Глава 15
Спала я в ту ночь плохо, и на следующий день во время занятий с его высочеством всё никак не могла сосредоточиться. Настроение было преотвратное, что катастрофически портило концентрацию внимания.
— Джеймс, боюсь, нам придётся сделать перерыв. — Я наконец вынуждена была признать очевидное. — Что-то у меня самой работа с магическими потоками не клеится. Надо прийти в рабочее состояние, а то сейчас от меня очень мало толку.
— Хорошо.
Принц нисколько не возражал. По — моему, он даже где-то обрадовался, хотя до сих пор лени и нежелания обучаться я за ним не замечала.
— Скажите, Элайна… — Он немного поколебался, а затем всё-таки продолжил: — Раз мы всё равно сейчас не занимаемся… Понимаю, что это не совсем моё дело, и всё-таки — почему вы отталкиваете Александра? Он вам не нравится?
Его слова поразили и одновременно возмутили меня до глубины души. И причина заключалась вовсе не в том, в своё или не в своё дело он вмешивается.
— Отталкиваю?! — выдохнула я, даже не думая о том, чтобы сдерживать собственные эмоции. — А он, в таком случае, что делает? Можно подумать, будто он делает шаги навстречу, а я убегаю!
— Но вы ведь тоже не делаете шагов навстречу, — заметил принц.
В его взгляде читалось сомнение, будто в справедливости моих слов он уверен не был, но вступать в спор на эту тему не захотел.
— Из нас двоих мужчина именно он, — напомнила я.
— Разве это так важно?
Я вздохнула.
— Да, Джеймс. Это важно. Когда инициативу проявляет женщина, это называется «вешается на шею». Когда точно такую же инициативу проявляет мужчина, это называется «поступает по — мужски». Так уж устроено общество.
Пожав плечами в знак того, что не нам менять устоявшиеся нормы, я взялась за бокал и постаралась притвориться, что меня мало беспокоит данная тема. Но принц на этом не остановился.
— А если у мужчины нет возможности выяснить, как вы к нему относитесь? И он не знает, как вы воспримете его ухаживания? Что тогда?
Я раздражённо мотнула головой.
— Джеймс, мужчина — он на то и мужчина, чтобы проявлять инициативу, даже когда это сопряжено с некоторыми неудобствами. Это его задача — ухаживать, форсировать события, где надо, проявить настойчивость, а в некоторых случаях — даже надавить, стукнуть кулаком по столу и поставить вопрос ребром. Всё зависит от обстоятельств.
В конце концов, как знать, быть может, когда-нибудь этот разговор пригодится самому Джеймсу?
— Понятно, — проговорил он, опуская глаза, и сосредоточенно прикусил губу. — То есть именно такого поведения вы ожидаете от Александра?
— Я этого не говорила, — тут же пошла на попятный я. — Я вообще ничего от него не ожидаю. Тот факт, что мы женаты, — не более чем недоразумение. Вы ведь хорошо об этом знаете.
— Всё дело в том, что Александр никогда не сможет так поступить, — напряжённо проговорил принц. Мои последние слова он проигнорировал, то ли умышленно, то ли просто не обратив на них внимания. — Именно с вами — не сможет. Ну, или не захочет… — Джеймс колебался, явно не уверенный, которая из формулировок — правильная. — В общем, Александр никогда не станет на вас давить или стучать кулаком по столу и тому подобное. Элайна, я понимаю, что вы гораздо больше меня знаете об отношениях между мужчинами и женщинами. Но в данном конкретном случае… Просто есть вещи, которые виднее со стороны.
— И что же это за вещи, которые я, с вашей точки зрения, не учитываю? — в высшей степени скептически осведомилась я.
— Чувство вины, — моментально ответил Джеймс.
— За что?
Я недоумённо нахмурила брови. Имеется в виду тот факт, что Александр держал меня в тюрьме? Так ведь это же было после того, как я сама набросилась на него с ножом! Или речь о его просьбе вывезти из Оплота этого Райса?..
— За подпись, которую он когда-то поставил. Я не знаю подробностей, но Александр когда-то сказал, что эта подпись поломала всю вашу жизнь. Когда он впервые познакомился с вами — ну, на Балу Неузнанности, — то с самого начала обратил внимание на горечь в ваших глазах. А потом оказалось, что именно он и является тому причиной. Поэтому он никогда на вас не надавит и вообще не позволит себе ничего лишнего. Он даже отпустил вас после того, как вы вернулись из Тёмного Оплота. А ведь он очень за вас волновался, пока вы там находились, я точно это знаю. А потом, когда вы снова ушли, отчего-то беспокоился ещё сильнее. Но всё равно отпустил.
Вот как. До чего же странно всё порой складывается. Брайан, совершенно осознанно подстроивший то, что случилось со мной три года назад, нисколько из-за этого не переживал, не мучился чувством вины и с лёгкостью перешёл со мной на близкие отношения. Александр, который виновен, конечно, но косвенно, как оказалось, по этой самой причине держится на расстоянии.
— По его поведению тоже никак не скажешь, что его что-то не устраивает в сложившейся ситуации, — проворчала я, просто чтобы что-нибудь сказать.
В душе, однако же, мне вдруг стало легко, как будто внезапно испарилась тянувшая до сих пор к земле тяжесть.
— Разве? — удивился принц. — Ну, я не знаю… Но он же привёз вас сюда.
— Ради дела, — возразила я.
— Он заботится о вас. Следит, чтобы у вас было всё, что нужно.
Я промолчала. До сих пор мне представлялось, что Александр просто единожды отдал слугам приказ, а сам больше к этому вопросу не возвращался.
— И потом, он проводит здесь втрое больше времени, чем раньше, — добавил принц.
