Он сидел на диване в своей любимой позе «по-турецки». На коленках альбом с фотографиями. В нем самые драгоценные снимки. Не семейные! Другие…

Те, которые отцу были особенно дороги.

Он вставлял их в прорези альбома, обшитого парчой. Да, да, не каким-то там плюшем, как другие… не обклеен дерматином, не обложен ламинированной бумагой…

Драгоценный альбом отца был парчовым. Его подарили Ивану Соль на день рождения ученики. Купили обычный, ничем не примечательный, но, что называется, довели до ума. Саша листал этот альбом еще маленьким мальчиком, то есть презенту было больше тридцати лет, а снимкам – от сорока до двадцати. Парча истерлась на уголках, залоснилась, но фотографии в альбоме оставались такими же яркими, живыми. Как говорил отец, чтоб снимок не пожелтел и не поблек, нужно правильно разводить проявитель с закрепителем, и хорошенько промывать фотографию после контакта с ними. Только и всего!

– Александр Иванович, – услышал Соль голос своего шофера. – Вы где?

– Тут, – откликнулся он.

– К вам гостья.

– Проводи ее, пожалуйста, ко мне.

Послышался стук каблуков, и спустя минуту в кабинет, где расположился Александр, влетела (именно так!) Лариса.

Волосы в беспорядке, но каком-то замысловатом. Макияж умеренный, но продуманный. Одежда скромная, но подчеркивающая все, что нужно.

Соль улыбнулся.

Готовилась!

– Еще раз здравствуйте, Лариса.

– Добрый день, – по-деловому проговорила она и строго поджала губки.

На самом деле Александр никуда завтра не уезжал. И дела могли подождать. Ему просто захотелось увидеть Лару. Вчера (формально сегодня, но раз поспал, считай, вчера) он психанул! Не выслушав, распрощался с ней. А сегодня пожалел. И захотел по меньшей мере увидеть. Пусть бы она приехала с Берковичем, все равно. Но раз одна прибыла, это, возможно, судьба…

«Опять ты, Саня, голову забиваешь романтической бабской дрянью, – упрекнул себя Соль. – Взрослый мужик и все веришь в какие-то химеры… Судьба! Сколько у тебя было этих «судеб»? А все один…»

– Александр, давайте еще раз обсудим концепцию, – начала Лара, вытащив планшет. – Я так поняла, вас что-то не устроило?

Саша отобрал у нее айпэд и положил его на стол.

– Давайте лучше посмотрим фото, – предложил он.

– Зачем?

– Вы не любите изучать альбомы со снимками?

– Нет, почему же? Если я в гостях у друзей, делаю это с удовольствием. Мне любопытно, как выглядели они детстве и юности.

– Это вы сейчас дали мне понять, что я вам не друг, поэтому мой альбом вам не интересен? – усмехнулся Александр. – Но спешу вас успокоить, в нем нет ни одного моего снимка. Я был толстым, стеснительным мальчиком и не любил фотографироваться.

– Тут работы вашего отца?

– Да. Самые лучшие, на его взгляд. Так что, хотите посмотреть?

Она кивнула.

– Тогда усаживайтесь рядом. – Саша распрямил и опустил ноги, затем похлопал ладонью по дивану. Лара опустила на него свою хорошенькую пятую точку – Соль вообще-то больше на грудь обращал внимание, но упругие женские ягодицы его тоже не оставляли равнодушным. – Давайте выпьем что-нибудь? Чай, кофе, сок, морс, вода?

– Морс, если можно.

– Можно, – заверил ее Александр и крикнул: – Дарья!

На его зов тут же прибежала домработница. Она была приходящей. Являлась каждый день, кроме понедельника. Такой график выбрала сама. По какой причине, Соль не знал. Он предлагал ей брать выходной в субботу или воскресенье, но Дарья отказалась. Александр удовлетворился этим. Если женщине удобно так, то ему тем более. По воскресеньям он частенько принимал гостей: банька, шашлычки, и помощница по хозяйству ему была просто необходима.

– Морс остался? – спросил Александр у домработницы.

– Да. Еще я компот сварила из сухофруктов, ваш любимый.

– Отлично, неси и то и другое. А чем так пахнет вкусно?

– Вы же пирогов просили с луком и яйцом. Пеку.

– Золотая ты женщина, Дарья.

– Да скажете уж, – засмущалась она.

