47
Тамас покосился на двух охранников, дремлющих на крыльце дома: те тут же вскочили и вытянулись по стойке смирно. Они носили мундиры городской полиции и, судя по всему, узнали фельдмаршала.
– Вольно, – сказал он. – Я здесь как частное лицо.
Охранники переглянулись и, похоже, немного успокоились.
– Просто заехал посмотреть.
Спешившись, Тамас бросил поводья одному охраннику, а Олем – другому.
– Наверное, будет лучше, если вы никому не расскажете, что видели меня здесь.
– Да, сэр.
Тамас бесшумно проскользнул в парадную дверь и остановился в вестибюле, пропитанном зловещей тишиной. Олем вошел следом, фонарь в его руке отбрасывал глубокие тени на мраморный пол.
– Вы о чем-то задумались, сэр?
– Попробуй тут не задуматься. В прошлый раз, когда я побывал здесь, меня едва не убили. А ты ни о чем не задумался?
– Этот дом выглядит каким-то безвкусным.
– Он принадлежал Черлемунду, – объяснил Тамас. – Первосвященника больше интересовала роскошь, чем хороший вкус. По крайней мере, его дурацкий бюст больше не мозолит мне глаза.
– Вы сами разбили его, сэр.
– Ах да, правильно. Идем.
Они повернули направо, в большой коридор, по словам Адамата, ведущий к кухне. Подойдя ближе, Тамас отчетливо расслышал, как кто-то напевает себе под нос, и невольно прибавил шагу. Он знаком приказал Олему остаться в коридоре, а сам зашел в кухню.
В отличие от остальной части здания, здесь было тепло и светло. Ярко горели две духовые печи; и в ноздри фельдмаршала ворвались ароматы свежего хлеба, жареной баранины и тыквенного супа. Рот наполнился слюной, пальцы задрожали в предвкушении сытной еды.
Одна половина стола была расчищена от кухонных принадлежностей и сервирована серебряной посудой на двоих.
– Доброе утро, фельдмаршал.
Тамас был так потрясен видом Черлемунда в поварском фартуке и белом колпаке, что машинально потянулся к шпаге. С их последней встречи Первосвященник прибавил в весе не меньше двух стоунов. Тогда фельдмаршал ранил его в живот и взял под арест до принятия окончательного решения, как с ним поступить дальше. На располневшем лице Черлемунда сияла улыбка, которой Тамас никогда прежде за ним не замечал.
Он с усилием убрал руку с эфеса шпаги.
– Михали, это действительно вы?
– Михали умер. – Улыбка на лице повара дрогнула. – Как это ни печально. А я Адом в самом подлинном виде. – Он оглядел себя. – Ну хорошо, на самом деле я так никогда не выглядел. Должен признать, Черлемунд был намного красивей меня.
– Как это? – недоуменно спросил Тамас.
Адом подтянул лямки фартука и отряхнул его.
– Проходите, пообедайте со мной. Я слышу, как урчит у вас в животе, да и сам ничего не ел уже несколько часов.
В кухне не было стульев, и в любом случае стол оказался слишком высоким для Тамаса, так что он просто стоял напротив Адома, пока тот наливал ему миску тыквенного супа. Спустя несколько минут фельдмаршал попросил добавки, и Адом с радостью передал ему вторую порцию, а затем принес основное блюдо – тонко нарезанные куски баранины с хлебом.
– Ваш сын… – нарушил наконец тишину Адом.
Тамас на мгновение перестал жевать, забыв даже переспросить: «А что с моим сыном?»
– Когда он выстрелил в Кресимира, ответный удар чуть не погубил его. Любой другой на его месте умер бы мгновенно, но защита Ка-Поэль оказалась такой прочной, что устояла даже против ярости бога. Он был на краю гибели, и даже я не мог вернуть его к жизни. Но эта чудесная девушка… – Адом покачал головой. – Я никогда не видел, чтобы кто-то учился так быстро. Включая самого Кресимира.
– Но какое отношение это имеет к вам?
– Так я попал в это тело. Ка-Поэль поняла, что вывести Таниэля из комы можно только ценой чьей-то жизни. Она выбрала Черлемунда и удалила его личность, оставив лишь пустую оболочку.
