Глава 29
– Гарик! Гарик! – тонкий голос криком чайки заметался между стенами. – Где ты был, куда ты попал? Где ты пропадал, Гарик?
Гарун резко сел на постели. Комнату заливал мертвенно-бледный свет. «Откуда это призрачное сияние? – подумал он. – Луна уже давно села». Сзади послышался шорох. Гарун обернулся и увидел, что Зоя сидит, уставившись на него жутким взглядом.
– Ты чего?.. – хотел сказать он, но слова комом застряли в горле. Ее верхняя губа вдруг приподнялась, открывая острые клыки. Гарун похолодел. Он с ужасом увидел, что Зоя тянет к нему руки, которые заметно удлинялись, покрываясь трупной зеленью. «Надо бежать», – мелькнуло в голове. Он попытался подняться, но со страхом почувствовал, что ноги не слушаются. «Опоили, – мелькнуло в голове. – Живым все равно не дамся!». Собравшись с силами, он перехватил тянущиеся к нему костлявые пальцы с острыми когтями и крепко сжал. Гнилая кожа лопнула, из-под когтей брызнула черная кровь. Ведьма зашипела, гусыней вытягивая шею. Гарун выкрутил костлявые запястья и резко дернул в стороны. Треснувшие кости вывалились из плеч и сухими плетьми упали на пол.
Зоя бросилась головой вперед. Ее зубы защелкали в опасной близости от лица Гаруна. Отпрянув, он схватил ведьму за шею и сдавил изо всех сил. Дико вращая глазами, она открыла пасть, из которой высунулись два тонких щупальца и устремились к его горлу. Удерживая тело на расстоянии, он отвел назад правый локоть и со страшной силой ударил открытой ладонью в острый подбородок, как учил когда-то вьетнамец Ле Хой.
Издав ужасный крик, ведьмина голова слетела с плеч и покатилась в сторону. Из разорванной шеи в потолок ударил фонтан черной жидкости. Гарун отбросил обезображенное тело в сторону. Вытирая руки о ковер, он с удивлением заметил, что оторванная голова ведет себя как-то неправильно. Вместо того, чтобы тихо лежать в углу, как положено оторванной голове без тела, эта вдруг закопошилась, завозилась и, быстро замахав ушами, поднялась в воздух. Набрав высоту и описав полукруг под потолком (то есть выполнив боевой разворот!), голова резко опустила нос и спикировала прямо на Гаруна, который едва успел увернуться от удара. Крякнув с досады, голова улетела на исходную позицию и зависла возле занавески, выбирая момент для новой атаки.
«Надо как-то сбить эту тварь», – решил Гарун. Не спуская глаз с головы, отчаянно махающей ушами, он незаметно вытащил из чехла нож с зачерненным лезвием и с силой метнул его в чертово создание. Увидев летящий в нее бешено вращающийся «черный мамба», голова испуганно разинула рот и получила между зубов клинок вороненой стали, который пробил шейный позвонок и вышел через затылок, приколов череп к стене. Голова ахнула и рассыпалась в прах. Нож мягко упал на ковер и превратился в радиофон, который включился и заговорил голосом Карислава:
– Тревога, подъем! Гарун, просыпайся. Тревога, подъем!
Он сел на постели и открыл глаза. Было раннее утро. Девушки рядом не было. В открытое окно доносились громкие крики, сопровождаемые щелканьем арбалетов и свистом стрел. На крыльце дружно ухнули. На входную дверь обрушился тяжелый удар. Стены дома дрогнули.
В подушке снова возник голос Карислава. «Радиофон, – осенило Гаруна. – Я сам положил его под подушку вместе с пистолетом». Отбросив подушку, он схватил черную палочку радиофона и сжал ее в руке, включая канал двусторонней связи.
– Кари, здесь Гарун! Что у нас происходит? Прием, – крикнул он.
– Наконец-то отозвался, – было отчетливо слышно, как русич перевел дыхание. – Жив, слава Водану. А то нам уже клеветали по громкой связи, что тебя Назар зарезал. Ты где прячешься?
– Как Назар зарезал? – удивился Гарун, хватая одежду. – За что?
– Сам знаешь за что. Быстро собирайся. В Чертово случился государственный переворот. Надо скорее уходить.
– Какой еще переворот? – Гарун – уже зашнуровывая ботинки.
– Дворцовый, под предводительством Зораха. При полной поддержке зюзцев.
– Откуда взялся Зорах? Ведь он должен сидеть?
– Назар его освободил, – вмешался Белов. – Пока мы пили чай у Саввы, этот предатель слетал к зюзцам и привел целый эскадрон оккупантов. В карауле стояли его люди. Они выпустили Зораха, затем влезли в апартаменты голована и поснимали головы всем, кто остался верен законной власти. Зорах сейчас ломится к нам, чтобы лично расквитаться. Назар отправился к Зое за твоей головой. Ты его случайно не видел?
– Назара здесь нет, – огляделся Гарун. – За что он меня так ненавидит? Ничего плохого я ему не делал.
– А девушку у него кто умыкнул? – загрохотал Кари. – Это тебе не горсть семечек стащить в базарный день. Савва! Да оторвись ты на дэг от арбалета. Всех зюзцев все равно не перестреляешь. Лучше придумай, как нам отсюда выбраться.
– Я тут ни при чем, – крикнул в радиофон Гарун. – Зоя меня сама выбрала. Кстати, она куда-то пропала. Здесь пока все тихо.
За стеной раздался грохот, словно с лестничной площадки упал шкаф. В комнату влетела Зоя. Она захлопнула дверь и закрыла на засов. Гарун схватился за пистолет, но, глянув в чистые глаза девушки, убрал оружие.
– Гарик, дорогой, зюзцы уже сломали входную дверь, – задыхаясь, сообщила Зоя. – Они скоро будут в коридоре. Но я сбросила лестницу. Теперь им нужно потрудиться, чтобы добраться до нас. А твои друзья так и не пришли, – она прижалась к Гаруну. – Наверное, погибли все.
– Рано хороните нас, милая девушка, – раздался голос Белова. – Мы не за тем сюда прибыли, чтобы зюзцы съели нас на банкете по поводу присоединения лошадника.
– Что это? – вздрогнув от неожиданности, Зоя показала на радиофон, торчащий из нагрудного кармана.
– Устройство для разговоров на расстоянии, – отрывисто ответил Гарун. – Кари, ты слышишь? Зоя вернулась. Она с нами.
– Слышим, – отозвался Белов. – Кари занят, я за него. Он выпускает последнюю обойму в замочную скважину. Зоинька, лапонька! Скажи, пожалуйста, почему зюзцы не лезут с криками ура к вам в окно?
– Очень просто, Павел, – ответила она. – Моего окна со двора не видно, потому что прямо под ним козырек для решетки с виноградом. Зюзцы видят только навес с листьями. А моего окна им снизу не видать.
– Виноградная решетка! – воскликнул Гарун. – Вот где выход.
– При чем тут виноградник? – спросил Белов.
– Очень просто, – сказал Гарун. – Нам нужно добраться до вездехода, верно?
– Конечно, – подтвердил Белов.
– Он припаркован за колодцем, а зюзцы о нем пока не знают, верно?
– Допустим.
– Двор покрыт решеткой из стальных труб, которая спокойно выдержит всех нас! Если мы поднимемся на решетку, снизу нас не будет видно из-за листьев. Мы спокойно доползем до забора и спустимся в вездеход прямо через люк.
– Гарри, ты гений! – воскликнул Белов.
– Я знаю, – скромно ответил Гарун.
– А как мы залезем на решетку? – вмешался Кари. – Наше окно находится под обстрелом. Через него не выбраться.
– А вы переходите к нам, – предложила Зоя.
– Каким образом? – спросил Карислав. – Просачиваться сквозь стены мы пока не умеем. Разве что путем направленного взрыва.
– Не надо никаких взрывов, – сказала Зоя. – А ход уже имеется.
– Что же ты молчала? – Гарун схватил девушку за руки. – Где он?
– Сначала ты пообещай, – прижалась к нему девушка, – что возьмешь меня с собой.
– Взять тебя с собой? – растерялся Гарун. – Кари, ты слышишь?
– Что ж тут такого, – отозвался Карислав. – Не оставлять же девушку зюзцам.
– Савву мы тоже возьмем, – заторопился Белов.
– Разумеется, – согласился Карислав. – Лишний меч нам не помешает.
– Слышала? – Гарун обнял Зою за плечи. – Ты пойдешь с нами. Показывай, где проход.
– Он там, – Зоя показала на занавеску. – В стене проложен дымоход. В дымоходе – два пролаза. Они большие, как окна, только закрыты заслонками. Одно окно у меня, другое в комнате Саввы. Надо снять заслонки, и твоим друзьям нужно будет только пролезть через дымоход.
– Покажи где, – Гарун шагнул к стене.
– Стой! – Зоя схватила его за руку.
– Ты чего? – не понял он. – Некогда глупостями заниматься. Надо ребят выручать.
– Смотри, – Зоя показала на темное пятно, резко выделявшееся на светлой занавеске. – Раньше его не было. Я с вечера чистую вешала, тебя ждала.
Гарун поднял глаза и увидел сюрикен, торчавший в середине бурого пятна, расплывшегося по натянутому шелку.
– Почему сюр не падает? – пробормотал он. – Что-то его держит. – Он вытащил нож и ударил по сюрикену. Тугая ткань затрещала. Стальная звезда медленно поползла вниз, разрезая занавеску, и вдруг исчезла. Раздался глухой удар. Гарун отпрянул в сторону. Из ниши вывалилось мертвое тело и упало вниз головой на ковер, выпустив из безвольных рук кривую саблю.
– Назар! – Гарун узнал чубатую голову, в которой между густыми бровями торчал брюс ли. – За мной приходил, – он выдернул звезду из головы убитого и спрятал в носок.
– Однако как он сюда попал? – Гарун перешагнул через мертвое тело и сорвал занавеску. В нише он увидел зияющий проход шириной около метра. Измазанная сажей заслонка была аккуратно приставлена сбоку. Похоже, Назар разобрал на чердаке кирпичную кладку дымохода и спустился по веревке. А где же веревка? Ага, вот она, болтается в трубе. А если подняться на чердак? Может, легче спуститься на решетку с чердака по веревке? Для начала проверим ее на прочность. Дерни, деточка, за веревочку, дверь и откроется.
Гарун потянул за веревку и замер, услышав голос сверху.
– Назар, – громким шепотом позвал неизвестный. – Наконец-то. Ну, сколь тебя можно ждать. Сам сказал, что вернешься на рассвете. Что ты там? Готово дело или как? Ты что молчишь? Или это не Назар?
– Да Назар я, Назар! – опомнившись, прохрипел Гарун в ответ.
– А коли ты Назар, – насторожился верховой, – так отзовись паролем, как положено.
– Конечно, отзовусь, – заторопился Гарун. – Вот чужаку башку отчекрыжу и сразу паролем отзовусь.
– Отчекры… Што? – голос зюзца изменился. – Ты это, – почти ласково сказал он, – того, не надо пароля, браток. Ты сюда сам полезай. А головенку чужака привяжи к веревке. Мы ее после сами подымем.
– Это ты хорошо придумал, братец, – прошипел Гарун и мигом вытянул из дымохода конец веревки.
Он выбрался из ниши и огляделся по сторонам. Указав Зое, чтобы она не стояла столбиком, а собирала вещи в дорогу, он подобрал с пола саблю Назара. Накрутив на нее занавеску, он полез обратно в нишу. Осторожно выставив в дымоход клинок с белеющим свертком, он дернул за уходящую вверх веревку.
– Братец, это я лезу, – прохрипел он в дыру, – помогай тянуть.
– Щас! – пообещали сверху. Разом щелкнули два арбалета. Сильный удар чуть не выбил саблю из руки. Чертыхаясь, он выбрался в комнату, где с удивлением увидел, что у застрявших в плотном шелке стрел отломились наконечники, при этом на сабле не осталось ни царапины.
– Добрый клинок, – похвалил он.
– Лучший боец зоны имел лучший в зоне меч, – сказала Зоя, собирая в сумку украшения. – Теперь он принадлежит по праву тебе.
– Вот как? – оживился Гарун. – За клинок спасибо. – Он снял с пояса убитого ножны и привязал саблю к спине так, чтобы рукоятка торчала над плечом.
– Неплохо, – отметил он, осмотрев себя в зеркало. – Скромно, но со вкусом. Теперь займемся парочкой на чердаке. Уйти спокойно нам не дадут. Для начала произведем рекогносцировку.
Одолжив у Зои швабру, он привязал к ее ручке зеркало и осторожно выдвинул рукодельную оптику в дымоход. Заметив в зеркале, что один из зюзцев свесил голову в дыру, он осторожно высунул руку с пистолетом и дважды нажал на спуск. Раздался отчаянный крик. Зюзец пролетел мимо Гаруна вниз головой и рухнул в камин внизу.
– Один готов, – пробормотал Гарун. – Надеюсь, шея у него срастется не раньше, чем через месяц. С другим поступим иначе.
Вернув зеркало хозяйке, он достал из пояса две ручные ракеты. Прикрепив их к швабре полосками ткани, он связал вместе спусковые шнуры и примотал к ним тяжелый подсвечник.
Гарун уселся в нише и положил подсвечник на край проема. Затем он просунул швабру в дымоход и развернул ракеты головками вверх. Приготовившись, он постучал кулаком по заслонке.
– Братец зюзец, – позвал он в дымоход. – Может, помиримся? Я потихоньку уйду, а ты своим скажешь, что так и было.
– Только попробуй высунься, – предупредил сверху хриплый голос. – Сразу стрелу в башку схлопочешь! На тряпочку свою меня уже не купишь. Щас наши придут, ты никуда не денешься. А за Степана я тебя живьем в котле сварю.
– Не хочешь – какать хочешь, – сказал Гарун и столкнул подсвечник вниз. Яркая вспышка озарила дымоход. Ракеты лопнули и с шипеньем взлетели наверх, где маячил арбалет непримиримого мстителя за Степана. При виде летящих в лицо огненных стрел зюзец откинул голову, забыв, как это бывает, убрать руки с арбалетом. Промахнуться было невозможно. Два огненных копья мощно ударили в арбалет, ломая, как спички, пальцы воина, раздробили в щепки приклад и ушли в небо. Исковерканный арбалет свалился вниз и закачался в дымоходе, зацепившись тетивой за ручку швабры. Охнув, зюзец поднес обрубки рук к лицу. Вместо ладоней он увидел осколки лучевых костей с обрывками сосудов, из которых толчками выплескивалась кровь. Побледнев, зюзец повалился на пол и потерял сознание. Гарун вытянул арбалет и присвистнул, увидев прикипевший к спусковому крючку человеческий палец.
