20
Тамас просмотрел горы рапортов о сражении, в котором он, как все были уверены, одержал победу.
Оно уже получило название битвы у ручья Нейда, по имени той речушки, которая протекала через поля боя. Судя по тому, что никаких слухов о четырехдневном отсутствии фельдмаршала по лагерю не ходило, Абракс решила сохранить тайну, а Олем заставил своих штуцерников держать язык за зубами. На какое-то время. Несколько сотен солдат знали, что Тамас отправился спасать Таниэля. Так или иначе, кто-то из них проговорится. Но чем позднее это произойдет, тем лучше.
Тамас трижды перечитал отчет Влоры, а кроме того – рапорты трех генералов, пяти полковников, двух капитанов и одного сержанта. Безусловно, Влора дала наиболее полную картину сражения, но остальные дополнили ее подробностями, о которых она не знала или посчитала недостаточно важными.
Фельдмаршал протер глаза и устало вздохнул. Он отдал бы сейчас что угодно за миску тыквенного супа Михали. Или даже за возможность пять минут поболтать с ним. Михали, при всех его недостатках, прекрасно помогал Тамасу снять напряжение, о чем фельдмаршал сам не догадывался, пока не услышал о гибели бога.
Но возможно, Тамас просто позволил себе небольшую слабость.
– Олем! – позвал фельдмаршал. – Олем!
Полог палатки приподнялся, и внутрь заглянул охранник. Тень от лампы заплясала по его лицу.
– Простите, сэр, но Олем отдыхает. Я могу что-то сделать для вас?
– Э-э, нет. Не беспокойся. Я сам… Постой, который теперь час?
– Думаю, около одиннадцати, сэр.
– Спасибо. Разыщи инспектора Адамата. Если он не спит, попроси его зайти ко мне через полчаса. Но если он уже уснул, тогда не буди.
Рапорт инспектора Тамас тоже прочитал.
Он поднялся на ноги и тут же вздрогнул от боли. Прижав руку к ране, фельдмаршал пошел к столу и принялся перерывать бумаги, пока не обнаружил тарелку с ужином. Хлеб зачерствел, сыр покрылся плесенью, а говядина была такой твердой, что не прожуешь. Тамас с трудом проглотил половину порции, но потом сдался. Он взял со стола пару золотых нашивок, положил в карман и вышел в темноту ночи.
Где-то неподалеку женщина играла на скрипке нежную мелодию и напевала, ее голос далеко разносился в тишине лагеря. Охранники отсалютовали Тамасу.
– Вольно, – сказал он. – Я прогуляюсь немного. Можете идти следом, только не мешайте мне.
Двое охранников сопровождали его, держась на почтительном расстоянии. Заметив фельдмаршала, солдаты вскакивали с мест, но он знаком приказывал им оставаться на местах. Пение женщины-солдата затихло, и в ночной тишине раздавались лишь крики и стоны раненых из северной части лагеря, где располагался лазарет. Тысяча четыреста солдат уже после сражения потеряли руки или ноги, еще у сотен были смертельные ранения. Все, что могли сделать для них врачи, – дать покурить малы и ждать неизбежного конца.
Напряжение схватки уже схлынуло, герои воспеты, награды розданы, и о битве теперь напоминают только страдания.
– Я должен был остаться с ними и вести их в сражение, – пробормотал Тамас.
– Сэр? – отозвался охранник.
– Нет, ничего. Кто-нибудь знает, где капитан Влора?
– Никак нет, сэр, – одновременно ответили оба.
Тамас разыскал палатку Олема, неподалеку от своей. Несколько штуцерников еще сидели возле костра. Один читал при свете лампы, другой что-то вырезал из дерева. Когда Тамас приблизился, они дружно вскочили на ноги.
– Вольно, – со вздохом произнес фельдмаршал и показал на палатку Олема. – Я просто хотел поговорить с полковником.
Двое штуцерников переглянулись. Третья, женщина лет тридцати с коротко стриженными волосами, откашлялась и сказала:
– Думаю, он спит.
Тамас подозрительно прищурился:
– У него же Дар, он не нуждается в сне.
Все прекрасно знали об этой особенности Олема. Зачем тогда она это сказала?
