Задолго до того, как De Beers показала нам кольцо с бриллиантом в знак помолвки и сделала нам предложение стать для нас единственной, был еще один камень, из-за которого у всех останавливалось сердце. В западной (и восточной) истории жемчуг и еще в большей степени изумруды были валютой.

В течение тысячи лет столь непохожие культуры, как Древний Египет и наполеоновская Франция, превозносили изумруды за их сияние и ассоциировали эти камни с божественным началом. Но ни одна империя не имела отношений более глубоких с этим сверкающим зеленым драгоценным камнем, чем Испания шестнадцатого века.

В действительности мифическая история Эльдорадо, сияющего Золотого города, не была до конца мифом. На самом деле это была искусно созданная реклама со стороны испанской короны, испытывавшей трудности с наличными. У этой рекламы был сверкающий зеленый аналог: Изумрудный попугай. Существовал не только он, но и город, изобилующий изумрудами. Эта история изменила ценность изумрудов, баланс сил в Европе и население континента. Но и это не все. Быстрые изменения в испанской экономике, связанные с притоком средств, и проблемы, появившиеся в результате, четыре века спустя заложили основание для наших собственных проблем.

Увлечения приходят и уходят, но первая любовь остается навсегда. Одержимость человечества изумрудами уходит настолько глубоко и наше желание иметь их так теряется во тьме веков, что примеры этого можно найти на любом этапе нашей общей истории. Это единственные камни, которые встречаются в статусных украшениях для волос эпохи неолита. Да, вы правильно поняли. Я говорю о коронах пещерных людей. На самом деле само слово изумруд насчитывает тысячелетия.

Самые старые из известных изумрудных копей, во всяком случае в западном полушарии, были в Египте. Хотя они датируются, по крайней мере, 330 годом до н. э., то есть за несколько веков до ее эпохи, их все равно называют копями Клеопатры, поскольку самая известная царица Египта прославилась необычным использованием изумрудов. Более двух тысяч лет тому назад Клеопатра с помощью изумрудов сумела держать Рим в узде не только финансово, но и психологически. И в этом случае лишь немногие правители понимали подвижную связь между силой убеждения и убеждением силы так же хорошо, как это делала Клеопатра. Когда ее лишили трона, она продолжала всюду носить крупные изумруды, фирменные драгоценности своего царства, чтобы напомнить людям, что она царица, на троне или без него. Ее украшения были и символом, как национальная икона, которую все видели, и агрессивной демонстрацией богатства. Каждый задумывался: если Клеопатра может заплатить за это, за что еще она может заплатить: за армию? за флот?

В то время знаменитые копи Клеопатры в Зубарахе были лучшим, если не единственным источником изумрудов. Клеопатра соблазнила Цезаря демонстрацией роскоши, дав мастер-класс по устрашению. Она встретила его покрытая золотыми тканями, лежа на внушительной груде драгоценных зеленых камней ее страны.

Цезарь вернулся в Рим не только пораженный египетской царицей и ее драгоценностями, но и с новым пониманием более тонких путей использования богатства, которое демонстрирует не только изобилие, но и силу. В результате Цезарь почти сразу же ввел ряд новых законов в своей столице, ограничивающих использование некоторых предметов роскоши узким кругом людей.

После того как наследник Цезаря Август захватил Египет, а Клеопатра покончила с собой, он взял под свой контроль добычу изумрудов. Эти камни он использовал для установления «Пакс Романа» (Pax Romana), или «римского мира», – беспрецедентного двухсотлетнего периода внутреннего мира, внешней экспансии и социального развития. Это был не столь уж короткий классический период основанной на изумрудах римской славы, впоследствии подогревший одержимость Наполеона этими камнями. Он покрыл изумрудами себя, свою императрицу и своих придворных, намеренно эксплуатируя ассоциацию этих камней с богатством и силой Римской империи в период ее расцвета.

Византийский император Юстиниан запретил использовать изумруды в украшениях всем, кроме самого себя и императрицы Феодоры, не из тщеславия, а в целях экономии. Ему не хотелось, чтобы его главная зарубежная валюта и самый желанный товар отлеживался в ювелирных шкатулках.

Достаточно сказать, что изумруды были бриллиантами своей эпохи. «Их эпоха» – это каждый день, начиная с античности. От нашего времени эту эпоху отделяют лишь несколько столетий. У нас есть все основания предполагать, что именно изумруды – и тысячи лет истории человечества, когда они считались самыми драгоценными камнями в мире, – по крайней мере, частично в ответе за то, что люди ассоциируют зеленый цвет с богатством.

Почему же именно изумруды из всех драгоценных камней настолько неразрывно связаны с идеей денег?

Возможно, все дело в цвете.

«Эффект красного платья» – это один из самых известных психологических экспериментов, связанных с эффектом восприятия цвета. Мужчинам из контрольной группы показывали серию снимков женщин, и они неизменно считали, что женщины в красном более сексуальны или более открыты для флирта, чем те же женщины, но в платьях другого цвета.

Этот простой эксперимент показывает, как люди ассоциируют простые цветовые сигналы со сложными социальными посланиями. Эти сигналы уходят далеко в прошлое нашей эволюции. Скорее всего, красный цвет говорит «секс» мужчинам, потому что он физически ассоциируется с плодовитостью, овуляцией и румянцем, а не потому, что женщины надевают красное, когда хотят секса. Но легко увидеть, как это все смешивается в мозгу современных людей, когда люди двадцать первого века идут на поводу у инстинктов, отточенных за двадцать пять миллионов лет.

Похожие исследования показывают, что у людей, смотрящих в течение нескольких секунд на зеленый цвет, расширяются кровеносные сосуды, пульс становится реже, давление падает. Зеленый цвет не просто успокаивающий и приятный, он еще и приносит вам пользу. Согласно многочисленным исследованиям, в зеленой комнате снижается давление. Есть доказательства и того, что воздействие световых волн правильной длины стимулирует нейротрансмиттеры, создающие ощущение благополучия. Вы никогда не задавались вопросом, почему в больницах, психиатрических лечебницах и тюрьмах стены часто выкрашены разными оттенками зеленого? Зеленый цвет действительно успокаивает вас.

Этот удивительный факт, без сомнения, связан с сотней миллионов лет биологической эволюции, которая заставляет нас связывать зеленый цвет с природным изобилием. Мы видим зеленый цвет и ассоциируем его с весной, окончанием зимы и концом голода. Мы ассоциируем зеленый цвет с едой, а еду – с изобилием. В доиндустриальную эру ничто не говорило о богатстве так, как еда. В современном постиндустриальном контексте мы ассоциируем изобилие с деньгами.

Но есть и кое-что еще. Краткий урок психологии: наш глаз воспринимает цвета с помощью специальных клеток, которые называются колбочками. Разные колбочки ответственны за восприятие красного, зеленого или голубого цвета. Но помимо этого все ваши колбочки наиболее чувствительны к длине световых волн 510 нанометров. Перевожу на обычный язык: вы видите зеленый цвет яснее и ярче, чем все остальные цвета. Ваши глаза созданы так, чтобы всегда видеть зеленый цвет. Короче говоря, мы эволюционировали, чтобы искать его.

Давайте посмотрим на другие примеры из жизни, когда зеленый цвет играет критическую роль. Любой первоклашка скажет вам, что зеленый обозначает «идите», а красный обозначает «стойте». Почему так? Сигналы дорожного светофора создавались на основе сигналов железнодорожных семафоров. А те, в свою очередь, использовали более ранние сигналы флажков. Красный цвет всегда обозначал запрет, поскольку он ассоциировался с опасностью. Он всегда привлекает внимание, и его очень трудно пропустить. Если вы хотите привлечь внимание мужчины, надевайте красное. Если вам необходимо привлечь чье-то внимание, чтобы передать нечто срочное (например, «стоп»), красный также пригодится.

На цветовом колесе зеленый расположен напротив красного. Это означает, что он ничуть не похож на красный, и его легко отличить от красного. Вот почему их используют в тандеме. Но что более важно, зеленый используется еще и потому, что это наиболее заметный для человеческого глаза цвет, одновременно успокаивающий и стимулирующий. Он говорит: «Иди сюда, здесь все хорошо». С точки зрения эволюции зеленый – а не красный – реально цвет «иди сюда». Он не просто означает, что «безопасно идти», он означает «туда хорошо идти».