– Гарри, ты зачем ракеты пускаешь? – включился Белов. – Где Зоя? Открывайте скорее лаз, нам уже отстреливаться нечем. Последняя обойма в кольте осталась.
– Потерпите немного, – объявил Гарун. – Слушайте, где крышка упадет.
Он залез в дымоход и ударил прикладом автомата в перегородку. Заслонка легко отвалилась, открывая темный проход. Пригнувшись, Гарун полез в темноту. Он добрался до конца низкого коридорчика и уткнулся во что-то мягкое и пыльное. Посветив перед собой фонариком, он увидел серый холст, натянутый на деревянную раму. «Р. БОЛТЕВ» – прочитал он надпись на холсте. «Картина, – понял он. – Только с обратной стороны». Не мудрствуя лукаво, Гарун выбил раму ударом ноги. Спрыгнув на пол, он сразу попал в объятия друзей.
– Быстро уходим, – приказал Кари. – Гарун, ты идешь первым, показывай дорогу. Вторым Белов, за ним Савва.
– Хорошо бы потом портрет на место вернуть, – сказал Савва. – Тогда зюзцы подольше будут ход искать.
– Я сделаю, – сказал Кари, поднимая картину. Гарун увидел пышную черную бороду, раздувшиеся ноздри и сверкающие черные глаза на смуглом лице восточного вождя, одетого в европейский сюртук.
– Братцы, ведь это Карл Маркс, – ахнул бывший аспирант. – А я его – ногой!
– Не переживай, – успокоил Белов. – За это уже никого не сажают.
– Наконец-то! – обрадовалась Зоя, когда из стены посыпались один за другим измазанные сажей воины. – Все целы, раненых нет?
– Все хорошо, прекрасная маркиза, – сверкнул зубами Павел. – Вы готовы следовать за нами?
– А это кто? – перебил Савва, показывая на скрюченное тело в углу комнаты.
– Назар, – махнул рукой Гарун. – Это я его ночью. Нечаянно.
– Нечаянно? – поднял брови Кари. – Он что, один был?
– Нет, – ответил Гарун. – Его прикрывали двое. Сюда он спускался один. Видно, был уверен, что и так справится. Своих зюзцев он оставил на чердаке.
– Где же зюзцы? – спросил Савва. – Сбежали?
– Нет, не сбежали. Первого я сбил, он сейчас внизу, застрял в камине. Второй остался лежать на чердаке. Кажется, ему обе руки оторвало.
– Вижу, ты здесь времени зря не терял, – заметил Кари. – Значит, под нами зал с камином? – он выбрал из дымохода веревку и, отрезав кусок, большую часть отдал Белову.
– Сделайте веревочную лестницу и привяжите к решетке, – приказал он. – Я пока спущусь в зал для заседаний. Кое-что не стоит оставлять здесь.
– Возьми патронов побольше, – предложил Гарун.
– Хватит одного магазина, – Кари перезарядил карабин. Привязав веревку к ножке стола, он сбросил ее в дымоход и скользнул вниз. Через минуту русич вернулся с небольшим кожаным мешком, из которого торчала рукоять топора.
Белов первым забрался на решетку из труб. Он встал на четвереньки и быстро побежал к забору. Поднимаясь один за другим на виноградник, беглецы исчезали в гуще листьев.
Глава 30
– От винта! – скомандовал Кари. – Команда, слушай мою команду! Отвальную песню – запевай!
Гарун, завинчивая крышку бака, затянул хриплым голосом:
Патологоанатом
Не верил в мирный атом.
Куплет подхватил Белов, который рядом наматывал на шкив пусковой шнур:
Ругался даже матом:
– Видал, мол, всех в гробу!
Карислав, взявшись за штурвальное колесо, продолжил:
Но леди Арабелла
Ничуть не оробела,
И все грянули вместе:
Купила каравеллу
На атомном ходу!
Белов резко дернул шнур. Мотор чихнул, выхлопная труба выбросила облачко пара. В воздухе потянуло водочным перегаром. Из сопла двигателя плеснула толстая струя речной воды. Белов нажал рычажок, добавляя оборотов. Струя хлестнула по причалу, окатив Савву, который стоял на пристани, удерживая причальный канат. Зоя прыснула и прикрылась рукавом. Белов отпустил рычажок. Струя рассыпалась на мелкие брызги и угасла.
– Эй, вы, смехуны! – вымокший по пояс Савва погрозил концом каната почему-то Зое.
– Хватит шутки шутить, пора отчаливать. Скоро сюда зюзцы заявятся. Они шутить не будут. Живо всем головы поснимают.
Действительно, следовало торопиться. Не прошло и часа, как беглецы, забросав двор дымовыми шашками, спустились по забору к вездеходу. По совету Саввы они затолкали автомобиль в сарай и заложили вход. Затем, разобрав заднюю стенку, диверы выкатили вездеход на соседнюю улицу. Одураченные зюзцы остались сидеть в засаде у главных ворот.
Четверо мужчин толкали вездеход по пустынной улице. Зоя сидела в кресле водителя и держалась за руль. Добравшись до Балаклавского проспекта, они повернули направо и остановились у витрины с вывеской, на которой не хватало нескольких букв.
– АСТРОНОМ Я, – прочитал Белов, отдуваясь. – Это что, брачное объявление? Или уважаемый астроном предсказывает будущее за умеренную плату?
– Зоя, – отмахнулся Кари. – Достань-ка нам план города. Посмотрим, как проще доехать до Коломенской пристани. Через Зюзь нам ходу дальше нет.
– Доехать до пристани? – оживился Савва. – Я знаю. Сначала надо до Пролетарки добраться. Оттуда к пристани прямая дорога идет, вдоль берега. На пристани у нас свой причал имеется. Его еще Сергий, первый префект, у коломцев откупил. Наша лодка тоже там.
– Большая лодка? – спросил Кари. – Нас выдержит?
– Выдержит, – заверил Савва. – Лодка большая, с палубой. В прошлый год Зорах, чтоб ему ни дна, ни покрышки, ходил на ней до Кремля за серебром. Брал с собой десять человек и товару всякого для торговли. Лодка и то всех выдержала.
– Погоди, – Гарун ткнул пальцем в план. – Впереди железнодорожная насыпь. Через нее мы как переберемся?
– Железкин вал, что ли? – пожал плечами Савва. – А проезд на что? Проедем под валом. Мы всегда так делаем, когда в пристань надо попасть.
– Пролетарка – это что? – спросил Кари.
– Бывший Пролетарский проспект, судя по карте, – заметил Гарун.
– Точно, – подтвердил Белов. – Балаклавский проспект, на котором мы сейчас загораем, уходит под железнодорожный мост. Дальше можно ехать по Котляковке. Здесь дорога идет через лесопарк. По ней доедем прямо до Коломской набережной. Верно, командор?
– Все правильно, – подтвердил Савва. – Только Пролетарка – это зона, а набережную называют Пиратской, потому как на этом берегу коломские пираты всегда свои лодки чинили. На Котляковке и Пролетарке вольные люди живут, пролетарцы. Они не сеют, не пашут и власти голованов не признают. Имущества никакого не держат. Ни коней, ни другого товару. Потому взять с них нечего. Зато Железкин вал их зоне отошел согласно хартии земли Москови. Они за проезд плату берут и людей к реке пропускают. Да вы не бойтесь. У меня серебра хватит им заплатить.
– Добро! – заключил Кари. – Все по местам! Савва, ты – рядом с Беловым, показывай дорогу. Зоя, ты ложись в багажник и не высовывайся. Гарун, ты наблюдателем. Твой сектор обзора сзади и справа. Я – наверху. Мой сектор впереди и слева. Все на местах? Белов, трогай!
Кари надел шлем. Поднявшись в люк, он сразу снял хеджес с предохранителя. Белов нажал педаль газа и отпустил сцепление. Под визг колес вездеход рванулся с места.
В молчании они проехали два квартала. За перекрестком показалась высокая насыпь железной дороги с темным пятном тоннеля. Поперек входа стоял ржавый автобус «икарус». От крыши автобуса наверх тянулись канаты, которые были привязаны к толстому рельсу, торчащему из железнодорожной насыпи. На ступеньках автобуса сидели, позевывая, два увешанных оружием пролетарца. Увидев подъезжающий вездеход с торчащей на крыше базукой, воины укрылись в салоне, выставив в окна заряженные арбалеты.
– Останови, не доезжая до заставы, – сказал Савва. – С заставщиками я сам переговорю.
Он вылез из автомобиля и не спеша подошел к икарусу. Узнав сына чертовского голована, пролетарцы опустили оружие.
– Здоровы будьте, Мамаш и Перец! – Савва хлопнул по стенке автобуса. – Да хранят вас силы небесные от упырей.
– Да хранят от упырей, – усмехнулся Мамаш, загорелый до черноты сероглазый воин с серебряной серьгой в ухе.
– А с нелюдью мы сами как-нибудь справимся! – Перец, рыжий и горбоносый, прикоснулся к массивному серебряному кресту, прилипшему к волосатой груди.
– Куда путь держите? – спросил Мамаш, спрыгнув на землю. Перец остался в салоне и незаметно навел арбалет на Савву.
– До пристани, – дружелюбно ответил Савва. – Хочу новым десятникам наш причал показать.
– А, южанам! – догадался Перец. – Так это их самоход? Давненько я не видал исправного самохода.
– В Рамке еще остались, говорят, – сказал Савва. – Можешь на тележке съездить, поглядеть, – поддел он рыжего пролетарца. Перец неопределенно гоготнул.
– Позволь, Савва, тебя спросить, – Мамаш качнул головой в сторону вездехода. – Вместо кого они десятниками стали?
– Тайны тут нет, – ответил Савва. – Кари вместо Зораха, после того, как побил его в равном поединке.
– Зораха побил? – зацокал языком Мамаш. – Неужто?
– Точно, – подтвердил Савва. – Почти что голыми руками.
– Так-так, – закивал Мамаш. – А тот, другой?
– А Гарун Назару голову проломил, – прищурился Савва. – Когда тот тайно хотел напасть на него.
– Назару? – ахнул Перец, чуть не выронив арбалет.
– Однако, – нахмурился Мамаш. – Назара я хорошо знал. Да успокоится его душа на небесной тверди. Ну, проезжайте! – разрешил он.
Чертовец, отсалютовав пролетарцам, повернулся к вездеходу.
– Эй, Савва, – Мамаш вдруг хлопнул себя по лбу. – Чуть не забыл! Ты должен показать пропуск на выход. Хоть ты и сын голована, – осклабился пролетарец, – но, как говорит твой родитель, перед хартией все равны. Верно?
– Конечно, – развел руками Савва. – Какой пропуск тебе нужен?
– Да хоть какой, – пожал плечами Мамаш. – Хоша на один день.
– А такой круглый, серебряный, с малой печатью? – спросил Савва.
– Сойдет и он, – согласился Мамаш.
Простодушно улыбнувшись, Савва полез в карман. Достав из штанов кожаный мешочек с серебром, он подкинул его на ладони.
– Пропуск здесь, – показал он на мешочек. – Да искать его больно долго! Мамаш, не в службу, а в дружбу, найди пропуск сам. А мешочек потом вернешь, коли еще будешь в карауле.
– Хорошо, – легко согласился Мамаш, принимая из рук Саввы серебро. – А другой пропуск где?
– Какой другой? – удивился Савва.
– Конечно! – свесился Перец из окна. – Второй пропуск, на твоих друзей. Наверняка он во втором мешке. Давай, кидай его мне. Я пропуск еще быстрее Мамаша найду.
– Да ты не торопись, – сказал Савва, бросая мешочек Перецу. – День только начался.
Мамаш достал свисток и дунул. Сверху донесся ответный свист. На краю насыпи появился широкоплечий загорелый человек в галифе с генеральскими лампасами и белой мохнатой папахе. Он постучал по рельсу обухом топорика с блестящим закругленным лезвием и сдвинул папаху на затылок.
– Сколько? – крикнул человек в папахе.
– Четверо на самоходе, – ответил Мамаш. – До заката.
– Четверо на самоходе, – повторил человек. – До заката, с малым пропуском. Принято! – он сунул топорик за пояс и скрылся за насыпью. Мамаш отошел в сторону.
На той стороне насыпи громыхнуло железо. Рельс заскрежетал, поворачиваясь на бетонной опоре. Его конец вознесся, как колодезный журавль, поднимая тяжелый автобус. Открылся вход в тоннель. Перец с высоты приветливо помахал рукой.
– Поезжай, только медленно, – предупредил Савва. – Выход уже загорожен другим затвором.
Вездеход затормозил в конце тоннеля перед грудой ржавого железа, которая когда-то была туристическим автобусом «ЛАЗ». На крыше стоял, держась за канаты, знакомый пролетарец в генеральских галифе.
– Сколько? – спросил он.
– Четверо на самоходе, – ответил Савва, высунувшись в окно.
– Принято, – сказал пролетарец и ловко соскользнул по канату вниз. – Мамаш! – крикнул он в тоннель. – Опускай затвор.
– Нас же пятеро, – шепнул Гарун. – Про Зою забыли?
– Поздно, – одернул его Савва. – Слово принято. Зоя, укройся палаткой и даже не дыши.
Человек в галифе отпустил канат и хлопнул по ржавому боку «ЛАЗа». Гигантское коромысло снова заскрежетало, поворачиваясь вокруг оси. Автобус дрогнул и тяжело поднялся в воздух. Проезд открылся.
Белов выехал из тоннеля и затормозил. Человек в папахе подошел к машине и заглянул в салон. Пересчитав пассажиров, он подал Савве флажок с печатью и получил в обмен мешочек с серебром.
– Можете ехать, – разрешил пролетарец. – Не забудьте на обратном пути пропуск вернуть.
– Не забудем, – пообещал Савва. – Ирбис, отчего такие строгости?
– Вчера Людмилу ждали, голованшу зюзскую, – замялся Ирбис. – Со свитой, как положено. Мамаш говорил, что у нее с Аханом договора срок истекает. А она тот договор продлить желает. Мы ждали Людмилу, пропуска заготовили. Так и не приехал никто. Потом ночью, во вторую стражу, аккурат в час Быка, от нее гонец прискакал. Известил, что Людмила задерживается. Предупреждение передал, чтобы мы, значит, были настороже. А от кого, не сказал.
– Не сказал? – переспросил Савва.
– Нет, – развел руками Ирбис.
– Так ведь это глупость! – воскликнул Савва. – Эта новость уже всем известна. – Он сочувственно покачал головой.
– Ты, Савва, о чем? – Ирбис наклонился к окну.