– Я… кажется, я видел, как он ушел, – вмешался другой солдат.
Тамас насыпал на язык щепотку пороха и направился к палатке.
– Олем, ты…
Пороховой транс позволил фельдмаршалу разглядеть, что творится внутри палатки, хотя та и не была освещена. Послышался смех, потом приглушенные ругательства, и Олем поднялся с койки. Он был обнажен до пояса.
– Да, сэр?
Тамас посмотрел на темный силуэт в койке и невольно расплылся в улыбке. Возможно, Олем снова сошелся с той симпатичной прачкой.
– Извини, я не хотел тебе мешать.
– Ничего страшного, сэр.
– Я просто искал Влору.
Олем закашлялся.
– Э-э…
– Я здесь.
Влора села на койке рядом с Олемом и откинула рукой волосы с лица.
– Я… мм… подожду тебя снаружи.
Тамас отошел к костру. Штуцерники упорно избегали встречаться с ним взглядами. Он топнул ногой, обдумывая, что бы такое сказать Влоре вместо нотаций о «близких отношениях между офицерами».
– Прошу прощения, сэр, – пробормотал какой-то солдат, но другой тут же пнул его по ноге.
– Все в порядке, – ответил Тамас, усмехаясь в глубине души. – Я и не ожидал бы ничего другого от них, – он показал пальцем на своих охранников, – если бы сам затащил кого-то в койку.
Тот же солдат сдавленно фыркнул и получил от товарища еще один пинок.
Через мгновение Влора вышла из палатки Олема, натягивая мундир поверх наспех застегнутой сорочки. Остановилась, чтобы зашнуровать сапоги. Тамас дождался, когда Влора приведет себя в порядок, и отвел в сторону от костра.
– Я не собираюсь извиняться, сэр, – сказала она, как только убедилась, что Олем и штуцерники не смогут ее услышать.
– Мм, за что?
Влора напряженно застыла, и Тамас со вздохом повернулся к ней:
– Это жизнь, Влора. Ты сама мне так сказала. Я рад, что вы все еще что-то находите в объятиях друг друга. И мне жаль, что сам я лишен такого удовольствия.
– Сэр?
Влора уставилась на него, приоткрыв рот от удивления, и Тамас сдержал усмешку. Ему было приятно думать, что он еще способен кого-то удивить.
– Вы хотите сказать…
– Я не собираюсь устраивать тебе разнос или что-нибудь подобное. Я искал тебя вовсе не за этим. Заметь себе, что близкие отношения между офицерами – это все еще нарушение дисциплины. Но у меня сейчас нет сил, чтобы разбираться с этим.
– Спасибо, сэр. – Влора настороженно посмотрела на него, словно прося разрешения зашнуровать второй сапог. – Вы отдаете противоречивые приказы, сэр.
– Знаю. Жизнь не так проста, как мне хотелось бы, но я несколько изменил свое мнение после нашего разговора на эту тему.
Влора наклонила голову набок:
– Олем решил, что вы повысили его в звании для того, чтобы помешать нам быть вместе.
– Он так решил? Ха. Жаль, что я не додумался до этого. Я повысил его потому, что так было нужно в сложившейся ситуации. И еще потому, что он из числа немногих, кому я полностью доверяю. – Тамас вздохнул, борясь с желанием сказать что-нибудь еще, и решительно махнул рукой, словно отметая эти мысли. Он все еще не одобрял их отношений, но чувствовал, что сейчас не время и не место для подобного разговора. – По этой же причине я повышаю и тебя.
– Простите, сэр? – Влора растерянно моргнула.
– Я сказал, что теперь ты полковник. Пока ты, как и Олем, будешь выполнять особые поручения, но к концу войны получишь под командование свой батальон.
– Ничего не понимаю. Я не заслужила этого звания.
– Не заслужила? Капитан, то есть, я хотел сказать, полковник, я два дня изучал рапорты о сражении и о твоих действиях. Они были безупречны.
– Я просто следовала вашим инструкциям, – пробормотала Влора.
– Ни один план сражения не может быть идеален. Даже мой. Я насчитал в этом бою больше десяти критических ситуаций, которые требовали от тебя незамедлительных действий без моих подсказок. И каждый раз ты выбирала именно то решение, которое принял бы я. А когда ты отправила две роты помочь защитникам лагеря «Крыльев», то сделала даже лучше. Я бы позволил кезанцам сжечь лагерь и расчистил его уже после того, как схватка утихнет. Но это был бы неверный ход.