— А разве… Я думала, он всегда проводит здесь много времени, — растерянно пробормотала я, хотя уже и сама понимала, какую говорю глупость.
У Александра масса дел и есть собственный дворец, где я же заставала его без малейшего труда. И он вовсе не исчезал оттуда так надолго.
— Во всяком случае, он почти никогда здесь не ночевал, — хмыкнул принц.
В уголках губ поселилась улыбка, которую стало очень трудно не выпускать наружу.
— Ну что ж, Джеймс, я думаю, нам пора возвращаться к занятиям, — заявила я, чувствуя, что теперь сложностей с работой не будет.
Я сейчас вообще, кажется, могла бы свернуть горы.
И действительно, дальнейшие занятия прошли без проблем.
А поздним вечером я снова наведалась в покои Александра. Несмотря на то, что на сей раз меня никто туда не приглашал. Постучалась, дождалась несколько удивлённого ответа и решительно вошла в спальню, закрыв за собой дверь.
Степень удивления Александра лишь повысилась после того, как он увидел, кто именно нарушил его покой.
— Что-то случилось? — нахмурился он.
— Нет, — отрезала я и подула на лоб, дабы избавиться от выбившейся пряди.
— Хочешь обсудить занятия с принцем?
Вторая попытка, и столь же неудачная.
— Скажи, как обстоит дело с нашим разводом? — не обременяя себя ответом, осведомилась я.
И требовательно упёрла ладонь в бок.
На сей раз во взгляде, которым Александр одарил меня из-под нахмуренных бровей, читалось недовольство.
— Если для тебя это так важно, я могу завтра же вызвать сюда священника, — бросил он, явно на взводе. — И он разведёт нас в один момент, без всяких бюрократических заморочек.
— Да нет, я как раз не тороплюсь, — отозвалась я, кажется, окончательно выбив собеседника из равновесия. — Меня интересует другое. Стало быть, формально мы всё ещё женаты. И следовательно, если сейчас ты воспользуешься ситуацией и совершишь надо мной насилие, по закону это не будет считаться преступлением. Поскольку формально ты в своём праве.
Я с интересом наблюдала за тем, как бледное лицо Александра (у светлых вообще, как правило, бледная кожа) покрылось красными пятнами. Голос его, однако, прозвучал достаточно спокойно, я бы даже сказала, холодно.
— С чего ты взяла, что я собираюсь делать нечто подобное?
— А разве нет? — удивилась я.
— Нет, — огрызнулся он.
— А почему же тогда ты запер дверь? — изумилась я.
Александр недоумевающе уставился на меня и уже открыл было рот, дабы сообщить, что дверь он даже не думал запирать. И застыл, наблюдая за тем, как я вытягиваю руку и задвигаю щеколду. Тяжёлый, пристальный взгляд серо — голубых глаз встретился с моим.
— Я ведь предупреждал, что будет, если ты станешь в третий раз намекать на изнасилование в моём присутствии, — заявил он, делая один шаг в мою сторону.
Да что ты говоришь?!
— Возможно, тебе это неизвестно, но у меня отличная память, — сообщила я, не отводя глаз.
Остальные шаги в мою сторону были проделаны как-то на удивление быстро. Вот только на изнасилование последовавшее походило меньше всего.
Его руки, мягко прикоснувшиеся к моим щекам, показались ледяными. Или это так пылало моё лицо? Продолжая держать его в ладонях, Сэнд наклонился, и я, закрыв глаза, встретила губами его губы. Мягкий, осторожный поцелуй и такие же осторожные прикосновения. Его руки действительно холоднее моей кожи, и я вздрагиваю от каждого движения. Или не в холоде дело?
Постепенно прикосновения становятся всё более и более смелыми. Они по — прежнему осторожны, словно меня опасаются сломать, но в них всё сильнее ощущается страсть. Мои руки, почти сразу обвившие шею Сэнда, тоже становятся смелее. Сначала порывистыми, жадными движениями гладят его по волосам, потом скользят по спине, вновь поднимаются к шее, пытаются пробраться под ворот рубашки.
Это словно служит указанием к действию. Сэнд стягивает с себя рубашку с такой скоростью, будто ненавидел её всю свою жизнь, но лишь сейчас, наконец-то, получил возможность от неё отделаться. Я жадно тянусь руками, а затем и губами к его обнажившемуся торсу. Шумно вдохнув, он подхватывает меня на руки и опускает на кровать, а сам нависает сверху. Его руки упираются в кровать с обеих сторон от меня. Мои ноги оказываются между его коленей. Вот он — тот момент, когда бежать уже явно некуда. Но как, чёрт побери, можно стремиться к побегу, когда прямо над тобой — такие плечи, и этот плоский живот, и я уже молчу про по — сэндовски голубые глаза, в данный момент — без малейшего оттенка серого. В кои-то веки я не хочу никуда бежать и чувствую, что нахожусь в правильное время в правильном месте. Да и вижу по глазам, что не отпустят меня никуда. Теперь — не отпустят.
И я запрокидываю голову и приоткрываю рот, чтобы снова встретить его поцелуй. И некоторое время веду себя пассивно, предоставляя Сэнду возможность избавить меня от одежды. Вздрагивая всем телом — нет, теперь уже точно не от холода, а от сводящих с ума ощущений, когда его пальцы прикасаются ко мне в совершенно недопустимых, с ханжеской точки зрения, точках. От этих прикосновений нервные окончания полыхают огнём, и кровь стучит в висках.
Я приподнимаюсь на локтях и целую его шею. Или не целую, а просто прихватываю её губами. Сэнд с шумом выдыхает, как и в других случаях, когда я проявляю инициативу. И впервые обнимает меня, не соразмеряя силу, так что на короткий момент мне становится трудно дышать. Но я не пытаюсь отстраниться, а вместо этого действую как девушка мстительная: обхватываю его как можно крепче, стараясь ответить тем же. Прижимаюсь губами к его плечу, потом — щеке, потом — губам.