– Это ужасно.
– Да, именно так. Я прожил сотни жизней за тысячи лет. Я знаю, насколько это ужасно.
– Но откуда вам это известно?
– Она сама мне рассказала, когда вы были в Кезе.
– Она же не умеет говорить!
– Зато прекрасно умеет передавать мысли. Как бы там ни было, когда Кресимир убил Михали, я перебрался в это тело. – Он довольно похлопал себя по животу. – Это был тяжелый переход. Обычно я занимал совершенно новую оболочку – младенца в материнском чреве, который иначе родился бы мертвым. Но и этот метод работает не хуже.
Еды на тарелке Тамаса почти не осталось. Он потянулся к блюду с бараниной, но Адом опередил его и сам положил фельдмаршалу несколько кусков.
– Почему вы так долго не возвращались?
Адом рассмеялся:
– Я ведь нахожусь в теле человека, которого ненавидит все Адро. Мне было неловко показаться в таком виде.
– Значит, все дело в Бруде? – догадался Тамас.
– Да, в Бруде. – Адом мгновенно посерьезнел.
– Вы знали, что он замешан в этом?
– Нет, до того самого момента, когда Кресимир убил меня. Это было словно вспышка в сознании, я вдруг узнал больше, чем был в состоянии постичь, находясь в прежнем теле. Именно тогда я и почувствовал чужое влияние. Это многое объясняло. Он хотел удержать Михали в лечебнице. С одной стороны, чтобы я всегда был на виду, а с другой – чтобы убрать со своей дороги.
Адом нахмурился.
– Чего он добивается? – спросил Тамас, подавшись всем телом вперед. – Он требует…
– Я знаю, что он требует, – махнул рукой Адом. – Я много думал об этом, но не могу с уверенностью сказать, говорил ли он правду.
– От вас не очень-то много помощи.
Адом коротко рассмеялся, и Тамас улыбнулся в ответ. В этом смехе был весь Михали.
– Ох, Бруде, Бруде! – Адом покачал головой, утирая выступившие от смеха слезы. – Понимаете, он самый младший из нас. Такой шутник. Он во всем равнялся на Кресимира, но постоянно находился в тени брата. Спорил со всеми, даже со мной иногда ссорился, хотя и не настолько серьезно, как с другими. – Адом положил в рот кусок хлеба. – Я не могу проникнуть сквозь завесу, которой он себя окружил, но должен сказать, что он стал куда могущественней, чем был во времена Кресимира. И это меня пугает.
– Попробуйте столкнуть его с нами, – посоветовал Тамас. – Заставьте действовать. Узнайте, чего он добивается.
– О нет, это было бы серьезной ошибкой. Мне не по силам тягаться с Бруде.
Тамас отпрянул, почувствовав горечь во рту.
– Что же тогда нам делать?
– Прежде всего нужно выяснить, сдержит ли он слово. Бруде всегда был самым дальновидным из нас. Он вполне мог сказать правду. Но хочу предупредить: во всем, что он делает, есть две стороны, как двулик сам Бруде.
– А если он не сдержит слово?
Адом взял с блюда каштан и бросил себе в рот, а затем поднял глаза на Тамаса.
– Если он не сдержит слово, мы мало чем сможем ему помешать.
– Вы собираетесь и дальше здесь прятаться, не так ли?
– Да, таков и был мой план. Честно говоря, по мне так лучше бы он не знал, что я остался жив.
Тамас с возмущением отбросил вилку.
– Что случилось с тем, кто всегда поддерживал нас? Что случилось со святым заступником Адро?
Адом поднял вилку Тамаса, вытер ее краем фартука и аккуратно положил на тарелку.
– Что-то в Бруде пугает меня. Нечто такое, чего не было в дни нашей молодости. Не могу объяснить, в чем дело. Инстинкт, более древний, чем я сам и вся моя магия, подсказывает, что нужно отойти в сторону.
– Я слишком долго и упорно сражался за эту страну, чтобы отойти в сторону и отдать ее кому-то другому. Даже богу. – Тамас вытер рот салфеткой и отошел от стола. – Не знаю, зачем я сюда приехал.