Тамас не хотел продолжать разговор, но слова как будто сами вырывались наружу.
– Наше положение критическое. Мы потеряли очень много офицеров, и не только из-за смерти или ранений. – Предательство Хилански и бегство проворовавшейся Кеть до сих пор мучили фельдмаршала. – Не ты одна получишь повышение, на следующей неделе таких будут сотни. Я всегда хотел, чтобы пороховые маги оставались простыми стрелками, но теперь понимаю, что надо продвигать по службе тех, у кого есть способности.
– Андрийю тоже нужно повысить.
– Обязательно, как только он прибудет сюда с войсками деливского короля. Но Андрийя слишком вспыльчив и злопамятен. Ему лучше оставаться в небольшом отряде, как и было со времен Сабона. Но ты всегда отличалась умением видеть картину боя во всей широте и на днях еще раз это подтвердила.
– Спасибо, сэр.
Тамас кивнул:
– Не стоит благодарить меня, полковник, пока война еще не выиграна.
Несколько минут они простояли молча.
– Сэр? – нарушила тишину Влора.
– Да?
– Я могу идти?
– Ах да, иди. Постой, возьми вот это.
Тамас положил ей на ладонь золотые нашивки и сам сжал ее пальцы в кулак. Внезапно ему захотелось наклониться и по-отечески поцеловать ее в лоб, но он сдерживал это желание до тех пор, пока Влора сама не рванулась вперед и не повисла у него на шее. Тамас в ответ обнял ее.
Затем она убежала прочь, и Тамас лишь посмотрел ей вслед.
– Э-э, простите, сэр.
Фельдмаршал обернулся и увидел своего адъютанта.
– В чем дело?
– Вас ждет инспектор Адамат.
– Ах да, конечно. Сейчас подойду.
Он снова взглянул в ту сторону, куда убежала Влора, но ее уже не было видно.
Адамат переминался с ноги на ногу, сдерживая зевоту. Была почти полночь, но фельдмаршал так и не появился. Что теперь делать – уйти или ждать дальше?
Тамас наверняка хотел расспросить его о тех событиях, что привели к смерти Ветаса. Все это инспектор описал в рапорте, но пересказ всегда не так интересен, как живые впечатления. Тамас любил подробные отчеты. Адамату оставалось лишь надеяться, что он не потребует сообщить все подробности.
Инспектор решил, что будет по возможности уходить от вопросов про Жосепа.
Адамат провел рукой по волосам и почесал лысеющую макушку. Снова и снова вспоминая того Стража, он уже не сомневался, что превосходная память – это его проклятие. Если бы не она, Адамат убедил бы себя, что во всем виновата причудливая игра теней, что Страж вовсе не похож на его сына, а отсутствующий палец – не более чем совпадение.
Но чем больше инспектор мысленно вглядывался в сгорбленную спину и изуродованные, но все еще детские щеки и подбородок, тем крепче убеждался, что его сын стал Стражем.
Что они сделали с бедным безвинным мальчиком? Сначала взяли в заложники, затем продали в рабство как порохового мага, а теперь еще и это. Адамат пытался вспомнить все, что он знал о Стражах. Это были обычные люди, превращенные магией в уродливых существ, в голове у которых не осталось ничего, кроме необходимости подчиняться своим кезанским хозяевам. Черные Стражи, которых создавали из пороховых магов, появились совсем недавно. Солдаты шептались, будто бы это делал сам Кресимир, поскольку ни один Избранный не смог бы справиться с пороховым магом.
Как Жосеп должен был страдать при этом! Какую страшную боль причинил ему жестокий бог! Адамат снова и снова вызывал в памяти эту картину и вглядывался в глаза уродливого существа. Он ожидал разглядеть там разжигаемую магией ярость, но видел лишь страх безропотно идущего на живодерню быка.
– Инспектор?
Полог палатки с легким шуршанием откинулся. Адамат торопливо утер глаза и поправил сюртук.
– Я здесь, сэр.
