Глава 27
Оперативный анализ и новая авантюра

На другой день после посиделок Федор проснулся бодрым, что его удивило. Он прислушался к ощущениям – боли в затылке, кажется, не было. Он осторожно приподнялся, ожидая приступа головокружения. Но голова была ясной, мысли не наползали друг на дружку, превращая мыслительный процесс в кашу. Часы показывали восемь утра.

Он взял с тумбочки телефон. Капитан Астахов отозвался недовольным голосом:

– Неймется? Я еще сплю, давай через пару часиков. Суббота… помнишь?

– Подожди, Коля, что с обыском?

– С каким обыском?

– Половины Максима, мы вчера обсуждали.

– Это ты обсуждал, а не мы. Там вокруг наши люди, Устинов туда больше не сунется. Проведем. А ты отдыхай давай, набирайся сил. Привет.

И наступила тишина. Федор чертыхнулся. Звякнул китайскими колокольчиками телефон. Это был Савелий.

– Федя, ты уже проснулся? Доброе утро! Как ты после вчерашнего? Я был против, Игорек сам напросился, а потом и Рощик. Тебе рано принимать гостей, ты еще нездоров, и я считаю… – Тон у Савелия был озабоченный.

– Доброе утро, Савелий! – перебил его Федор. – Я уже здоров и бодр. Ты молодец, провернул такую операцию с ребятами. Теперь осмыслим и добавим к профилю подозреваемого. Как Зося? Дети?

– Зося хорошо. И дети тоже. Федя, я сейчас приеду. Что купить? Чего тебе хочется? Хочешь овсяного печенья с изюмом?

Федора передернуло.

– Савелий, у меня все есть, не нужно печенья. Ты говорил, у тебя в издательстве аврал? Ну и работай себе на здоровье, не отвлекайся.

– Я все-таки приеду, Федя. Ты не вставай, тебе надо лежать, доктор сказал, еще неделю… – нудил Савелий.

– Ладно, – сдался Федор. – Тогда привези свежего кофе. Слышишь, Савелий? Кофе! – Он хотел добавить: «Иначе не появляйся!», но удержался, зная, как обидчив друг.

Тот примчался через полчаса. Открыл дверь ключом, выданным Федором, не заходя в комнату, пробежал на кухню. Включил кофейник. Появился на пороге в фартуке.

– Доброе утро! Ты как? Уже за компьютером? Доктор сказал, что пока…

– Сядь, Савелий, нужно поговорить. Капитан считает, что мы занимаемся всякой ерундой, а ты как считаешь?

– Ну, я… Федечка, а может, ему виднее? А у тебя травма, тебе отдыхать нужно. Даже не знаю, что сказать. Эти портфолио, что с ними теперь делать?

– Савелий, мы это обсуждали. У капитана свои методы, а у нас свои. Мы выйдем на девушек и расспросим о Вадиме Устинове. Это номер раз. Затем я позвоню коллеге второй жертвы, Евгении Абрамовой, спрошу, не вспомнила ли она чего-нибудь новенького. Это два. А кроме того, Савелий, мне пришло в голову, где еще может скрываться Устинов…

– Федя, а эта директриса школы танцев… – перебил Савелий.

– Конкорда!

– Ну да, Конкорда… сколько ей лет?

Федор долгую минуту рассматривал Савелия и наконец сказал:

– Около пятидесяти. Ты думаешь, между ними что-то есть?

– Гипотетически, Федя. Мы же все проверяем, сам сказал. Он ей нравится, это очевидно, она сказала «бедный человек», она позволила ему взять костюмы, и по возрасту он самый старший среди учеников.

– Ты прав, Савелий. Просто удивительно, но я подумал о том же. И если развить нашу совместную мысль, не кажется ли тебе, что Устинов может скрываться у Конкорды?

Савелий задумался. Потом сказал неуверенно:

– Но он же убийца, Федя. Она знает, что он убийца. Неужели она не боится, что он и ее…

– Женщины иногда совершают странные поступки, Савелий. Не знаю. Она относится к нему с симпатией, но одно дело симпатия, а другое прятать убийцу, ты прав. Трудно сказать…

– Она одинока, – сказал Савелий. – Устинов мог убедить ее, что любит… как-то так.

Теперь задумался Федор.

– Не похоже, что Устинов умеет обхаживать женщин, неразговорчивый, нелюдимый, неуверенный в себе. Но, с другой стороны… черт его знает!

– Есть женщины, которым это не нужно, – заметил Савелий. – Наоборот, он возбуждает жалость, а у них сильный материнский инстинкт. Ты знаешь, Федя, я думаю, его уже нет…

– В смысле? – удивился Федор.

– В смысле, он уже далеко. Конкорда могла дать ему денег, и он удрал.

– А зачем он приходил в Посадовку? Напрашивается только одна причина: он приходил за чем-то, что ему очень нужно. Мы это тоже обсуждали. И пока он это не получит, он не уедет. Я просил Колю обыскать половину Максима, но он сказал, чтобы я не занимался фигней, что Устинов туда больше не сунется, там везде оперативники. И я подумал, Савелий, что мы с тобой могли бы…

– Что? – испуганно выдохнул Савелий.