Я даже не успела заметить, в какой момент он избавился от собственных брюк. Момент, когда осталась обнажённой сама, осознала, но после этого чувство близости Сэнда и его совсем уже смелые (поздновато теперь для робости!) прикосновения окончательно затуманили сознание. Этот туман порвался в клочья в тот момент, когда Сэнд неожиданно — да, отчего-то в ту секунду это оказалось неожиданным — проник в моё тело. Настало время мне сделать шумный вдох и задержать дыхание. Сильнее раздвинуть ноги, пропуская его в себя, вцепиться руками в плечи и, откинув голову назад, прикрыть глаза. Тем самым давая понять: я полностью отдаюсь в твою власть. Я — твоя. Сказать это на языке тела, которому неведома ложь, который не знает двусмысленности и которому не нужно учиться. Тело само знает, что, когда и кому говорить.
Впрочем, пассивность не длится долго. Изогнувшись, я обвиваю руками его шею, притягиваю к себе. Это не соло, а дуэт. Игра в четыре руки. И мы вместе, дыша в унисон, движемся к кульминации.
Потом мы долгое время лежали в молчании, я — уткнувшись носом в грудь Сэнда, он — обхватив мою спину, словно не намеренный отпускать. Похоже, именно так оно и было, поскольку, когда тело затекло, и я заёрзала, дабы изменить положение, услышала его голос:
— Не уходи.
— Даже и не подумаю, — заявила я с интонацией, полной самоуверенности, каковой я на самом деле не испытывала. — Я пока ещё твоя жена, так что имею полное право спать со своим мужем. И ничего ты тут поделать не сможешь.
Губы Сэнда коснулись моего лба, потом щеки, а затем он прижал меня к своей груди.
— Надеюсь, ты понимаешь, что никакого развода я тебе теперь не дам? — поинтересовался он, немного ослабив объятия.
Я этого не понимала. Точнее сказать, у меня, конечно, мелькала такая сумасшедшая мысль, но я совершенно не воспринимала её как нечто само собой разумеющееся.
— Но ты же уже подал на развод, — напомнила я. — Не побежишь же ты теперь в храм с требованием остановить процедуру.
— Не подавал я ни на какой развод, — с прикрывающей смущение усмешкой сообщил Сэнд.
Я аж приоткрыла рот от удивления. Так вот почему принц так странно отреагировал на моё упоминание о разводе!
— А как же документ, который я тебе передала? — решила уточнить я.
Сэнд ведь говорил, что дал бумаге ход.
— Возможно, если очень постараешься, ты ещё найдёшь его у меня во дворце в корзине для бумаг, — хмыкнул он. — Разорванным на шестнадцать частей.
— На шестнадцать?! — впечатлилась я.
— У меня было в тот момент плохое настроение.
Я тихонько рассмеялась, попутно прикоснувшись губами к его разгорячённой коже.
— Ты что же, с самого начала не собирался аннулировать брак?
— Собирался. Но та регулярность, с которой ты упоминала о разводе, невероятно меня бесила. Пришлось задуматься, почему.
— Я просто хотела тебя отпустить.
— Знаю. И мне было безумно трудно отвечать тебе тем же.
Я почувствовала, как его губы легонько коснулись моей макушки.
— И что, ты действительно готов к такому браку? — недоверчиво спросила я. — С тёмной, да ещё и бывшей шпионкой Оплота? Да ещё и чуть не проткнувшей тебе грудь кинжалом?
— Угу, а ещё дважды спасшей мне жизнь, — продолжил список Сэнд. — А вот ты готова остаться женой человека, который поставил подпись на твоём приговоре?
Я сдержанно улыбнулась.
— На самом деле я не настолько злопамятна. Да и потом, откровенно говоря, я с самого начала не так чтобы сильно злилась лично на тебя. Я отлично понимала, что большая шишка не станет вдаваться в подробности каждого дела.
— Тем более осторожно «большая шишка» должна относиться к собственной подписи, — возразил Сэнд. — Тут я получил очень хороший урок. Раз я подписал тот документ, такие оправдания как «не вдавался в подробности» неубедительны.
— Ладно, уговорил, — легко согласилась я. — Значит, ты виноват. И придётся тебе теперь со мной расплатиться.
— Не вопрос. Как? — серьёзно спросил он.
— Дёшево не возьму, — с важным видом предупредила я. — Значит, так… — Я принялась загибать пальцы. — Супружеский долг, забота, любовь. Всё это — на протяжении всей жизни. Фактически долговое рабство. Зато в следующий раз ты очень серьёзно подумаешь, прежде чем поставить свою подпись на каком-либо документе.
— Договорились.
Тихо рассмеявшись, он снова поцеловал меня в макушку. Я расслабленно прикрыла глаза.
И открыла их лишь на следующий день.
Утро мы начали с повторения вчерашнего нового опыта. Потом неспешно умылись, привели себя в порядок и вместе позавтракали.
— Сегодня в половине двенадцатого ваши занятия придётся прервать, — сообщил мне Сэнд, глотнув горячего чая из фарфоровой чашки. — У нас на двенадцать намечено совещание, и Джеймс хочет присутствовать.
— Что-то важное? — нахмурилась я.
— Довольно-таки, — подтвердил Сэнд. — Будем обсуждать дальнейшую политику в отношении объединения мастей.
Я замерла, так и не донеся бутерброд до рта. Опустила его обратно на тарелку.
— И ты ничего мне не сказал?! — возмутилась я. — Здесь собирается совещание, которое, возможно, решит дальнейшую судьбу Оплота, а ты пытался от меня это скрыть?