– За советом.
– В итоге я лишь зря потратил время.
– Я рад, что вы приехали. – Адом печально улыбнулся. – Я волновался за вас.
– Видимо, не очень сильно, раз отказались помочь.
– В вас осталось так мало веры в то, что все кончится хорошо, Тамас. Вот, возьмите. – Он протянул фельдмаршалу круглую металлическую коробку.
– Что это?
Адом удивленно заморгал:
– Обед для Олема. Может быть, я и толстый трус, но, надеюсь, вы не считаете меня негостеприимным хозяином?
– Как по-твоему, Олем, я правильно поступаю?
Полная луна ярко светила над ними, хотя стемнело всего час-другой назад. Тамас почти не замечал дыма от сигареты, которую курил телохранитель. Они остановились в роще между двумя деревнями за несколько миль от Адопеста. Высокие деревья закрывали их от постороннего взгляда. Было холодно, и Тамас приподнял воротник мундира.
– Не мне судить об этом, сэр.
– От тебя не больше пользы, чем от Адома.
– Вы несправедливы к нему, сэр. Он накормил нас. Бездна, я соскучился по его стряпне.
Тамас покачал головой:
– Я пришел в такое бешенство из-за его отказа, что забыл задать ему этот вопрос.
– Думаете, он мог изменить ваше решение?
Фельдмаршал задумался на мгновение.
– Нет.
– И я думаю, что нет.
– Заткнись и докуривай свою проклятую сигарету. И прекрати так довольно усмехаться. Где Бо?
– Вон там.
Тамас пробрался к опушке, где стоял Бо со своей ученицей, наблюдая за дорогой на Адопест.
– Они опаздывают, – сказал Тамас.
Бо поправил ремешки на протезе и поднял глаза на фельдмаршала:
– Они примерно в миле от нас. Следят за нами так же, как мы за ними.
– Значит, это засада.
– Для засады у них слишком мало людей, – ответил Бо. – Если только с ними нет самого Бруде.
Тамас оглянулся на Нилу, молча всматривающуюся в темноту, и шагнул ближе к Бо.
– Прости меня.
– Мм?
– Прости, что послал Таниэля убить тебя.
Бо сделал удивленное лицо, а затем привычно усмехнулся:
– Не стоит переживать. Это было вполне в вашем духе. И на вашем месте я бы поступил точно так же. Ой!
Нила лягнула Бо по здоровой ноге.
– Да, я бы так и сделал.
– Нельзя говорить такое, – упрекнула его Нила.
– Так кто же из вас ученик? – спросил Тамас.
– Ни слова больше, старик, – фыркнул Бо.
Тамас ошеломленно уставился на него:
– Ты не называл меня так с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать.
– Теперь это слово больше вам подходит.
– А ты так и остался дерзким мальчишкой.
– А как же, – ухмыльнулся Бо. – Старался изо всех сил.
– Спасибо тебе за то, что отговорил Таниэля в одиночку отправиться за Ка-Поэль.
– Он слишком нетерпелив. – Бо посмотрел на север, в сторону другой рощи, где прятался Таниэль, держа на прицеле людей Кларемонте, которые все еще не решались подъехать ближе. – Надеюсь, он этим вечером никого не пристрелит.
– Я тоже.
– Между прочим, среди них есть Избранные.
– Сколько?
– Шестеро. Похоже, Кларемонте не особенно вам доверяет.
– Как и я ему. Поэтому и взял с собой тебя и Нилу. Не считая засевших в кустах Таниэля, Норрин и Андрийю.
Бо постучал по деревянному протезу, и Тамас почувствовал себя неуютно.
– Только не говори, что задумал отомстить.
– Я потерял ногу. И та, из-за кого это случилось, здесь. Я точно знаю. И знаю, кто она такая. Ее зовут Лоури. У нас с ней кое-что было.
– Есть ли в Королевских советах Девятиземья хоть одна женщина, с которой у вас ничего не было? – поинтересовалась Нила.
– Есть, но не много.
Тамас выругался сквозь зубы.
– Надеюсь, ты не поставишь под угрозу всю операцию?
– Нет, разумеется. – Бо сделал успокаивающий жест. – Буду держать себя в руках. Они подъезжают.