Будь то зеленые пастбища ясного предначертания или свет маяка Дейзи Бьюкенен, зеленый в мозгу человека стал синонимом свободы, экспансии и возможностей.

Зеленый цвет – это практически универсальный символический цвет почти во всех культурах. На Ближнем Востоке это священный цвет: цвет ислама и цвет одежды пророка. Задолго до этого зеленым был цвет кожи Осириса, умирающего и воскресающего бога Древнего Египта. До распространения христианства зеленый был священным цветом для кельтов, поклонявшихся Зеленому человеку, или Джеку-в-Зелени. Его лицо с прорастающими из него листьями, вырезанное в камне, до сих пор можно увидеть в средневековых христианских соборах. В Азии зеленый цвет был символом королевской власти, и самый зеленый из жадеитов назывался «императорским».

Добавьте в это уравнение пару миллионов лет эволюции человека, которая со временем заставила людей идентифицировать зеленый цвет с большей легкостью, чем все остальные цвета, и подсознательно ассоциировать его с изобилием, свободой и выбором. Понятно, почему в Америке зеленый – это цвет денег.

Но в мире много зеленых драгоценных камней. Почему именно изумруд приобрел особую ценность, эмоциональную и экономическую?

Причина проста: дефицит. Как мы уже видели в предыдущих главах, именно дефицит существенно усиливает – и даже создает – восприятие ценности. На протяжении всей человеческой истории изумруды, в отличие от других драгоценных камней, действительно были редкостью.

Эти яркие камни говорят одновременно «достаточно» и «недостаточно», и поэтому изумруды и их цвет стали синонимом денежного богатства, а не изобилия еды. Пока Изумрудный попугай не указывал путь к богатым изумрудами копям Колумбии, эти камни были беспрецедентно редкими, благодаря чему они стали законным примером дефицитного товара, каковым мы только воображаем бриллианты.

Большинство драгоценных камней можно найти по всему миру, разными будут только оттенки цвета, качество и количество. Но в отличие почти от всех остальных драгоценных камней (алмазов, сапфиров и рубинов в особенности), естественные месторождения изумрудов встречаются лишь в некоторых местах. И образуются они исключительно в поистине сотрясающих землю условиях.

Так как же получаются изумруды? Для начала необходимо взять два континентальных плато и с силой столкнуть их.

Изумруды не сверкают, они сияют. Это качество называется «стеклянный блеск» и означает, что изумруды кажутся влажными. Внутри изумрудов свет не преломляется, превращаясь в миллионы маленьких радуг, как это происходит в бриллианте. Вместо этого световые волны слегка задевают плоские зеленые поверхности изумруда, придавая им блеск еще влажного лака для ногтей.

Причина удивительной красоты изумруда связана с его химическим составом. Изумруды – это простые шестиугольные кристаллы берилла, «зараженные» в процессе формирования различными количествами хрома и/или ванадия. Кристаллы берилла (циклосиликат бериллия и алюминия) [Be₃Al₂(SiO₃)₆] не имеют цвета, отличаются уникальным блеском и не слишком часто встречаются. Чистый берилл с качеством драгоценного камня встречается еще реже.

Если бесцветный кристалл берилла в процессе формирования получает включения железа, то он приобретает различные оттенки голубого, и такой камень мы называем аквамарином. Если же в процессе формирования к кристаллу добавляется марганец, то камень становится розовым, и называют его морганит. Желтый берилл – это гелиодор, белый – гошенит. Берилл приобретает различные цвета в зависимости от того, какой дополнительный элемент участвовал в формировании кристалла.

Изумруды насыщенного темно-зеленого цвета являются самыми редкими и самыми ценными. Это единственная разновидность берилла, которая считается драгоценным камнем. Дополнительный элемент в изумрудах – это хром, придающий минералам характерный цвет и сияние в ультрафиолетовых солнечных лучах. Другими словами, изумруды действительно сияют.

Итак, изумруды – это комбинация двух элементов, хрома и берилла. Но с географической точки зрения такое сочетание и существовать-то не могло. Начнем с того, что и берилл, и хром в принципе встречаются редко. Оба элемента существуют в природе в крошечных количествах и при этом в разных участках земной коры. Хром находят в изверженных породах, и наибольшее его количество (2 кг/т) содержится в ультраосновных породах, по-настоящему древних. Эти породы являются частью тектонических плит, которые покрывают магму земли под океанами. Берилл же обычно находят в самых молодых изверженных породах, пегматитах, то есть в остывшей магме, на склонах гор и в пещерах.

По сути, берилл и хром – это Ромео и Джульетта среди химических элементов. При обычных обстоятельствах эти две редкие субстанции даже встретиться не могли. В нормальных условиях эти элементы несовместимы химически. Чтобы сформировался изумруд, древние породы в океанической коре должны были удариться о континентальный шельф с невероятной, буквально сотрясающей землю силой. Такое и в самом деле случалось, но всего несколько раз.

Это явление называется орогенезом, или горообразованием. Вот что при этом происходит: два континентальных плато сталкиваются. Континентальный шельф сминается и вздыбливается, образуются складки, тогда как вода высокой температуры и расплавленные минералы выталкиваются наверх через каждую трещину. Именно так сформировались горные массивы, например Гималаи и Анды.

Именно так появились изумруды.

Когда в так называемых «зонах сочленения» образовались горы, часть горячей воды, в которой кроме всего прочего содержался расплавленный хром с морского дна, прорвалась через твердую черную корку спрессованного сланца и попала в пустоты горной породы. В некоторых из этих пустот росли кристаллы берилла. В редких случаях расплавленный хром заменил алюминий в циклосиликате бериллия и алюминия, превратив обычный бесцветный кристалл берилла в бесценный сияющий зеленый изумруд.

Теперь вы понимаете, что изумруды действительно являются редким и экстраординарным феноменом – не только как драгоценные камни, но и как событие в геологической истории земли, насчитывающей 4,54 миллиарда лет.

Давайте все же вернемся из царства геологии в царство политики, экономики и не теряющей своей популярности гонки за наличными. Прошли миллиарды лет после того, как благодаря горообразованию сформировались все изумруды в мире, и снова произошло столкновение миров в Андах. Но еще до того, как Старый Свет во второй раз обрушился на Новый Свет, там уже образовалась собственная мрачная черная корка.

Забудьте о том, что на поверхность поднимаются сливки. Каждый раз и в любом месте на поверхность поднимаются богатые, занимая вершину социальной лестницы. Правильно это или нет, но они всегда, хотя бы частично, стоят на плечах всех тех, кто находится под ними. Это всего лишь экономика. Вы не можете быть начальником без подчиненных и наоборот, и сколь бы привлекательной ни была идея Утопии, люди давно от нее отказались.

Представьте экономику в виде акробатической пирамиды и богатых как акробата на самой ее вершине. Те, кто наверху, находятся, по логике вещей, в большой опасности. Продолжим аналогию с акробатами. Вместо того чтобы смотреть на своих товарищей и быть благодарным за то, что он находится наверху, а не внизу, или смотреть вниз и размышлять о том, как больно будет упасть на землю, «верхний» начинает смотреть вверх. Вместо того чтобы считать себя дальше всех от земли, акробат на верхушке пирамиды начинает считать себя ближе к небесам.

Этот самообман – вера в то, что оказавшийся на вершине пирамиды избран богом, – был любимым аргументом супербогатых людей, аристократии, королей и королев на протяжении тысячелетий. Они даже придумали для этого термин – «мандат небес». Это выражение пришло из Древнего Китая, когда династия Чжоу свергла династию Шан в 1046 году до н. э. Они объявили, что небеса велели сделать это, поэтому все в порядке. И свою победу над предыдущим режимом они восприняли как доказательство своей правоты. Из этого логически следовало, что все их деяния, как хорошие, так и плохие, были правильными. И все потому, что так было предначертано небесными силами.

Это удобное оправдание, появившееся в Китае в 1046 году до н. э., пришлось весьма кстати двадцать пять веков спустя в Испанской империи.