– Инспектор, что же вы стоите здесь в полной темноте?
Тамас разворошил бумаги на столе, отыскал спички и зажег лампу.
– Я просто ждал вас и не хотел никого беспокоить.
– Но свет-то мы можем зажечь? Простите за бесцеремонность. Надеюсь, я вас не разбудил?
Тамас в упор посмотрел на Адамата, так что инспектор даже отступил на шаг.
– Нет, не разбудили.
– Бездна, вы выглядите ничуть не лучше меня самого. Вам удалось хоть немного поспать? Вас обеспечили палаткой и всем необходимым?
– Да, спасибо.
– Простите, что пришлось так надолго задержать вас в лагере. Накопилось слишком много важных дел.
– Понимаю. Я собираюсь вернуться домой, к семье.
«Я в самом деле собираюсь? Но как рассказать Фей, что я видел Жосепа – такого, каким он стал?»
Адамат с содроганием понял, что уже считает сына мертвым. Ну а кем же еще его считать? Инспектор слишком долго смотрел в глаза этого существа и теперь не сомневался, что Жосепа, которого он любил, больше нет.
– С вами все в порядке, инспектор?
– Да-да.
Тамас опустился на стул с таким измученным видом, что Адамат отбросил в сторону свои проблемы и внимательно посмотрел на фельдмаршала. Казалось, за последние три месяца он постарел на десять лет и получил не меньше десятка ранений. В его усах пропали последние черные волоски. Двигался фельдмаршал крайне медленно и тяжело, старательно оберегая правый бок.
Адамату уже приходилось видеть такую походку у своих коллег-полицейских. Тамас наверняка получил ножом между ребрами – похоже, жизненно важные органы не задеты, но рана ужасно болезненная и, вероятно, начала гноиться. Ходили слухи, будто бы Хиланска ударил фельдмаршала ножом, перед тем как сбежать. Судя по всему, эти слухи правдивы.
– Вы меня слушаете, инспектор? – вывел Адамата из задумчивости вопрос Тамаса.
– Простите, сэр, не могли бы вы повторить?
Тамас склонил голову набок, недовольная гримаса появилась на его лице.
– Я спросил, знаете ли вы, почему я не арестовал вас, когда вы признались в измене?
– Нет, не знаю.
Капли пота проступили на лбу Адамата, и сюртук вдруг сделался слишком тесным. Этот вопрос он сам не раз задавал себе, но так и не нашел времени хорошенько обдумать. Слишком много дел навалилось на него, слишком много опасностей.
– Я не арестовал вас, потому что именно этого ожидали мои враги. – Тамас встал, подошел к столу и налил воды в стакан, но не предложил другой Адамату. – Это был обманный маневр, чтобы сбить их с вашего следа. Вы ведь написали в рапорте, что Ветас полагал, будто бы вас посадили в тюрьму.
У Адамата пересохло во рту.
– Именно так, – подтвердил он. – Ваш маневр удался.
Тамас сделал глоток из стакана и посмотрел на Адамата так, как смотрят на старую хромую собаку, решая, пристрелить ее или оставить доживать свой век.
– Да.
– И что теперь?
– Я все еще считаю вас виновным в смерти Сабона, инспектор. Я пообещал себе, что вы предстанете перед судом, когда все это закончится. И понесете заслуженное наказание за свои проступки.
В груди Адамата полыхнул огонь праведного гнева.
«Наказание? Тот, кто втянул меня в этот кровавый хаос, еще смеет говорить о наказании? Да за последние полгода я уже сотни раз был наказан за каждый свой проступок».
Инспектору пришлось прикусить язык, чтобы сохранить спокойствие.
– Так я думал вплоть до того момента, когда мне самому пришлось выбирать между долгом, повелевавшим вести солдат в бой, и необходимостью спасти своего сына, которого хотели предательски убить в тех горах. Вы достойный человек, Адамат, и вы сделали все, что было в ваших силах. Вокруг меня осталось мало достойных людей, и я не собираюсь отправлять одного из них на гильотину. Но мне нужна ваша помощь.
Адамат позволил себе шумно вздохнуть.
– Моя помощь?
– Накопилось очень много дел.