– Не бойся, Савелий, все в рамках закона. Для начала наведаться к Конкорде. Поговорить, посмотреть ей в глаза, если она дома, конечно.

– Что значит если она дома? – не понял Савелий.

– Ее ведь может не оказаться дома, правда?

– Тогда, может, в школу наведаться? – задумался Савелий.

– Вряд ли она прячет его в школе, там полно людей. Нет, Савелий, нужно идти к ней домой. Ты со мной?

– А Коля?

– Я же сказал, у него свои методы, у нас свои. Постоишь на улице.

– На улице? Почему на улице? – Савелий с тревогой вглядывался в лицо Федора, отгоняя от себя дурные мысли.

– На всякий случай.

– Ты боишься, что тебе станет плохо? – догадался Савелий.

Федор ухмыльнулся, подумав, что, жаль, нет капитана Астахова – вот кто получил бы кайф от всего этого сюра!

– Как-то так, Савелий… – неопределенно протянул он. – Кроме того, ты всегда сможешь дать знать, если кто-нибудь появится на горизонте.

– Кто? – Савелий все еще не понимал.

– Конкорда! Как только она появится на горизонте, дашь мне знать.

Савелий соображал, даже брови нахмурил.

– Ты хочешь… Что ты хочешь, Федя?

– Я хочу убедиться, что в ее квартире не прячется убийца, Савелий. Я пойду, а ты останешься… на стреме! – не удержался. – Сечешь?

– То есть ты без спроса влезешь в чужую квартиру? – ужаснулся Савелий. – А если он тебя опять? Не нравится мне эта затея, Федя. Давай лучше попросим Колю.

– У капитана выходной день, он спит. Неужели тебе неинтересно? Где мой кофе, кстати?

– Сейчас! – Савелий побежал на кухню. Вернулся с кружкой. – Вот! Попробуй, не очень крепкий? Врач сказал, что пока не нужно…

– Савелий, я прекрасно себя чувствую. Идешь со мной? Меня нужно подстраховать, в смысле, если что, позвонишь Коле. Кофе будешь? Чуть-чуть, для бодрости.

Савелий вздохнул.

…Они подошли к дому Конкорды, пятиэтажке рядом с Театральным сквером. Постояли, осматриваясь. Четырнадцатая квартира, как прикинул Федор, находилась в первом подъезде на третьем этаже.

– Откуда у тебя ее адрес? – запоздало спросил Савелий, которому было не по себе. Не только не по себе, но и страшно. Влезть в чужую квартиру уголовно наказуемое деяние, а вдруг сработает сигнализация и примчится патруль? Или там действительно прячется Вадим Устинов, и что тогда? Драка? Убийство? А что делать ему, Савелию? А вдруг вернется Конкорда? Федор, правда, позвонил в школу, спросил, есть ли сегодня занятия. Занятия есть, Конкорда при исполнении.

– Из адресного бюро. Вон скамейка, сядь и держи в поле зрения двор и подъезд. В случае чего, не звони, пошли эсэмэску. Помнишь, как выглядит Конкорда? А Устинов? Добро. Пожелай мне ни пуха ни пера.

– Ни пуха ни пера… – пробормотал Савелий. – Федя, ты там поосторожнее… пожалуйста. А код? – вдруг вспомнил он.

– К черту! – энергично ответствовал Федор.

Вопреки тайной надежде Савелия, он сумел открыть входную дверь. Махнул рукой Савелию и исчез в парадном. Савелий опустился на скамейку, достал носовой платок, вытер взмокший лоб. Он чувствовал, как по спине медленно и щекотно стекают влажные струйки. Только бы они не подрались, думал Савелий. Федор еще слабый, Устинов его услышит и нападет первым, неожиданно… Савелия трясло. Он достал мобильный телефон, набрал Колю и застыл, не зная, что предпринять. Он представлял себе, что вот-вот раздастся вой сирен и во двор влетят черные джипы с автоматчиками. Мяуканье мобильника заставило его вскрикнуть. Дрожащей рукой он поднес телефон к уху. Это был капитан Астахов.

– Савелий, привет! Звоню Феде, не отвечает. Он позвонил ни свет ни заря, сказал, что нужно поговорить… Где он, не знаешь?

Савелий закрыл глаза от ужаса и пролепетал, что не знает.

– Ты к нему случайно не собираешься? Я с тобой, чего-то он мне не нравится в последнее время… всякие дурацкие идеи, мало ему Посадовки. Имей в виду, Савелий, ты за него в ответе. И кофе не давай, ему вредно, возбуждает. – Коля хихикнул. Он отлично выспался, голос его был свеж и бодр, ему хотелось болтать, он соскучился по друзьям. – Вообще, после той истории со старой любовью я его не узнаю, его и раньше заносило, а теперь вообще в полете. Ты, если что, сразу стукани, понял? Ты когда к нему собираешься? Давай сбежимся через часок, лады? Что купить? Вчера как-то не по делу получилось, не удалось поговорить…

– Ага, через часок, – с трудом выговорил Савелий, страдающий от чувства вины за собственное вранье. – Ага, ладно.

