Юрий Гагарин

Папа мой увидел Юрия Гагарина на каком-то международном собрании 1963 г. в Москве. Космонавт произвел на него самое благоприятное впечатление. Помню слова, звучавшие в устах отца особо значимо: «Не знаю, верующий ли он человек, но в нем, несомненно, есть некая искра божья». Впрочем, известно, что когда во время торжественного приема в Георгиевском зале Кремля один из приглашенных священнослужителей (позже это приписывали Хрущеву) спросил: «Юрий Алексеевич, там высоко в небе вы видели Бога?» – тот дипломатично ответил: «Батюшка, вы лучше меня знаете, что я мог там увидеть». В примитивной интерпретации, а именно таков был комментарий в советской прессе, это могло означать: «Вы же сами знаете, что бога нет», но с таким же успехом ответ Гагарина мог значить: «Ваш вопрос тривиален, ведь бог – не физическое лицо, которое можно разглядывать». Это стоит отметить, поскольку Гагарину вообще сопутствовала некая амбивалентность. Ясное дело, везде, где только можно, твердили, что он родом из крестьянской семьи деревни Клушино Смоленской области, отец был кладовщиком и плотником, мать – дояркой, а жена – медицинским техником пролетарского происхождения. С другой стороны, Гагарины – один из древнейших и прославленных в истории России боярских родов, к которому принадлежали, к примеру, сибирский губернатор времен Петра Великого Матвей Гагарин (повешенный позднее за растрату казенных денег), министр, пользовавшийся особым доверием императора Николая I, князь Павел Гагарин, или другой Павел, возглавивший Комитет по делам Царства Польского после Январского восстания, княгиня Гагарина – камер-фрейлина императрицы Марии Федоровны и т. д. и т. п. Вот и выходит, что Юрий был близок любому колхознику, и в то же время его фамилия тешила слух представителей самой непримиримой белой эмиграции, которая тут же принялась отыскивать его якобы имевшие место дальние родственные связи с князем Иваном Гагариным, перешедшим в 1842 г. из православия в католичество и ставшим иезуитом. В 1856 г. князь основал журнал «Études de théologie, de philosophie et d’histoire» (сегодняшний «Études») и Славянскую библиотеку, в 1882 г. в Париже. Юрию по этой версии отводилась роль не ведавшего об этом потомка сына княжеского племянника, который пропал во время революции 1917 г. А если ко всему этому добавить несомненное личное обаяние в сочетании с простотой и доступностью, можно констатировать, что Юрий Алексеевич Гагарин пришелся по сердцу практически всем. Как очень скоро оказалось, это было весьма важно.

Знаменитый первый полет человека в космос состоялся 12 апреля 1961 г. Вопреки бытующим ныне в Польше представлениям, американцы тут гораздо объективнее (см., в частности, Джейми Доран, Пирс Бизони, «Звездный человек»; Варшава, 1998; Gordon R. Hooper, «The Soviet Cosmonaut Team», t.I–II; Love-stoft, 1990), когда говорят, что это вовсе не было продиктованной политическими соображениями рискованной импровизацией. Тогдашние кандидаты в космонавты прошли интенсивную многомесячную подготовку, куда более тяжелую и напряженную, что парадоксально, чем обязательная для современных космонавтов, когда часть опасностей отметена. В мае 1960 г. начались первые запуски кораблей серии «Восток»; 28 июля в космос отправились две собаки: Чайка и Лисичка. Сразу после старта ракета взорвалась. Решено было повторить «собачий полет». На сей раз героини Белка и Стрелка вернулись целыми и невредимыми, сделав на орбите семнадцать витков вокруг Земли. Можно было приступать к следующему этапу. В космос запустили манекен с самым что ни на есть человеческим псевдонимом «Иван Иванович». Его полет сопровождался как минимум двумя забавными происшествиями. В капсуле с «Иваном», являвшейся точной копией той, в которой в скором времени предстояло лететь живому человеку, предполагалось, наряду с прочим, протестировать качество радиосвязи с Землей. Казалось бы, чего проще: установить магнитофон, который в определенных промежутках будет передавать какие-либо предложения. Да вот незадача, Доран и Бизони рассказывают со ссылкой на Олега Ивановского: «Запротестовали люди из органов безопасности, мол “если западные наблюдатели услышат человеческий голос, то решат, что мы тайком запустили космонавта в шпионских целях”. Тогда мы предложили записать и транслировать песню, но кагэбешники снова возразили: “Вы совсем спятили? На Западе подумают, что космонавт сошел с ума и вместо того, чтобы выполнять намеченную программу, песни распевает”. В итоге мы решили записать на пленку выступление хора, тут уж никто не заподозрит, что мы послали в космос целый хор. Так и сделали».

