань Девлет-Гирея. Повелитель, прошу тебя именем Аллаха, не делай этого! Раба твоя, Сююн-Бике».

Бике поставила на письме ханскую печать — пусть видит в ней не только женщину, но и правителя.

В ту ночь через Ханские ворота почти одновременно из Казани выехали два гонца — оба везли в Стамбул письма Сулейману Великолепному.