Прошел месяц со дня смерти Сафа-Гирея. Сююн-Бике не желала никого видеть, спрятавшись от людских глаз на женской половине дворца.

Высшая знать поделилась на две враждующие группы — восточную и западную, каждая из которых хотела видеть на престоле своего ставленника. Западная группа обратилась взором к Москве, желая мира со все более крепнущей Русью; восточная ориентировалась на единоверцев и рассчитывала на союз с Крымским ханством и могущественной Турцией. Кулшериф, временно заменивший почившего хана, собрал Диван, желая выйти из трудного положения и тем самым спасти ханство от междоусобицы.

Диван собрался в роскошном дворце Ширина, который по изяществу и великолепию немногим уступал ханскому. Казанские камнерезы, искушенные в тонкостях ремесла, вложили все свое мастерство, чтобы оправдать золото, отпущенное щедрой рукой Нур-Али, который после смерти отца сделался старшим рода. Эмир любил роскошь и не жалел золотых монет на тенистые сады и уют дворцов.

Красивые и тонкие в талии служанки подавали гостям шербет, яблоки, арахис, халву. А наложницы пленяли мужчин танцами.

Когда гости пресытились зрелищем, первым, по праву старейшины, заговорил Кулшериф.

— Правоверные, — раздался его низкий голос. — Уже месяц минул с тех пор, как Аллах забрал от нас хана Сафа-Гирея. Казань осиротела, но наш господин оставил после себя преемника — своего сына Утямыш-Гирея. Воля покойного хана священна, так наказывает нам шариат.

Заговорил хозяин, поглаживая длинную, клинышком, бороду:

— Да, но у хана Сафа-Гирея осталось еще три жены, и от каждой из них он имел по сыну. Вот я и хотел вас спросить, правоверные, почему же на ханстве должен находиться малолетний Утямыш-Гирей? Если случится такое, то Сююн-Бике будет опекуншей при своем малолетнем сыне. А стало быть, женщина станет распоряжаться эмирами и мурзами?!

Гости удовлетворенно закивали в знак согласия, многие из них думали так же.

— Эмир прав! Не бывало такого в истории ханства, чтобы правителем была женщина! — раздались голоса.

— Но единственный способ избежать этого — убить Сююн-Бике, — развел Нур-Али руками и, посмотрев в сторону Кулшерифа, добавил: — Да простит мне Аллах мои грешные мысли. Мы первые люди в ханстве, и в наших силах все!

Прямые, будто стрелы, брови Чуры Нарыкова встретились у переносицы. Он на мгновение задумался, после чего твердо заявил:

— Сююн-Бике не опасна. Сейчас она ничего не видит и не слышит. Она продолжает убиваться по несчастному хану. А потом, женщине не под силу тягаться с потомками самого Батыя.

Чура умолк и внимательно посмотрел на присутствующих, словно хотел убедиться — действительно ли они его сторонники?

Кулшериф хорошо понимал Чуру. «Хитрый, словно лис. Видно, он уже успел переговорить со всеми нужными людьми».

Чура был сильный эмир, с ним лучше ладить. Все знали, что он имеет влиятельных покровителей и среди визирей Сулеймана Кануни. Будучи младшим сыном в роду, Чура стал самым богатым и влиятельным. Он славился и своими удачными набегами в пограничные урусские земли. Не было случая, чтобы Чура не вернулся с богатым полоном.

И вот поэтому Кулшериф осторожничал, не зная, что же в действительности прячется за словами сильного эмира. Быть может, его разногласия с Нур-Али — это только хитрый ход и он уже обо всем договорился с хозяином дома? Нет ли здесь ловушки для самого сеида?

Тщательно все взвесив, Кулшериф заговорил сдержанно, учтиво улыбаясь:

— Не пугайся, уважаемый Чура, здесь собрались единомышленники. Все мы стоим за более тесное сближение с нашим южным соседом, Крымским ханством. Сейчас, как никогда, мы должны быть едины. Наше государство испытывает трудные времена, и в Казани нужна крепкая власть. Повернитесь на запад, правоверные, и вы увидите, что урусский царь Иван готовится к новой войне с нами. Он созывает полки со всего государства. А митрополит Макарий благословил царя на новую войну. Внутри же нашего ханства не все благополучно: эмиры перессорились между собой, словно собаки, не поделившие кость! Сейчас же, перед лицом опасности, мы должны забыть наши прежние обиды, объединиться под зеленым знаменем пророка. Только твердая рука способна спасти ханство… Я говорю о Булюк-Гирее, старшем сыне Сафа-Гирея. Он уже не мальчишка, ему минуло пятнадцать лет. А ведь Сафа-Гирей сел на казанский престол, когда ему исполнилось тринадцать! Вспомните же Булюка, как он похож на своего отца, и не только внешне! С каким достоинством он вел себя в Оттоманской Порте, когда был представлен султану?! Разве это не смелость — держаться с его визирями как равный? Да поможет нам в этом Аллах! — Кулшериф провел руками по лицу и продолжил: — Нужно отправить посольство в Крымское ханство, и как можно скорее! Только тогда мы и сможем заполучить на казанский престол старшего сына Сафа-Гирея. Его мать, крымская бике, из достопочтенного рода Ширин. Не правда ли, уважаемый эмир? — посмотрел Кулшериф на Нур-Али.

По лицу, заросшему редкими рыжеватыми волосами, скользнула лукавая улыбка. Грузное тело Нур-Али шевельнулось и удобно расплылось на мягких подушках.

— Она моя сестра, милейший сеид.

— Выходит, в этом деле нам оказывает покровительство сам Аллах. Завтра, с вашего разрешения, достойные, в Крым поедет гонец передать нашу волю. Пусть просит Булюк-Гирея на Казанское ханство.

— Да будет это решение волей самого Аллаха! — дружно согласились карачи.