Не столь смешными были обстоятельства после успешного приземления манекена. «Жители окрестных деревень видели, как фигура спускалась на парашюте, и пришли к выводу, что что-то не так, поскольку, как только Иван коснулся ногами земли, тут же упал и лежал неподвижно, словно потерял сознание. Люди, конечно, немедленно кинулись на помощь, но кордон солдат быстро окружил бесчувственное тело «космонавта». Солдаты не пытались его спасать, а просто стояли и как будто ждали его смерти. Крестьяне были вне себя от возмущения. Вместе с манекеном в околоземном пространстве путешествовала и Звездочка – маленькая дворняжка, специально пойманная на московской улице для ОКБ-1 и поначалу названная конструкторами Удача. Однако космонавты заявили, что эта кличка не годится, и, чтоб не сглазить, надо окрестить ее иначе. После удачного полета собачку отдали в столичный зоопарк, откуда та не замедлила сбежать! Возможно, и до сих пор по Москве бегают ее потомки, ничейные самостоятельные дворняги, родом из высших сфер» (Вацлав Радзивинович, «Поехали!», «Газета Выборча» от 12.04.2011).

Расскажу еще одну кинологическую историю. В марте 1960 г. отправили в полет капсулу с собакой, чтобы выяснить эффективность устройства катапультирования космонавта перед посадкой. Как обычно ракета была снабжена зарядом, который обеспечивал ее самоподрыв спустя шестьдесят четыре часа в случае потери контакта с центром управления. И контакт действительно был утрачен, а место падения капсулы устанавливалось с точностью до ста-двухсот километров. Однако ничто не указывало на катастрофу. Существовала очень большая вероятность, что дворняга приземлилась целехонька, но только затем, чтобы через шестьдесят четыре часа быть разорванной в клочья в результате запрограммированного взрыва. Будущие космонавты не могли такого вынести. Они относились к несчастному животному как к товарищу по оружию, практически одному из них. Началась самовольная – времени на консультации с Москвой не было – отчаянная спасательная операция. Юрий Мозжорин, один из важнейших технических экспертов советской космической программы, вспоминал: «Десять человек сразу вылетело на борту Ил-14 из Байконура, невзирая на густой туман. Знакомые сотрудники КГБ были подняты на ноги с целью прочесать самые подозрительные забегаловки в Самаре на Волге (тогдашний Куйбышев) и найти двух специалистов по взрывным устройствам, у которых как раз был выходной, а славились они любовью к девушкам и выпивке. Их обнаружили пьяными в дым и засунули в самолет, летевший в Сибирь. Мы все время следили, сколько осталось времени. А что, если взрыв случится раньше? Кто мог поручиться, что часовой механизм взрывателя не поврежден? Риск был огромный. Капсула приземлилась неподалеку от Северного полярного круга. В марте день там продолжается всего несколько часов. К счастью, перед самым наступлением сумерек удалось заметить парашют. Взрывное устройство было обезврежено, и собака спасена». Участников поисков от наказания за самоуправство спасло только то, что нашлась и сохранившаяся капсула, аппаратура которой зарегистрировала очередную порцию ценной научной информации. Здесь уместно напомнить, что все советское прошлое воспринимается сейчас как скрип бездушной машины. А ведь долгая история предварительных полетов свидетельствует, насколько тщательно велась подготовка к главному. Это вовсе не означает, что не было риска или сложностей. Сейчас кажется забавным, но огромное беспокойство вызывала реакция человеческого организма на длительное пребывание в невесомости. Именно по этой причине полет первого космонавта ограничили всего одним оборотом вокруг земного шара, то есть неполными двумя часами, хотя с чисто технической точки зрения он мог оставаться в космосе гораздо дольше. Тому первому полету и предстояло выяснить, могут ли следующие экспедиции стать более продолжительными.

Все было предусмотрено до мелочей, однако, когда Гагарин утром 12 апреля садился в космический корабль, у легендарного Главного конструктора Сергея Королева сдали нервы, и он приказал открыть уже закрытый было входной люк и завинтить его снова. Мы можем только догадываться, как это отразилось на психике Гагарина. Одновременно чуть не дошло до драки между оператором Владимиром Суворовым, пытавшимся заснять исторический старт, и кагэбешниками, отвечавшими за безопасность присутствовавших и за секретность технических подробностей.