– Этой ночью рамцы снова напали на Зюзь, – объяснил Савва. – Без претензии на землю, только ради захвата рабов. Зюзцы уже половину парней потеряли.
– Вон оно что, – просветлел Ирбис. – Теперь ясно, отчего она икру мечет. Еще бы, стольких воев враз потерять. Теперь Ахан у нее Нагтино враз отхватит. Это как пить дать. Да только Низких Колов ему не видать, шалишь! Колы все равно наши будут. Ну, Савва, спасибо за новость, – успокоился пролетарец. – Поезжайте с Богом. Только пропуск потом вернуть не забудьте.
– Будет сделано! – пообещал Белов и включил сцепление. Он повернул направо и погнал автомобиль к Пролетарскому проспекту. Доехав до перекрестка, он развернулся и вылетел на безлюдный простор Каширского шоссе.
– Странно все это, – дулеб сбросил скорость, съезжая в лесопарк. – Ни тебе машин встречных, ни полиции. Могу ехать хоть задом наперед. Но почему-то не хочется. Хотя знаю, что свистнуть некому. Как-то не по себе становится.
– Слушай, воевода, – Кари опустился на сиденье. – Насчет вторжения рамцев ты выдумал, или в самом деле на Зюзь уже напали?
– Это так, – усмехнулся Савва. – Небольшое предсказанье. Коль скоро зюзцы к нам нагрянули, так ведь и рамцы дремать не станут. В прошлый год я водил в Кремль два десятка заставщиков. Зюзцы подумали, что в Чертово мало воев осталось и решили напасть. Голованом у них тогда Леонид был, сын Лазаря. Битва жестокая была. Весь день рубились, как нелюди. Оба моих брата в той сече пали. А в Рамке всегда рабов не хватает. Мрут они, как мальки в мартовской луже. Вот рамцы улучили момент и сами вторглись в Зюзь. Похватали парней, в железа замкнули и посадили на телеги. Обозом, значит, повезли. А кто в рамское рабство попал, тому обратно ходу нет. Так и сгниет в рамских подвалах, серебро для норгов добывая. Леонид, как узнал о вторжении, приказал трубить отход. Догнал он обоз у границы Рамки. Там стены настоящие сложены, сплошь из камня и железа, с башнями и зубцами. Возводили те крепости зодчие норгов, пришельцев с севера. Говорят, голован норгов имеет железные руки. Сам ростом невелик, но с кем схватится, так голыми руками насмерть удавит. Совсем, как ты, Кари. Вот зюзцы и сшиблись с обидчиками. Да куда им справиться с рамцами, которым норги своим умением помогают. Там, у стен Рамки, Леонид голову и сложил. Пришлось зюзцам назад повернуть. А когда отступали, то в лесу, возле старого цирка, наткнулись на отставший обоз рамский с малой охраной. Зюзцы шибко злые были и сгоряча всем рамцам поснимали головы. А когда начали потери пересчитывать, выяснилось, что среди рамцев был один норг и он тоже под меч зюзский попал.
– А что, норга нельзя было трогать? – спросил Гарун.
– Конечно! – воскликнул Савва. – Ведь норги – бессмертные колдуны, постигшие суть вещей. Им открыто прошлое и будущее. Только смерть свою они не в силах предвидеть и потому редко выходят за стены крепости. Не желают зря рисковать. Если бы не эта их уязвимость, не было бы спасения от норгов нигде и никому.
– Какие же они бессмертные, если их можно убить? – заметил Белов.
– Убить на этом свете можно любого, – сказал Савва. – Но не каждый сможет прожить тысячу лет и не состариться.
– Значит, эти норги имеют возраст тысячу лет? – удивился Гарун.
– Рамцы говорят, что их голован Рекн, сын Рагна, живет уже тысячу двести лет, – заявил Савва.
– Так, – заметил Кари. – Кажется, кое-что начинает проясняться. И чем закончилась история с убитым норгом?
– Зюзцы до того перепугались, – продолжил Савва, – что сын Леонида, Любомир, который норга зарубил, отказался цепь голована принять, когда вернулся в зону. Братьев у Любомира не было, потому голованом Зюзи стала его сестра Людмила. Она, чтобы след кровавый замести и норгов запутать, решила доспехи норга отдать головану Семену. Не даром, конечно, а за выкуп. Да только не помогло это зюзцам. Норги все равно нашли Любомира и увезли к себе. Что с ним стало, никто не ведает. Кольчугу, что ты на Зорахе видел, с убитого норга сняли. Топор булатный, на котором ты клятву пил, тоже у него был. А шлем рогатый с каменьями самоцветными, говорят, самому Рекну принадлежал. Бесценная, я скажу вам, вещь!
Вездеход уверенно прокладывал колею по заросшей травой дороге, проложенной через лесопарк. Слева показались развалины большого старинного дома. Через минуту стена деревьев кончилась, впереди блеснула широкая гладь реки. Повеял легкий ветерок, принося желанную прохладу. Белов повернул налево и повел вездеход вдоль берега.
– Вот она, пристань, – Савва показал на высокие каменные строения, спускавшиеся к воде. – Наш причал второй, он сразу за первым.
Вездеход проехал по мосту через речку с голыми берегами, покрытыми какими-то белесыми отложениями, и остановился перед железными воротами. Из прилепившейся к забору будки выскочил мужик в блестящей пожарной каске и с длинной алебардой под мышкой. Увидев вездеход, сторож перекрестился и взял оружие на плечо. Савва высунул руку в окно и помахал пропуском. Сторож приставил алебарду к забору и открыл ворота. Вездеход въехал на бревенчатую мостовую и покатил между громадными пакгаузами с плоскими крышами, склонившимися в сторону реки.
– За вторым хранилищем поворачивай направо, – подсказал Савва. – Там можно остановиться прямо на причале.
Белов вырулил на причал и затормозил у чугунной тумбы, к которой был привязан длинный рыбачий баркас с мачтой и небольшой рулевой рубкой. Из-под паруса, сложенного на чисто вымытой палубе, торчали чьи-то босые ноги.
– Это Янек спит, – сказал Савва. – Ночью он сети ставит и лодку сторожит, а днем отсыпается. Вылезайте, сейчас я его подниму.
– А ты говорил, что у вас воров нет, – поддел воеводу Белов.
– Так то – у нас, – засмеялся Савва. – А здесь – Колома!
Он легко перемахнул на баркас. Подкравшись к спящему матросу, Савва вытащил меч и провел холодным лезвием по торчащим пяткам. Ноги мгновенно втянулись под парус. Через мгновение Янек стоял во весь рост, угрожающе выставив заряженный арбалет.
– Опять ты, Савва, шутишь с оружием, – проворчал он, протирая глаза. – В следующий раз пущу стрелу, так и знай.
– Брось дуться, – Савва потрепал соломенные вихры юнги. – Смотри, какую команду я тебе привез. На веслах хоть до Рамки могут идти без замены.
– Ух ты, самоход! – воскликнул Янек. – Как с картинки. На палубу в сапожищах все равно никого не пущу, – вдруг нахмурился юнга. – Ты тоже снимай.
– Да погоди ты, – остановил его Савва. – За нами погоня. Мы сейчас загрузимся и сразу отчалим. В зоне – чужие.
– Кто? – нахмурился Янек.
– Зюзцы!
– Опять? – всплеснул руками Янек. – А вы куда глядели?
– Они ночью нагрянули, а Назар, собака, все караулы снял. Никто не ждал предательства. Они с Зорахом были заодно. Потом расскажу. Сейчас давай грузиться.
Савва перепрыгнул обратно на причал. Они подтянули баркас к пристани. Белов подогнал вездеход и открыл багажник. Кари перешел на баркас. Закипела работа. Ящики, коробки, контейнеры перелетали из рук в руки. Вскоре на палубе выросла порядочная куча оружия и снаряжения.
– Куда девать канистры со спиртом? – Белов высунул голову из багажника.
– Две неси сюда, – сказал Кари. – Остальное оставим в вездеходе. На всякий случай.
– Акваланги легкие, три комплекта. Берем?
– Не надо, оставь, – решил Кари. – Все равно на всех не хватит. Ты собери лодочный мотор, а я подготовлю место для него.
Кари перешел на корму лодки. Достав линейку, он начал измерять толщину руля.
– Руль выдержит! – Кари принял у Белова водометный движитель и установил на корме, опустив всасывающие патрубки в воду. Затем он освободил рычаги толкателей и прикрепил к перу руля. После этого распаковал глушитель и навинтил на выхлопную трубу.
– Готово! – объявил Кари. – Можно ехать. Только заправить надо. Белов, заливай.
– По воде не ездят, а ходят, – солидно возразил Янек, подавая Белову канистру. – После того, как отвальную песню споют. Без этого нельзя. Иначе удачи не видать.
– Виноват, капитан, – усмехнулся Кари. – Под какую песню прикажете мотор заводить?
– Не знаю, под какую песню ходят с мотором, – смутился Янек. – Я только знаю, с какой песней парус поднимают или веслами гребут.
– Давайте под нашу студенческую, – предложил Гарун. – Про Арабеллу.
– Которая оробела? – засмеялся Белов, открывая канистру со спиртом. – Давай, если слова простые.
– Очень простые, – заверил Гарун.
Песня действительно оказались простой. Через минуту, горланя, как настоящие пираты, они запустили водометный движитель, окатив забортной водой Савву.
– А ведь командор прав, – заметил Кари. – Пора отчаливать. Не знаю, что с вездеходом делать. Затопить, что ли?
– Жалко самоходик, – сказал Савва. – Может, его в хранилище спрятать?
– Я тоже против, – поддержал Белов. – Завязнет в тине, потом лебедкой не вытащить. Пойдем на склад. Посмотрим, что можно сделать.
Они вошли в просторное помещение, стены которого возвышались на добрые двадцать метров. Гарун не преувеличивал, когда говорил, что в пакгауз можно загнать железнодорожный состав. Только он не учел, что спрятать груз от любопытных глаз в абсолютно пустом хранилище просто невозможно.
– Четыре этажа, не меньше, – сказал Белов, изучая мощные железобетонные перекрытия.
– Нельзя просто так оставлять машину, – заметил Кари. – Коломцы разберут ее на запчасти. Или просто сожгут, как дети.
– Дети, пожар, прятать, – задумался Гарун. – Как родители прячут спички от детей? Закрывают на ключ – не подходит. Кладут на шкаф повыше. Загнать вездеход на крышу, что ли?
– Агат ит! – Белов поднял палец. – Есть идея. Посторонитесь, наблюдайте, завидуйте, – он распахнул ворота и побежал к машине.
– Что он хочет сделать? – спросил Савва. – Крыша не выдержит самохода. Он провалится и разобьется.
Белов влетел на вездеходе в пакгауз и затормозил у стены.
– Господа корсары, все вещи забрали? – спросил он. – Имейте в виду, через минуту наш самоход будет недоступным, как пик Коммунизма. После этого жалобы и просьбы трудящихся джентльменов удачи приниматься не будут.
Дулеб с видом фокусника достал моток бечевки и привязал к нему гаечный ключ. Затем он раскрутил его в воздухе и запустил под потолок. Ключ перелетел через балку и опустился вниз, увлекая за собой бечевку. Белов полез под бампер. Отключив храповик лебедки, он вытащил конец троса и привязал к бечевке. При помощи бечевки он перетянул трос через балку и прикрепил к буксирному крюку.
– Наступает ответственный момент, – объявил дулеб, включив храповик. – Эй, цвей, дрей! – он взял пульт управления и нажал кнопку. Щелкнула муфта. Барабан закрутился, натягивая трос. Бампер вездехода задрался, передние колеса поднялись в воздух и заскребли по стене. В багажнике забренчали инструменты. Вездеход встал на дыбы. Ударившись о стену колесами, автомобиль гигантским жуком пополз к потолку.
– Дело сделано, – сказал Белов, выключив лебедку. Вездеход замер высоко под потолком, повиснув на балке, как копченый окорок. Оглядевшись, дулеб засунул пульт в щель за колонной и замаскировал кусками штукатурки.
– Гут! – одобрил Кари. – Это лучше, чем топить в реке.
Савва закрыл ворота пакгауза. Смотав причальный канат, он забросил его на палубу и сам перепрыгнул через борт.
Кари зашел в рубку. Янек уже стоял за штурвалом. Кари прилепил к стойке штурвала джойстик управления и показал смышленому матросу, как им пользоваться. Савва уперся багром в причальную тумбу и посмотрел на Кари. Русич махнул рукой. Савва с силой оттолкнулся от причала. Янек передвинул рычаг джойстика на «малый ход». Когда баркас достаточно отошел от пристани, он добавил оборотов и сразу взял курс на противоположный берег.
Глава 31
Длинный баркас быстро скользил по спокойной речной воде вдоль левого берега, густо заросшего колючим кустарником. Оставшись позади, коломенская пристань виднелась издалека как нагромождение серых коробок, резко выделявшихся на фоне зеленой полосы леса.
Савва предложил Зое заняться обедом. Вскоре из маленького камбуза, пристроенного к задней стенке рубки, повеяло ароматом жареной рыбы. Савва сам спустился в трюм и вынес столик на коротких ножках, в ящиках которого нашлись чистые тарелки и кружки.
Они сложили коробки с оружием посередине палубы, оставив проходы вдоль бортов. Кари перетащил на бак два контейнера с хеджесами. Один контейнер он сразу вскрыл и подготовил базуки к бою. Белов укрыл под парусом канистры со спиртом и набросал вокруг столика снятые с вездехода чехлы. Судно сразу приобрело обжитой вид. Мужчины в ожидании обеда уселись на палубе.
– А вчера осетрину на вертеле давали, – мечтательно сказал дулеб. – С гранатовым соусом. Эх, хороша была осетринка.
– Не вчера, а позавчера, – поправил Гарун. – Вчера на ужин была баранина. Со слезами, плясками и песнями.
– Точно! – согласился дулеб. – Сначала чертовки поплакали в жилетку, потом поплясали для поднятия аппетита.
– Зато сегодня мы без завтрака остались, – заметил Кари.
– Ага, – согласился Савва. – А то я думаю, отчего так есть хочется.
– Поработай тут, не евши с утра, – поддержал Белов.
– Кто не работает, тот не ест, – сказал Гарун.
– Опять наш аспирант в философию ударился, – усмехнулся Кари.
– Умный больно, – сказал Савва. – Образованный человек, сразу видно.
– Как сказать, – возразил Белов. – Образование ума не заменяет.
– Ни ума, ни хитрости, – подтвердил Кари. – Однако кушать в самом деле хочется. Зоинька! – позвал он. – Радость наша, не дай голодной смертью умереть.