— Я вовсе не пытался этого скрыть, — возразил Сэнд. — Но я обещал, что не буду втравливать тебя в свои политические войны. Ты ведь сама не хотела принимать участия ни в чём, кроме обучения наследника. Разве не так?
Немного подумав, я была вынуждена согласиться, что да, именно так. Но поводом отступать это не являлось.
— Я всё равно хочу присутствовать на этом совещании, — заявила я.
— Уверена? — приподнял брови он.
— Абсолютно. Пусть я и бежала из-за Грани, и вряд ли меня ждёт там что-то, кроме смертной казни, но мне не наплевать на судьбу Оплота. И я не могу оставить его на произвол ваших светлых политиков, добавила я, хмуро покосившись на мужа.
Он улыбнулся.
— Не забывай, что в скором времени Настрия станет страной тёмного короля. Но если ты хочешь участвовать в совещании, это только к лучшему. Я считаю, что твоя консультация может быть более чем полезна. Ты — единственная из гостей, кто знает обе страны изнутри. Так что приходи к двенадцати в зал совещаний. Это на втором этаже, если понадобится, слуги тебя проводят. Сам я освобожусь только к началу: мне придётся открывать порталы, чтобы провести сюда участников. Почти никто из них не будет знать, где именно находится этот особняк.
— Если ты не доверяешь этим людям, почему бы не собрать их в другом месте? — удивилась я. — Например, у тебя во дворце?
— Я им доверяю, — возразил Сэнд. — Собственно говоря, здесь соберётся всего несколько человек, и эти люди — самые проверенные. И тем не менее, лишняя осторожность не мешает никогда. Поэтому было бы действительно лучше собрать их во дворце. Но Джеймс захотел присутствовать при разговоре. А я считаю, что не вправе ему запретить. Поэтому встреча состоится здесь. Чтобы наследнику не пришлось раньше времени показываться в Иллойе.
— Он будет присутствовать в своём истинном облике? — уточнила я.
Сэнд покачал головой.
— Он будет наблюдать за ходом совещания из соседней комнаты. В зале предусмотрена такая возможность. Участники совещания не будут знать, что в этом особняке живёт принц. Не считая, конечно, тех немногих, кто знает об этом в любом случае. Например, Роберта.
— Понятно. — Я задумчиво постучала чайной ложечкой по гладкой поверхности стола. — А как мне следует себя назвать?
Я не стала излагать суть вопроса подробнее, но Сэнд сразу понял, что я имею в виду.
— Ты права. Пожалуй, будет лучше, если мы представим тебя как Элайну Кенборт. Надо отдельно подумать над тем, как подать информацию о нашем браке. Но точно не между делом, в присутствии небольшого числа посторонних людей. Иначе слухи распространятся быстро, но обрастут при этом такими немыслимыми подробностями, что мало не покажется нам обоим. Не возражаешь?
— Ни в коем случае.
Последнее, что мне хотелось делать, — это хватать за грудки совершенно незнакомых светлых лордов и радостно вопить им в ухо, что я являюсь законной супругой Александра Уилфорта. Тем более, я подозревала, что они будут шокированы такой новостью, но вовсе не придут от неё в восторг.
Супруг проводил меня на занятия. Принц усмехнулся и якобы случайно полуотвернулся, увидев, как Сэнд приобнимает меня за плечи. Вроде бы мы и не собирались афишировать произошедшее прошлой ночью, но язык тела сам собой раскрывает подобные секреты. Так что на совещании нам придётся вести себя осторожнее.
В полдень я пришла в упомянутый Сэндом зал. Здесь собралось не слишком много участников: включая нас с Сэндом, восемь человек. Не считая Джеймса, который находился в соседнем помещении. Помимо нас, на совещание прибыли: Роберт Мэдисон, поздоровавшийся со мной весьма тепло, Джой, который, по — видимому, был не только секретарём, но и помощником моего мужа, Эдвин Райс, чьё присутствие приятно меня удивило, а также три человека, которых я видела впервые. Среди них один рыжеволосый, Стэнли Дайас, представленный Сэндом как изобретатель, и двое политиков — министр и ещё один, занимающий чуть менее высокую должность (кажется, он был помощником какого-то другого министра). Последние, понятное дело, были светловолосыми.
Итак, в общей сложности за длинным прямоугольным столом собралось двое тёмных, один рыжеволосый и пятеро светлых. Я в очередной раз убедилась в том, что правильно сделала, придя на совещание. Тёмная масть и так не сказать, чтобы была хорошо представлена. Но один тёмный на семерых участников?!
Когда все расселись на своих местах, слово взял Сэнд.
— Леди Кенборт, господа, — начал он. — Как вам известно, мы собрались здесь, чтобы обсудить дальнейшие шаги по созданию оптимальных условий для сосуществования подданных разных мастей. Поскольку основной проблемой является многовековой конфликт между тёмной и светлой мастью, сосредоточимся мы именно на нём. — Он коротко взглянул на Дайаса, словно именно ему объяснял, почему о рыжеволосых сегодня речь не пойдёт. Впрочем, изобретатель и без объяснений явно знал о цели сегодняшней встречи. — Данная тема включает в себя два аспекта. Работу со светлым населением, цель которой — искоренение предубеждений по отношению к темноволосым. И работу с населением Оплота. Мы заинтересованы в том, чтобы привлечь этих людей и подвигнуть их на репатриацию в Настрию. Идеальный вариант — объединение Настрии и Тёмного Оплота в единое государство. Правда, достичь этого результата, мягко говоря, непросто, поскольку правительство Оплота не желает даже начинать переговоры. Вооружённое же вторжение, во — первых, затрудняется существованием Грани Безопасности, а во — вторых, нежелательно в принципе, поскольку мы стремимся к мирному сосуществованию, а не порабощению. Предлагаю начать с обсуждения первого пункта, работы с настрийским населением. Этот пункт более реализуем, и кроме того, нас ждёт доклад о новых технических возможностях, серьёзно упрощающих работу.
