Спустя два дня после моего испытания толпа пьяного отребья сжигает мальфетто на рыночной площади. Еще через несколько дней – новое убийство. Можно подумать, что смерть подобных нам мгновенно вернет городу былое процветание. Из потайного двора, выходящего в сторону Эстенции, я мельком вижу, как вторую жертву волокут по главной улице. Ветер доносит возбужденные крики толпы. Инквизиторы подчеркнуто не замечают этого самосуда.

Мне нужно быстрее учиться, пока обезумевший мир не уничтожил всех подобных нам.

Мы с Раффаэле сидим у меня в комнате, перед зеркалом.

– Обоих мальфетто обвинили в обладании демоническими силами и принадлежности к Молодой Элите, – говорит он. – Естественно, никаких сил у этих бедняг не было. А выдали их собственные семьи. Инквизиция хорошо платит за сведения о мальфетто. Сама понимаешь, как трудно сейчас разжиться золотом.

Я смотрю на многочисленные склянки и коробочки со снадобьями красоты. Затем перевожу взгляд на свое отражение в зеркале. Утром служанка водила меня в здешнюю баню и отмыла до скрипа и блеска. Теперь моя кожа благоухает розами и медом. Удивляюсь, как быстро я привыкла к подобной роскоши.

– Почему вы не спасли этих несчастных? – спрашиваю я, снова поворачиваясь к Раффаэле.

Он отделывается общими фразами:

– Такие охоты на мальфетто – слишком частое явление. Мы вмешиваемся, лишь когда считаем это необходимым.

Я не показываю, что раздосадована его ответом. Мне понятен скрытый смысл, оставшийся за пределами слов: «Мы не стали рисковать, спасая их, поскольку они не принадлежали к Молодой Элите».

– Зачем ты принес сюда все эти снадобья?

– Раз ты остаешься при Дворе Фортунаты, тебе необходимо выглядеть соответствующим образом.

Уж не собрались ли они сделать меня проституткой? Должно быть, мое волнение передалось Раффаэле, и он торопливо поясняет:

– Или ты бы предпочла, чтобы инквизиторы тебя опознали? – Раффаэле открывает баночку с белой мазью и наносит мне на лицо. – Никто тебя и пальцем не тронет. Слово даю. Считай это своеобразным маскарадом. Такой облик даст тебе определенную свободу.

Мазь холодит и слегка пощипывает. Моя оливковая кожа становится намного прохладнее. Раффаэле берет гребень из слоновой кости и расчесывает мои волосы, ненароком касаясь затылка. По моему телу пробегает волна чувственного наслаждения. Я любуюсь точностью его движений. Ни одного лишнего жеста. Все это красноречиво свидетельствует о талантах обольстителя. На мгновение представляю себя в роли его посетительницы: его объятия, его губы, целующие мне шею, его нежные и опытные руки, путешествующие по моему телу.

Раффаэле удивленно вскидывает брови и смотрит на меня через зеркало.

– То, о чем ты думаешь, дорогая Аделинетта, стоит не менее пяти тысяч золотых талентов, – тоном соблазнителя произносит он.

От одного его легкого наклона головы мои щеки густо краснеют. Пять тысяч золотых талентов?

– За ночь? – шепотом спрашиваю я.

– За час, – отвечает Раффаэле, продолжая трудиться над моими волосами.

Пять тысяч золотых талентов. За ночь Раффаэле может заработать столько, сколько мой отец зарабатывал за целый год.

– Должно быть, ты один сделал Двор Фортунаты богатейшим заведением в стране.

Он смущенно улыбается, но за улыбкой я чувствую печаль. Моя улыбка мигом гаснет.

Раффаэле увлажняет кожу моей головы ароматным маслом и заканчивает меня причесывать. Наступает черед моего единственного глаза. Раффаэле наносит на ресницы сверкающую черную пудру, скрывающую серебристый оттенок. Потом берется за мои ногти и втирает в них другое снадобье, от которого они начинают блестеть. Особой щеточкой он причесывает мне брови. Я снова вздрагиваю, когда его пальцы касаются моего рта. Он покрывает мои губы розовой помадой, подчеркивающей их полноту. Я раздумываю о его посетителях из числа знати. Что заставляет их покровительствовать Обществу Кинжала? Может, они рассчитывают на щедрое вознаграждение от Энцо, когда он станет королем? А может, они даже не знают, кто возглавляет Общество, и просто поддерживают искусного ассасина, который обещает им сбросить с трона нынешнего короля?