Время 9:06. Старт. Все проходило по плану. Полет продлится час и сорок восемь минут. Джеймс Оберг насчитал свыше ста (sic!) версий того, что Гагарин якобы передал из космоса. Начиная с политических деклараций и кончая религиозными… Пожалуй, самыми достоверными здесь будут свидетельства слышавших все собственными ушами коллег с Байконура, до которых добрались Доран и Бизони. Они дружно подтверждают, что сначала Гагарин восхищался видом и сменяющимися красками, замолкая на мгновения от восторга и односложно, лишь бы отвязаться, отвечая на вопросы с Земли. Когда его дублер, а в будущем космонавт номер два, Герман Титов передавал ему поздравления, он только и ответил: «Привет, Блондин» (прозвище Титова), что означало: отстаньте, дайте самому восхититься. Ведь Гагарин знал, что времени у него совсем мало. Уже на семьдесят девятой минуте после старта включилась система торможения, а менее чем через полчаса – будто пролетевшие минуты были сюрреалистическим сном – космонавт очутился на картофельном поле около села Смеловка Саратовской области. Сам он так вспоминал об этом: «Когда я уже твердо стоял на ногах, увидел женщину с девочкой рядом с пятнистым теленком, внимательно меня разглядывавших. На мне был ярко-оранжевый скафандр, непривычный вид которого их явно напугал. Я все еще дрожал от возбуждения. “Свой я, свой!” – крикнул я им, снимая шлем. “Вы из космоса, что ли?” – с опаской спросила женщина. “Представьте себе, да!” – ответил я». Женщина все-таки убежала, зато появился колхозник Яков Лысенко. Он пожал Гагарину руку и кинулся в деревню за подмогой. Однако она не понадобилась. Вокруг уже садились военные вертолеты. Сбросили даже воздушный десант. Позже на расспросы журналистов Лысенко ответил: «Вся страна радовалась. Знаете, другим-то странам стыдно. Америка – какая силища, а не они стали первыми. Как у нас говорится, “важно, кто первым перейдет болото”. Я так думаю». «Хоть Лысенко и был простым трактористом, – комментируют Доран и Бизони, – его мнение о геополитической важности события, свидетелем которого он стал, оказалось необыкновенно точным».

Разбуженный чуть свет президент Джон Фицджеральд Кеннеди даже не скрывал своего раздражения. И причина крылась не только в политике. Как вспоминали все его сотрудники, Кеннеди по натуре был спортсменом и терпеть не мог проигрывать. А тем временем поступавшие в последующие дни новости были одна хуже другой. Благодаря своей харизме и невероятному обаянию Гагарин не по дням, а по часам завоевывал все средства массовой информации. Спустя сутки после приземления он превратился в кумира всей планеты. Советские пропагандисты и мечтать не смели о таком эффекте. Успех героя делал Советский Союз в глазах мировой общественности сильнее, а личное обаяние Гагарина делало всех советских людей симпатичнее, ближе и человечнее. В Белом доме это сочли чуть ли не проигрышем в «холодной войне». Вечером 20 апреля Кеннеди, до тех пор не особо интересовавшийся программой космических исследований, лихорадочно составлял для ответственных за нее следующий меморандум:

1. Есть ли у нас шанс опередить Советы, разместив лабораторию в космосе, или совершив полет вокруг Луны, или отправив пилотируемую ракету на Луну и обратно. Существует ли какая-нибудь другая космическая программа, обещающая эффектные результаты, в которой мы можем победить?

2. Сколько дополнительных средств это потребует?

3. Работаем ли мы 24 часа в сутки над существующими программами. Если нет, почему? Если нет, представьте мне рекомендации, как можно ускорить работу.

4. Создавая мощные ракеты-носители, должны ли мы ориентироваться на ядерные, химические или жидкие виды топлива, или на их комбинацию?

5. Прилагаем ли мы максимум усилий? Достигаем ли необходимых результатов?

«Этот документ размером всего в одну страничку, – замечают Доран и Бизони, – можно рассматривать и как одну из важнейших директив в истории XX века, и как спешно продиктованную паническую реакцию на неудачную неделю в Белом доме. Однако нет никакого сомнения в том, что он лег в основу величайшего технического предприятия со времен создания атомной бомбы в рамках реализации в ходе Второй мировой войны “Манхэттенского проекта”, то есть программы “Аполлон”, что в итоге привело к высадке человека на Луну».

