Ночь. Тишина. В саду поместья перемигиваются огоньки поминальных свечей. Я не знаю, где тело Энцо и где его соратники. Возможно, они давным-давно покинули это место и бежали. Куда? Возможно, в Небесные земли, где Бельдан предоставит им убежище. Началась новая эпоха – эпоха правления королевы Джульетты. Теперь она полновластная хозяйка Кенеттры. Ее цель – полностью очистить страну от мальфетто. Терен будет неустанно трудиться, выполняя приказы королевы, совпадающие с его собственными желаниями. Уцелевшие сторонники Энцо попрятались и зализывают раны. На рассвете мы с Виолеттой покинем Эстенцию. Пока не знаю, куда мы отправимся. Возможно, в другой портовый город, подальше отсюда. Возможно, я создам свое общество и начну борьбу против Терена. Молодая Элита есть и в других местах. Буду искать их, как искал Энцо.

Я сижу перед зеркалом, вяло привалившись к спинке стула. Каждый вдох и выдох сопровождаются болью. Рана в груди еще не зажила. Из оружия у меня лишь нож в голенище сапога. Достаю его, кладу на столик острием к себе. За окном синеют силуэты деревьев. Там расхаживает Энцо, неслышно ступая по траве вокруг больших фонтанов. Полы синего плаща взлетают над травой. Это не настоящий Энцо, а всего лишь видение. Одно из многих, неподвластных мне.

Вскоре обо мне заговорят по всей Кенеттре. Весть о гибели принца распространится со скоростью лесного пожара. Лючента уже отправила почтовых голубей в дома покровителей Общества Кинжала. Могу лишь догадываться, как им будет преподнесена смерть Энцо. Случившееся начнет обрастать слухами и домыслами. Люди станут говорить, что принц в меня влюбился, а я убила его, дабы помочь Терену упрочить положение Джульетты. Меня будут обвинять в корыстном желании самой занять его место в Обществе Кинжала. Разве такая, как я, может кого-нибудь любить просто так? Сплетен будет предостаточно. У меня появится много врагов.

Пусть говорят. Пусть возрастает страх людей передо мной. Я этому только рада.

Молча смотрю на свое отражение в зеркале, разглядываю длинные серебристые локоны, изуродованную левую сторону лица. Меня освещает бело-голубое лунное сияние. Я вспоминаю другую ночь, когда тоже смотрела на свое отражение, а потом схватила щетку и разбила зеркало. Изменилось ли что-то с тех пор? В зеркале мелькает призрак отца. Он парит у меня за спиной. Я пытаюсь прогнать его и не могу. Меня переполняет сила, с которой мне не совладать. Это она создает все то, чего я предпочла бы не видеть.

Неожиданно для себя я хватаю нож, оттягиваю прядь и лихорадочно начинаю ее кромсать. Сверкающие пучки волос разлетаются в разные стороны. Может, это даже не отрезанные волосы, а нити силы? Меня охватывает странное неистовство. Корка на ранах под повязкой лопается. Становится еще больнее, но мне наплевать. Я ненавижу свои отметины и хочу, чтобы они исчезли. Это из-за них моя жизнь была полна боли и страданий. Из-за них я теряла все, что мне было дорого. Я не хочу обладать ни одной из своих способностей. Чувствую себя одинокой, маленькой, искалеченной. Я – как та бабочка в траве, цеплявшаяся за жизнь. Возможно, победа Терена даже к лучшему. Пусть уничтожает всех нас. Пусть вместе с нами исчезнут все отметины и мир вздохнет свободно.

Я должна избавиться от всех отметин. Эта мысль застряла у меня в голове. Я продолжаю кромсать свои волосы, разбрасывая клочки. Лезвие ножа царапает мне пальцы и кожу на голове. Я раскачиваюсь на стуле, пока он не опрокидывается. Я падаю на пол. Перед единственным глазом мелькают красные и серые пятна.

– Аделина!

Чей это голос, такой тихий и чистый? В комнату вбегает Виолетта, протягивает ко мне свои красивые руки, умоляет остановиться. Не нужны мне ее мольбы. Я вырываюсь, вскакиваю на ноги и продолжаю резать себе волосы.

– Не подходи ко мне, – шиплю я, ощущая на губах соленую влагу.

У меня забирают нож. В слепой ярости я атакую сестру иллюзиями, пытаюсь заставить ее вернуть мне нож. Тогда Виолетта оттесняет мою силу. Я не могу дышать. Колени подгибаются, и я хватаюсь за край стола. Виолетта обнимает меня и осторожно опускает на пол. Вокруг нас – серебристые клочки моих волос. Свет лун делает некоторые из них серыми. Виолетта крепко обнимает меня. Я испуганно цепляюсь за нее.