– Откуда ты так много знаешь о действии сверхъестественных сил? – спрашиваю я, поскольку этот вопрос давно не дает мне покоя.

– Метод проб и ошибок, – коротко пожимает плечами Раффаэле. – Мы первые. У нас нет предшественников, у которых мы могли бы учиться. С каждым новым собратом я получаю знания и опыт и все подробнейшим образом записываю. Должен же кто-то оставить эти знания для грядущих поколений. Если, конечно, будет такое поколение, которому они понадобятся.

Я слушаю с тихим изумлением. Раффаэле – настоящий Вестник. Пожалуй, его еще можно было бы назвать Собирателем Знаний.

– А ты знаешь, откуда все это началось? Я считаю, что причина всего – кровавая лихорадка, но…

Раффаэле тянется за тонкой щеткой.

– Нет, кровавая лихорадка – лишь косвенная причина. Это началось с особой связи между богами и смертным миром, который они создавали.

– Значит… сила богов.

– Да. Эта сила создала землю, воздух, море и все живое. Она вдохнула в нас жизнь.

– И она же наделяет нас необычными способностями?

Раффаэле кивает. Окунув щетку в блюдце со сверкающей пудрой, он оттеняет кромку века моего единственного глаза. Я думаю о странной силе, доставшейся мне столь дорогой ценой.

– Когда ты закрываешь глаз, ты видишь разноцветные искорки и вспышки? – спрашивает он, ненадолго прерывая работу.

Я закрываю глаз. В темноте появляются слабые вспышки: голубые, зеленые, красные и золотистые. Чем-то это похоже на звездное небо, если бы на нем были разноцветные звезды.

– Да, – подтверждаю я. – Вижу.

– Ты видишь нити силы. – Раффаэле осторожно берет мою руку, и вновь я чувствую волну телесного наслаждения. – Мир соткан из этих нитей. Они соединяют все, что только существует, со всем остальным. Благодаря этим нитям мир полон жизни и красок. – Раффаэле кивком указывает на комнату. – Сейчас ты связана со всеми предметами, которые есть в этой комнате. Со стенами, с зеркалом, воздухом. И не только с ними. Ты связана со всем миром. Даже с богами.

Его слова пробуждают во мне воспоминания о ночи, когда погиб отец. Тогда я сумела на время остановить окружающий мир с дождем и ветром. Я сделала его черно-белым, наполненным блестящими нитями, уходящими вдаль. Потом я вспоминаю утро казни. Я коснулась нитей и лишила мир привычных красок.

– Большинство людей не ощущают этой силы. Причина не только в том, что они глубоко погружены в обыденность и не желают задумываться ни о чем, выходящем за ее рамки. У них просто нет необходимой восприимчивости. И у нас не было бы, не заболей мы кровавой лихорадкой. Отняв у нас одно, она дала нам другое – иную связь с миром.

Раффаэле поворачивает мою руку ладонью вверх и осторожно проводит по ней. Его пальцы едва касаются моей кожи. Они удивительно нежны, но сами прикосновения вызывают покалывание. Я сижу затаив дыхание. У меня снова покраснели щеки.

– Каждый, кто принадлежит к Молодой Элите, неповторим. Каждый по-своему дотрагивается до нитей. Отсюда такое разнообразие способностей. Скажем, Ветроходец умеет касаться нитей воздуха и создавать ветер. Энцо владеет нитями огня. Он способен порождать огонь, управлять огнем – своим и других людей. В какой-то степени ему подвластен и жар солнца. Мы получили сведения, что в Солнечных землях есть парень, умеющий превращать обычные металлы в золото. Ты, наверное, слышала про Чародея. Он так часто оставлял Ось Инквизиции с носом, что они даже придумали малопонятное слово «магия», дабы не признавать его проделки настоящим волшебством. Сила богов имеет бесконечное число проявлений. Могу только догадываться, какие чудеса способны творить наши собратья, о которых мы пока не знаем. Ходят слухи, будто есть способные воскрешать мертвых.

Слова Раффаэле заставляют меня задуматься. Сколько нас разбросано по всему свету? Наверное, Общество Кинжала не единственное сборище одаренных мальфетто.

– А что умеешь ты? – спрашиваю я.

– Я способен видеть и чувствовать все пульсирующие нити силы. Везде и всюду. Каждую ниточку, какой бы тонкой она ни была. Я могу лишь слегка подергать за них, но зато я их хорошо чувствую.