Хотя в 1468 году Испания еще не была империей. Она даже не была государством. Испания представляла собой всего лишь свободное собрание ссорящихся между собой из-за пустяков королевств. Бóльшую часть Иберийского полуострова в этот период занимало мавританское королевство Гранада. Лишь в 1469 году, когда восемнадцатилетняя Изабелла, принцесса Кастильская, вышла замуж за семнадцатилетнего Фердинанда, принца Арагонского, появилась первая возможность объединения Испании.

Звучит как в сказке, да? Они жили долго и счастливо…

Не совсем.

Через пять лет после свадьбы с Фердинандом Изабелла унаследовала корону Кастилии. Счастливая чета едва не поссорилась из-за этого. Считаясь хозяином в доме, Фердинанд рассчитывал стать королем. Изабелла (которая на самом деле была хозяином в доме) была старше, и Кастилия была ее королевством. Ее поддерживал народ. Фердинанд же претендовал на трон по праву пола. Поэтому они решили править вместе.

Спустя еще пять лет умерли родители Фердинанда, и он унаследовал Арагон. Некоторое время Фердинанд обдумывал идею оставить Арагон себе, но к этому моменту совместное правление (или всего лишь признание того факта, что в этой семье Изабелла носила брюки) уже вошло у супругов в привычку, поэтому они решили продолжать управлять этими королевствами вместе.

Впервые Испания по-настоящему объединилась. В 1481 году Фердинанд и Изабелла по воле папы римского получили титулы католических королей. Католики пришли в восторг, все остальные – по многим причинам – восторга не испытывали, поскольку Изабелла была религиозной экстремисткой, ненавидевшей всех неверующих.

Инквизиция была сильной рукой католической церкви. Ее создали в двенадцатом веке, чтобы обнаруживать и наказывать еретиков. К моменту рождения Фердинанда и Изабеллы инквизиция уже несколько веков существовала как силовая структура католической церкви. Но в 1478 году католические короли получили особое разрешение папы Сикста IV и учредили собственную испанскую инквизицию, которой предстояло заниматься исключительно мнимыми новообращенными.

Мнимые новообращенные были уникальной и парадоксальной проблемой. В те времена, чтобы стать частью приличного испанского общества (или, в большинстве случаев, просто остаться в живых), требовалось быть католиком. Поэтому многие люди были вынуждены принять новую веру. Но они не всегда были в этом искренними. Страх смерти и (или) пыток не является, как оказалось, мощным мотиватором для подлинного развития веры и любви к церкви. Вот это и беспокоило Изабеллу. Она считала, что мнимый католик куда хуже еврея.

Она объявила всем, что они могут быть католиками или кем-то еще, но не хотела, чтобы мотивом к идентификации людей с католической верой становился страх. Это просто не всем нравится.

Изабелла и Фердинанд издали указ, касающийся евреев Испании: обращайтесь в католичество, умрите или выметайтесь из страны. Более того, их католические величества определили следующий порядок. Если евреи хотят уехать, то сделать это они должны с пустыми руками. Именно это было очень важно. Людям, не пожелавшим обратиться в католичество, следовало немедленно покинуть страну, отдав все свои деньги и вещи короне.

Большое количество евреев, примерно сто тысяч, сменили веру. Но как только они это сделали, из страха перед смертью или пытками, то практически сразу попали в лапы инквизиции. Там они либо умирали под пытками, либо под пытками признавались в том, что, приняв новую веру, они лгали… Ну, вы понимаете, глубоко в душе.

Оставшихся в живых изгнали из Испании с пустыми руками. И этот исход существенно обогатил государство. Вскоре мусульмане Иберийского полуострова испытали на себе подобные королевские милости. Для короны это стало существенным экономическим подспорьем. Но этот уголок Европы, бывший за десять-двадцать лет до этого самым изысканным, разнообразным и толерантным, очень быстро начал превращаться в неприятное место.

Когда люди думают об Испанской империи, они вспоминают Новый Свет и Колумба, конкистадоров и сокровища. Некоторые вспомнят инквизицию и антисемитизм. Если знаний немного больше, то на память придут королева Изабелла и путешествия, за которые она заплатила своими драгоценностями. Но невидимая нить, соединяющая все эти элементы в единое целое в истории быстрого расцвета и падения Испанской империи, – это деньги. Откуда они появились? И более важный вопрос: на что они пошли?

История Испании – это история быстрых и повторяющихся экономических бумов и крахов. В течение чуть более чем ста лет бумы становились все более крупными и частыми, как, соответственно, и крахи. И все началось с захвата земель.

К 1488 году Испания стала единой. Испанская инквизиция работает не покладая рук. Казна полна благодаря религиозной политике «оставь свое добро и выметайся». Дела идут отлично (по крайней мере, для Фердинанда и Изабеллы). Что же еще пожелать католическим королям к двадцатилетию правления? В списке приоритетов стоит южная часть полуострова. Да-да, они положили глаз на единственный уголок Иберийского полуострова, еще не попавший к ним в лапы, Гранаду.

Гранада была многокультурным бастионом образования, коммерции, искусства и науки. И, с точки зрения католических королей, приютом отвратительной смуглой ереси. В Гранаде, открывавшей путь в Северную Африку, через которую шла оживленная средиземноморская торговля, жили мавры, турки, сарацины и евреи. В течение четырехсот лет это было арабское королевство на земле Иберии, а для Фердинанда и Изабеллы – камешек в туфле.

К тому же королевство было очень богатым, что придавало ему дополнительную привлекательность.

Поэтому католические короли совершили разумный шаг: они попытались захватить Гранаду.

К 1492 году Фердинанд и Изабелла уже почти десять лет осаждали Гранаду, и война становилась все затратнее. В самом начале Реконкисты (захвата земли по приказу бога) у них были деньги, но конфликт проглотил их. Их католические величества приняли несколько затратных решений в 1492 году и влезли в долги.

Спустя четырнадцать лет после создания испанской инквизиции великий инквизитор Торквемада сказал Фердинанду и Изабелле, что всех евреев необходимо изгнать из Испании. Сто шестьдесят тысяч покинули страну по собственной воле, оставив все свое имущество (в частности, деньги в виде золота и драгоценностей) испанской короне, как настоятельно потребовал Торквемада.

Звон монет…

Этот массовый исход и связанный с ним приток наличных удачно совпал с успешным отвоеванием Гранады. Но разрушение чужих империй обходится дорого. По-настоящему дорого, особенно если империя древняя, хорошо выстроенная и с населением из высокообразованных людей, не приемлющих оккупацию. Даже добытого кровавым путем имущества трехсот тысяч убитых или изгнанных евреев и (или) еретиков не хватило для того, чтобы покрыть расходы Испании на «священную войну» и аннексию Гранады.

И Господь не выписывает чеки, даже католическим королям.

История о том, как королева Изабелла заложила свои драгоценности, чтобы финансировать плавание Колумба в Восточную Азию, относится к особой категории сомнительных историй, в которых есть доля правды. Велись жаркие споры о том, что она не могла заложить драгоценности короны ради Колумба. Это правда. Она не могла. И не потому, что это было запрещено, а потому, что они уже были заложены. Изабелла заложила их годом раньше, чтобы продолжать войну против мавров в Гранаде. Священная война – дело дорогое.

Согласно королевскому историку Айрин Л. Планкет, «драгоценности короны были заложены купцам Валенсии и Барселоны» во время войны в Гранаде. На этом этапе испанская монархия еще не начала выбрасывать всех евреев из страны и конфисковать их ценное имущество. Их королевские величества сделали это только после того, как деньги закончились и им потребовались новые вливания.

Испания оказалась по уши в долгах. Священная война, как и изумруды, будет способствовать созданию и развалу Испанской империи, причем так же, как и изумруды.

Историческая ирония заключается в том, что Испанская империя искала сокровища по большей части ради ведения священных войн. По сути, сокровища, найденные Изабеллой и Фердинандом, не только финансировали их войны, но и оправдывали их. Их католические величества полагали, что сокровища были физическим воплощением того, что Господь одобряет их священные военные кампании. Помните, я говорила, что Господь не выписывает чеки? Вычеркните это. В Испании пятнадцатого-шестнадцатого веков монархи определенно думали иначе.