— Можно ли узнать подробнее о том, какие меры уже были приняты? — осведомился министр, воспользовавшись небольшой паузой в речи Сэнда.
— Разумеется, — подтвердил тот. И обратился к Джою: — Господин Велмис, не могли бы вы представить краткий отчёт о проделанной работе?
Это прозвучало как просьба, хотя в сущности таковой не являлось. Джой, явно заранее готовый к данному повороту, сосредоточенно кивнул и приступил, периодически заглядывая в лежащие перед ним бумаги:
— Было принято несколько мер, призванных перебороть предубеждения против темноволосых подданных, а также направленную против них дискриминацию. В частности, вместо раздельных школ созданы школы объединённые, в которых тёмные и светлые дети с юных лет учатся и развлекаются бок о бок. Кроме того, в школах, где светловолосые ученики составляют девяносто процентов и выше, проводятся специальные беседы на тему взаимоотношения мастей.
— Это хорошие меры, и вполне вероятно, что они дадут плоды, но очень нескоро, — заметил помощник министра.
— Совершенно справедливо, — подтвердил Джой. — Из более быстро действующих средств можно отметить строгие наказания, введённые за дискриминацию по признаку масти. Несколько показательных наказаний уже было проведено в разных городах страны. Первым из них, как вам, полагаю, известно, стала публичная порка, которой мэр Тель — Мона был подвергнут в Иллойе.
Я старательно рассматривала поверхность стола, делая вид, будто упомянутое событие не имеет ко мне ни малейшего отношения. Довольно того, что из присутствующих по меньшей мере Сэнд, Роберт и Джой в курсе. Плюс, вероятнее всего, принц, сидящий в соседней комнате.
Джой продолжал говорить о дополнительных мерах, которые большей частью являлись долгосрочными, могущими дать результат спустя месяцы или годы. Сосредоточившись на собственных эмоциях, я поначалу слушала недостаточно внимательно, но среди прочего он упоминал введение тёмных артистов в труппы ведущих театров страны, со строгим наказанием руководству театра не ставить темноволосых на отрицательные роли.
Наконец, секретарь завершил свой доклад. Слово снова взял Сэнд.
— Все перечисленные меры уже были приняты, — подытожил он. — Но этого недостаточно. Нам важно отменить отношение населения к тёмной магии. Ненависти к темноволосым как таковой большая часть населения не испытывает. Но к их магии, воздействующей на мозг, бесспорно относятся с опаской. Нам следует разобраться, какие возможности темноволосых реально использовать, чтобы разбить этот стереотип — «тёмная магия страшна и губительна». Давайте исходить из того, что нам удастся привлечь в Настрию часть населения Оплота. Для того чтобы разобраться с этой проблемой, я уже расспрашивал о свойствах тёмной магии присутствующую здесь леди Элайну Кенборт. Но, может быть, леди Кенборт захочет самостоятельно высказаться на этот счёт? А господин Райс сможет при желании её дополнить? — Сэнд устремил на меня призывный взгляд. — Леди Кенборт, как вам кажется, какие способности тёмных магов могут вызвать доверие со стороны светловолосого населения королевства?
Я сделала глубокий вдох, собираясь с силами и с мыслями. Нечего отмалчиваться. Сама пожелала присутствовать на этом совещании, сама хотела влиять на решение касательно судьбы Оплота. Значит, изволь принимать активное участие.
— Первое, что приходит в голову в таком контексте, — это анестезия, — заговорила я. Бросила взгляд на Райса, и тот выразил свою поддержку кивком. — Тёмные, у которых этот дар особенно хорошо развит, способны полностью блокировать способность человека чувствовать боль. Временно, разумеется.
— Прямо полностью? — с любопытством осведомился министр. — Скажем, если речь идёт об особенно острых приступах?
— Абсолютно при любых обстоятельствах, — ответила я. — Даже если вонзить в человека кинжал, максимум, что он почувствует, — это сильный толчок.
— Впечатляет.
Министр переглянулся сначала с Сэндом, затем со вторым политиком.
— Стало быть, нам следует отыскать людей, обладающих этим даром, — заключил Сэнд, для которого упомянутые мной факты не являлись новостью. — И постараться привлечь их к работе в лазаретах.
— Люди побоятся идти к тёмным медикам, — неспешно, растягивая гласные, проговорил заместитель министра. — Всё-таки страх перед воздействием на мозг силён.
— Те, кто способен потерпеть, побоятся, — подтвердил Сэнд. — А те, кто страдает от по — настоящему острой боли, либо просто обладает низким порогом чувствительности, будут готовы обратиться к кому угодно. А получив столь впечатляющий результат, станут рассказывать о положительном опыте всем знакомым. И постепенно люди станут обращаться к тёмным анестезиологам всё чаще и чаще. Какие ещё способности вы считаете нужным выделить?
Вопрос был адресован мне, но я повернулась к Райсу, сочтя правильным дать ему возможность высказаться.
— Заболевания, так или иначе связанные с мозгом, — уверенно произнёс он. — Разные люди специализируются на разных сферах. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, насколько мне известно, светлая магия не слишком хорошо справляется с недугами такого рода.
— Вы не ошибаетесь, — признал министр, хотя ему, кажется, не понравилось упоминание слабого места светлых магов.
— Тёмные специалисты могут предложить лечение психических заболеваний, неврозов, амнезии и прочих недугов, связанных с функцией памяти, а также нарушений сна, — продолжал Райс. — Вероятность исцеления очень высокая. Не стопроцентная, конечно. Врождённая деформация мозга, например, тёмной магией не лечится. Но в большинстве случаев наши лекари справляются. А если объединить возможности светлой и тёмной магии, то показатели станут ещё выше.