Он замолкает и пристально смотрит на меня. Я ощущаю прикосновение к своему сердцу. Его взгляд будто разбудил бабочек, дремавших в моей груди, и они запорхали. Теперь я понимаю. Вот почему, когда Раффаэле берет меня за руку, я чувствую покалывание.

– Неудивительно, что твои посетители пылают к тебе безумной страстью, когда ты вот так смотришь на них и касаешься струн их сердца.

Раффаэле смеется. Какой у него красивый и мелодичный смех.

– Если хочешь, я когда-нибудь и тебя научу.

Внутри снова порхают бабочки. Что их потревожило: взгляд Раффаэле или его обещание?

– А что ты скажешь обо мне? – спрашиваю я. – Какова моя сила?

– Среди членов Общества Кинжала мы с тобой наиболее похожи. Мы чувствуем неосязаемое. – Раффаэле поворачивается ко мне. Солнце красиво играет на радужной оболочке его глаз. – Есть большие боги. Есть малые. Например, Формидита, ангел страха. Кальдора, ангел ярости. Лэтес, ангел радости. Денариус, ангел алчности. Пульсирующие нити силы связывают не только материальные предметы. Они связывают эмоции, мысли и чувства: страх, ненависть, любовь, радость, печаль. Ты обладаешь способностью дергать за нити страха и ненависти. Ты можешь достичь большого могущества, если научишься управлять своим даром. Чем больше страха и ненависти вокруг тебя, тем сильнее ты становишься. Страх создает невероятно сильные иллюзии. Тьма есть внутри каждого человека, пусть у многих она и скрыта за улыбками и любезными речами.

Его глаза делаются серьезными. Я вздрагиваю, задумавшись о тьме самого Раффаэле. Что темного может таиться в его нежной душе?

– Энцо был первым из Молодой Элиты, кого ты встретил?

– Да.

Мне вдруг становится любопытно, и я задаю новый вопрос:

– А как вы встретились?

– Он купил мою невинность, – отвечает Раффаэле, начиная собирать свои коробочки и склянки.

Я стремительно поворачиваюсь к нему:

– Т-твою н-невинность? Значит, вы с Энцо…

– Нет, не то, о чем ты подумала, – игриво улыбается Раффаэле. – Когда мне исполнилось семнадцать и я достиг совершеннолетия, я стал официальным консортом Двора Фортунаты. Мне устроили пышные смотрины. Бал-маскарад.

Пытаюсь представить, как это происходило. Раффаэле, которому тогда было столько же, сколько мне сейчас. Невинный, удивительно красивый, стоит перед толпой знати. Их лица скрыты масками. Он стоит и знает, что кто-то из них сегодня купит его невинность.

– Наверное, на том балу собралась вся местная знать.

Раффаэле молчит. Раз он не возражает, похоже, так оно и было.

– Энцо пришел туда инкогнито. Он везде искал подобных себе. – Раффаэле ненадолго умолкает. – Я сразу же почувствовал его появление, хотя он находился за портьерой. Я впервые узнал, что есть и другие, у кого такие же пульсации силы, как у меня. И тогда я впервые увидел нити. Они окружали Энцо наподобие ореола. Они то сплетались, то расплетались. Должно быть, Энцо заметил мой странный интерес к нему. Он делал ставки через слугу. Другим претендентам было не угнаться за ним.

– И много он заплатил? – с любопытством спрашиваю я.

– Немыслимую сумму. Даже говорить стыдно. – Раффаэле опускает глаза. – Мне было страшно. От других консортов я наслушался рассказов об их первых ночах. Однако, когда Энцо пришел ко мне, его интересовали только мои способности. Мы проговорили до утра. Он показал мне рукотворный огонь. Я продемонстрировал свое умение чувствовать других. Мы оба понимали, что сильно рискуем, говоря в открытую о подобных вещах.

Вдруг до меня доходит: Энцо единственный, на кого не распространяются способности Раффаэле.

– Почему ты ему веришь?

В моем вопросе ощущается подозрительность. Я тут же сожалею, что спросила, поскольку вторглась туда, где мне нечего делать. Так недолго и разрушить мои теплые отношения с Раффаэле. Но этот человек наделен бесконечной добротой и терпением. Он спокойно выдерживает мой взгляд и отвечает:

– Если Энцо станет королем, я смогу покинуть Двор Фортунаты.