– Бегу, бегу! – девушка вынесла большой поднос с горой зажаренных в сметане карасей. Затем на столе появилась глубокая миска с салатом из свежих помидоров и стопка мягких лепешек. Сполоснув руки, мужчины дружно накинулись на карасей, запивая хрустящую на зубах рыбу молодым вином из большой бутыли, оплетенной соломой.
– И все же я хотел уточнить, – начал Гарун. – Чем, по-твоему, ум отличается от хитрости?
– Видишь ли, Гарик, – сказал Кари. – В голове каждого совместно существуют три качества. Это ум, мудрость и хитрость. Одно может заметно преобладать над другим. Тогда люди замечают, что данный человек или умен, или мудр, или хитер.
– Допустим, – согласился Гарун. – Но чем они отличаются друг от друга?
– Лично я думаю так, – ответил Кари. – Ум – это способность человека понимать сложность жизненных проблем. Мудрость – умение находить для них простые решения.
– А хитрость? – спросил Гарун.
– Это когда, – улыбнулся Кари, – из всех возможных решений ты выбираешь самое выгодное для себя.
– Когда это было? – обиделся Гарун. Все дружно засмеялись.
– Я в фигуральном смысле, – пояснил Кари.
– Ты сам подумай, – вмешался Белов. – Если этого никогда не было, значит, ты не умеешь хитрить. В чем я сильно сомневаюсь. Ты не похож на блаженного или пророка.
– При чем тут блаженные? – возмутился Гарун.
– При том, – отрезал Белов. – Сегодня ты уложил троих врагов, а сам не получил ни царапины. Это признак удачливого воина, но никак не пророка.
– Значит, пророки не умеют хитрить? – спросил Гарун.
– Они не нуждаются в этом, – заметил Кари. – Правда, бывают ложные пророки, которые умело прикрывают свою выгоду пышными словами о всеобщем равенстве и братстве. Поскольку равенство и братство есть категории нравственные, то основанная на них философия не может претендовать на фундаментальность. Многие ваши философы знают это. Тем не менее, они продолжают обманывать народ, проповедуя ложные истины.
– Зачем же они делают это? – растерялся Гарун.
– Им за это платят власти, которым выгодно держать народ в темноте и невежестве. Толпой легче управлять. Высокие истины толпе недоступны. Свои права и свободы толпа передоверяет властям. Так проще жить. Нет прав – нет ответственности. В этом – сермяжная правда жизни. Если этот порядок устраивает граждан, общество является стабильным. Властям это выгодно, а в обществе всегда найдутся охотники защищать учения, в которых нет ни грана правды. За хорошую плату, разумеется. Верно, Павел?
– Безусловно, – поддакнул Белов. – Только не надо путать истину с правдой.
– Что ты хочешь сказать? – удивился Гарун. – Разве истина и правда не одно и то же?
– Конечно, нет, – подтвердил Кари. – Истина рождается как научное открытие в голове исследователя. Правда возникает как обобщение традиций данного общества. Проще говоря, истина существует независимо от мнения людей. Правда отражает взгляды большинства.
– Я к вам пришел не ради истины, но ради правды, – пробормотал Гарун. – Из твоих рассуждений следует, что истина может не быть правдой и наоборот.
– Совершенно верно. Так бывает, когда истина открывается мыслителю, опередившему свое время, но общество не готово к ней. Люди отвергают открытие из страха перед потрясениями и прогоняют мыслителя за попытку изменить общую точку зрения. В вашем мире так случалось не раз. Достаточно вспомнить казус Галилея. Земля вращается вокруг Солнца, это истина, открывшаяся ученому. Но в то время общество не было готово. В глазах сограждан Галилей был неправ, значит, говорил неправду. По мнению властей, открытие Галилея разрушало устои мировоззрения. Карающие органы заставили ученого отречься он истины. В результате правдой посчитали, что Солнце вращается вокруг Земли. Что противоречит науке и не является истиной.
– Выходит, – заметил Гарун, – правда есть результат некоего соглашения в обществе? В своем роде, правила игры?
– Верно, – подтвердил Кари. – Свод законов князя Ярослава Владимировича так и назывался: «Русская Правда». Законы, писаные или неписаные, – это и есть правила игры в обществе.
– Понятно, – Гарун покосился на Белова, который оживленно болтал с Зоей, заглядывая в ее изумрудные глаза.
– Кстати, Гарун, – поднял бровь Кари. – Где ты так чисто научился говорить по-русски? Я знал кавказцев, живших в России. Хантамирова, например. Все они говорили с жутким акцентом.
– Я с детства говорю по-русски, – смутился Гарун. – Ведь я аварец только по отцу. А мама у меня русская.
– А говорить по-аварски можешь? – улыбнулся русич.
– Немного, – признался Гарун. – Только читать не умею.
– Слышишь, Карик, – вмешался Белов, – мы тут с Зоенькой о музыке немного поговорили. Они действительно не знают семитоники Баха, используют пятитоновый звукоряд. Эх, Кирогу бы сюда. Вот где простор для его работы.
– А в чем проблема? – заинтересовался Карислав. – Жители земли Москови не переносят классической музыки?
– Мы немножко знаем эту мертвую музыку, – сказала Зоя. – Но нашему народу она не по душе.
– Как это? – вмешался Гарун. – Музыку Бетховена и Шостаковича вы называете мертвой?
– Это не то, что ты думаешь, – возразила девушка. – Живая музыка – это здесь, – она приложила руку к сердцу. – А мертвая – она только для ушей.
– Что значит – только для ушей?
– Не могу сказать, – Зоя покачала головой. – Трудно объяснить.
– Я знаю, – заявил Белов. – Все дело в ритмах. Зоя называет живой музыку, которая отражает ритмы природы. Например, стук человеческого сердца или топот копыт скачущей лошади. Эти ритмы у человека в генах. Поэтому первым музыкальным инструментом у всех народов является барабан, на котором воспроизводят эти ритмы.
– Выходит, без ритма музыка мертва?
– Зоя не так говорила, – возразил Белов. – Насколько я понял, она называет мертвой музыку, которая пытается отразить звуки неживой природы: шум дождя, плеск волн, шелест листьев на деревьях. В этих звуках действительно нет ритма. Для их исполнения не требуется ритм-секция. Достаточно иметь литавры, чтобы воспроизводить раскаты грома. Так ведь, Зоинька?
– Ты умница! – Вскочив, Зоя чмокнула дулеба в щеку. – Все поели? Со стола убирать?
– Пора, – согласился Кари. – Надо Янека сменить. Гарун, ты становись за штурвал, а мы с лоцманом немножко потолкуем. Перед поворотом сбросишь ход до малого. И чаще поглядывай на берег. Мало ли кто в кустах может прятаться.
Гарун с удовольствием взялся за отполированные ручки штурвала. Янек набрал полную тарелку рыбы. Перейдя на бак, он уселся рядом с Беловым, который помогал Кариславу расстелить план города на пахнущих смолой досках.
– Смотри, Янек, – Кари показал на голубую ленту Москва-реки. – Здесь река течет тремя рукавами мимо двух островов. Где лучше проложить маршрут?
– Эти острова известны, – сообщил матрос. – Раньше они нагтскими были, а сейчас ими Ахан владеет. Если идти против течения, слева остров Треуголка расположен. Между ним и берегом пролив узкий, но глубокий. Течение здесь быстрое. Остров справа называется Котелок. Напротив него берег реки высокий и обрывистый. Здесь течение тоже быстрое, хотя не такое, как возле Треуголки. Зато на Котелке берег твердый и весь в кустах. Места здесь самые подходящие для пиратской засады.
– А если пройти между островами? – спросил дулеб.
– Это путь для тех, кто товары с юга в Кремль везет, – кивнул Янек. – По-другому им никак нельзя. Никто не рискует груженые лодки против течения вокруг Котелка проводить. Здесь аханские головорезы на быстроходных байдарах всегда поджидают. Пощады от них не жди. Все товары отберут и на дно пустят. По течению вниз еще можно проскочить. Если ветер попутный и груз невелик. Кое-кто решается, хотя опасно это. За нарушителями Ахан гонится аж до Братки. Если догонит, в живых никого не оставляет.
– Зачем же они идут на риск? – нахмурился Кари.
– Так ведь пролив между островами Ахан уже давно затвором перегородил! Там у него застава имеется, чтобы дань с проезжих купцов брать. А кому охота половину товаров за здорово живешь Ахану отдавать. Вот кое-кто рискует, надеясь на удачу.
– А если левым рукавом проскочить? – предложил Белов. – Между берегом и Треуголкой? Или этот пролив тоже перегорожен?
– Нет, – сказал Янек. – Этот пролив вкупе с берегом до Юной гавани Людмиле Зюзской принадлежит. Его еще покойный Леонид у нагтцев отвоевал. Только место это гиблым считается, потому как берега здесь топкие и водоворотистые. Если крушение, трудно выбраться. Дальше – зюзцы караулят. Хватают всех, кто прошел болотами, и продают в рабство рамцам. Думать надо.
– Думай быстрее, – сказал Кари. – Мы уже дошли до поворота. Через пять дэгов откроются острова.
– Ладно! – Янек стряхнул с тарелки остатки рыбы за борт и вытер пальцы о штаны. – С таким мотором в самом деле лучше махнуть через левый рукав. Течение лодке не помеха. Зато через аханскую заставу идти не надо. Пока они сообразят, что к чему, мы уже из рукава выскочим. А на большой воде нас ни одна пиратская байдара не догонит.
– Я согласен с Янеком, – сказал Белов. – Зюзцы сегодня нас не ждут. Их главные силы заняты в Чертово. А гонца оттуда, как говорил Ирбис, в Нагтино еще не посылали. Аханцы же всегда начеку. Значит, в правом рукаве стычки с ними не избежать. Про средний пролив и говорить нечего. Ахан закроет проход, тогда мы на своем деревянном баркасе сразу окажемся в ловушке. Я – за левый рукав.
– Согласен, – сказал Кари. – Решение принято. Идем через зюзский рукав. Янек, принимай управление.
Бойцы засновали по палубе, готовя оружие к бою. Белов затащил пулемет на крышу рубки и залег там, обложившись ящиками с консервами. Кари перенес на корму контейнер с хеджесами, сам уселся за рубкой, привалившись спиной к нагретым доскам надстройки. Савва закинул за борт железное ведро на длинной веревке. Набрав воды, он поставил ведро перед пожарным ящиком с песком.
Янек уверенно направил баркас в пролив, ширина которого не превышала полусотни метров. Судно быстро двигалось в тени обрывистого берега острова, заросшего густым кустарником.
– Пока вроде бы все тихо, – заметил Гарун, усаживаясь на свернутый парус рядом с Саввой.
– Хорошо, кабы так, – сказал Янек. – Да не так. Подумать, отчего это над стогом сена сорока стрекочет?
– Сорока? – удивился Гарун. – Откуда? В южном лесу мы не видели ни одной птицы.
– На юг от черты города их нет, – подтвердил Савва, – поскольку там нет ни жуков, ни бабочек. А в городе птицы нам очень даже помогают. Не засада ли это аханская? Место удобное вполне. Пульни-ка туда ракету для проверки.
– Без приказа нельзя, – ответил Гарун. – Кари! – крикнул он. – На обрыве предполагается засада. Ориентир – стог сена. Не мешало бы проверить. Ракетой, например.
– Стрелять первыми нам не годится, – отозвался Кари. – Попробуем решить дело миром.
– Как же, решишь ты дело с Аханом миром! – проворчал Савва.
Чертовец оказался прав. Как только баркас поравнялся со стогом сена, небрежно сложенным на краю обрыва, трава вдруг зашевелилась. Из стога вылез усатый аханец в длинном зеленом плаще, надетом на голое тело. Усач выхватил из-под плаща заряженный арбалет и выбежал на обрыв.
– Эй, на борту! – заорал аханец, краснея от натуги. – А ну, греби к берегу. Стой, тебе говорят.
– Малый ход, – скомандовал Кари.
Янек неохотно сбросил скорость. Сильное встречное течение почти сразу остановило баркас.
– Чего тебе надо, Улан? – Савва выпрямился во весь рост. – Это не твоя вода, и не тебе здесь командовать.
– А, это ты, Савва? – отозвался аханец, быстро обшарив глазами баркас. – Я узнал твою лодку. Без весел она еще шибче ходит! – захохотал усач.
– Дело говори, – потребовал Савва. – Недосуг мне с аханцем на воде калякать.
– Ой ли, – усмехнулся Улан. – В прошлый раз мы с вашими парнями, что из Медведово шли, с большим интересом покалякали. Неплохой выкуп они за своих невест отвалили. Ну, ладно, – переменил тон аханец. – Слушай сюда. Тебя и Янку мы не тронем. А вот южанам, что на твоей лодке прячутся, дальше ходу нет. Давай, высаживай-ка их на берег, а сам греби себе в любую сторону.
– Ну, Улан! – засмеялся Савва. – Простой ты мужик, как я погляжу.
– Куда уж проще, – осклабился усач. – Эй, что ты решил?
– Вот что я скажу тебе, аханец, – ответил Савва. – Полезай-ка ты обратно в свое сено. Сиди тихо, не высовывайся. Ежели кто спросит, отвечай, что никого не видел. Тогда, может, проживешь немного дольше, чем положено тебе по делам твоим.
– Вот, значит, ты как? – ухмылка сползла с усатого лица Улана. – Я тебе добро, а ты мне кулак под ребро? Ну, плыви, плыви, – в узких черных глазах аханца мелькнул странный огонек. – Поглядим, докуда доплыть сможешь.
Улан резко повернулся. Не оглядываясь, он зашагал к своей куче сена.
– Возьми левее и добавь оборотов, – указал рулевому Кари. – Видишь, нас несет прямо под обрыв.
Янек повернул штурвал и прибавил скорость. Накренившись, баркас отвалил от берега и пошел против течения, рассекая носом легкую встречную волну.
– Внимание, – крикнул с крыши рубки Белов. – На обрыве пушка!
Вскочив на ноги, Гарун увидел, что к Улану присоединились еще двое. Они быстро раскидали сено, которое прикрывало легкую полевую пушку, установленную на краю обрыва. Улан завертел колесо наводки, опуская ствол орудия. Прильнув напоследок к панораме, он махнул рукой и отскочил в сторону. Ахановец у лафета воткнул горящий фитиль в замок орудия. Пушка рявкнула, выбросив клуб дыма, и подпрыгнула на месте. В воздухе прошелестело ядро. Перед носом баркаса вырос столб воды. Улан что-то прокричал тонким голосом и погрозил кулаком. Аханцы кинулись перезаряжать орудие.
На крыше рубки застучал пулемет. Длинная очередь хлестнула поверх берега, заставив пиратов пригнуться. Работу они не бросили.