– А когда пирожки будут?

– Через десять минут выну. Еще двадцать на то надо, чтоб отпыхнули. Так что через полчаса могу подать…

Саше показалось, что его гостья сглотнула слюну. Проголодалась, бедняжка. Не позавтракала, наверное. А может, на диете? Хотя нет, в клубе она кушала стейк с картошкой.

– Лариса, вы едите пироги?

– С превеликим удовольствием.

– Тогда, Даша, неси пироги, когда они отпыхнут. А потом можешь быть свободна.

Женщина кивнула и унеслась в кухню.

– Что, начнем? – Соль открыл альбом и положил Ларе на коленки.

– Это кто? – спросила она, указав на первый портрет. На фотографии была женщина в павловопосадском платке. Полная, розовощекая, улыбающаяся, пышащая здоровьем и задором.

– Буфетчица Дворца культуры тетя Маша. Ей сорок два здесь. Разведенка. Ее бывший муж-алкаш не давал ей жизни. Являлся и домой, и на работу, клянчил денег, устраивал скандалы. Тетя Маша часто плакала, была дерганой, но доброй. Хотела уехать куда-нибудь, чтоб скрыться от экс-супруга, да некуда было. Папа этот снимок в газету послал, его напечатали. И стали в редакцию письма приходить от мужчин, желающих познакомиться с тетей Машей.

– Прямо как в фильме «Семь невест ефрейтора Збруева»?

– Точно. Только тетя Маша не разменивалась. Выбрала самого достойного, вдовца из крупного села в Оренбургской области, и уехала к нему.

– Здорово! Ваш папа просто Купидон. А эту женщину он тоже удачно пристроил? – Лара указала на другое фото. С него, хмурясь, смотрела хорошенькая барышня. Руки скрещены на груди. Одна нога поджата. – Она что, каблук сломала?

– Точно. И пристраивать эту женщину не было необходимости, это моя мама. Они с отцом, меня тогда еще не было в проекте, пошли на демонстрацию первомайскую, а он вместо того, чтобы поддерживать жену под руку, щелкал по сторонам фотоаппаратом. Мама наступила в какую-то ямку и сломала каблук.

– А вы на нее похожи? Я не пойму…

– На отца.

– Есть его фото?

– Да, вот… – Саша перелистнул страницу и продемонстрировал Ларе кадр, на котором отец фотографировал самого себя в зеркале. Или как сейчас бы сказали, делал сэлфи.

– Симпатичный мужчина. Но я не вижу между вами сходства.

– То есть я не симпатичный?

– Нет, вы тоже, но… – Лариса так по-детски смутилась, что Соль рассмеялся. – Но вы другой, – обиженно проговорила она.

– Папа был похож на печального рыцаря. Одухотворенное лицо, мечтательный взгляд, прозрачные пальцы. Я же такой обычный, земной, основательный. Но черты лицо у нас идентичны. – Он снова вернулся к началу альбома. – Продолжим?

– Александр, мы работать будем сегодня?

– А вы хотите?

– Не особо.

– Значит, не будем. – Он подал Ларе морс, а себе взял компот – напитки некоторое время назад принесла Дарья. – Это наш сосед дядя Коля, – продолжил Саша знакомить гостью с фотографиями. – Все свободное время он проводил под своим «Запорожцем». За этим занятием его папа и заснял…

Они листали альбом до тех пор, пока домработница не принесла пироги. Они горой лежали на большой тарелке. Румяные, источающие дивный аромат. К ним Дарья подала графин компота и бутылку молока. Знала, чем Соль любит пироги запивать.

– Приятного аппетита, – пожелала им Дарья. – И я пошла. До свидания.

– До завтра и спасибо.

– До послезавтра, – поправила Дарья.

– Точно, сегодня ж воскресенье.

Домработница ушла, а Саша с Ларой взялись за пироги.

Александр слопал первый за считаные секунды. Обжигался, но ел. Лариса была терпеливее. Она дула на пирог, перед тем как откусить, и тщательно жевала.

– Очень вкусно, – похвалила выпечку гостья. – У вас на самом деле золотая домработница.

– Может, снова на «ты» перейдем?

– Нет уж, давайте соблюдать дистанцию. Мы пробовали друг другу «тыкать», у нас не получилось.