— Как раз с объединением светлой и тёмной магии связана следующая тему, которую мы собираемся сегодня поднять, — заметил Сэнд. — Но прежде я хотел бы поинтересоваться, есть ли у присутствующих какие-нибудь вопросы.
— Да, — тут же вступил помощник министра, слегка приподняв руку в жесте, напоминающем школьный. — Как именно вы собираетесь распространять информацию о способностях тёмных и их успехах в конкретных случаях? Слухи, рассказы знакомым — всё это хорошо, но занимает слишком много времени. К тому же нет гарантии, что сплетни не обрастут ложными деталями, которые не пойдут на пользу нашему делу. Планируете ли вы использовать газеты?
Сэнд улыбнулся и отчего-то переглянулся с рыжеволосым участником совещания.
— Именно к этому я и собирался приступить следующим пунктом. Сейчас господин Дайас расскажет вам о своём новом изобретении, которое позволит чрезвычайно быстро передавать информацию максимальному числу настрийских подданных. Передаю ему слово. Скажу лишь, что господину Дайасу удалось совершить настоящий прорыв в магической науке. И этот прорыв оказался возможен лишь благодаря совместным усилиям светлых магов, тёмных магов и рыжеволосых специалистов.
Он замолчал, глядя на Дайаса и давая понять, что передаёт ему слово. Тот начал говорить не сразу, и я почувствовала, что выступать перед аудиторией подобного уровня для него в новинку. Что ж, тут он был не одинок. Как и во многих других ситуациях, светлые и в этом плане оказались в выигрышном положении: у них опыта участия в подобных совещаниях было куда как больше.
— Если сформулировать в двух словах, то мы разработали способ передавать звук на большие расстояния, — приступил к объяснениям Дайас. — Общая схема следующая. Некий человек произносит текст. Находящаяся в том же помещении аппаратура позволяет переправлять звук на огромные расстояния. Мы можем охватить всю территорию Настрии. Для этого задействована светлая магия. Но маг способен переправить звук лишь на небольшое расстояние. Наша же аппаратура существенно увеличивает диапазон.
— Вы хотите сказать, что над всей страной будет раздаваться громогласный голос того, кто зачитывает текст? — скептически поморщившись, предположил министр.
Роберт усмехнулся, видимо, представив себе такую перспективу.
— Нет, — возразил Дайас. — Разумеется, такой вариант неприемлем, поскольку слишком сильно мешал бы повседневной жизни государства. Жители страны смогут самостоятельно регулировать, когда, где и на какой громкости слышать текст. Это будет сделано с помощью специальных аппаратов, которые планируется распространить среди населения.
Он бросил взгляд на Сэнда, поскольку вопросом распространения, видимо, занимались не учёные.
— Распространением аппаратов мы займёмся в самое ближайшее время, — подтвердил Сэнд. — Простейшая модель не будет дорогостоящей; кроме того, государство субсидирует проект, чтобы понизить цены. Наконец, аппараты будут бесплатно установлены в ряде государственных учреждений. Продолжайте, господин Дайас.
— Аппарат представляет собой нечто вроде искусственного мозга, точнее сказать, определённых его частей, — послушно заговорил учёный.
— Надеюсь, не внешне? — хохотнул Роберт, за что тут же получил недовольный взгляд министра.
Впрочем, последнее лорда нисколько не смутило, и он расселся, вольготно вытянув под столом длинные ноги.
— Нет, — сдержанно улыбнулся Дайас. — Только с функциональной точки зрения. Внешне это что-то вроде… чёрной коробки вытянутой формы. В принципах, по которым аппарат получает сигнал, заложены основы телепатии. Текст как бы передаётся искусственному мозгу на мыслительном уровне. А затем аппарат воспроизводит текст, как если бы человек повторял то, что ему диктуют. Таким образом, хозяин аппарата слышит всё, что произносится в студии, с приблизительно минутной задержкой. Мы назвали эту систему «эхолиниями», поскольку аппарат повторяет «услышанное» наподобие эха.
Дайас замолчал, видимо, сочтя, что сказал достаточно, и его функция на этом закончена.
— Любопытно, — проговорил помощник министра. — Весьма любопытно. И как конкретно вы планируете использовать это изобретение?
На сей раз вопрос был адресован Сэнду.
— В течение дня по эхолиниям будет передаваться различная информация, — ответил тот. — В том числе и развлекательного характера. Люди должны счесть это новшество интересным и стоящим того, чтобы его слушать. Человек в студии будет зачитывать свежие новости — заметьте, что в этом плане эхолинии будут существенно опережать газеты. Новость можно озвучить, едва она станет известна. А вот выход газеты занимает прилично времени. А помимо всего прочего — и максимально ненавязчиво — нам следует транслировать нужную информацию. О достижениях тёмного лекаря, об успехах тёмного телепата в поиске пропавших людей, и так далее. Можно также использовать этот ресурс, чтобы помогать темноволосым иммигрантам в трудоустройстве.
— Если по эхолиниям будут идти развлекательные передачи, то леди Кенборт могла бы выступать со своими историями, — подал голос Райс.
Я уставилась на него в немом изумлении. Даже не знаю, почему, но мне и в голову не пришло, что этот человек мог слышать обо мне прежде, чем мы познакомились на границе Оплота. Остальные присутствующие глядели на Райса кто с удивлением, а кто с любопытством.
— С какими историями? — решился уточнить Сэнд.
— Не думаю, что это актуально для наших целей, — поспешила откреститься от инициативы я.
— А по — моему, как раз наоборот, — возразила эта зараза. — В Тёмном Оплоте госпожа Кенборт проявила дар талантливой рассказчицы. Истории в её исполнении слушали как дети, так и взрослые. Я полагаю, что её рассказы помогли бы сделать эхолинии более популярными.