– Бесполезно стрелять снизу, – крикнул Белов. – Пули уходят в небо. Следующее ядро будет наше!
Кари вышел из-за рубки с хеджесом в руках. Пристроив базуку на плече, он на всякий случай оглянулся за спину и нажал на спуск. Грянул гром. Над рекой пронеслась струя пламени и ударила в обрыв. Кумулятивный снаряд вошел в мягкую глину на глубину не менее двух метров прежде, чем взорвался. Из обрыва рядом с пушкой вырос столб огня. Часть берега вместе с орудием и ошеломленными аханцами отделилась от острова и с шумом рухнула в воду, подняв фонтан грязных брызг. По проливу пошли гулять волны.
– Отличный выстрел! – крикнул Савва.
– Ты, воевода, был прав, – признался Кари. – Мирных дел с Аханом не получится. Откуда у них эта пушка?
– Эту штуку я видел на аханской заставе. Ее норги бросили, как негодную. А коломцы подобрали и приспособили для пальбы. Порох они у рамцев покупают. В Рамке любят огневое оружие.
– Ясно, – кивнул Кари. – Смотрите сюда. Судя по карте, в конце рукава самое узкое место. Думаю, там будет вторая засада. Предлагаю не останавливаться, прорываться с ходу.
Через несколько минут берега пролива сблизились, его русло изогнулось влево. Опасаясь незнакомых мелей, Янек сбросил скорость. Баркас, преодолевая сильное встречное течение, вошел в узкий рукав, на берегах которого росли высокие сосны. Гарун во все глаза глядел на заросли кустарника между могучими деревьями, до которых, казалось, можно рукой достать.
– Вижу людей на левом берегу, – предупредил Белов сверху. – Они крутятся возле какой-то тумбы с колесом. Здоровенная штука стоит.
Гарун подбежал к левому борту. На берегу возвышалось сооружение, напоминавшее лебедку для вытаскивания больших сетей на берег. На толстый пень был насажен широкий, метра в два, деревянный барабан для каната, конец которого уходил в речной песок. На барабане стоял полуобнаженный воин в красных шароварах. Он что-то кричал столпившимся вокруг него вооруженным людям и указывал длинной шпагой на приближающийся баркас.
– Это сам Ахан, – глянув из-под руки, сообщил Савва. – Я узнал его. Здесь с ним не меньше трех десятков. Как они прознали, что мы здесь пойдем?
– Что это за устройство? – спросил Гарун. – На пушку не похоже.
– Не знаю, я такой штуки никогда раньше не видел. Может, Ахан ее у рамцев одолжил?
– Это устройство похоже на кабестан. Его применяют для подъема якорей, – сказал Кари. – Если к канату привязан якорь, зацепить лодку они не смогут. В любом случае надо прорываться. Впереди большая вода, где наш баркас никто не догонит. Идем на прорыв. Янек, полный вперед!
Баркас прибавил ходу. Ахан поднял шпагу и спрыгнул на землю. Кусты на берегу раздвинулись. На открытую воду вылетели легкие остроносые байдары, в которых сидели вооруженные гребцы. Налегая на весла, аханцы погнали байдары наперерез баркасу.
– Пять лодок, двадцать человек, – подсчитал Кари. – Приготовиться к отражению атаки! Гарун и Савва, защищайте правый борт. Я на корме. Павел, прикрывай левый борт. Зоя, встань к пожарному щиту и держи ведро с водой наготове. Янек, самый полный ход! Надо успеть проскочить мимо лодок!
Баркас рванулся вперед, рассекая воду. Гребцы на байдарах разом завопили и удвоили темп. Первая байдара пронеслась перед носом баркаса и вильнула влево. Раздался громкий треск. Савва перегнулся через борт и увидел, что трое гребцов вцепились в баркас, удерживая байдару на месте, а четвертый аханец, взяв шпагу в зубы, уже карабкается наверх. Схватив багор, Савва бросился на бак. Не успел пират закинуть ногу на палубу, как набежавший Савва с размаху ударил его багром по голове. Аханец без звука упал в воду и камнем пошел ко дну. Гребцы в лодке подняли арбалеты. Бросившись на палубу, Савва услышал, как над ним засвистели стрелы. Он повернул голову и увидел возле себя контейнер с хеджесами.
По борту снова заскребли абордажным крюком. Савва понял, что на баркас лезет еще один аханец. Помня о стрелках, Савва встал на колени и вытащил из контейнера увесистый хеджес. Над бортом показалась бритая голова с вытаращенными черными глазами. Савва коротко размахнулся и ударил пирата базукой в лоб. Глаза у ахановца закатились, и он повалился обратно в лодку. Внутри хеджеса что-то зашипело. Испугавшись, Савва швырнул снаряд за борт. Раздался взрыв, в воздух взлетели обломки байдары. Что-то мягко шлепнулось на палубу. Савва опустил взгляд и увидел оторванную по плечо мускулистую руку с грязными пальцами, сжимавшими короткую толстую стрелу для арбалета. Савва выдернул стрелу из скрюченных пальцев и выбросил руку за борт.
Вторая байдара была уже близко. Гарун хорошо видел безумный взгляд переднего гребца и оскаленные зубы под рыжими усами. Он взял пирата на прицел, но тут же опустил автомат, не решаясь выстрелить человеку в лицо. Аханец бросил весло. Вскочив на ноги, он быстро махнул рукой. В воздух взлетел моток бечевки, и трехпалый якорек с остро заточенными жалами вонзился в баркас, едва не зацепив ладонь Гаруна.
– Абордажная кошка! – ахнул Гарун.
Аханец с торжествующим криком перехватил бечевку и начал подтягивать байдару к баркасу. Опомнившись, Гарун выхватил нож и принялся пилить стальной поводок, прикрепленный к железному кольцу у основания кошки. Внизу щелкнул арбалет. Сильный удар по руке выбил у него нож. Скосив глаз, Гарун увидел короткую черную стрелу, пригвоздившую его руку к борту.
– Гарун, стреляй! – крикнул Савва, подбегая с багром в руках. – Это же пираты!
Замахнувшись, он метнул багор в переднего гребца, угодив ему прямо в грудь. Аханец вскрикнул, схватившись за багор, и полетел в воду. Второй гребец поднял арбалет. Опередив пирата, Савва выхватил из ножен меч и швырнул его в лодку. Аханец с тупым удивлением посмотрел на рукоятку меча, торчавшую из его голого живота, и медленно повалился навзничь.
Савва молча вытащил саблю из ножен на спине у Гаруна и резким ударом перерубил поводок абордажной кошки. Байдару с раненым пиратом подхватило течением и сразу унесло назад. Савва выдернул стрелу и помог Гаруну подняться.
– Ты не ранен? – спросил он, показывая на дыру в рукаве.
– Нет, – задыхаясь, сказал Гарун. – Наконечник скользнул по браслету. Скорей на корму, там Кари и Павел вдвоем против трех лодок. Давай вдоль бортов. Ты справа, я слева. Саблю оставь себе. И спасибо за помощь.
Гарун выглянул из-за рубки. Отставшие от баркаса аханцы гребли изо всех сил, забрасывая абордажные кошки на корму. Не обращая внимания на их угрозы и проклятия, Кари аккуратно выпускал пулю за пулей, отстреливая кошки. В результате его методичной стрельбы планшир на корме превратился в решето.
– Почему Белова не слышно? – Гарун залег рядом. Не дожидаясь ответа, он прицелился в лодку, тащившуюся за баркасом сразу на двух бечевках, и нажал на спуск. Длинная очередь разнесла в щепки нос байдары и перебила буксир. Байдару закружило на месте. Зачерпнув воды, она клюнула носом и перевернулась.
– Ложись! – крикнул он, заметив, что обозленные пираты взялись за арбалеты. Над кормой просвистели четыре стрелы, которые со стуком вонзились в стенку рубки.
– Павел, ты скоро там? – окликнул Кари. – Прикрой нас! Не видишь, они головы не дают поднять.
– У меня пулемет заклинило, – пожаловался сверху Белов. – Чертов пират, угодил стрелой прямо в приемник. Заклепал окно, ленту невозможно вытащить.
– Бросай пулемет и спускайся вниз, – приказал Кари. – Ты здесь нужнее.
– Хорошо, – охотно согласился Белов.
В воздухе что-то мелькнуло. Тяжелый пулемет с обрывком ленты рухнул в ближайшую байдару. Тонкое днище треснуло, сквозь щели фонтанчиками забила вода. Срывая с себя шаровары, аханцы бросились затыкать пробоины.
– Павел, ты зачем пулеметами бросаешься? – спросил Гарун.
– Так ведь Карик приказал, – удивился Белов. – Я сам подумал, зачем пулемет бросать, ведь он у нас последний. Но приказ есть приказ.
– Хватит чепуху молоть, – рассердился Кари. – Лучше выгляни, скоро конец стремнине?
– Мы уже на траверзе той штуковины на берегу, – крикнул Белов. – Сейчас ее проскочим. До большой воды осталось меньше сотни метров. Так, что это? Аханцы крутят барабан. Канат ползет из воды. Берегись, это ловушка! Ребята, держитесь, сейчас врежемся.
Аханцы, что остались на берегу, вставив копья в отверстия на барабане, дружно повернули его еще на один оборот. Канат с шумом вырвался из воды и заплескал поперек пролива. Стало видно, что другой конец каната привязан к могучей сосне на противоположном берегу протоки.
Янек завертел штурвал, пытаясь избежать столкновения, но повисшие на корме байдары не дали отвернуть в сторону. Накренившись, баркас зарылся носом в воду. Туго натянутый канат скользнул поверх палубы и уперся в мачту, сгибая ее почти до самой палубы. С оглушительным треском мачта переломилась пополам. Обломок мачты, пущенный как из арбалета, пронесся над палубой, врезался в рубку и пробил ее насквозь, пригвоздив несчастного Янека к переборке.
Резкий толчок бросил Белова на ящик с патронами. Ударившись затылком, он потерял сознание. Баркас рывком продвинулся вперед, но тут же остановился, упершись рубкой в канат. За первым толчком последовал второй, более слабый. Это байдары, двигаясь за баркасом, врезались в корму. Вытащив шпаги, аханцы полезли на палубу.
Савва подскочил к пирату, который карабкался, умело орудуя абордажным крюком, и нанес ему сильный удар саблей. Пират умело принял удар на выставленную наискось шпагу. Захватив соскользнувший клинок ловушкой на гарде, он резко вывернул кисть. Сабля отлетела в сторону и упала в воду. Оскалив зубы, аханец кольнул шпагой снизу вверх. Савва отскочил назад. Пират прыгнул на палубу. Размахивая шпагой, он прижал чертовца к рубке, готовясь нанести смертельный удар. Савва схватил пластиковую канистру, в которой оставалось еще довольно много спирта, и швырнул ее в аханца. Выругавшись, пират нанес удар по летящей емкости и легко рассек ее пополам. Половинки канистры разлетелись в стороны, а в лицо пирату хлынул чистый спирт. Взревев от жгучей боли в глазах, он бросил шпагу и закрыл лицо руками. Савва прыгнул вперед и ударил его двумя кулаками в грудь. Отлетев назад, пират перевалился через борт и упал в воду. Савва подобрал пиратскую шпагу и бросился на помощь Кари, который отбивался сразу от двух аханцев. Русич вертелся на месте, ловко отражая удары стволом карабина. Бросив одобрительный взгляд на Гаруна, который уже сбил с ног и обезоружил своего противника, Савва набросился на ближайшего пирата и, осыпая его ударами шпаги, погнал назад.
Увлеченные боем диверы не услышали, как к баркасу бесшумно причалили еще четыре байдары. Первым на палубу поднялся сам Ахан. Увидев перед собой страшного предводителя пиратов, покрытого татуировкой от пояса до ушей, Зоя вскрикнула и бросилась в трюм. Ахан, усмехнувшись, щелкнул пальцами.
– Барас, займись девчонкой, – приказал он вполголоса коренастому воину, следовавшему за ним по пятам. – Приготовить снасти. Сейчас наши рыбки сами прыгнут в сеть.
Барас, сверкнув глазами, полез в трюм. Внизу послышался звон бьющейся посуды. Пираты разобрали четыре большие сетки, привязанные к деревянным обручам наподобие рыболовных сачков. Разделившись на две группы, коломцы перелезли через канат и прокрались на корму.
Выглянув из-за рубки, Ахан увидел, как Кари ударом в челюсть отправил своего противника за борт и нагнулся за карабином. Он чуть слышно щелкнул пальцами. Два пирата, подскочив к русичу, мигом накинули на него обруч с сеткой и повалили на палубу. Савва поднял шпагу и бросился на коломского голована. Ахан вытаращил глаза, сделав вид, что готовится отразить удар. В последний момент он вдруг присел, а два пирата, стоявшие за ним, разом подставили обруч с сетью. Споткнувшись о твердое плечо Ахана, Савва головой влетел в сетку и запутался в ней. Гарун вскинул автомат, но ловко брошенная сбоку шпага выбила у него оружие. Навалившись кучей, аханцы завернули ему руки за спину и связали прочной бечевкой.
Ахан молча поднял делисл. Небрежно повертев карабин, он выбросил его за борт. Вслед за делислом в воду полетел автомат Гаруна и контейнеры с хеджесами. Утопив в реке все огнестрельное оружие, пират вразвалку подошел к пленникам.
– Зачем Ахан выбросил наши бабахалки? – спросил Кари, пошевелив за спиной связанными руками. – Или ему не понравилось наше огневое оружие?
Ахан смерил Карислава взглядом и сплюнул на палубу.
– Это тебя зовут Кари? – грубо спросил он. – Говорят, ты хороший воин. Только где твоя татуировка?
– Она в надежном месте, – ответил Кари.
– Там же, где доспехи норга? – осклабился пират. – Может, ты сам скажешь, куда спрятал то, что тебе не принадлежит?
– Кари добыл их в честном поединке, – вмешался Савва.
– Кто это голос подает? – Издеваясь, Ахан сделал вид, что только сейчас заметил Савву. – Ба, да ведь это голована Семена сынок! Мне уже доложили, что сегодня ты очень жидко покакал в сеточку.
Пираты захохотали. Савва побагровел. Отсмеявшись, Ахан вдруг принял суровый вид.
– А это кто такой? – он ткнул грязным пальцем в грудь Гаруна. – Волос черный, глаза карие, лицо белое. Кавказец? Грузин? Отвечай! Если грузин, убью на месте. – Ахан поднял свою страшную шпагу.
– Я не грузин! – гордо сказал Гарун. – Я аварец.