Обретение и накопление богатства, разумеется, привело к новым священным войнам, к дальнейшему расширению Испанской империи, чтобы найти новые богатства и финансировать новые священные войны. Так продолжалось до тех пор, пока под властью Испании не оказалась настолько большая, раздутая, неповоротливая империя, что она не могла не развалиться.

Колумб продолжал твердить о коротком пути в Азию, рассказывая ту самую сказку, которую он годами пытался продать во многих королевствах Европы. Наконец, в последние дни реконкисты Гранады, когда денег уже не осталось, находились в достаточно отчаянном состоянии, чтобы его выслушать. Поэтому когда он пообещал сломленной и отчаявшейся Изабелле жемчуг и драгоценности, не говоря уже о пряностях (помните, они были тяжелыми наркотиками в 1491 году; кое-кто даже продал остров за мускатный орех), королева решилась на эту сделку.

Изабелла заложила последние свои драгоценности (не драгоценности короны, которые давно были заложены), чтобы оплатить примерно четверть расходов Колумба. Остальные деньги дали частные инвесторы. Обычно считается, что всю экспедицию финансировала королева, поскольку именно она первой поверила в Колумба.

Подумайте: ведь именно азиатское изобретение – фарфор – вы дарите людям на двадцатую годовщину свадьбы…

Итак, великий мореплаватель Колумб отправился в путь. Каравеллам «Нинья», «Пинта» и «Санта-Мария» предстояло переплыть океан и прибыть в полные пряностей и драгоценностей порты Востока. Это известно любому школьнику. Это более или менее правда. Но в этом варианте истории отсутствуют многие интересные детали, в частности то, что это путешествие – первое из четырех, совершенных Колумбом за всю жизнь, – было самым успешным, несмотря на тот факт, что он не достиг заявленной цели своего плавания.

Колумб сошел на землю на острове Эспаньола. Во всяком случае, он решил назвать остров именно так, в честь Испании. Изумрудов Колумб не нашел, да он и не ждал этого. В конце концов он решил, что оказался в неизведанной части Ост-Индии. Более того, к вящему разочарованию, он не обнаружил ни золота, ни жемчуга, привезти которые он обещал королеве Изабелле. Малое количество золота, обнаруженное у туземцев, оказалось в виде украшений и безделушек. Они объяснили как смогли, что это золото не местное и они выменяли его у людей из далекой страны.

Не это хотел услышать Колумб.

Представьте себе его разочарование. Под разочарованием я подразумеваю настоящий ужас. Он взял огромную сумму денег ради этого рискованного плавания, пообещав найти прямой торговый путь в Восточную Азию, но вместо этого наткнулся на огромную землю, на которой не оказалось ничего по-настоящему ценного. Он взял деньги у испанской короны во времена испанской инквизиции. При таком раскладе деньги мафии покажутся займом у родной бабушки.

Как же успокоить кредиторов, ожидающих его в Испании, особенно королеву, которая заложила последние драгоценности? Ответ очевиден: привезти рабов. Все, что могла предложить Эспаньола, – это живой товар. У Колумба, который был не совсем тем героем, которого мы помним со времен школы, никаких проблем с этим не возникло.

Колумб вернулся триумфатором с кораблями, полными рабов, и привез несколько украденных золотых безделушек, принадлежавших им. Эти безделушки он и предъявил при дворе. Были ли выходцы из Нового Света людьми, заслуживающими спасения и обращения? Стали ли они отныне испанскими подданными, как полагала Изабелла? Или, как объявил Колумб, они были всего лишь живой силой, которой предстояло владеть Испанской империи? Следующие несколько столетий по этому поводу велись ожесточенные дебаты. Некоторым испанцам пришлась по вкусу возможность владения рабами. Других заинтриговал Новый Свет и его потенциальные возможности.

Изабелла испытывала по поводу Нового Света возбуждение другого рода, вечного.

Мы все знаем о том, что конкистадоры прибыли в Новый Свет в поисках обогащения. Известно нам и о том, что благочестивые, пусть и введенные в заблуждение, миссионеры последовали за ними, чтобы обращать в католическую веру местных жителей. Но вы, скорее всего, не задумываетесь над тем, что со столь разными целями и миссионеров, и конкистадоров отправил в Новый Свет один человек: королева Изабелла.

Изабелла была здравомыслящей женщиной и одной из самых знаменитых владелиц драгоценностей в истории, поскольку она заложила часть своей коллекции ради Колумба. Была она и ревностной католичкой. Королева Изабелла оказалась из числа тех немногих людей, чьи личные желания – среди прочих желание увидеть всех обитателей Нового Света католиками, с применением силы, если потребуется, – поменяли мир и экономику ее века и на пять следующих столетий.

Несмотря на то что она мечтала обратить в католичество как можно больше людей, ее отношение к новым подданным оказалось двойственным. Когда Колумб вернулся из первого плавания с малым количеством золота, но с большим количеством рабов, это раскололо Испанию. Итогом этого раскола станет распад Испании и отречение короля после пятидневных публичных дебатов между представителями двух противоположных мнений.

Колумб полагал, что европейцы от природы превосходят всех остальных людей и имеют «естественное право» порабощать низшие расы, к которым относились жители Северной и Южной Америки. Он считал, что из Нового Света можно везти не только золото, серебро и изумруды. Люди тоже стали добычей и принадлежали Испании.

Изабелла настаивала на том, что туземцы являются ее подданными, а не рабами, поэтому их необходимо обратить в католичество. На самом деле ее чувства были намного глубже и причудливее. Она не только настаивала на том, что с туземцами следует обходиться по-доброму и обращать их в веру так, как вы бы сделали это с собратьями-европейцами (забавно, если вспомнить те добрые методы, которыми обращали в католичество собратьев-европейцев). Королева утверждала – со всей серьезностью, – что это серьезное испытание, уготовленное нам в Новом Завете. Изабелла объявила, что это последнее испытание перед возвращением Иисуса. Она верила: если Испания обратит в католичество весь Новый Свет, Христос вернется на землю.

Но затем произошло следующее. Королева проверила свой баланс в банке. Выяснилось, что она снова на мели. Вы поняли, к чему все идет?

Изабелла, будучи прагматичной или лицемерной королевой (вполне возможно и сочетание этих двух качеств), продолжала цепляться за разговоры о возвращении Христа и обращении туземцев. Но она опустила первую часть – о том, что с ними надо обращаться по-доброму и обращать в христианство как ее подданных и как равных, – молчаливо согласившись на порабощение и геноцид туземцев в невероятных размерах, чтобы получить доступ к их драгоценностям, ценным металлам и другим ресурсам.

И как же Изабелла это оправдывала? Мне бы хотелось сказать, что у нее нашлись веские аргументы. Но нет, это была простая неуклюжая финансовая логика исключительно в собственных интересах. Пытаясь купить себе лестницу на небеса, Изабелла верила, что жизненно важно обратить в католичество жителей Южной Америки, обращаться с ними как со своими подданными и равными. Но, понимаете, не сейчас. Куда важнее сначала превратить их в рабов, забрать все золото, серебро и изумруды с континента, чтобы с их помощью оплачивать священные войны Испании против всех остальных.

Когда Испания как империя достигнет тотального превосходства – за счет этих рабов и их денег, – тогда она отнесется к индейцам и метисам, по крайней мере к тем, кто останется в живых, как к равным. Они же не будут против этого возражать и станут любить ее как свою королеву, а она обязательно обратит их в католичество. Иисус вернется и поздравит победившую Испанскую империю!

Изабелла явно была безумна.

В Испании двор и частные инвесторы ждали возвращения Колумба из портов Восточной Азии с кораблями, полными драгоценностей, шелков, пряностей и золота. А он вернулся с сообщением, что открыл Новый Свет посреди океана. Возбуждающие новые перспективы, совершенно не нужные, если говорить об альтернативном пути в Азию, и все-таки захватывающие. Но этот энтузиазм несколько омрачал тот факт, что Колумб привез только живой груз и овощи.

В конце концов окажется, что в Новом Свете беспрецедентные запасы богатств, привычных для Старого Света: золото, серебро, жемчуг и изумруды в невероятном количестве и высочайшего качества. И это не считая совершенно нового, лучшего класса наркотиков. До свидания, пряности! Привет, кофе, шоколад, табак, кокаин и поистине белый дьявол – сахар! Но Испания не знала, что это только начало.