Я одарила Райса тяжёлым, выразительным взглядом, намекая на то, что некоторые могли бы и промолчать. Он, в свою очередь, посмотрела на меня не менее выразительно, уверенный в собственной правоте.
— А если люди узнают, что рассказчица — тёмная, это снизит степень их недоверия к тёмной масти, — подхватил, на мою голову, министр. — Мы убиваем сразу двух зайцев. Определённо, мне нравится такая идея.
— Зато мне не нравится, — пробурчала я, правда, совсем тихо. А громче сказала: — Если люди узнают, что рассказчица — тёмная, они попросту не станут слушать.
— А мы не будем говорить им сразу, — поддержал идею Райса помощник министра. — Пусть сначала послушают рассказы, получат удовольствие, привыкнут, что рассказы передаются, скажем, ежедневно или еженедельно в один и тот же час. А уж затем кто-нибудь из журналистов — или как будут называться работники эхолиний? — расскажет, например, вашу краткую биографию. Избирательную, конечно, — добавил он, видя, что я вовсе не пришла в восторг от этой идеи. А ещё лучше будет, если у рассказчицы возьмут интервью. Это возможно? — обратился он к Дайасу.
— В целом да, — с некоторым сомнением ответил тот. — Есть одна проблема: аппарат повторяет текст одним, фиксированным голосом. Правда, мы делаем два варианта приёмников: голос может быть мужским или женским. Но в данном случае это ничем не поможет…
— Не вижу в этом большой проблемы, — вмешался Роберт, по — прежнему сидя в своей расслабленной позе. — Можно ввести систему опознавания специально для эхолиний. К примеру, если в передаче принимает участие несколько человек, каждый называет своё имя прежде, чем высказаться. Или что-то в этом роде.
Я в полном смятении повернулась к Сэнду.
— Я полагаю, детали, касающиеся содержания эхопередач, можно будет обсудить на другом уровне, — решительно заявил он. — И, разумеется, нам по меньшей мере понадобится согласие потенциальных ведущих. А теперь предлагаю перейти ко второй теме сегодняшнего обсуждения, значительно более сложной. А именно — к работе с населением Оплота.
— Это вообще реализуемо? — осведомился заместитель министра, склонив голову набок.
— Не знаю, — спокойно ответил тот, выдержав испытывающий взгляд. — Когда его величество поручил мне заняться вопросом масти, я был склонен считать задачу неразрешимой. Однако же кое — каких успехов мы, как видите, достигли. Так что предлагаю принять как данность, что решить этот вопрос необходимо. Поэтому в первую очередь я бы хотел обратиться к леди Кенборт и господину Райсу как к людям, знакомым с обстановкой в Оплоте изнутри. Как вы считаете, что могло бы подвигнуть жителей Оплота на эмиграцию в Настрию?
Мы с Райсом переглянулись. Он заговорил первым.
— Да в общем-то единственное, что их останавливает, — это страх перед светлыми, — заметил он.
— Они опасаются светлой магии также, как наше население — тёмной? — спросил, подавшись вперёд, министр.
Мне такое предположение показалось смешным. Он что же, забыл собственную историю?
— Нет, они опасаются, что, стоит тёмным ступить за Грань Безопасности, как светлые перебьют их без всякой магии, — ответила я, стараясь быть сдержанной и не проявить собственного раздражения.
— Они всерьёз этого ожидают? — удивился министр.
Я заметила, что второй политик покосился на коллегу со снисходительной усмешкой.
— Они привыкли слышать это со всех сторон, с самого детства, — мрачно объяснил Райс. — У них нет причин думать иначе. Это то, что пишут в газете — единственной на весь Оплот и контролируемой властью. Это то, что вещают политики. Которые притворяются лучшими друзьями, не жалеют для простых людей улыбок и дружески хлопают их по плечу. Правда, при этом палец о палец не ударят, чтобы сделать жизнь простых смертных хоть немного лучше. Но никто не вменяет им это в вину, поскольку всё объясняется существованием страшных и ужасных светлых.
— Всё-таки несколько странно, что практически всё население страны всерьёз предполагает, будто здесь станут хватать и убивать каждого темноволосого, — продолжал стоять на своём министр.
— Вы знаете, — я всё-таки не смогла сдержать своё раздражение, — у них, как ни странно, есть на это некоторые причины. Может быть, нам с господином Райсом стоит напомнить об обстоятельствах, при которых тёмные оказались запертыми в Кернской пустоши два столетия назад?
— Но прибывают же в Оплот настрийские тёмные, которые могут рассказать, что в наше время всё изменилось, — не уступал министр.
Я лишь криво улыбнулась.
— Настрийские тёмные, эмигрирующие в Оплот, делают это не от хорошей жизни, — подсказал министру Сэнд. — У них нет причин рассказывать остальным, какая Настрия замечательная страна и как легко здесь живётся обладателям чёрных волос. Давайте вернёмся к сути вопроса. Итак, нам следует найти способ протранслировать населению Оплота, что им ничто здесь не угрожает. Мы подумаем, как это осуществить. Мы с лордом Мэдисоном пытались сделать первый шаг, приехав в Оплот с гуманитарной помощью, но, как вам известно, поездка не увенчалась успехом. Правительство Оплота слишком сильно противилось сотрудничеству.
— Их можно понять, — хмыкнул помощник министра. — Сейчас они правят. Пусть маленькой страной с большими проблемами, и всё же они — на вершине власти. А кем они станут в случае объединения?
— Если жизнь в Оплоте так тяжела, как рассказывают, то даже правительство, вероятно, живёт не слишком сладко, — возразил министр.