– Одна холера, – захохотал пират. – Вы, кавказцы, все одним миром мазаны. Гордецы и хитрецы. Ну, признавайся. Ведь ты гордишься своими аварскими предками?
– Видишь ли, Ахан, – мягко сказал Гарун. – Я аварец только наполовину. Значит, гордиться аварскими предками я могу только наполовину.
– Так! – щелкнул пальцами пират. – Это точно они. Языкатые чужаки, о которых говорил Рекн. Эй, кто там! Манзар, Халзан! Увести пленных на бак. Лодку обыскать. Тому, кто найдет доспехи норга, обещаю в награду мешок серебра.
Подталкиваемые в спину двумя дюжими аханцами, пленники перешли на полубак. Пираты забегали по баркасу, роясь в ящиках и вытряхивая из тюков содержимое на палубу. Хлопнула крышка люка. Из трюма вылез Барас. Пират тащил Зою, намотав ее волосы на кулак. В другой руке Барас держал мешок, из которого торчала рукоять топора.
При виде заплаканного лица Зои у Гаруна сжалось сердце. Не помня себя от ярости, он со связанными руками бросился на Бараса и ударил его ногой в грудь. Пират покачнулся и выпустил девушку. Шагнув назад, он опрокинул ведро с водой и шлепнулся в лужу. Сзади подскочил Манзар и ударил Гаруна рукояткой шпаги в затылок. Гарун упал лицом вниз. Манзар поднял ногу. Зоя с криком бросилась к Гаруну, прикрывая его своим телом. Кари шагнул вперед, но Ахан быстро приставил шпагу к его груди.
– Здесь командую я, сынок, – холодно блеснули синие глаза пирата. – И запомни, лежать бы вам сейчас на дне реки, будь моя воля. Но вы зачем-то нужны головану Рекну. А с ним у меня уговор. Ведите себя как положено. Не то я могу передумать. Барас! Покажи, что нашел.
Барас со злостью пнул ведро. От удара оно перелетело через борт и упало в воду, закачавшись вверх дном. Сорвав злость, пират подошел к Ахану и раскрыл мешок.
– Здесь топор норга, – сказал он. – И еще кое-что.
Ахан нетерпеливо запустил руку в мешок и вытащил золотой шлем, засверкавший на солнце драгоценными камнями.
– Это он! – кивнул пират, сдерживая волнение. – За этот шлем, – Ахан возвысил голос, обращаясь к соплеменникам, – мы получим от норгов Юную гавань. Тогда и Нагтино станет нашим. Исполнится мечта Акима, отца нашего, да успокоится его душа на небесной тверди.
– Корабль норгов! – крикнул Барас, показывая рукой вперед.
Кари обернулся и увидел белый двухпалубный катамаран, который медленно выходил из-за мыса, готовясь войти в пролив.
– Убрать сетки, приготовить канаты, – скомандовал Ахан. – Барас, стереги доспехи норга. Помни, ты отвечаешь за них головой!
Барас засунул топор за пояс и спрятал шлем обратно в мешок. Манзар поднял Гаруна на ноги. Похлопав пленника по щеке, пират прислонил его к мачте. Халзан собрал сетки и побросал их в байдару. Поискав глазами, он увидел возле мачты сеть, на которой стояла Зоя. Девушка что-то нежно шептала Гаруну, стирая платком кровь с его лица. Халзан подошел к Зое и грубо толкнул ее. Девушка вскрикнула.
– Что там еще? – проворчал Ахан, оглянувшись.
– Сеть, – сказал Халзан. – Она не понадобилась. Хватило трех.
– Почему? – нахмурился Ахан.
– Трое пленных, три сетки, – объяснил Халзан. – Ты сам говорил, что чужаков трое.
– Тупицы! – взревел Ахан. – Савва не в счет. Ищите третьего пришельца. Он должен быть где-то здесь!
Пираты забегали по лодке. Трое полезли в трюм, двое бросились в рубку. Кари бросил быстрый взгляд на крышу рубки и увидел Белова, корчившего рожи из-за ящика с консервами. Незаметно подмигнув в ответ, русич отвернулся и заметил на воде ведро, плавающее вверх дном возле баркаса. Он повернулся спиной к рубке и воздел руки вверх.
– Douleb! – обратился он к небесам. – Ters’a bukit un vatr! Uzit lik arbel. Gitta bak tu Bouda.
– A’v zi! – завыл в ответ Белов.
Ахан завертел головой, пытаясь определить, откуда идет голос.
– Вот он, третий! – крикнул Барас, указывая на крышу рубки. Поняв, что дальше прятаться бесполезно, Белов поднялся во весь рост.
– Взять его! – приказал Ахан. – Но пока не убивать.
Пираты, толкая друг друга, бросились к рубке. Халзан, добежавший первым, подпрыгнул, ухватившись руками за крышу, и встал ногами на канат.
– В чем дело, уважаемый Халзан? – кротко спросил Белов у пирата, который замер на месте, не решаясь в одиночку лезть на крышу. – Ты тоже хочешь заработать мешок серебра?
Он выхватил кольт и, не целясь, всадил пулю в канат. В воздухе пронесся мощный звук лопнувшей басовой струны. Разорвавшийся канат хлестнул по палубе, калеча и сбивая с ног пиратов. Халзана, как тряпичную куклу, отшвырнуло в сторону. Ударившись головой, он упал за борт и исчез в воде. Освободившись от каната, баркас двинулся навстречу катамарану, который уже приблизился на полет стрелы.
– Ты, – вскричал Ахан, показывая на Белова. – Ты – труп! – Он вырвал у Манзара арбалет и перезарядил его.
– Кари! – Белов сунул кольт в кобуру под мышкой. – Al bech!
Дулеб сделал шаг в сторону и ласточкой полетел в воду. Ахан подскочил к борту и поднял арбалет. Над водой показалась чья-то голова, и Ахан сразу всадил стрелу в загорелую шею. Пловец слабо вскрикнул и повернул побледневшее лицо к баркасу.
– Это Халзан, – завопил Манзар. – Ахан, ты убил Халзана! – Он перегнулся через борт, словно хотел дотянуться до умирающего товарища. Изо рта Халзана хлынула кровь, и он навсегда скрылся под водой.
Ахан с потемневшим лицом перезарядил арбалет. Прошла минута, другая, но над водой никто не показывался.
– Утонул чужак! – объявил Ахан. – Горцы не умеют плавать.
Гарун с тревогой посмотрел на Кари. Русич едва заметно качнул головой.
– Остановить лодку, – приказал Ахан. – Освободить рубку.
Тяжелый якорь полетел в воду. Баркас дрогнул. Остановившись, судно развернулось поперек течения. Пираты объединенными усилиями выдернули обломок мачты из стенки. Манзар вышел из рубки, волоча за собой тело несчастного матроса. Перекрестившись, он взял труп подмышки и бросил его в реку ногами вперед.
– Ты! – Ахан указал на Гаруна. – Пойдем, покажешь, как управлять лодкой. Иначе твоей девушке конец. Барас! Возьми девчонку.
Гарун пожал плечами и посмотрел на Кари. Русич кивнул. Ахан развязал Гаруна, и они скрылись в рубке. Вскоре оттуда донесся довольный смех пирата.
Катамаран развернулся и остановился рядом с баркасом. С нижней палубы опустился автоматический трап. На палубе не было ни души. Ахан приказал Кари идти вперед. Сопровождаемые пиратами, они перешли на катамаран.
Глава 32
– Не могу снять блокировку, – пожаловался Эгль, барабаня по клавише сброса. – Баг Мэк успевает включить защиту и зацикливает Лемеха.
– Ничего удивительного, – сказал Хэвисайд, сочувственно глядя на Лемеха, лежащего без чувств на зеленом газоне. – Мозговая атака привела к развилке. Лемех нащупал слабое место, но защита Би-эм не позволяет развить успех.
– Что, если мы сами понизим защиту? – предложил Эгль.
– Это ничего не даст. Би-эм отключит генератор идей. Игру придется начинать заново. Мой дорогой Эгль, придется вводить информацию вручную.
– Но, сэр, – поднял брови исландец. – Вы говорили, что это опасно.
– Да, борьба идей вызывает раздвоение сознания Би-эм, своего рода виртуальную шизофрению. Это может повредить компьютер.
– Что же делать? – нахмурился Эгль.
– Есть план вводить данные по частям.
Англичанин щелкнул по стеклянной стене, убирая Лемеха. Экран мигнул и загорелся жемчужно-серым цветом. Хэвисайд взял с пульта карандаш и постучал. На экране возник прозрачный октаэдр, плавающий в желтоватой жидкости. Хэвисайд начертил вокруг кристалла окружность, которую разделил на двенадцать частей. На участках нарисовал небольшие кубики, которые соединил радиусами с центром.
– Интересное сооружение, – заметил Эгль. – Напоминает орбитальную оранжерею.
– Возможно, – рассеянно кивнул Хэвисайд. – Но не будем отвлекаться.
– Прошу прощения, – извинился Эгль.
– План таков. Мы запишем в кубики данные в формате пассивных файлов. Такие тексты Би-эм не проверяет, запись произойдет без помех.
– Зачем нам столько кубиков? Для записи данных хватает одного. Еще место остается.
– Это теоретически, – сказал Хэвисайд. – Но когда начнется передача данных Лемеху, Баг Мэк обнаружит активный кубик и уничтожит его.
– А мы синтезируем второй кубик, – предложил Эгль, – и продолжим работу.
– Би-эм будет уже начеку, – покачал головой Хэвисайд. – Он начнет проверять каждый блок. Чтобы перехитрить Баг Мэка, мы организуем виртуальные догонялки. Пока Би-эм стирает первый блок, второй кубик передает свою часть информации. Би-эм прихлопнет и его, но несколько позднее. И так далее. Поэтому кубиков нужно больше. Примерно после пятой передачи Лемех успеет получить все данные и создаст вокруг себя заслон. После этого Би-эм капитулирует.
– Да, но зачем нужны боковые связи? Лемех сидит в центре. Значит, данные будут передаваться по радиусам.
– Вы не знаете тактики Баг Мэка, – мягко сказал Хэвисайд. – Для прерывания передачи он пошлет стирающую программу в виде клопа-ирейзера. Клоп начнет уничтожать кристаллики, чтобы прервать передачу данных.
– Это плохо, – проворчал Эгль.
– Верно. Мы позволим клопу разрушать кристаллик. Но как только он попадет в первый блок, второй блок запустится сигналом по боковой нити. Клоп начнет искать второй блок. Он кинется к боковой нити, но она будет уничтожена. Чтобы попасть в куб, клоп вернется в центр, чтобы попасть на второй радиус. Пока клоп бегает по радиусам, кубики будут включаться по боковым линиям.
– Теперь понятно, зачем столько кристаллов, – оживился Эгль. – При двенадцати кубиках длина радиуса в два раза больше боковой связи. Это значит, что клоп будет отставать на половину радиуса с каждой передачей. Отлично! Ну что, можно начинать?
– Сейчас, сейчас, – Хэвисайд постучал по экрану. – Информацию, которую успеет получить Лемех, нужно вычесть из второго блока. Тогда вторая передача начнется с нужного места. Сигналом будет разрыв боковой нити.
– Остроумно, – оценил Эгль. – Но как выключать боковую нить? Вручную можно не успеть.
– Разумеется, нет, – согласился Хэвисайд. – Ирейзер сам будет уничтожать боковые нити.
– Каким образом?
– На нее мы запишем последнюю строку блока в виде малозначащей подписи Лемеха. Когда ирейзер обнулит блок, сопротивление нити упадет до нуля. Возникнет скачок тока, который пережжет нить. Я сравнил бы это с коротким замыканием. Импульс тока послужит сигналом, который запустит второй блок. Для обнуления второго кубика клопу понадобится вдвое больше времени. Через пару сеансов клоп ввяжется в настоящий гандикап. Пока он бегает по радиусам, передача данных будет продолжаться. Примерно после пятого сеанса Лемех сам прихлопнет клопа. Блокировка будет снята, и работа продолжится без помех.
– Грит! – одобрил исландец. – Вы уже выбрали формат для передачи данных?
– Для простоты я использовал наши образы, – признался Хэвисайд. – Это будет нагляднее.
– Вот как? – засмеялся Эгль. – Это интересно. Неплохо бы еще активировать таймер.
– Спасибо, что напомнили. Я выведу циферблат на экран. Если не трудно, вложите носитель в приемник, а я организую кристаллы памяти.
Эгль достал гибкую пластинку, обмахнул кисточкой и вставил в рамку, которую закрепил на стеклянном столике фотоприемника. Проверив объектив, Эгль опустил на рамку круглый держатель с большой линзой и накрыл столик кожухом.
– Готово!
– Good, – одобрил Оливер, рисуя в углу экрана круглый циферблат. Нацарапав цифру 12, он дотронулся до клавиши на пульте. Рисунок дрогнул и превратился в четкое изображение таймера, стрелки которого застыли на 12 часах. Хэвисайд постучал карандашом по экрану. На заднем плане появился вид лужайки с неподвижным Лемехом, над которым вился рой мелких черных мушек.
– Вижу облако нейтрино, – сказал Эгль. – Очевидно, Би-эм задействовал всю мощность.
– Это удобный момент, – оживился Хэвисайд. – Можно вводить данные. Баг Мэк сейчас все пропускает без проверки.
– А кристаллики готовы?
– Шур! Уже плавают в бульоне. Температура в норме. Можно начинать.
– Тогда вперед! – решительно скомандовал Эгль.
Хэвисайд нажал клавишу. На панели засветился огонек. Экран симулятора мигнул. Ожерелье из кристаллов окрасилось изумрудно-зеленым цветом.
– Есть, – одобрил Эгль. – Данные уже в памяти. Давайте команду.
– Лучше вы, – отказался Хэвисайд.
Эгль решительно протянул руку к экрану и щелкнул ногтем по циферблату. Стрелка, дрогнув, поползла по кругу. Пройдя первый сектор, она коснулась отметки «5». Зеленый кристаллик, висевший в направлении «1 час», часто замигал. От него отделилась оранжевая искорка, которая скользнула по радиальной нити и растворилась на гладкой поверхности октаэдра.
Глава 33
Белов вовсе не собирался тонуть в угоду предводителю коломских пиратов. Павел, выросший в портовом городе, был незаурядным пловцом. Очутившись в воде, он в первую очередь сбросил куртку и тяжелый штурмовой пояс, который сразу пошел ко дну. Затем Белов поднырнул под баркас и добрался до линя, который указал положение ведра. Оттолкнувшись от борта, он всплыл к ведру и осторожно просунул в него голову. Сделав вдох, Белов решил переждать суматоху, затем плыть под водой к острову. Но не прошло и минуты, как линь натянулся и потащил ведро к баркасу. Или судно разворачивается, или кому-то понадобилось ведро, понял он. В любом случае встреча с пиратами не входила в планы. Белов достал нож и перерезал линь. Быстрое течение подхватило его. С ведром на голове он спокойно дрейфовал по реке, удаляясь от судна, захваченного пиратами.