– Обидел я вас вчера, да? – Она повела плечиком и взялась за второй пирог. Кусочек зеленого лука пристал к ее пухлой нижней губе, Саше хотелось снять его, но он воздержался. – Простите меня, Лариса. Я бываю крайне импульсивным.

– Мы будем дальше альбом смотреть? – нейтрально проговорила Лара.

– Обязательно. Сразу после еды. Я берегу альбом и боюсь запачкать.

– Я развожусь с мужем, – выпалила она. – Мы два года не жили вместе. Он в другом городе и с другой женщиной, я здесь и одна.

– Он вернулся, чтобы попросить развода?

– Нет, чтобы воссоединиться.

– Ааа, – разочарованно протянул Александр.

– Но я не хочу этого. Да и он… Так уж, рефлексирует. – Она, доев пирог, вытерла руки салфеткой и принялась за компот. – А вы были женаты?

– Нет.

– Даже неофициально? Я про гражданский брак.

– С женщинами я жил. Причем каждую из них хотел под венец вести.

– И что же мешало?

– То одно, то другое, – туманно ответил Соль. Не рассказывать же ей о бывшей проститутке, которая ему изменяла, или о скромной учительнице, оказавшейся клептоманкой. Она тырила, иначе не скажешь, деньги из его карманов, хотя он давал ей, сколько нужно.

– Сейчас у вас есть кто-то?

– Нет. А у вас? Кроме мужа, естественно.

Она покачала головой.

Верить или нет?

Бородин бы сейчас разразился саркастическим смехом. Он не верил женщинам, а женщинам своего лучшего друга Александра особенно!

– Ну, что, Лара, на «ты»?

– Хорошо.

– Не хочешь переместиться на веранду?

– Да мне и тут хорошо. Дом твой мне вообще нравится.

– Ты первая, от кого я слышу это.

– Я понимаю. Потому что он ужасен.

– Нет, я не понял: ужасный он или прекрасный?

– И то и другое. Такой дом никогда не сняли бы для журнала «Усадьба» или «Дизайн интерьеров», но в нем есть своя изюминка. – Она поднялась с дивана и спросила: – Где можно руки помыть?

– Прямо и направо.

Когда девушка ушла, Соль взял свой телефон и набрал сообщение: «Я влюбился!» Адресовал он его Бородину.

Через десять секунд, максимум пятнадцать, раздался звонок.

– Алло.

– Так, Текила, ты чего там творишь? – раздался далекий голос Бородина. – Я на Барбадосе оттягиваюсь, потому что, в отличие от некоторых, могу не только зарабатывать, но и отдыхать. Почти расслабился, и тут ты со своими заявлениями!

– Порадуйся за меня, Хлеб.

– Хотел бы, да ты на сто процентов опять втюрился не пойми в кого.

– Лара классная.

– Лариса зовут? Мне она уже не нравится. Женщину, причинившую мне боль впервые, именно так звали.

– Ты о враче-стоматологе Ларисе Борисовне? Которая тебе удаляла нерв без анестезии на первом курсе?

– Да. Красивая хоть?

– На Сандру похожа.

– Певицу из восьмидесятых? Надеюсь, она не ее ровесница?

– Ей меньше, чем мне.

– Саня, ты паспорт проверь. Вдруг ей пятьдесят? В твоей коллекции неподходящих баб еще не было бабушек, а ты любишь наступать на новые грабли…

– Ладно, отдыхай, друг. До связи.

– Нет, постой!

Но Соль уже отключился, потому что Лара вернулась.

– Я готова продолжать просмотр фотоальбома, – сказала она, усевшись.

– Затянуло?

– Да, это, пожалуй, самое интересное занятие за последнее время. Твой отец изумительный фотограф, а ты рассказчик. Я как будто документальное кино смотрю.

В этот момент зазвонил телефон Ларисы.

Сашу полоснула ревнивая мысль о том, что это муж… почти бывший, но он отогнал ее.

И правильно. Звонил Беркович.

Лариса ушла разговаривать с ним в соседнюю комнату. Вскоре вернулась.

– У Соломона Борисовича, похоже, проблемы, – сказала она.

– Какие именно?

– Не сказал. Но сообщил, что завтра его не будет на работе и телефон он выключит. Просил передать, что по всем рабочим вопросам господин Соль должен обращаться ко мне.

– И обращусь.

– Вообще-то, мне Борисыч выходной на завтра дал. Да и ты уезжаешь.