У Адамата сдавило сердце. Ну конечно, всегда найдется много дел. Но что сказала бы Фей на его месте? Она сказала бы фельдмаршалу, чтобы тот засунул все дела себе в задницу и проваливал в бездну.
– Вам что-то показалось забавным, инспектор?
– Нет, я просто подумал о том, что ответила бы вам моя жена, окажись она здесь.
– Да? И что бы она ответила?
– Она спросила бы, чем может вам помочь, фельдмаршал. Так что́ я могу для вас сделать?
Ничего другого Адамат не мог сказать. Тамас и мысли не допускал, что инспектор может отказаться. Все та же надменность и самоуверенность, как у тех аристократов, которым Адамат служил долгие годы.
Тамас на мгновение смутился.
– Я все понимаю. Но мне еще нужно довести войну до победы, а затем разобраться с бруданской армией, захватившей Адопест. Необходимо установить контакт с лордом Кларемонте. Выясните, чего он добивается и как заставить его уйти из города. А если вам не удастся встретиться с ним, то постарайтесь разузнать его секреты и слабые места, чтобы я мог уничтожить его и вернуть нашей стране свободу.
В глубине души Адамата шевельнулось нечто похожее на отчаяние. Он уже имел дело со слугой лорда Кларемонте, а теперь должен столкнуться с самим хозяином – наверняка еще более страшным человеком, чем Ветас. Это задание погубит его.
– Я не могу больше рисковать своей семьей, фельдмаршал. Ни за что на свете.
– Вы нужны стране.
Понимал ли Тамас, как фальшиво прозвучали его слова?
– Вы не должны поручать мне это задание. Ни в коем случае. Люди лорда Кларемонте однажды уже угрожали мне гибелью всей моей семьи и сделают это снова. И тогда я снова предам вас, можете не сомневаться.
– На этот раз ваша семья останется в стороне. Кларемонте ничего не выиграет, угрожая вам. Вы будете лишь моим послом, и никем иным.
– Но он может заставить меня передать вам ложные сведения.
– Обещаю вам, что ваша семья будет в безопасности.
– Вы не можете этого обещать! – стоял на своем Адамат. – Это чудовище, а не человек. Он не остановится ни перед чем, чтобы выиграть в своей безумной игре. Я знаю, какие интриги он умеет плести!
– Именно поэтому вы так необходимы мне, инспектор. Вы единственный, кто знает хоть что-нибудь. Вы единственный, кто настолько ненавидит Кларемонте, чтобы убить его в случае необходимости. Ваша семья будет в безопасности. Адамат, я клянусь вам. Вы не получите таких гарантий от самого Кларемонте, если он и дальше будет хозяйничать в городе.
Тамас сделал еще один глоток.
– Простите, фельдмаршал, но я вынужден отказаться.
– Но вы же сами сказали…
– Я только спросил, чем могу вам помочь. Но я не соглашался на то, чтобы моей семье снова угрожала опасность. Ей и так пришлось многое пережить из-за меня. И я потерял сына!
И было бы лучше, если бы Жосеп просто погиб.
Тамас мрачно уставился в свой стакан:
– Понимаю вас…
Сердце Адамата бешено колотилось. Он вовсе не собирался повышать голос, но нужно было подвести под всем этим черту. Тамас крепко держит в своих руках человеческие жизни, но будь он проклят, если вздумает надавить на чувство вины Адамата.
– Когда вы думаете возвращаться в Адопест? – спросил Тамас.
– Завтра, прямо с утра.
Адамат устало опустился на стул, чувствуя себя древним стариком.
– Могу я попросить вас о небольшом одолжении?
Адамат удивленно приподнял бровь, почувствовав западню. Тамас не из тех, кто так легко отказывается от своих планов.
– О каком? – Инспектор откашлялся и понизил голос: – Что я должен сделать, сэр?
– Помогите Рикарду в его избирательной кампании. Ему сейчас важна любая поддержка, особенно тех людей, которым он может доверять. Вы ведь с ним друзья, если не ошибаюсь?
– Рикард – конкурент Кларемонте, – напомнил Адамат.
Того самого человека, от которого инспектор хотел бы держаться как можно дальше.
Тамас сделал успокаивающий жест:
– Я не прошу вас принимать непосредственное участие. Просто помогите ему. Добрым словом. Своей удивительной памятью. Чем сможете.