Белов отпустил спасительное ведро, когда его достаточно отнесло от баркаса. Нырнув, он направился к берегу, где рассчитывал найти пустую байдару, брошенную после первой атаки. Проплыть под водой пару десятков метров для него не составляло труда. Несколько энергичных гребков, и вскоре он уткнулся в илистый берег. Натянув майку на голову, Белов осторожно высунул нос из воды. Над кустом застрекотала сорока. Спасаясь от назойливой птицы, он забрался в заросли, где сразу увидел байдару, застрявшую в ивняке. Белов погрузился в воду, бесшумно подплыл и заглянул через борт.
На дне байдары лежал умирающий ахановец. Он тяжело дышал, держась за рукоятку меча, торчавшую из живота. Встретившись мутным взглядом с глазами чужака, пират потянулся к арбалету. Белов не шелохнулся. Внезапно по телу умирающего пробежала судорога, изо рта хлынула черная кровь. Арбалет со стуком упал на дно лодки, и пират умер.
Забравшись в байдару, Белов сначала вытащил из подмышки кольт и вытряхнул из него воду. Затем, раздевшись догола, он разложил одежду для просушки и босиком подобрался к телу пирата. Обыскав карманы покойника, дулеб извлек из страшной раны меч и положил его на скамейку. Кусок парусины пригодился, чтобы накрыть мертвое тело. Сполоснув руки в воде, он взялся за весло. Хотя течение сейчас помогало грести, Белов не хотел терять ни минуты, помня о товарищах в плену.
Солнце уже садилось за лесом, когда Белов добрался до зарослей ежевики напротив коломской пристани. После многочасовой гребли саднили ладони. В животе урчало от голода. Пережевывая кусок копченого мяса, найденный в кармане убитого пирата, он осмотрел через оптический прицел причалы на противоположном берегу и остался недоволен, заметив коломцев, расположившихся лагерем у пакгауза, где был спрятан вездеход. Продолжая вести наблюдение, он засек несколько дымков, поднимавшихся ниже по течению. Стало ясно, что путь вниз по реке закрыт. Белов затащил байдару в кусты. Походив по берегу, он нашел сухое полено и положил в лодку рядом с покойником. Затем нарезал большую охапку травы и в ожидании темноты сплел накидку с капюшоном.
Через час над Коломой сгустились сумерки, но луна пока еще не взошла. От воды заметно потянуло вечерней прохладой. Закутавшись в накидку, Белов взялся за весло и бесшумно погнал байдару через реку, взяв курс выше по течению. Подплыв незаметно к пристани, он с ходу загнал лодку под причал и привязал к стойке. Пока все шло по плану. Белов усадил мертвеца спиной к скамейке, подперев для надежности найденным поленом. Затем установил в расщеп полена смоляной факел, обмотанный сухой берестой. К факелу привязал фитиль, сделанный из полоски парусины, пропитанной жиром. Вынув из обоймы два пистолетных патрона, он вставил их в факел. Закончив работу, Белов накинул колпак и осторожно выглянул из-под настила.
По соседнему причалу расхаживал взад-вперед с арбалетом наперевес охранник, который время от времени сплевывал в воду. Двое других коломцев сидели на корточках у костра, разложенного перед пакгаузом, и жарили на прутьях рыбу.
«Понятно, – подумал Белов. – Это они мой самоходик караулят. Давно сидят, утомились, поди. И всего только трое. Ну, ребята, держитесь. Сейчас я вам устрою вечернее шоу с балетом и арбалетом».
Белов заткнул меч за пояс и отвязал байдару. Затем поджег фитиль. Ухватившись за балку, он оттолкнул лодку ногами, сам остался висеть под причалом. Байдару вынесло из-под пристани и развернуло по течению, которое подхватило легкую лодку и понесло к причалу с коломцами. Дрожащий огонек добежал до факела. Сухая береста ярко вспыхнула, разбрасывая в стороны горящие капли. По причалу протопали сапоги.
– Стой, кто идет? – раздался грубый голос. – Эй, на байдаре, отвечай, не то буду стрелять. Молчишь? Ну, получай!
Услышав ставшее привычным щелканье арбалетов, дулеб подтянулся на руках и бесшумно перекатился на пристань. Под крики охранников, занятых обстрелом байдары, он прополз за угол пакгауза. Поднявшись на ноги, Белов помчался прочь от реки. Через несколько секунд он выскочил на дорогу. Сориентировавшись, дулеб повернул налево. Обежав здание кругом, он оказался в знакомом переулке, еще хранившем следы колес вездехода. Выглянув из-за угла, он увидел, что коломцы зацепили байдару багром и подтянули ее к причалу. Сторож с арбалетом спустился в лодку. Выдернув из полена горящий факел, он поднес огонь к лицу мертвеца.
– Это Найдан! – крикнул охранник охрипшим голосом. – Кто-то еще до нас вспорол ему живот. Бросайте канат. Найдана надо вытащить.
Он поднял факел и помахал в воздухе. Сухо треснул пистолетный выстрел, потом еще один. Схватившись за грудь, охранник полетел в воду. Байдара перевернулась. Коломцы дружно попадали на пол, прикрывая головы руками.
Белов метнулся к воротам пакгауза. Отодвинув засов, он скользнул внутрь и прикрыл ворота. Подсвечивая себе фонариком, он нашел тайник, где прятал пульт от вездехода. Прибор был на месте. Белов включил лебедку и осторожно опустил вездеход на бетонный пол. Открыв багажник, он достал канистру со спиртом и сразу залил полный бак. Затем он выбрал из оставленного арсенала новенький делисл, штурмовой пояс с полным боекомплектом и ящик с гранатами. Сбросив накидку из травы, от которой уже чесалась спина, он поискал в багажнике куртку, но не нашел. «Наверное, на баркасе осталась, – огорчился бережливый дулеб. – Жалко вещь. Еще полканистры спирта там аханцам осталось. Сегодня запируют, поди. Эх!».
Почесав в затылке, Белов нацедил полстаканчика спирта из остатков. Воровато оглянувшись, он залпом выпил огненную жидкость и закусил половинкой шоколадки. «Это в сугубо медицинских целях, – объяснил сам себе дулеб. – Для снятия стресса. А также для сугрева, чтобы не простыть после купания». Заметив коробку с комплектом аквалангиста, он вытащил гидрокостюм и чуть слышно присвистнул, глянув на вшитый в рукав электронный таймер. «Надо торопиться, если хочешь до рассвета попасть в Буду. Ребятам только бы ночку продержаться да день простоять. А там и я подоспею, конечно, с гостинцами. Ахан еще пожалеет, что связался с нами. Нагтино ему подавай! Работорговец чертов».
Белов натянул гидрокостюм и нацепил штурмовой пояс. Вспомнив о воротах из железа, он достал хеджес и положил рядом. Вооружившись до зубов, Белов выглянул из пакгауза. Коломцы уже зацепили веревкой раненого товарища, собираясь вытащить из воды. Момент был подходящий. Он распахнул настежь ворота и прыгнул за руль.
Вездеход с ревом вылетел из пакгауза. Промчавшись мимо остолбеневших коломцев, Белов свернул в переулок. Доехав до центральной улицы, он повернул налево и включил дальний свет. Мощные фары осветили несколько темных фигур, маячивших перед воротами. Он нажал тревожный клаксон. Дикий вой сирены разорвал ночную тишину. Топтуны брызнули в стороны. Притормозив, Белов подхватил хеджес и высунулся в окно. Он прицелился в цепь, замыкающую створки ворот, и нажал на спуск. Огненный снаряд ударил в ворота и с грохотом взорвался, разбросав исковерканные половинки. Объехав дымящиеся обломки, вездеход помчался по дороге к лесопарку. Впереди открылся мост через небольшую речку. Белов притормозил. Яркие фары осветили голый сухой берег. Заискрились пластинки каких-то кристаллических отложений. На мост выскочил человек в сапогах и длинном плаще, надетом на голое тело. Он вытянул навстречу вездеходу правый кулак и ударил себя по локтю ребром левой ладони, отчего кулак подскочил вверх. Не удовольствовавшись международным оскорблением, он повернулся спиной и нагнулся, задрав полы плаща. Сверкая голым задом, коломец зашаркал ногами, красноречиво выражая этой частью тела бесконечное презрение водителю самохода.
Рассердившись не на шутку, Белов ударил по клаксону и въехал на мост. Коломец отбежал подальше и остановился, подняв над головой блестящий клинок. Усмехнувшись, дулеб нажал на педаль акселератора. Ему удалось проехать не больше десяти метров. Подпиленные несущие балки моста треснули, и центральный пролет рухнул в реку вместе с вездеходом. Из темноты высыпали коломцы. Сбежавшись к провалу, они приготовили арбалеты, ожидая появления чужака. Ждать им пришлось довольно долго. И дождались пираты совсем не того, о чем думали.
Хотя вода смягчила удар, вездеход по инерции слетел с настила и погрузился радиатором в воду. Двигатель заглох. Вода постепенно заливала салон. Белов поднял боковое стекло, чтобы выиграть у смерти несколько секунд, которые никогда не бывают лишними. Брызги воды попали ему в лицо, и он удивился их необычному запаху. Зачерпнув ладонью, дулеб попробовал жидкость на язык. Сомнений не было. Вода имела знакомый солоноватый привкус. Вспомнив вчерашнюю баню и подземную речку, что теряется в коломенских болотах, Белов понял, что визит старушки с косой пока откладывается. Он откинул спинку заднего сиденья и перебрался в багажник. Достав воздушные баллоны с маской и ласты, он прихватил прорезиненный мешок для боеприпасов и вернулся в салон. Воды здесь было чуть выше колена, хотя снаружи она уже покрыла стекла. Он уложил оружие в мешок и затянул узел. Затем достал из ящика мину с цифровым взрывателем. Установив таймер детонатора на готовность десять минут, он положил мину в ящик и придавил ручными гранатами. Надев ласты, Белов дотянулся до приборной доски и ударил по клавише, опуская стекло. В окно хлынула вода, заливая место водителя. Когда давление внутри салона сравнялось с наружным, он надел маску. Затем открыл дверцу багажника и покинул салон вездехода вместе с большим воздушным пузырем. Белов был уже далеко, когда сзади прогремел взрыв. «Небесная твердь, – подумал он, заплывая в темный тоннель, – прими их грешные души».
Глава 34
Стальная дверь с лязгом отъехала в сторону. На пороге камеры появился толстый охранник. Многозначительно поигрывая дубинкой, он смотрел на полуголых людей, которые лежали на рваных матрасах, брошенных на цементный пол.
– Готовьтесь, сейчас поднимут, – сказал, моргая желтым глазом, тощий белявец Ким.
– Куда поднимут? – спросил Гарун, трогая за плечо Савву. Чертовец проснулся и сел на матрасе, почесывая затылок.
– На работу, куда же еще? – удивился Ким, потягиваясь. – Толстяк Серафим уже здесь. Значит, команда Евсея возвратилась. Скоро наш черед. Никак, ты по первому разу в мокреть?
– Нас трое новеньких, – неопределенно сказал Гарун.
– Новенькие, свеженькие, – пожевал губами белявец. – Скоро вы не будете такими бодренькими. Ладно, сделаю доброе дело. Замолвлю за вас словечко перед толстяком. Чтоб он поставил вас в мою команду. Три фунта, идет?
– Чего три фунта? – вмешался Савва.
– Чего рубим, того и фунты, – развел руками Ким. – Норма – десять фунтов серебра. Я здесь старшой, а вы новички. За мое заступничество, значит, с каждого по фунту. Один мне, Серафиму два. Всего выходит три фунта рубленого серебра. Ты считать умеешь?
– Умею, – сказал Савва и посмотрел на Кари. Русич кивнул.
– Значит, по рукам, – заключил Ким. Он закряхтел, поднимаясь на ноги и проковылял к Серафиму. Охранник вывел старосту из камеры. Дверь захлопнулась. Савва снова закрыл глаза и привалился к стене, изукрашенной от пола до потолка надписями и рисунками. Заинтересовавшись творчеством узников, Гарун прочитал над головой задремавшего Саввы надпись, сделанную каким-то местным поэтом:
Азбука счастья и горя
Мной прочитана вся.
Остров в безбрежном море —
Ныне обитель моя.
Под виршами был изображен остров с одинокой пальмой, на которой сидел желтый попугай. Сбоку кто-то нарисовал целую картину. В центре композиции располагался большой барабан с надписью, означавшей когда-то день отдыха. Над барабаном торчала голова с длинными синими волосами. Рядом стояли три лохматых парня с электрогитарами. Под ногами гитаристов были нацарапаны следующие строки:
Мне казалось, без моих прекрасных идей
Мир не сможет прожить и дня.
Оказалось, в мире полно людей,
И они все умней меня.
О-е, о-е, е-е, у-е!
Снова лязгнула дверь. В камеру вернулся желтоглазый Ким. Подсев к диверам, он развел руками. – Серафим не соглашается на три фунта, – сказал белявец. – Толстяк говорит, что из-за войны цены на базаре подскочили вдвое. А у него семья, ее надо кормить.
– Сколько он хочет? – спросил Кари.
– По два, – замявшись, сказал белявец. – С каждого новичка.
– Опять Серафим новеньких обирает, – заворчал Пров, широкоплечий тошинец с грудью кузнеца. – И ты, Ким, на этом руки греешь. Не лопни, смотри, от жадности. И так у тебя глаза как кукуруза.
– А у тебя моча цвета кирпича, – огрызнулся желтоглазый. – Не подставляйся, коль не просят. Цена тебе – пять фунтов серебра в базарный день. А в подвале, сам знаешь, всякое случается. Можно даже утонуть ненароком.
– Ты кого пугаешь? – Пров расправил могучие плечи. – Тошинцы никого не боятся.
– Хватит, – вмешался Кари. – Мы согласны дать по два фунта серебра с каждого.
– Вот это другое дело, – обрадовался белявец. – Значит, по рукам! Вторая смена, выходи строиться!
Узники один за другим потянулись в коридор. Разбившись на пары, они под присмотром Серафима спустились по железной лестнице и вышли во двор, огороженный двумя рядами колючей проволоки. Щурясь от яркого солнца, Гарун заметил на крыше трех охранников в черной униформе, вооруженных арбалетами.
– Разве у норгов нет огневого оружия? – спросил он у Прова, вставшего с ним в пару.