– Да? А, да! То есть нет. Я наврал.

– Зачем?

– Скучно одному пироги есть, вот решил кого-нибудь заманить к себе в гости, – отшутился Саша. – О, я знаю, что показать сейчас! Садись. – Когда Лара заняла место, на котором сидела до этого, Соль положил ей на колени альбом и ткнул в фотографию, на которой пожилой мужчина в тяжелых очках держал в каждой руке по ребенку, обнимая их за талии. – Кто это? – спросил Саша.

– Папа и его дети?

– Да. Но кто они?

– Это какие-то знаменитые люди? – предположила она.

– Лара, присмотрись.

– Я даже не понимаю, это две девочки или два мальчика, – покачала головой Лариса. – Оба в шортах, сандалиях. И стрижки «под горшок». Братья Чадовы или сестры Арнтгольц?

– Это брат и сестра. И они не пошли в артисты, хотя могли бы.

И тут ее осенило:

– Неужели… Берковичи?

– Они самые.

– Вот это да! И кто из них Соломон?

– Вот веришь или нет, не знаю. На другой, более поздней, фотографии я смог отличить близнецов.

– Тут и другая есть?

– Не в альбоме, в одной из коробок с папиными работами.

– А можно спросить?

– Спроси.

– От чего умер твой отец? Не старый же был.

– Скончался в возрасте сорока девяти лет от инфаркта.

– Такой светлый, позитивный, талантливый человек и так рано ушел. Жаль. У него были проблемы с сердцем?

– До поры до времени нет. Но одно время много переживал, вот и подорвал здоровье.

Саша видел по лицу Лары, что она хочет спросить «Чем?». Все женщины любопытны. Она не исключение. И решил поделиться с нею:

– У отца был роман на стороне. Мама не знала о его любовнице. Только я.

– Сколько же тебе было, когда…

– Мало. Я еще в школу не ходил. Но я был очень наблюдательным ребенком. Однако производил впечатление отстраненного. Всем казалось, я витаю где-то, ничего не замечая вокруг. А я все видел, чувствовал, понимал.

– И кем была эта женщина?

– Она работала во Дворце культуры, как и мой отец. Была младше. Свободная. Очень красивая. И высокая. Отец мой ростом не вышел и, как многие компактные мужчины, млел от крупных женщин. Я очень хорошо помню фотосессии, которые он устраивал для нее. Ставил на пьедестал, как богиню, и снимал, снимал…

– Сколько длился их роман?

– Года полтора, не меньше. Я думаю, отец даже подумывал бросить ради своей возлюбленной семью, но я был так привязан к нему и постоянно отирался рядом…

– Они расстались?

– Да. И она уехала. Кажется, в Питер. А отец, хоть и казался спокойным, очень разрыв переживал.

– Откуда ты знаешь?

– Он сначала пересматривал фотографии своей избранницы каждый день, потом напился впервые в жизни – он не употреблял вообще – и сжег их. Развел костер прямо у себя в студии и кидал в него снимки. А вскоре после этого стал на сердце жаловаться. С валидолом ходил постоянно. И однажды, печатая фотографии, просто осел на пол и умер.

Лара взяла его руку в свою и крепко сжала.

– Сочувствую.

– Это было давно, я уже смирился. Но спасибо.

– А что, ни одной фотографии этой женщины не сохранилось?

– Одна есть. Я спрятал ее от отца. Очень она мне нравилась.

– Покажешь?

– Хорошо. Дай альбом.

Лара переложила альбом на колени Александра. И он начал листать страницы. Дошел до той, на которой имелось большое групповое фото. Но не оно нужно было Саше. Под этим фото скрывался портрет женщины, что разбила отцовское сердце.

Соль вытащил его, просунув под большую фотографию указательный палец. Протянул снимок Ларисе. И она стала рассматривать.

– Красивая, ты прав, – проговорила Лара. – Похожа на гречанку.

– Неудивительно, ведь она тут в образе богини Афины. Но эта женщина еврейка.

Лара вертела в руках фотографию, чтобы на нее лучше падал свет, и увидела надпись на обороте. Отец подписывал снимки. Не все, но многие. Ставил даты и отмечал места, где они сделаны, чтобы не забыть с годами. Иногда имена…

– Дора? – прочла Лариса. – Женщина, которая разбила сердце твоему папе…

– Дора Эдуардовна Эленберг, – проговорил Саша.