Тамас насыпал немного пороха на язык, чтобы углубить транс. Всадники на дороге разделились на две группы, меньшая направилась прямо через поле к фельдмаршалу. Он тихо позвал Олема и вместе с ним вышел на опушку.
Возглавляла группу Избранная, с которой Тамас никогда прежде не встречался. С бледной кожей, большими глазами и светлыми, почти белыми волосами. На руках у нее были перчатки. Она с подозрением глядела на Тамаса.
– Пороховой маг, – поприветствовала она его.
– Избранная.
– Вы привезли то, что обещали?
– Да.
– Мы тоже.
Избранная подняла руку, и к ней подвели пленницу. При виде Влоры Тамас с трудом сдержал вздох облегчения. Ее мундир был грязен и разорван, щека исцарапана до крови, под глазом темнел синяк. Но все же она была жива.
– На что вы меня обменяли? – спросила Влора.
– Ничего такого, с чем я не хотел бы расставаться, – успокоил ее Тамас.
Олем подошел к Влоре и подвел к Тамасу.
Бруданская Избранная снова подняла руку:
– А теперь ваша часть сделки.
– Олем, привези его.
Вместе с Влорой Олем направился вглубь рощи, а затем вернулся один.
– Ну что еще? – забеспокоился Тамас.
– Она не согласна на такой обмен.
– Может быть, она хочет вернуться?
– Да, так она и сказала.
– Никогда не хотел иметь дочку, Олем. Можешь так ей и передать.
– Не заставляйте меня ждать, пороховой маг, – прорычала Избранная.
– Я ведь никуда не делся, правда? Олем, сходи за ним еще раз.
Олем снова ушел. Через несколько минут послышался стук деревянных колес, а затем из-за края рощи показалась повозка, запряженная двумя волами. На ней лежал каменный саркофаг. Повозка остановилась, и Олем спрыгнул на землю.
– Можете забирать, – сказал Тамас.
Бруданский солдат забрался на повозку и открыл саркофаг. Потом снова закрыл и с торжественным видом кивнул.
– Ваш Одаренный прекрасно видит в темноте, – заметил Тамас. – Это очень кстати.
Избранная усмехнулась уголками губ:
– Теперь я должна убить вас.
– А что скажет на это ваш хозяин?
– Уверена, что в глубине души он бы это одобрил.
Тамас подошел к Избранной почти вплотную.
– Попробуй, – прошипел он.
Бруданская Избранная глухо рассмеялась:
– Думаете, я боюсь ваших пороховых магов, засевших там, вдали? Или вашего карманного Избранного, спрятавшегося за деревьями. Один раз я уже сразилась с ним, и он давно уже был бы мертв, если бы не мое великодушие и необходимость спешить. Передайте Борбадору, что он обязан мне жизнью.
– Думаю, ты все-таки боишься. Иначе давно бы сделала то, чем угрожаешь. Прочь отсюда, Избранная шавка! Отвези Кресимира своему хозяину и напомни, что он обещал сдержать слово.
Бруданский солдат взял вожжи. Избранная повернулась кругом и бросила через плечо:
– Он сделает то, что захочет. Даже с этой несчастной страной.
Тамас дождался, когда бруданцы скроются из виду, а затем направился вглубь рощи.
– Не нужно было это делать, сэр, – сказала Влора.
– В своей жизни я сделал много всего ненужного. Но не в этот раз. – Тамас наклонился в седле и поцеловал Влору в лоб. – И я не жалею. Бо, эта Избранная передавала тебе привет.
– Нисколько не сомневался в этом.
– Бо! – повторил Тамас.
– Что?
– Нас ждет драка. Я это чувствую. Если встретишь эту Избранную снова, сотри ее в порошок.
Пальцы Бо невольно сжались в кулаки, он стиснул зубы и переглянулся с Нилой.
– С большим удовольствием.
Под лучами вечернего солнца Адамат сидел на старой городской стене в северной части Адопеста, свесив ноги в тридцатифутовую пропасть.