Сегодня, когда экспедиция на Луну оценивается как эффектная, но по сути бесполезная, Джерард Де Гроот позволил себе написать о полете Гагарина следующее: «Этот героический успех очень напоминал покорение Эвереста – событие, которое вызвало сильнейшие эмоции, но не имело никаких значимых практических результатов» («The Daily Telegraph» от 28.03.2011). И здорово ошибается. «Недолгий космический полет Гагарина, – читаем мы в «The Truth Behind the Legend of Youri Gagarin», – стал одним из важнейших событий XX века, как с точки зрения России, так и Америки, где явился стимулом к ускоренной масштабной модернизации промышленности. Космическая гонка привела не только к изобретению застежки-липучки и тефлоновой сковородки, но и к появлению множества современных технологий. Микрочипы придумали, поскольку электронные схемы 1950-х гг. были слишком громоздкими, чтобы использоваться в ракетах. Прототипом Интернета стала защищенная от вражеских атак компьютерная сеть, созданная Advanced Research Projects Agency (иначе ARPA – правительственное агентство, возникшее раньше NASA и занимавшееся планированием американского космического будущего). Новейшая медицинская диагностика многим обязана клиническим исследованиям, проводимым в рамках космической программы. Поразительно быстро после запуска первых спутников возникла глобальная телекоммуникационная система, о которой так долго мечтали авторы научно-фантастических романов. Скорее всего, все эти технические решения и так рано или поздно увидели бы свет, но ждать их пришлось бы гораздо дольше. А все только потому, что деревенский парнишка из-под Смоленска бросил вызов мощнейшему государству в мире».

Это, если речь о технических вопросах в узком смысле. Теперь о политике. Генри Киссинджер утверждал, что в концепции Рональда Рейгана по уничтожению СССР путем втягивания в экономическую гонку не было ничего нового. Эффектные с пропагандистской точки зрения переговоры об ограничении числа ядерных боеголовок такой или эдакой дальности могли преспокойно продолжаться. Смысла в них особого не было, поскольку имело место жесткое противостояние в космосе. Рейгановские «Звездные войны» были блефом, но эту программу все же возможно было осуществить, хотя она и потребовала бы от Америки неслыханного напряжения общественных и финансовых ресурсов. В научном и техническом отношении Америка была к этому готова. Этого бы не случилось, или стало бы задачей для следующего поколения, признается Киссинджер, если бы 12 апреля вырванный из безмятежного сна президент Джон Фицджеральд Кеннеди не разозлился бы до крайности. Есть события, значения которых никто не в состоянии оценить, пока они происходят. В 1961 г. Кеннеди и не снился крах коммунизма. И кто знает, как реагировал бы Юрий Гагарин, если бы узнал, что и он приложил к этому руку. Однако факты есть факты. Вопреки циничному релятивизму Джерерда Де Гроота или сомнениям Денниса Ньюкирка («Almarac of Soviet Manned Spacefight»; Houston, 1990) тот апрельский день 1961 года мир таки потряс.

На лондонском бульваре Мэлл еще в 2011 г. был установлен памятник первому космонавту. С Британией Юрия Гагарина связывали непростые поначалу воспоминания. Приехал он туда в июле 1961 г. по приглашению профсоюза металлургов. Официальные власти не имели ни малейшего желания принимать этого представителя «красного режима». Однако приветствовавшие космонавта на улицах восторженные толпы вынудили политиков изменить свою позицию. Первым его принял министр авиации – должностное лицо не слишком высокого ранга. Да вот только на устроенный министром для советского гостя коктейль вломилось около двух тысяч (sic!) журналистов со всего мира. Величие правителей Альбиона, писал Андре Моруа («Disraeli»; Paris, 1927), состоит в том, что они умеют склонить голову перед лицом необходимости. А потому уже на следующий день Юрий Гагарин был приглашен в Букингемский дворец на импровизированный завтрак с королевой. Оба чувствовали себя напряженно и неловко. Корреспондент московской «Комсомольской правды» Ярослав Голованов рассказывает, что, когда сели за стол, Гагарин, глядя на батарею лежавших перед ним приборов, в панике обратился к монархине: «Мне впервые приходится завтракать с королевой Великобритании и трудно разобраться, что тут для чего». Елизавета II улыбнулась и ответила: «Господин майор, я родилась в этом дворце и постоянно в этом путаюсь…» Лед был сломан, и Гагарин даже удостоился чести прогуляться с королевой по парку.

Потом дела пошли хуже. Где-то в конце 1963 г. Гагарин стал выпивать, сторониться людей, слава вместо того, чтобы приносить удовлетворение, превратилась в непомерную тягость. Власти – Хрущева сместили, а новый лидер Леонид Брежнев не горел желанием облегчить жизнь человеку, который был любимцем его предшественника – не сделали ничего, чтобы ему помочь. В качестве большого одолжения Гагарину позволили вернуться к прежней профессии пилота. Да вот только он уже много лет не летал. Из третьего тренировочного полета он не вернулся. Это, конечно, послужило причиной бесчисленных спекуляций сторонников теории заговора. Но, похоже, все куда проще. 27 марта 1968 г. был туман, видимость никудышная… Так печально оборвалась жизнь. Осталась история.