– Ты чего смурной, Савелий? Плохо спал? Или с Зосей поссорился?

– Да нет… так… как-то.

– Ты где сейчас? Дома? Или трудишься?

– Э-э-э… дома еще, – выдавил из себя Савелий, холодея от мысли, что неугомонный капитан попросит позвать Зосю, чтобы пожелать ей доброго утра.

– Лады. Тогда через час у центрального гастронома.

Савелий перевел дух и посмотрел на часы. Прошло пятнадцать минут с тех пор, как Федор исчез в подъезде. Все было тихо вокруг. Савелий жалел, что не «стуканул» капитану про их безумное предприятие, понимая в то же самое время, что не смог бы подвести Федора. Он оказался меж двух огней, и… черт! Савелий мысленно выругался, что случалось с ним крайне редко, почти никогда. «Сцилла и Харибда! – вертелось в голове Савелия. – Сцилла и Харибда…»

А Федор меж тем пребывал в квартире Конкорды. Замок ему удалось отпереть сразу, с помощью пилки для ногтей – инструкции знакомого домушника оказались полезными. Он бесшумно передвигался по квартире, стараясь ни к чему не прикасаться. По едва уловимым признакам, по той, особой тишине, какая бывает в пустой квартире, он понял, что здесь никого нет. Он с любопытством рассматривал фотографии Конкорды на стенах и на пианино: в балетных пачках, в компании балерин и томных красавчиков в трико – коллег-танцовщиков – и бородатых мужчин богемного вида. По всем углам были расставлены вазочки с сухими веточками и цветами и всякие безделушки вроде перламутровых раковин, бронзовых и фарфоровых фигурок танцовщиц, разрисованных шкатулочек, кошечек с бантиками, собачек, гномиков; на журнальном столике лежал кружевной веер, на стене распластался громадной диковинной птицей другой, из черных страусиных перьев с блестящими камешками. Жилье Конкорды напоминало пеструю шкатулку, набитую блескучим скарбом. Федор подумал, что оно находится в духовном созвучии с хозяйкой, женщиной из параллельного мира, где, как в музыкальной шкатулке, под старинный вальс кружатся в бесконечном танце мужчины во фраках и женщины в длинных платьях. Раз-два-три! И раз-два-три! И еще!

Крошечная спальня в голубых тонах была пуста. На комоде и на полочках все те же фигурки танцовщиц и собачек. На прикроватной тумбочке игрушка – смешная меховая зверушка в пачке балерины. Та самая…

В ванной комнате, розовой и воздушной, – многочисленные баночки, флакончики и тюбики и никаких следов присутствия мужчины, на что втайне надеялся Федор. Ни бритвенных станков, ни пенки для бритья, ни лишних зубных щеток. Это была обитель женщины, амазонки, мужчиной тут и не пахло. Федор мысленно вычеркнул строчку в листке первоочередных заданий и осторожно выскользнул из квартиры Конкорды.

Измаявшийся Савелий, как пришитый, сидел на скамейке. При виде Федора он вскочил, взмахнул руками и снова упал на скамейку. Федор присел рядом, потрогал друга за плечо, сказал покаянно:

– Прости, Савелий! Я был не прав. Идея была гиблая с самого начала. Еще и тебя втравил…

– Идея была не гиблая, Федя. – Савелий пришел в себя и был полон великодушия. – Идея была нормальная. Я тоже думал, что Конкорда и Устинов могли дружить. А как иначе проверить? Мы все правильно сделали.

– Понимаешь, мне все время не давала покоя ее фраза «бедный человек». Она заплакала, когда я рассказал ей о девушках, но тем не менее она жалела Устинова. Почему? Женская непоследовательность и женская логика? Или то, что называется бабьей жалостью? Знаешь, Савелий, я был уверен, что понимаю их… И я подумал, мы оба подумали, что он может прятаться у нее. Представь себе картинку, Савелий: Устинов, этот загнанный зверь, этот волк, обложенный флажками, уже не страшный, а, наоборот, гонимый, просит ее о помощи… Представил? И что бы она ему ответила? Как, по-твоему? Кстати, на тумбочке около кровати сидит хомяк в балетной пачке, она забрала его из школы.

– Мы все правильно сделали, Федя. Она бы ему не отказала, а он бы ее потом… – Савелий запнулся, – …то есть зачистил свидетеля. Хомяк? Игрушка?

– Она самая, от Устинова.

Они помолчали немного.

– Коля звонил, – вспомнил Савелий, – собирается к тебе. Через час мы встречаемся около твоего гастронома. То есть уже через сорок минут. Он спрашивал, что тебе купить.

Они смотрели друг на друга, чувствуя себя подлыми заговорщиками…