Он с хрустом надкусил яблоко, и струйка сока сбежала по его подбородку. Инспектор следил за погрузкой бруданской армии на корабли. Упряжки из двадцати волов в каждой уже тянули большие океанские суда против течения Адры в неблизкий путь к системе шлюзов в горах Горелой гряды. Но десантные баржи пока заполнились едва ли наполовину.
– Признаться, я удивлен, – вслух подумал Адамат, – что он все-таки уезжает.
Соу-Смиз молчал, прислонившись к зубцу стены. Кулачный боец был одет в брезентовые мясницкие брюки и белую сорочку с закатанными до локтей рукавами, чтобы скрыть пятна крови. Он достал из кармана трубку и раскурил ее от спички. Воздух заполнил сладкий аромат вишневого табака.
– Он и не уезжает.
– Да, верно. Сам он остается в Адопесте, но удивительно уже то, что он сдержал обещание вывести из города солдат.
– Думаешь, что-то замышляет?
– Конечно замышляет. Он политик и коммерсант. Готов съесть свои ботинки, если он не задумал какую-нибудь хитрость.
Адамат порылся в карманах, но потом сообразил, что оставил свою трубку дома. Он еще раз посмотрел на корабли, увозившие бруданских солдат, затем перевел взгляд к югу, на берега Адры. С того места, где он сидел, не было видно развалин кафедрального собора, но инспектор навсегда запомнил эту картину, как и все, что видел в жизни.
– Он оставил здесь свой след, – сказал Соу-Смиз.
– Да, оставил.
И еще множество вопросов, на которые пока нет ответов. Кларемонте утверждает, что всеми своими действиями стремился лишь смягчить вред, который мог причинить стране Кресимир. Это не похоже на откровенную ложь, но даже дураку понятно, что у Кларемонте есть в этом деле свой интерес. Стать премьер-министром Адро – слишком ничтожная цель для бога. Может быть, он добивается чего-то другого? Чего-то более значительного.
И где сейчас вторая половина Бруде? Кто эта вторая половина? Бруде мешал планам Тамаса с самого начала, значит это должен быть кто-то из членов комитета. Но кто именно? По спине Адамата пробежал мороз. Леди Винсеслав? Ревизор? А может, сам Тамас? За такую мысль по головке не погладят, но Адамат должен докопаться до истины.
Все действия лорда Ветаса были направлены против тех целей, которых добивался Тамас и его комитет. Как это он сказал? Одна рука не ведает, что творит другая? Насколько было известно Адамату, Ветас не предпринял ничего, чтобы помешать возвращению Кресимира. Он сотрудничал с Черлемундом, который, вне всякого сомнения, знал о намерении призвать Кресимира. Случайное совпадение? Или тайный сговор?
– Есть у меня одно предположение, – объявил Адамат.
– Ну и?
– Давай вечером заглянем в Вороненую башню. У тебя есть время?
Соу-Смиз скосил глаза на свою одежду.
– Хорошо, сходи домой и переоденься, – согласился инспектор. – Встречаемся возле башни через два часа.
Оставив Адамата в одиночестве, Соу-Смиз спустился со стены.
Постукивая каблуками по стене, Адамат наблюдал, как отплывают бруданские корабли, а сам снова и снова перебирал в уме варианты. Главные фигуры пришлось вычеркнуть из списка подозреваемых. Если бы кто-то из членов комитета был второй половиной Бруде, он причинил бы намного больше вреда, чем вышло на самом деле.
Инспектор подождал, пока последний корабль отчалит, спустился со стены и поймал экипаж. Через тридцать минут он был уже возле Вороненой башни. Закатное солнце светило ему в спину. Адамат прошел в ворота и направился к посту охраны на первом этаже. В коридоре его поджидал Соу-Смиз, прислонившись спиной к стене и надвинув на глаза шляпу.
– Мне необходимо видеть леди Черис, – заявил Адамат дежурному охраннику.
Тот проверил бумаги инспектора и пропустил его вместе с Соу-Смизом.
– Я подозреваю, что у Кларемонте есть еще один агент в городе.
– Подозреваешь?
– Разумеется, у него здесь много людей, я же не идиот, чтобы не понимать этого. Но я говорю об агенте такого же уровня, как лорд Ветас, если не выше. Он должен работать самостоятельно, независимо от Ветаса или Кларемонте.