Как бы вы поступили, если бы вложили крупную сумму в какое-нибудь предприятие и начинаете понимать, что, возможно, поставили не на ту лошадь? Все просто. Как поступили Родс и Оппенгеймер из De Beers, захватившие рынок алмазов, когда выяснилось, что изобилие алмазов превратило их в почти ничего не стоящие камни?

Они солгали. Лгали и пытались превратить эту ложь в правду, заставив всех остальных в нее поверить.

Это называется пиар. Будь то история о предполагаемом дефиците алмазов или история о бесконечных богатствах Нового Света – все это доброе старомодное вранье. Вот откуда появилась история об Эльдорадо, знаменитом Золотом городе в джунглях Южной Америки. Великий исследователь Понсе де Леон искал источник вечной молодости и открыл Флориду. Хотя эта история может оказаться правдой, если принять в расчет средний возраст жителей Флориды.

На самом деле Эльдорадо, что означает «позолоченный», действительно существовал, но это было не место, а человек, верховный правитель народа чибча (муиска). Как пишет Уилли Драй, «когда новый правитель получает власть, его правление начинается с церемонии на озере Гуатавита. Отчеты об этой церемонии разнятся, но все они сходятся в одном: нового правителя натирали золотой пылью, а потом в озеро сбрасывали золото и драгоценные камни [изумруды]».

Но с течением времени и после многочисленных пересказов человек превратился в место, а место стало мифическим: Золотая империя, выстроенная из цельного золота. Подстегиваемые слухами охотники за сокровищами повалили на континент в поисках места, которое никогда не существовало. Вместо Золотого города они находили только обитателей джунглей на юге и индейские поселки пуэбло на севере. Когда история об огромном городе из цельного золота начала распространяться, остановить ее оказалось невозможно, как невозможно засунуть обратно в тюбик зубную пасту.

Да и никому не мешало то, что люди поверили в обещания Эльдорадо. Корона, которой требовались эмигранты в Новый Свет, капитаны, ищущие готовых платить пассажиров, или торговцы, нуждающиеся в покупателях, – все они намеренно и систематически распространяли истории о местах, подобных Золотому городу. Они пытались заманить охотников за сокровищами в Южную Америку и Среднюю Америку, чтобы те разнюхали, есть ли там подлинные сокровища.

Этот умный прием используется до сих пор, и те, кто его применяет, играют на нашей врожденной слабости перед лицом позиционного товара. Современный пример – очередь ожидания перед пустым клубом. Цель – устроить столпотворение перед входом. Людей, стоящих в очереди, заставляют думать, что клуб полон и все стремятся в него попасть. И еще больше людей становятся в очередь с искренней уверенностью в том, что есть за чем стоять. В конце концов, надо надеяться, людей в очереди окажется достаточно для того, чтобы заполнить клуб. И ложь превратится в реальность.

Испанцы не пытались заполнить клуб. Они пытались заполнить континент. Им требовались охотники за сокровищами, способные разведать, есть ли на континенте золото, о существовании которого было заявлено.

И это сработало точно так же, как это работает сейчас. Иногда ложь оказывается правдой. Испанцы все-таки нашли город сокровищ. Только сокровище было не золотым.

Оно было зеленым.

Гарсиласо де ла Вега, которого часто называли Эль Инка, был сам по себе сродни изумруду. Сын низложенной принцессы (пальи) инка по имени Чимпу Окльо и испанского конкистадора, капитана Гарсиласо де ла Веги и Варгаса, он был редким и замечательным результатом жестокого столкновения двух континентов.

Примечательно, что он не был нежеланным незаконнорожденным сыном, плодом позорного сексуального завоевания. Его родители не состояли в законном браке, но им было разрешено жить в разных, но приличных резиденциях, и мальчик рос, путешествуя между ними. Он говорил и по-испански, и на языке кечуа и гордился и своей царской кровью, и испанским культурным наследием. Со всех точек зрения, у него было счастливое привилегированное детство, и близкие отношения с обоими родителями были наполнены любовью.

Гарсиласо де ла Вега родился в Куско, Перу, 12 апреля 1539 года и умер в Кордове, Испания, в 1616 году. При крещении его назвали Гомес Суарес де Фигероа, но так как он рос в Перу (когда он прибыл на континент, обширная испанская родня приняла его холодно), то предпочел, чтобы его называли Эль Инка в честь народа его матери.

Эль Инка был поэтом, солдатом и невероятно образованным писателем-полиглотом. Став старше, он служил в испанской армии, но наиболее известен как писатель и переводчик благодаря своему вкладу в испанскую литературу. Но самое важное – это то, что он был хроникером истории собственного народа в Перу. Его считают автором наиболее полных и точных записок об истории и культуре инков и наименее пристрастного рассказа о социальном устройстве и религии их государства. Написанное им по большей части представляет собой отчеты о его собственных путешествиях или отчеты о жизни его родителей, полученные «из вторых рук».

В «Истории государства инков» он представил хронику подвигов своего отца, капитана на службе у известного конкистадора Педро де Альварадо. Отец Эль Инка и другие испанские солдаты сопровождали Альварадо в поисках того, что в то время считалось «мифической землей Перу», и особенно легендарного Эльдорадо, затерянного Золотого города.

Они так и не нашли Эльдорадо. Вместо этого они нашли Оз. То есть они нашли своего рода Изумрудный город.

В «Истории государства инков» говорится, что «в долине Манта, которая, как оказалось, была столицей целого региона, находился большой изумруд, который, по слухам, был размером со страусиное яйцо». Местные жители, которых Эль Инка называет «идолопоклонниками», «поклонялись изумруду». В этом городе, пускается в объяснения автор, люди обращались с этим огромным превосходным изумрудом не просто как с идолом, а как с живой богиней. В одном из отчетов сказано, что изумруд был похож на яйцо, но фольклор называет его попугаем, вырезанным очень искусно из одного гигантского драгоценного камня. Эль Инка пишет: «Его выставляли во время больших празднеств, и индейцы приходили издалека, чтобы поклониться ему и принести жертвы, приносили в дар маленькие изумруды».

Изумруду поклонялись как живой богине-птице, и он находился в собственном храме вместе с другими сокровищами. Поклонение и жертвоприношение заключалось в том, что индейцы «приносили в дар мелкие изумруды, поскольку жрецы касика Манты заявили, что это приношение весьма приятно богине, большому изумруду, так как мелкие изумруды – это ее дочери».

На самом деле индейцы рассказали Альварадо и его людям, что жрецы говорили, будто все изумруды были дочерьми большого изумруда и ни один другой дар не мог понравиться матери больше, чем возвращение ее детей. Из-за этого и из-за широкого географического распространения религии «они собрали большое количество изумрудов в этом месте, где они и были найдены доном Педро де Альварадо и его компаньонами, одним из которых был мой хозяин Гарсиласо де ла Вега [отец Эль Инка], когда они отправились завоевывать Перу».

Испанцам не потребовалось много времени, чтобы сложить два и два. Они попросили посмотреть внутреннее помещение храма и не испытали особого удивления, обнаружив там изобилие изумрудов, бесконечно превосходящих качеством те камни, которые они видели в Старом Свете.

С этого момента история начинает разворачиваться так, как вы и ожидали. Испанские солдаты замучили или убили множество людей и забрали все изумруды из храма. Есть лишь один интересный поворот. Поскольку слухи об испанцах как о захватчиках-мародерах бежали впереди них, гигантский «изумруд, которому поклонялись как богине, был тайно унесен индейцами сразу же, как только вошли испанцы… И его настолько тщательно спрятали, что, несмотря на поиски и применение страшных угроз, его так и не нашли».

Интересен тот факт, что инки всегда без колебаний отдавали свое золото и серебро (под прицелом, разумеется). Но несмотря на то что испанцы применяли свои самые креативные методы допроса, отточенные за десятилетия инквизиции, прошло почти десять лет до того времени, когда им удалось выведать место одного месторождения изумрудов инков. И никто так и не открыл им местонахождение спрятанной «богини».