Я вспоминаю едва уловимую грусть в его глазах. Думаю о нескончаемой череде аристократов, которых он ублажал и развлекал, в том числе и в постели. Раффаэле несвободен. Никто не становится консортом по собственному выбору, какой бы роскошной ни казалась эта жизнь.

– Прости меня, Раффаэле.

Он смотрит на изуродованную половину моего лица. В его глазах оттенок сочувствия. Раффаэле проводит по моей щеке, и я снова чувствую легкое прикосновение к сердцу. Беспокойство тает само собой. В груди опять тепло. Каждое прикосновение Раффаэле ласкает и успокаивает. Мне приятно быть рядом с ним. Он прав: между нами не так уж много различий.

Возвращается служанка, неся одежду. Раффаэле деликатно уходит. Служанка помогает мне надеть новое платье из золотистой ткани, сшитое по тамуранской моде. Оно просторно. Шелк приятно холодит кожу. Одежда из Солнечных земель нравится мне намного больше, чем кенеттранские жесткие корсеты и крахмальные кружева.

Перед уходом служанка ставит на комод бархатную коробку. Возвращается Раффаэле, оглядывает мое платье и одобрительно кивает.

– Амотеру, – произносит он, смакуя мою фамилию, как вино, – я вижу в тебе тамуранскую кровь.

Я продолжаю разглядывать свое новое платье. Раффаэле расчесывает мне волосы, пока они серебристым занавесом не покрывают мои плечи. Затем он мастерски увязывает их традиционным тамуранским пучком. Взяв белый и золотой шарфы, он сооружает красивый двухцветный тюрбан. Каждый раз рисунок получается новым, ибо повторить его в точности невозможно. В нескольких местах он скрепляет тюрбан булавками с драгоценными камнями. Я всегда любила сооружать тамуранские тюрбаны, но у меня они получались хуже. Затем он надевает мне налобную цепочку с маленьким бриллиантом посередине.

– Ну вот, – говорит он. – Отныне ты надежно скроешь все твои отметины.

Я изумленно смотрю на свое отражение в зеркале. На скулы, нос, изящную линию правого глаза. Тюрбан и цепочка все это подчеркнули. Я просто вылитая тамуранка. Наряд придает мне уверенности.

– У меня для тебя подарок, – с улыбкой сообщает Раффаэле.

Он берет бархатную коробку.

Мое сердце замирает.

В коробке лежит фарфоровая полумаска. От нее исходит прохлада. Кромка полумаски отделана бриллиантами. Они красиво перемигиваются на свету. Места височных изгибов отделаны белыми перышками. У меня нет слов. Я впервые вижу столь искусно сделанную полумаску.

– Я заказал ее для тебя. Хочешь примерить? – спрашивает Раффаэле, и я молча киваю.

Раффаэле осторожно надевает подарок на мое лицо. У меня сразу же возникает ощущение, что эта полумаска всегда была частью меня. Белоснежный фарфор и игра света на его поверхности полностью закрывают шрам на месте левого глаза. Теперь, когда скрыты все отметины, я любуюсь естественной красотой своего лица.

– Дорогая Аделинетта, – шепчет Раффаэле. Он наклоняется. Его теплое дыхание приятно окутывает мне шею. – Луна и вода щедро тебя поцеловали.

Я молча оглядываюсь и чувствую, как во мне пробуждается что-то сильное. Скрытый огонь, о котором я давно забыла. В детстве его нещадно во мне давили. Всю свою жизнь я провела в тени отца и младшей сестры. Теперь же я впервые вышла на солнце и могу себе позволить иное направление мыслей.

Раздавленная бабочка вновь обретает крылья.

Из коридора доносятся приглушенные голоса. Дверь открывается. Входит Энцо. Я невольно краснею и отворачиваюсь, надеясь, что он не заметит. Взгляд Энцо вначале останавливается на Раффаэле.

– Она готова?

Потом Энцо замечает меня. Слова, которые он собирался произнести, замирают у него на языке. Впервые за все время нашего знакомства он меняется в лице. На мгновение мне приоткрываются его глубины.

Раффаэле внимательно наблюдает за принцем.

– У вас нет слов, ваше высочество? Сочту это за комплимент.

Энцо мгновенно приходит в себя. Они с Раффаэле переглядываются. Я смотрю на них, силясь угадать смысл их безмолвного разговора. Наконец он отворачивается от нас. Мне кажется, Энцо намеренно избегает встречаться со мной глазами.

– Завтра она начинает, – говорит он и уходит.