– Я чувствую, что теряю себя, – говорю я сквозь прерывистые рыдания. – Каждый день во мне прибавляется тьмы. Чем я провинилась? Почему все это происходит со мной?

– Я сумею остановить тьму. Со временем я научусь освобождать тебя от тьмы и когда-нибудь полностью освобожу.

Участливые слова сестры пробиваются сквозь сердитые голоса, отравляющие мне разум.

– Я спасу тебя.

Те же слова я слышала от Терена. Я вздрагиваю.

– Нет, – резко возражаю я. – Верни мне силу.

В глазах Виолетты блестят слезы.

– Она тебя уничтожит.

Пусть уничтожает. Мне плевать.

– Верни мне силу. Прошу тебя, верни. Я не могу без нее.

Виолетта внимательно смотрит на меня. Я нечасто замечаю наше сходство, но здесь, в бледном лунном свете, ее глаза становятся моими, мои волосы становятся ее волосами. Печаль на ее лице разрывает мне сердце. Наверняка то же чувствует и она, глядя на меня.

Наконец Виолетта возвращает мне силу, и та стремительно вливается в меня, неся жизнь и свободу. Я хватаюсь за нити. Это все, что у меня есть, и это действительно мое.

– Оставь меня в покое, – бормочу я. – Уйди и оставь меня одну.

Но Виолетта не уходит. Она крепко обнимает меня, прекращая мои бормотания.

– Моя дорогая Аделинетта, – шепчет она, – помнишь, как мы с тобой любили улечься вечером в густую траву и смотреть, как на небе вспыхивают звезды? Мы их считали. – (Я киваю.) – А помнишь, как мы с тобой танцевали в старой маминой спальне? Как прятались в шкафу и воображали, что живем в далекой стране? – У нее начинает дрожать голос. – А помнишь, как я допоздна сидела с тобой и перевязывала тебе сломанный палец? Я старалась как могла. Это ты помнишь? – (Я киваю, сдерживая слезы.) – Ты не одна. – Виолетта обнимает меня еще крепче. – Всю свою жизнь я пытаюсь защитить тебя.

Я всегда мечтала о доброте, не требующей ничего взамен. Искала ее и не находила. Только сейчас я понимаю: Виолетта была единственной, кто дарил мне такую доброту. Почему я раньше этого не замечала? Во всем мире только она что-то делала для меня – и хорошее, и плохое – без всяких мыслей о собственной выгоде. Мы родные сестры. Не всегда отношения между нами были гладкими и безоблачными. Взаимных обид хватало. Но мы сестры и таковыми останемся до самой смерти.

Во мне что-то ломается. Отвратительные нашептывания, только что наполнявшие мой мозг, исчезают. Удерживаемые слезы прорываются. Я крепко обнимаю Виолетту и держусь за нее так, словно от этого зависит моя жизнь. Мне становится очень горестно, и тогда я окружаю нас иллюзией. Я создаю все, о чем мечтала и чего на самом деле не существует. Комната наполняется мерцающим светом, потом исчезает. Вместо нее – сад нашего старого дома, щедро залитый солнцем. Мои волосы и ресницы не серебристые, как сейчас, а темные, как у мамы и младшей сестры. У меня два глаза и никаких шрамов на лице. Виолетта со смехом засовывает мне за ухо цветок. Отец весело окликает нас из дома. Он добр и заботлив. Такого отца у нас не было даже в лучшие времена. Это целиком моя фантазия. От него пахнет не винным перегаром, а ветром и деревом. Рядом с ним – наша мама. Она мягко улыбается. Когда мы вырастем, то станем похожими на нее. Мама гладит меня по щекам, потом целует. Отец крепко обнимает, подхватывает на руки и кружит в воздухе. Я запрокидываю голову и смеюсь вместе с ним. Как же иначе? Я – его дочь, а он – мой отец. Он гордится мной и любит меня, как и надлежит заботливому отцу.

Я стараюсь как можно дольше удерживать эту картину иллюзорного счастья. Я хотела бы навсегда остаться в ней.

Потом я отпускаю иллюзию. Она постепенно меркнет. Солнце сменяется лунным светом, а трава – деревянными половицами. Вместо лиц отца и матери – лицо Виолетты. Она по-прежнему крепко обнимает меня, согревая своим теплом. Я приникаю к ней, слабая и изможденная. Я растратила все силы, какие у меня были. Мы молчим.

Завтра утром мы покинем Эстенцию. Я разыщу людей, принадлежащих к Молодой Элите. Я создам свое общество и поведу против Терена такую яростную борьбу, что он будет молить о пощаде. Завтра я возьмусь за дело, и никто не сможет мне помешать.

А сегодня мы с Виолеттой лежим, крепко обнявшись, в темной комнате чужого дома.