– Хорошо, я сделаю все, что будет в моих силах, – согласился Адамат после недолгого раздумья. – Но без всяких гарантий. Не хочу снова попасть в сети Кларемонте.
Тамас сдержанно кивнул. Он открыл было рот, намереваясь добавить что-то, но в этот момент послышался негромкий стук по распорке палатки, а затем из-под полога показалась голова посыльного.
– Сэр?
– Что случилось?
– Прибыл гонец от короля.
– Какого короля? Деливского? Он уже здесь?
– Нет, сэр, кезанского. Он просит мира и готов начать переговоры.
Как только Тамас услышал, что кезанцы хотят обсудить условия перемирия, он тут же забыл про Адамата. Избегая случайных встреч и стараясь не попасть под ноги носившихся по ночному лагерю посыльных, инспектор пробрался в свою палатку, надеясь перед отъездом в Адопест поспать хотя бы несколько часов.
Утром он попросил кучера подождать и, отделавшись от телохранителя Тамаса, отыскал в суете лагеря среди целого моря палаток единственную нужную.
Ему не понадобилось заглядывать внутрь и будить Избранного Борбадора. Тот уже сидел возле костра с зажатой в зубах трубкой. Его сюртук был тщательно выглажен, бакенбарды аккуратно пострижены. Он напоминал сейчас щеголеватого офицера, о котором заботятся пятеро денщиков. Адамат задумался, способна ли магия помочь в таких повседневных делах, и тут же обратил внимание, что костер не дымит и горит сам по себе, без всяких дров.
– Доброе утро, инспектор, – тихо поприветствовал его Бо и приложил палец к губам, скосив глаза на палатку.
– Доброе утро, Избранный.
Адамат снял шляпу и попытался придать лицу безмятежное выражение.
Бо отвел взгляд от пламени костра:
– Могу я чем-то помочь вам?
– Я…
Адамат откашлялся. Возможно, это была неудачная идея. Возможно, стоило оставить все как есть.
– Да?
– Это очень болезненный вопрос.
Бо вытащил изо рта трубку и хмуро осмотрел ее пустую чашку.
– Не было времени купить табак. У вас случайно не найдется?
Адамат нащупал в кармане кисет и протянул Избранному:
– Совсем чуть-чуть.
Бо благодарно кивнул, набил трубку табаком и прикурил, вызвав огонь щелчком пальцев. Затем поднял глаза на Адамата.
О чем бы ни размышлял Избранный минуту назад, теперь Адамат полностью завладел его вниманием. Хотя инспектор и сомневался, действительно ли хотел этого.
– Речь пойдет о вашем сыне? – спросил Бо.
– Да.
– Я обещал, что помогу вам вернуть его. Тамас решил нанять меня к себе на службу, и это осложняет задачу. Но я не собираюсь отказываться от своих слов.
– Я возвращаюсь в Адопест, – сказал Адамат.
Бо сочувственно посмотрел на него:
– Вы сдаетесь?
– Обстоятельства изменились.
– Каким образом?
Адамат облизнул пересохшие губы. Нужно быть сильным. Ради Фей, ради себя самого. Ради Жосепа.
– Моего сына превратили в Стража. Черного Стража. Я столкнулся с ним лицом к лицу во время битвы. Он хотел убить меня, но я назвал его по имени, и он убежал прочь.
– Вы уверены?
– Насколько в это вообще можно поверить.
Бо ненадолго задумался.
– Я ничего не могу для него сделать. Стража невозможно снова превратить в человека. Королевский совет Адро однажды попытался, но безрезультатно. И от этих Черных Стражей – даже от их гниющих трупов – разит магией Кресимира. Я умру, если попытаюсь бороться с ним.
– Я знаю. Читал о Стражах в одной книге. Всего несколько глав, но я понял, что процесс невозможно повернуть вспять.
– Тогда зачем вы пришли?
– Я хотел бы изменить условия нашего договора.
Адамат боялся, что Бо сразу же ответит отказом. В конце концов, договор есть договор. Бо имеет полное право отстаивать первоначальные условия.
– Слушаю вас, – произнес Избранный.
– Я хочу, чтобы вы отыскали моего сына. И убили.