Никаких переговоров с инками по поводу драгоценных камней также никто не вел. Даже если бы испанцы склонны были поторговаться – а этого не было и в помине, – им бы не удалось приобрести изумруды в обмен на дешевые товары, наподобие стеклянных бусин или алкоголя. Они наконец-то нашли единственную в истории часть света, Южную Америку, где изумруды не были деньгами.

Видите ли, инки верили, что золото и серебро были потом солнца и луны. Иметь приятно, но ценности никакой, поэтому умирать за них никто не собирался. Изумруды же, в свою очередь, сияли на солнце совершенно по-особенному, потому что они были действительно живыми. Научные данные таковы: колумбийские изумруды излучают сияние, реагируя на ультрафиолетовые лучи солнца, из-за большого количества в них хрома, который и обеспечивает им насыщенный зеленый цвет. Из-за этого сияния инки верили в то, что в каждом камне живет божественная искра, следовательно, изумруды являются живой частью божественной плоти.

Поэтому они были к ним так привязаны.

Альварадо и его люди, возможно, и нашли в тот день изумруды, но делиться ими они не спешили. Европейское открытие колумбийских изумрудов произошло совершенно иначе, и произошло это не в Колумбии и не в Испании, а в неосязаемых сферах между материальным и божественным.

Алчный монах-доминиканец, которого звали Рехинальдо Педраса, не раз сопровождал конкистадоров, пытавшихся найти Перу. Когда они нашли множество изумрудов, слишком хороших, чтобы быть настоящими, Педраса изобретательно убедил солдат, что настоящие изумруды невозможно разбить. Представьте себе разочарование конкистадоров, когда они выяснили, что все сначала украденные, а потом и разбитые ими изумруды оказались всего лишь ничего не стоящими зелеными камнями.

Хитрый монах потом собрал крупные осколки изумрудов и зашил их в свою рясу. Он сразу же покинул остальных участников экспедиции и увез камни в Панаму, но дальше ему убежать не удалось. Через несколько месяцев после кражи он умер там от лихорадки. Когда его собратья-францисканцы готовили его тело к погребению, они нашли украденные изумруды и вернулись вместе с ними в Испанию, где драгоценные камни «возбудили интерес королевы».

Ну еще бы!

Случайное обнаружение добычи монаха Педрасы было первым (и самым неожиданным) способом, которым армия служителей церкви, посланная в Новый Свет Изабеллой, принесла королеве дивиденды. Испанцы считали инков идолопоклонниками и язычниками, а в некоторых случаях и приспешниками дьявола. Это различие в вероисповедании позволило испанцам оправдать грабеж в огромных масштабах. Не теряющая своей актуальности фраза «Мы хорошие, они плохие, Бог на нашей стороне» служила предлогом.

Но у беззастенчивого грабежа был и более глубокий подтекст. Случайно обнаруженная добыча монаха Педрасы была не просто первой неожиданной встречей между монархами Старого Света и сокровищами Нового Света. Она показала, что между двумя непримиримыми на первый взгляд религиями есть много общего. Наступил такой момент, когда эмиссары двух совершенно разных религий (католический монах и жрецы племени муиска) встретились, столкнулись и показали, что в конечном итоге они поклонялись одному и тому же зеленому божеству.

Фернандес де Овьедо в томе VII «Общей и естественной истории инков» (в котором он задокументировал, среди прочего, обнаружение и добычу изумрудов) писал, что «до нашего времени никто никогда не слышал о том, чтобы христиане открыли столь естественно встречающиеся камни. Ценность этой земли огромна, настолько много в ней богатств».

Испанцы понимали, что эти камни многократно превосходили по качеству изумруды в Европе и в Азии, и сразу же попытались выяснить источник этих камней в Новом Свете. В течение следующих десяти лет испанцы находили мелкие жилы изумрудов там и сям. Некоторые жилы нельзя было разрабатывать, другие с годами истощились. Но в 1543 году испанцы поняли, что они недалеко от настоящего месторождения, когда в желудке разрезанной несушки были найдены крошечные совершенные изумруды. (Менее известный факт: куры и другие подобные им птицы едят мелкие камешки, чтобы облегчить пищеварение. Судя по всему, только гламурные курочки едят драгоценные камни.)

Поэтому испанцы начали войну с местными жителями, бесстрашным племенем музо, которое вступило в бой, вооруженное отравленными дротиками и разыгравшимся аппетитом каннибалов. Но на стороне испанцев была европейская чума, и к 1560 году они раздавили музо и их соседей, а затем возвели город Ла-Тринидад. Испанцы считали, что изумруды, как и туземцев, следует конфисковать.

Ла-Тринидад был окружен покоренными деревнями индейцев музо, населенными некогда бесстрашными воинами, насильно превращенными в рабов и обложенными высочайшими налогами. Но если верить свидетельству монаха Педро де Агуадо, двести или триста испанских завоевателей в этой местности считали, что это они по-настоящему страдают. Они не нашли изумрудных жил, камней было мало, многие их соотечественники умерли в боях с туземцами, да и просто они не стали настолько богатыми, как собирались. Не стоит говорить о том, что все эти рабы, некогда владевшие местностью, мозолили им глаза. Испанцы называли зиму 1563 года «великим бедствием».

Пытки, инквизиция, порабощение, разведка местности и военные действия продолжались десятилетиями, прежде чем испанцы нашли первое крупное месторождение. Но потом произошло чудо. (Так всегда случается в историях, которые рассказывают католические священники.) В середине пасхальной недели 1564 года один из испанских переселенцев гулял на окраине города и нашел на земле великолепный изумруд. Радость распространилась, словно лесной пожар, как только испанцы поняли, что основали город над тем самым местом, которое они так долго искали!

Прибыл Алонсо Рамирес, командир ближайшего военного лагеря. Согласно рассказу Агуадо, он «задал вопросы индейцам [деревни] Итоко о том, где находятся изумрудные шахты, но никто не захотел сказать. Потом очередь дошла до маленького мальчика по имени Хуан, индейца из этой деревни, прожившего долгое время рабом при Рамиресе и ставшего христианином. В благодарность за доброе отношение к нему хозяина он пообещал отвести Рамиреса туда, где его родители и другие индейцы из той деревни брали изумруды». Судя по всему, «Рамирес не стал мешкать с этим делом и, не теряя времени, созвал своих людей, взял с собой магистрата, чтобы зарегистрировать шахты. Проводник повел их [и] … они были найдены по указаниям того же самого индейского мальчика».

Так – во всяком случае, если верить Педро де Агуадо, присутствовавшему при этом, – была обнаружена крупная изумрудная жила в Музо. Или оставлена без прикрытия, смотря по тому, как вы к этому относитесь. В конце концов, испанцам показали самые крупные изумрудные жилы Колумбии, и сделал это маленький мальчик. Потребовалось всего лишь десять лет кошмарной оккупации и капелька стокгольмского синдрома.

У этой истории есть все признаки классического католического чуда. Была Пасха, испанцы были спасены от разорения и безжалостных язычников маленьким мальчиком, недавно обращенным в католичество. С радостью в сердце он отдал изумрудные жилы, защищая которые его народ умирал, в буквальном смысле умирал в течение десятилетий. Все могло случиться именно так или иначе. Но это их история, и они за нее цепляются.

Испанцы верили, что Господь послал им беспрецедентные богатства Нового Света, потому что они были правы с моральной точки зрения, потому что они это заслужили и потому что Господь хотел, чтобы они ими воспользовались. Они не сомневались в том, что, подобно чеку на предъявителя, милость Господа оплатит счет за любой геноцид. Испанцы пребывали в этом счастливом заблуждении, пока «королева-еретичка» Елизавета I и ее пиратский флот не изуродовали испанскую экономику и не лишили их уверенности в себе, уничтожив в 1588 году Великую испанскую армаду.

К сожалению, испанская монархия верила, что право на стороне сильного в буквальном смысле слова. Пока мы рассматриваем эту историю и ее персонажей, мы не так далеко ушли от финансовой и моральной логики шестнадцатого века, как нам хотелось бы верить. Тогда, как и сейчас, богатство часто путали с правотой. На самом деле наша нынешняя экономика и банковская система уходят своими корнями в это сомнительное утверждение. Вся наша современная финансовая система зародилась в Испании в 1551 году в порту Севильи. И появилась она из-за проблем, созданных гейзером богатства, прибывающего из Южной Америки.