«Вторая половина бога», – мысленно добавил Адамат.
– Почему?
– Когда мы беседовали с Кларемонте, с нами был Одаренный, который распознает ложь. И он подтвердил, что Кларемонте ничего не знал о готовящемся взрыве. Но никому другому смерть Рикарда не принесла бы больше пользы, чем ему. Если бы у Кларемонте был еще один агент, работающий независимо, это бы все объяснило.
– Леди Черис?
– По крайней мере, она должна знать, кто это.
Они поднялись к камере, расположенной под самой крышей башни. Адамат остановился, чтобы отдышаться, тюремщик тем временем отпер тяжелую кованую дверь.
Камера оказалась небольшой, но не лишенной удобств: камин, две лампы, кровать, стул и небольшой столик у стены.
Черис, стоявшая возле окна с видом на площадь, обернулась и с любопытством поглядела на Адамата, но ничего не сказала. Тюремщик зажег лампы и вышел из камеры.
– Леди Черис, – начал было Адамат, но она махнула рукой и снова уставилась в окно.
– Я уже рассказала вам все, что вы хотели от меня услышать.
– Сомневаюсь. На кого вы работаете?
– Я? Работаю на кого-то? Ха! Я думала, инспектор, вы лучше меня знаете. Я никогда не была чьей-то марионеткой.
– Значит, вы утверждаете, что самостоятельно подготовили покушение на Рикарда?
Она не ответила.
– Если вы поможете мне, я сумею спасти вас от гильотины, – продолжил Адамат.
– Не думаю, что меня отправят на гильотину. Но если даже и так, у вас недостаточно влияния, чтобы изменить приговор.
Холодный пот выступил на лбу Адамата. Он несколько раз моргнул, затем вытер рукой лоб.
– Вы готовы рискнуть?
– Я уже рискнула всем и проиграла. Разговор окончен.
У Адамата пересохло во рту. Он молча смотрел на Черис, пока та не повернулась к нему лицом.
– В чем дело, инспектор? Не знаете, что сказать? Дело зашло в тупик? Простите, что не проявила к вам особого сочувствия. И можете передать Рикарду, что и он тоже долго не продержится.
Адамат наконец обрел дар речи и заставил себя поклониться:
– Простите, что понапрасну отнимал ваше время, которого у вас и так немного осталось, моя леди.
Выйдя в коридор, инспектор жестом попросил тюремщика запереть дверь, а сам прислонился к стене, пытаясь унять дрожь.
– Что с тобой, Адамат? – встревожился Соу-Смиз.
Инспектор отвел тюремщика в сторонку и протянул ему стокрановую банкноту:
– Я буду говорить начистоту. Вы не должны выпускать леди Черис из этой камеры. Но если она все же выберется отсюда, не становитесь у нее на дороге. От этого зависит ваша жизнь. Можете сказать фельдмаршалу, что это я дал вам такие распоряжения.
Адамат спускался по лестнице так быстро, что Соу-Смиз едва поспевал за ним. Выйдя из башни, инспектор чуть ли не с разбега запрыгнул в поджидавший экипаж.
– Соу-Смиз, отправляйся домой, – сказал инспектор кулачному бойцу. – Думаю, мы закончили работу. Ты здорово помог мне. – Он постучал по крыше кареты: – На ту сторону площади.
Карета рванулась с места, оставив недоумевающего Соу-Смиза возле входа в Вороненую башню.
Все пять лестничных пролетов Гражданского суда Адамат промчался бегом. Легкие уже готовы были разорваться, когда он добрался до верхнего этажа. Инспектор показал свои документы охранникам и, не обращая внимания на крики секретаря, вломился в кабинет Тамаса. От внезапного страха у него закололо в груди.
Тамас, что-то читавший при свете лампы, поднял на него глаза:
– Инспектор?
– Леди Черис, – задыхаясь, пробормотал Адамат. – У нее нет тени. Она вторая половина Бруде. И это еще не все.
– Говорите! – Тамас вскочил на ноги.
– У кораблей Кларемонте была слишком малая осадка. Он оставил в городе по меньшей мере пять сотен солдат.