– Это не норги, – ответил тошинец. – Это рамцы, прислужники ихние. Сами норги, как нелюди, днем не появляются. У себя в башне сидят. Толстяк Серафим тоже из рамцев.
Узников повели к кирпичному зданию с окнами, расположенными высоко под крышей, как у складского помещения или цеха. Позвенев ключами, охранник открыл железную дверь и приказал пошевеливаться, а не торчать на солнце, как доходяги. Староста повел колонну по длинному коридору. Спустившись по ржавой лестнице, они оказались на металлической дорожке, проложенной над водой, которая залила весь подвал. Наверху загремел запираемый засов. Оглянувшись, Гарун заметил груду мощных электрических контакторов.
– Давай дальше! – приказал Ким. – Здесь уже Евсей все серебро вырубил.
Осторожно ступая по мокрому железу, пленники прошли в конец подвала. Здесь была площадка, выступавшая из стены метра на два над водой. Время от времени из глубины всплывали большие белые пузыри, которые лопались с мягким шорохом. Белявец скрылся за дверью. Вскоре он вернулся, волоча за собой громыхающий мешок и кипу просмоленных веревок.
– Куда ведет эта дверь? – тихо спросил Кари.
– Это сушилка, – ответил Пров. – Там теплая вентиляция имеется. В теплом воздухе веревки быстрее сохнут.
– Зачем их сушат? – не понял Гарун.
– Если мокрые не высушить, то скоро сгниют. Сам увидишь, – тошинец понизил голос. – Так моего напарника вчера железом придавило. Веревка оборвалась, а он голову не успел убрать. Здесь неглубоко, локтей пять, не больше. Но старику хватило. Пока вытащили, он уже отмучался. Погоди, я зубила лучше выберу.
Пров подошел к старосте и показал на Кари и Савву. Тошинцу была выдана пара веревок и несколько длинных тонких зубил на выбор. Покопавшись в инструментах, он отобрал два зубила и вернулся на рабочее место.
– Значит, так, – Пров перекинул веревку через блок, подвешенный к перилам. – Сначала один ныряет, находит контакт, которых на дне навалом, и привязывает к нему веревку. Второй вытаскивает железо наверх. Потом меняетесь местами и снова таскаете контакты, пока оба не посинеете. Потом садитесь и рубите серебро с контактов. Норма вам известна.
– Что за контакты? – спросил Гарун. – Может, контакторы?
– Верно, – Пров внимательно посмотрел на новичка. – Эти железки, они и есть контакторы. Толстяк их тоже так называет. Там есть рычаги с пластинами. На пластинах – серебряные бляхи, по восемь штук на каждой. В общем, все уже подсчитано. Если бляхи срубить точно под корень, они как раз потянут на четверть фунта.
– Десять фунтов – сорок контакторов, – быстро подсчитал Гарун. – Это и есть норма?
– Сегодня вы должны нарубить по двенадцать фунтов, – напомнил Пров. – А за веревку держатся двое. Один в воде, другой наверху. Значит, железа надо поднять тоже вдвое. Понял, грамотей? Будешь работать в паре со мной. Я помогу, ежели что. Значится так. Ныряешь, находишь железо. Один конец привязываешь к станине, за другой тянешь. Я наверху принимаю и укладываю в твою кучу. Десяток вытащишь, потом меняемся. Я ныряю, ты складываешь в мою кучу. Потом садимся и рубим серебро. Для этого имеются зубила. Полнормы сделали, значит обед заработали. Обед приносят сюда. Норму нарубили – шабаш. Серебро Серафиму сдали, веревки в сушилке развешали, инструмент вытерли, сдали Киму. На ужин водят в столовую. У норгов такой порядок. Все понял? Только, чур, уговор. Те два фунта, что согласился Киму отдать, будешь сам добывать. Я тебе помогать не обещался.
– Ясно. Ничего, мне ребята помогут.
– Ну, с Богом, – перекрестился Пров.
Работа закипела. Поочередно меняясь, диверы ныряли в неожиданно теплую воду и поднимали на платформу тяжелые электроаппараты.
Привязав к веревке последний контактор, Гарун устало ухватился за перила, собираясь вылезать из воды.
– Погоди, – остановил его Пров. – Давай-ка еще один.
– Зачем? – отказался Гарун. – Мне ребята помогут. Спасибо.
– То не тебе, а мне, – усмехнулся тушинец. – Ты мне должен.
– За что?
– За науку, – пояснил Пров. – За то, что время на тебя потратил.
– Ладно, – повернулся Гарун. – Черт с тобой!
– Ты здесь черного зря не вспоминай! – крикнул Пров вдогонку. – Удачи век не будет.
– О какой удаче ты говоришь? – Кари наклонился к невысокому тошинцу. – Ты что, век собираешься гнить в этом подвале?
– Бежать? – нахмурился Пров, подхватывая поднимающийся контактор. – Отсюда как сбежишь? Внизу вода, снаружи раменцы. Из казармы после ужина никого не выпускают. По ночам норги дворы электричеством освещают. Ежели кого заметят, сразу погоню на самоходах высылают. У них такие мобили имеются, ваш Савва на лучшем скакуне не догонит. Отсюда еще никто не уходил. На той неделе один зюзец через забор сиганул. Только выбрался на проспект, тут его и сцапали. Избили страшно, а затем во дворе за ноги повесили, чтобы всем видно было. Так и скончался бедолага в мучениях. Третьего дня только сняли.
– А тот проспект как называется? – Кари понизил голос, помогая тошинцу оттащить контактор.
– Нивирстетский, вроде бы, – сказал Пров, почесав в затылке. – Точно, Нивирстетский. Так его толстяк называл, когда рассказывал, что норги с ихней башни все видят и все замечают. Устройства у них такие имеются. В них днем и ночью как на ладони все окрест видать.
– С какой башни? – подсел Гарун, отжимая мокрые волосы.
– Известно с какой, с главной. На которой сверху шпиль торчит.
Из вентиляционной комнаты вышел выспавшийся Ким. Увидев собравшихся в кружок узников, он направился к ним.
– Почему стоим без дела? – прикрикнул староста.
– Сейчас начнем рубить, – ответил Кари. – Для тебя, как уговаривались, двадцать контакторов сверх нормы уже достали. Еще четыре вытащим и будем в расчете.
– Сначала серебро для нормы срубите, – смягчился Ким. – Давайте, работайте. Скоро девки еду принесут. Ваша Зойка тоже на кухне, – хихикнул он. – Схожу-ка, проведаю.
Нырнув по разу, они достали три контактора. Отдышавшись, Гарун приготовился еще раз прыгнуть в воду.
– Погоди жилы рвать, – остановил его Пров. – Забирай мой.
– А как же долг? – усмехнулся Гарун. – В зоне долги святы. Или ты решился с нами бежать?
– Я давно решился, – махнул рукой тошинец. – Да товарищей подходящих не попадалось. А с белявцами каши не сваришь. Эти за серебро отца родного утопят.
Пров завалил контактор набок и уселся рядом. Отжав подпружиненный рычаг с изолирующей пластиной, он приставил зубило к серебряной бляшке размером с пуговицу и срубил ее точным ударом молотка. Отделив все бляхи, тошинец аккуратно ссыпал их в мешочек. Усвоив нехитрую технологию, диверы принялись рубить серебро.
– А где мешки брать? – спросил Гарун.
– Посмотри в комнате, где спал желтоглазый, – ответил Пров.
Гарун зашел в вентиляционную. Мешки сушились на общей веревке, протянутой поперек большого, в рост человека, круглого отверстия в стене, закрытого железной сеткой. Гарун приложил ладонь и почувствовал поток теплого воздуха. Почувствовав вибрацию, он прижал ухо к стене и услышал далекий монотонный гул. Вентилятор, понял он. Гонит воздух в подвал. Вот почему вода теплая. Значит, труба ведет наружу. Попробовав сетку на прочность, он снял с веревки несколько мешочков и вернулся на место.
– Пров, – тихо спросил он. – Случайно не знаешь, откуда теплый воздух идет?
– Случайно знаю, – ответил тошинец, ловко орудуя зубилом. – Из котельни за забором. Там, за проспектом, у рамцев паровой котел с электрической машиной имеется. Машина крутится, делает электричество для норгов. А пар они травят через трубу в наш подвал. Потому здесь вода теплая.
Переглянувшись, диверы заработали быстрее. Вскоре последний контактор был обрублен и отставлен в сторону. Добытое серебро они рассыпали в мешочки по два фунта.
– Кари, послушай, – шепнул Гарун, передавая мешочек. – Я точно знаю, где мы находимся. Это склад бывшего завода электроаппаратуры. Там, за забором – Университетский проспект. Дальше начинается территория университета. Электрическая подстанция – уже во дворе физфака. Я бывал там не раз. Очевидно, норги приспособили подстанцию для питания своей аппаратуры.
– Понятно. А где, по-твоему, они построили свою наблюдательную башню?
– Ничего они не строили, – усмехнулся Гарун. – Башня со шпилем – это высотное здание главного корпуса, зона «А». Там был математический факультет. Физики жили в зоне Б.
– Нас интересует сам корпус физического факультета, – уточнил Кари. – Он должен стоять отдельно. Ты знаешь, как скрытно добраться до него из котельной?
– Это можно. Между подстанцией и подвалом корпуса есть подземный переход. Его построили, чтобы физики могли ходить зимой на подстанцию. Я сам отработал месяц на стройке. Тогда строили капитально. Переход наверняка сохранился.
Лязгнула входная дверь. В сопровождении белявца в подвал спустились две работницы, тащившие полные ведра. В одной из девушек Гарун с трудом узнал Зою, закутанную в черный платок.
– Внимание, – крикнул Ким, доставая стопку мисок. – Еда только тем, кто сделал норму. Остальные продолжают работать. На сытое брюхо нырять нельзя! – захихикал староста.
Он открыл дверь в комнату и пропустил вперед работниц. Сам встал у входа и раскрыл большую кожаную сумку. Каторжники потянулись к старосте. Сдав мешочек с серебром, они получали миску и заходили в комнату. Кари вручил Киму три увесистых мешочка, которые сразу исчезли в объемистой сумке. Довольный староста одобрительно похлопал русича по плечу и выдал диверам по миске с ложкой.
Гарун подставил миску под черпак и украдкой погладил Зою по руке. Робко улыбнувшись, она налила похлебки и подала большой ломоть хлеба.
– Как ты здесь? – шепнул он, глядя в миску.
– Ничего, – тихо ответила она. – Только Ким сразу приставать начал. Требует, чтобы жила с ним. Говорит, что Рекн вернется завтра и чужаков сразу переведут в тюрьму. Вас на общие работы поставили потому, что голована нет, а серебра добывается недостаточно. Ким пригрозил, что если я не соглашусь, заставит меня нырять в другом подвале, где вода холодная. А я плавать не умею и лягушек боюсь. Тогда лучше с крыши вниз головой броситься! – из зеленых глаз девушки покатились крупные слезы.
– Не плачь, Зоенька, – шепнул Гарун. – Все будет хорошо. После обеда ты не уходи сразу. Ким прикажет миски вымыть, так ты не торопись. Доверься мне. – Он отошел в сторону и уселся рядом с товарищами, которые с аппетитом уплетали наваристую похлебку из баранины с горохом.
– Кари, есть новости, – Гарун оглянулся на дверь. – Завтра прибудет Рекн. Нас переведут в тюрьму. Предлагаю бежать сейчас, в обеденный перерыв, когда охрана дремлет после обеда.
– Согласен, – обернулся Кари. – Пров, – шепнул он, – кушай медленнее. Пусть другие заканчивают и уходят. Мы должны остаться в комнате.
Дверь открылась. На пороге появился Ким. Он подозрительно посмотрел на тошинца, который неторопливо водил ложкой в миске.
– Чего-то ты, Пров, сдавать начал, – заметил староста. – А ведь раньше ложкой вперед всех поспевал. Новички устали с непривычки, это понятно. Анка! – окликнул он вторую работницу. – Забирай ведро и уходи. Зоя, ты останься. Мы с тобой еще не договорили. Вы тоже убирайтесь! – Ким замахал на диверов руками.
Перепуганная Анка подхватила пустое ведро и выскочила из комнаты. Гарун неторопливо облизал ложку, поднялся и подошел к Киму.
– Я очень не люблю, когда на меня кричат, – внятно сказал он, глядя прямо в желтые глаза белявца.
– Что? – задохнулся староста. – Ты, раб! Что ты о себе возомнил?
– Еще больше не люблю, когда меня называют рабом. Просто ненавижу, – пояснил он старосте, который остолбенел от наглости узника. – Поэтому я с друзьями сейчас уйду. А ты забудь, что нас видел. Никому не говори, тогда все обойдется. Кстати, – вспомнил он. – Ты не обижайся, но Зою я возьму с собой. Привык я к ней. А она ко мне.
– Побег? – заревел староста. – За это рамцы с тебя живьем кожу сдерут. Пров, хватай его! Получишь пять фунтов серебра.
– Щас, – выдохнул Пров, вырастая за спиной старосты. Тошинец поднял огромный кулак и с размаху ударил Кима в затылок. Ноги у старосты подкосились, и он повалился лицом вниз. Гарун подхватил обмякшее тело и уложил возле двери.
– Здорово ты его, – похвалил он. – С одного удара!
Тошинец разжал пальцы. На ладони тускло блеснуло зубило.
– Быстрее! – приказал Кари, бросая Гаруну веревку. – Завязывай дверь изнутри. Пров, бери молоток. Руби сетку. Савва, обыщи Кима. Забери у него все серебро.
Пока Гарун навязывал просмоленную веревку на дверные скобы, Кари и Пров в два молотка быстро обрубили края сетки на вентиляционной трубе и загнули края вверх. В это время Савва, вывернув у старосты карманы, связывал его по рукам и ногам.
– Я пойду первым, – вызвался Пров. – Я работал в котельной, я знаю, где выход, – он сунул за пояс два зубила и взял в руки молоток.
– Хорошо, – сказал Кари. – Иди вперед. Потом первым пойдет Гарун. Он знает, где подстанция. Разбирайте инструмент. Уходим!
Гарун помогал Зое пролезть в трубу, когда возле двери послышалось глухое мычание. Это Ким, сверкая желтым глазом, изо всех сил надувал щеки, пытаясь выплюнуть кляп. Зоя кинулась к старосте. Она схватила ведро с остатками похлебки и нахлобучила ему на голову. Сдерживая смех, Гарун пригрозил Киму, что убьет его на месте, если тот не прекратит выть, как недобитый упырь. Ким испуганно затих. Пнув на всякий случай ведро, Гарун залез в трубу и загнул внутрь концы сетки.