Давайте вернемся назад и начнем с малого. Почему в эпоху великих открытий торговые бусины использовались как валюта в местах, подобных Америке? Потому что, как я уже говорила ранее, они почти ничего не стоили для европейцев, но имели высокую цену в тех местах, которые европейцы открывали, завоевывали и (или) колонизировали. Следовательно, европейцы могли их использовать с выгодой для себя, выменивая на эти бусины то, что было привычным и изобильным на далеких континентах: скажем, землю в Северной Америке, людей в Западной Африке или сапфиры в Шри-Ланке. Сделки подобного рода называются арбитражными. В них вы с выгодой используете разницу между двумя и более рынками, практически не делая никаких начальных вложений, но получая в ответ существенную выгоду. Термин наверняка показался вам знакомым, поскольку он часто используется в современной банковской системе. За это и за быстрый приток сокровищ в Старый Свет мы должны благодарить Испанию.

Добыча изумрудов испанцами в Новом Свете стала первым случаем в истории, когда несметное количество богатств переместилось с такой скоростью из одного места в другое. Не существовало способа подсчитать все эти богатства.

Севилья была единственным портом Испании, способным принять корабли из Америк. Именно там собиралось множество кораблей с сокровищами из Нового Света. Грузовые манифесты (официальное указание груза) не отличались особой точностью вследствие ошибок, воровства, взяточничества или контрабанды, а чаще всего в результате сочетания всего указанного выше. Изумруды подсчитывали особенно небрежно. В связи с их высокой ценой и относительно малым весом и размером они были идеальным товаром для черного рынка, их легко было спрятать и перевезти, о чем свидетельствует пример монаха Педрасы.

К тому же не существовало связи в режиме реального времени между Южной Америкой и Европой, поэтому невозможно было предсказать заранее размер или время прибытия конкретного груза. Единственное, что не вызывало сомнений, так это непрерывное прибытие кораблей, флотилия за флотилией, нагруженных изумрудами, золотом и серебром. Каждый год оказывался богаче предыдущего. Парадоксальным образом именно количество привезенных грузов стало проблемой. Как разгрузить? Как оценить? Как их обменивать?

Одновременно возникла и еще одна проблема – Карл V, внук Изабеллы и Фердинанда. Как всех по-настоящему глупых, по-настоящему богатых детей, его не заботило, откуда берутся деньги. Он (и в еще большей степени его сын Филипп II) не любил думать о деньгах. Карл V принимал как должное то, что денежный поток никогда не иссякнет. Самым демонстративным образом, с чем могут поспорить лишь несколько случаев в истории, он ухитрялся тратить деньги быстрее, чем пополнялась казна.

На что же он их тратил, спросите вы? На балы и азартные игры, как пышный и развратный французский двор? Нет. На драгоценности и дворцы, как обезумевшие от роскоши Романовы? Ни в коем случае. На инфраструктуру и бесконечную колониальную экспансию, как британцы во времена королевы Виктории? Не-а. Карл V тратил деньги, как и его дедушка и бабушка, на новые священные войны.

Полагаю, сердцу не прикажешь.

Бесконечный приток денег сделал его суперуверенным в себе, как это всегда бывает с детьми, имеющими в своем распоряжении трастовые фонды. В результате Карл V вел самые кровавые, самые дорогостоящие и в высшей степени бесполезные битвы в истории человечества, во всяком случае в эту эпоху. Его твердолобый сын, Филип II, перещеголял отца, вступив в противоборство с Елизаветой I. Карл V одновременно атаковал Нидерланды и сражался в Средиземноморье, воюя сначала с протестантами, потом с мусульманами, а затем с теми и другими одновременно. Кульминацией этих конфликтов стало безвыходное положение, пожиравшее огромные суммы. Карлу V пришлось снова и снова объявлять Испанскую империю банкротом, дожидаясь прибытия очередных кораблей из Нового Света и возобновления потока наличных.

Так какое отношение все это имеет к современной банковской системе? Непосредственное. Испанская империя получила мандат небес и побежала с ним… в банк и на поле боя. Она направила огромные суммы, добытые неправедным путем, на войну с неверными. Карл V, как Изабелла до него и его сын Филип II после него, верил, что деньги никогда не закончатся. Многие богатые люди совершают эту ошибку. Но самым интересным и опасным заблуждением была уверенность Карла V в том, что Господь даровал Испании несметные богатства, потому что хотел, чтобы эти деньги пошли на убийство всех тех, кто не является испанским католиком. Вот только деньги не бывают бесконечными, и, как обычно, Испания снова и снова оказывалась банкротом.

У Испании не было денег? Неужели? Все знали, что достаточно подождать несколько недель и посмотреть на горизонт из порта Севильи, чтобы увидеть приближающуюся флотилию судов, просевших под тяжестью драгоценных металлов и тонн необработанных изумрудов.

Проблемой были не сами наличные, во всяком случае поначалу, а их приток. Испании требовался новый способ получать деньги до прибытия кораблей, потому что империя стала первой страной с дефицитом бюджета. То есть требовался кредит международного масштаба. Вот так в порту Севильи были заложены основания нашей современной экономики.

Испания решила проблему с помощью хуро. Это был первый государственный заем в форме государственных облигаций (бондов), приносящих процент, или, как это назвали журналисты Рубен Мартинес и Карл Байкер, «предок краткосрочного казначейского векселя, двигателя американской экономики». Европейские банкиры рискнули и купили облигации, так как не сомневались в том, что у тонких листочков бумаги есть материальное обеспечение в виде нескончаемого потока сокровищ из Нового Света.

Вам приходилось слышать о намеренной отсрочке неверия? В определенном смысле экономика – это всего лишь разновидность театра. От воображаемой ценности до фьючерсов, экономика требует намеренной отсрочки неверия. Иными словами, в особой ситуации вы согласны игнорировать реальность. Например, когда мы смотрим спектакль, мы все соглашаемся поверить – на время представления, – что актеры нас не видят и не знают, что мы в зале. Если этого не сделать, иллюзия исчезнет и пьеса не сможет продолжаться. Начиная с лопнувшего раздутого рынка тюльпанных луковиц до лопнувших пузырей на рынке недвижимости, кто-то, а потом и каждый агрессивно возвращает реальность, сначала в виде сомнения, а затем в виде паники (иначе это называется «подорванная уверенность потребителя»). И это может за считаные дни разрушить экономику. Именно так обрушиваются рынки акций и разоряются банки.

Хуро были всего лишь клочками бумаги с государственной печатью, обещавшими вернуть с процентами данные в долг деньги. Испания и ее внешние инвесторы считали корабли фондами. Более того, они делали ставки на эти фонды. Они ставили на то, что корабли не будут захвачены пиратами; что они не потерпят крушение во время шторма; что колонии – в те времена не было мобильных телефонов, телеграмм или отчетов в Instagram – не будут сожжены дотла или уничтожены извержением вулканов, нападением воинственных туземцев до того, как корабли успеют отойти от берега. Они делали ставки на то, что корабли прибудут в порт, как обычно, полные сокровищ.

Они заключали фьючерсные контракты и делали ставки на будущее.

Бумажные облигации стали стартовой площадкой для всей нашей современной экономики. Хуро и последовавшим за ними облигациям предстояло полностью и навсегда изменить банковское дело, займы и инвестиции. Историк Шэрон М. Хэннон пишет: «Так пот, кровь и промышленность народов Нового Света финансировали подъем капитализма в Европе».

А все началось с огромного изумруда и конфликтующих представлений о боге.

Испания перешла от сияющего зеленого камня – ценного в силу своей красоты и редкости – к листу бумаги, представлявшему, по сути, будущую ценность. Облигации и фьючерсы – это воображаемая ценность в самом чистом виде, и бумаге предстояло заменить камни, бусины и сверкающий металл в роли любимого средства воображаемой валюты.

Вот это и есть намеренная отсрочка неверия.

В середине шестнадцатого века испанцы открыли большие изумрудные жилы в Чиворе, Музо, Сомондоко и еще с полдюжины других. Никто никогда не видел камней, подобных южноамериканским изумрудам, непревзойденным лидерам по качеству, цвету и количеству. Соперников у них нет до сих пор. Пока инки плакали и умирали от оспы, испанцы вывозили изумруды – полмиллиона карат за один раз.

Испанские охотники за сокровищами – а за ними солдаты, слуги, служанки, жены, проститутки и другие колонисты – хлынули в Новую Испанию с той же скоростью, с какой из нее исчезли изумруды. По мнению Шэрон М. Хэннон, из-за своего беспрецедентного богатства Испанская империя была единственной сверхдержавой в мире на протяжении всего шестнадцатого века. Испания устанавливала порядки для всей Европы, и эти порядки обычно включали в себя многочисленные, в высшей степени затратные, кровавые конфликты. Благодаря дочерям Изумрудного попугая Испания целый век наслаждалась ролью самого главного, самого богатого и самого сильного хулигана в мире.

Но ненасытная алчность всегда заканчивается плохо.

Воображаемая ценность может быть красивой вещью – в буквальном смысле, – как те стеклянные бусины, которыми были одержимы индейцы делавэры. Но, как и у любой фантазии, ее привлекательность заключается в том, что она олицетворяет неопределенную возможность. Проблема с неопределенной возможностью такова: у массовых заблуждений очень хрупкое равновесие. Они могут развеяться в секунду. Спустя сто лет с убежденностью в особой ценности изумрудов произошло то же самое. В конце концов рынок был насыщен до такой степени, что впервые в задокументированной истории человечества, хотя их качество и доступность были, как всегда, на пике, цена изумрудов резко упала.

Менее чем век спустя самый крупный изумруд, стоивший одно время одну двенадцатую от цены всех драгоценностей испанской короны, внезапно стал стоить меньше его золотой оправы.

В своей книге «Драгоценности: секрет истории» Виктория Финли цитирует отчет 1652 года английского гранильщика драгоценных камней Томаса Николса о быстром обесценивании изумрудов по мере того, как их становилось все больше. Николс пишет об испанце, который показал ювелиру «великолепный по сиянию и по форме» изумруд. Согласно Финли, ювелир оценил его в 100 дукатов. Когда испанец показал ему еще более крупный и качественный изумруд, он оценил его в 300 дукатов. «Испанец, опьяненный таким разговором, повез ювелира в свое жилище и показал ему шлем, полный изумрудов. Итальянец, увидев такое количество изумрудов, сказал ему: „Сэр, все это стоит по кроне [примерно одна восьмая дуката] за штуку”».

Теперь поговорим о быстром обесценивании валюты.

У эффекта дефицита есть обратная сторона. Это называется насыщением рынка. Вот здесь-то на сцену и выходит термин дешевый. Изобилие любого товара, будь то изумруды, нефть или зерно, снижает рыночные цены. Любой товар, если его много, теряет свою ценность. Если же речь идет о той или иной форме валюты, в результате начинается инфляция.

Постоянно растрачивая законные национальные ресурсы на безумные попытки сокрушить поднимающихся протестантов, отогнать от своих границ Оттоманскую империю и обратить в свою веру или убить евреев, корона душила Испанию чудовищными долгами. Инфляция, возникшая в результате массового притока богатств из Нового Света, усугубила экономический кризис.

Испанская империя рушилась с такой же скоростью, с какой расширялась. Этот быстрый закат в конце шестнадцатого и начале семнадцатого века по большей части стал результатом хронического дефицита наличности (в числе прочих неудачных экономических решений), виновниками которого были сначала Карл V, а потом Филипп II. Они полагали, что приток денег никогда не закончится, и они были правы… Вот только они не предполагали, что деньги обесценятся. В конце концов, большинство жил закрылось, хотя даже речь не шла о том, что они иссякли. Некоторые и в самом деле были потеряны за сто лет, скорее всего потому, что за ними никто не следил.

Испании глобальное доминирование не принесло ничего хорошего. Даже в пору расцвета материальные богатства страны почти никак не повлияли на стандарты жизни среднего испанца. В действительности средний стандарт жизни оставался самым низким в Европе, как во времена расцвета, так и после него. На пике Испания оставалась недолго, но сумела нажить себе множество врагов. К концу шестнадцатого века Испания снова оказалась на самом дне экономической ямы.

Действующие лица этой истории куда более опасны, чем жаждущие крови конкистадоры, вырезавшие и выжигавшие себе путь через джунгли, или раскрашенные, украшенные перьями дикари с отравленными дротиками. Эти действующие лица более могущественные, чем автократические монархи эпохи инквизиции, и более ценные, чем совершенный изумруд размером с футбольный мяч.

Религия, деньги и сложные взаимоотношения между ними являются подлинными действующими лицами этой истории.

Небесное против земного, ценность против стоимости – это история многочисленных противоборствующих верований и идеологий. Это история меняющихся взаимоотношений между правотой и богатством. Она о том, как религия может формировать экономику, которая, в свою очередь, может стать основой для совершенно новой религии.

В конце концов, есть ли валюта более эфемерная, чем милость божья?

Филипп Авреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм был оккультистом шестнадцатого века, астрологом и многопрофильным ученым. Пик его работ приходится на 1530-е годы, как раз то время, когда разворачиваются события нашей истории. Он был человеком, у которого было больше поводов сменить имя, чем у кого бы то ни было другого. И он стал Парацельсом.

Парацельса считают отцом алхимии, «науки» о том, как превращать свинец в золото. Что более важно, он был пионером современной токсикологии, науки о ядах. (Не путать с таксидермией, наукой о творческом бальзамировании животных, сбитых автомобилем).

Он был ботаником, химиком и физиком, давшим название цинку. Его считают автором терминов газ и химия. Парацельс опередил свое время, утверждая, что психические болезни являются в действительности болезнями тела, о чем хорошо известно нашим современным врачам. Несмотря на увлеченность астрологией и алхимией, Парацельс презирал интеллектуальную небрежность. Он наделал немало шума, объявив, что болезнь шахтеров – это результат токсических испарений в шахтах, а не месть злых духов гор, как полагало все научное сообщество в 1530-х годах.

Одну из наиболее известных цитат Парацельса – как считают, она относится к токсикологии – можно легко применить и к деньгам. Суть его высказывания такова: «Всё яд – дело в дозе». Он говорил о том, что крошечные дозы субстанции, к примеру свинца или мышьяка, могут не нанести никакого вреда, тогда так большие дозы даже кислорода и воды убьют человека.

Мне кажется, что Парацельс был еще и экономистом. Отравление, будь то человеческое тело или политика, – это сложное искусство. Оно требует тщательной дозировки, которая позволит достичь той магической точки, когда лекарство становится ядом, а его употребление – безумием.

Еще один великий философ, Граучо Маркс, признавал, что он «не решился бы принадлежать ни к одному клубу, который принял бы его в свои члены». Судя по всему, когда речь заходит о драгоценностях, мы все чувствуем себя именно так. Субстанция обладает наивысшей своей ценностью, когда она является действительно редкой (или дефицит создан искусственно). Но доступной она становится, когда теряет свою ценность. Ценность создает богатство. И дефицит, и богатство могут быть хорошими или плохими, ядом или лекарством. Слишком большое количество денег настолько же опасно, как и малое их количество, и может построить или разрушить экономику.

Испанцы дошли до той самой критической точки, когда они перенасытили рынок изумрудами до такой степени, что камни потеряли свою цену, и затопили экономику потоком такого монументального богатства, что само богатство стало бесполезным. Как лопнувший пузырь рынка тюльпанных луковиц в 1637 году, иллюзия, созданная эффектом дефицита, развеялась. Ценность изумрудов испарилась, когда люди поняли, что торгуют красивыми, но вездесущими камнями.

Они стерли черту между лекарством и ядом, позволив амбиции превратиться в алчность, вере стать фундаментализмом и богатству стать правотой. В какой момент драйв превращается в ненасытность и алчность становится оправданием? Даже сейчас мы видим, как это происходит вокруг нас каждый день.

Это не просто история об Испании и изумрудах, о крови или завоевании. Она о другом. Допустим, зеленый свет говорит: «Идите». Но что случается, если вы слепо давите на газ? Возможно, нет никакого смысла винить рыночных спекулянтов или религиозных фанатиков, как и всех тех, кто видит зеленый свет и летит прямиком в пропасть.

Это природный факт: всё яд – дело в дозе.