— О, поверьте, правительство живёт, мягко говоря, неплохо, — горячо возразил Райс. — Не уверен, что уровень их жизни намного уступает уровню жизни настрийской знати. Разве что масштабы не те.
— Кстати сказать, любопытно, как им это удаётся? — задумчиво проговорил помощник министра.
Сам факт его явно не удивил, но вот поднятый им вопрос оказался не в бровь, а в глаз. Мне и самой доводилось удивляться, хотя эта тема никогда не являлась для меня первостепенной. Вот откуда, к примеру, у Брайана взялся сверхсовременный иностранный сейф, какого не было даже у Сэнда? Или такие сейфы изобрели именно в Оплоте?
Райс развёл руками, Сэнд покачал головой. Похоже, точного ответа не было ни у кого.
— И всё-таки, допустим, что нам удалось, по меньшей мере, зародить сомнения в том, что светлые представляют опасность, — в очередной раз возвратил дискуссию в нужное русло Сэнд. — Что, в таком случае, может заставить жителей Оплота рискнуть и перейти Грань?
— Условия жизни в Оплоте настолько тяжелы, что стоит жителям удостовериться в безопасности настрийцев — и кернские земли опустеют, — уверенно откликнулся Райс. — В оплоте останутся лишь самые убеждённые скептики. А также старики, которые предпочитают быть похороненными на той земле, где родились.
— То есть, господин Рейс, если я правильно понимаю, вы считаете, что мы должны сосредоточиться на демонстрации дружественного настроя? — осведомился министр.
— Райс, — поправил Эдвин.
По тому, как он поморщился, я поняла: министр — не первый, кто совершил ошибку. Что делать, за две сотни лет произношение в Настрии немного изменилось, а вот диалект Оплота оказался более консервативным. В итоге для настрийцев более стало естественным произносить данную фамилию как «Рейс».
— Я полагаю, что это действительно наиболее важный момент, — дал ответ Эдвин.
— Есть свойства светлой магии, которых очень не хватает в Оплоте, — вмешалась я. — Медицина. Многочисленные заболевания приходится лечить лишь при помощи трав. В итоге уровень медицины в Оплоте отстаёт от настрийского на несколько столетий. Не считая психиатрии, разумеется.
— В Оплоте есть очень хорошие травники, — возразил Райс.
— Я знаю, — согласилась я, — но их возможности всё равно чрезвычайно ограничены.
— Смотря о каких заболеваниях идёт речь.
Я нахмурилась, недоумевая, отчего Эдвин так настойчиво защищает травников Оплота. Когда речь шла о других сферах, преимущества Настрии его не смущали.
— Допустим, — пожала плечами я. — Так или иначе, многие люди были бы искренне благодарны, если бы им предоставили возможность пользоваться достижениями современной медицины.
Я думала в этот момент о старушке Клэр, которой вечно приходилось беспокоиться о том, где и каким образом достать необходимое лекарство.
— А это хорошая идея, — с энтузиазмом отметил помощник министра.
Однажды утром человек, выглянувший за Грань Безопасности, смог бы увидеть странную картину. Совсем недалеко от Грани, между нею и границей Кернского леса, выстроилась череда высоких светлых шатров. Возле шатров мелькали фигурки людей, но это была не нервная, а скорее рабочая суета.
Через некоторое время высокая статная женщина, одетая в строгий костюм, вышла из самого большого шатра. Остановившись перед входом, она кивнула уже поджидавшему рядом мужчине, и он приподнял руки, направляя на неё раскрытые ладони. Магия мужчины позволила её голосу эхом разнестись над окрестностями, проникая сквозь Грань Безопасности и достигая ушей темноволосых жителей ближайшей деревни.
— Уважаемые подданные Тёмного Оплота! — Женщина говорила спокойно и веско, не пытаясь кричать, словно слушатели находились в непосредственной близости от неё. — Наш лазарет открыт для всех нуждающихся. Любой желающий сможет прийти на осмотр и, в случае, если у него обнаружатся какие-либо заболевания, совершенно бесплатно получить лечение. К сожалению, нас отказались пропустить на территорию Тёмного Оплота, поэтому лазарет расположен рядом с Гранью Безопасности.
Наша методика основана на новейших достижениях целебной светлой магии. Кроме того, в нашем распоряжении большие запасы эффективных лекарств, которые вы сможете получить по рекомендации лекаря, чтобы впоследствии использовать на территории Оплота. В лазарете работают лекари различных специализаций. Мы эффективно лечим такие заболевания, как…
Далее шёл длинный, почти нескончаемый список недугов. Впрочем, нет, наступил момент, когда список закончился, и женщина, практически не делая перерыва, чтобы отдышаться, принялась повторять весь свой текст сначала. И говорила столь хорошо поставленным голосом, будто всю жизнь только и занималась тем, что делала подобные объявления.
Спустя приблизительно полчаса возле Грани Безопасности, со стороны Оплота, стали скапливаться люди. Светлые лекари не могли их видеть, но шорох и перешёптывание доносилось до них сквозь переливающуюся всеми цветами радуги преграду.
Долгое время ничего больше не происходило. А затем невысокая женщина в годах прошла сквозь Грань и решительной походкой направилась к шатрам. Её браться и сёстры по масти застыли на своей стороне, затаив дыхание.
— Добрый день, — приветливо обратилась к ней высокая светловолосая целительница. — Прошу вас.
Вышедший навстречу первой пациентке лекарь любезно отодвинул перед ней полог шатра. Женщина вошла внутрь.
— Меня зовут Марта Клэр, — сказала она. — И я много лет страдаю от сердечного недуга.
Спустя ещё полчаса старушка Клэр всё той же решительной, бодрой походкой возвратилась к Грани. Там её мгновенно обступили жители деревни. Выяснив, что всё прошло успешно, состояние Клэр существенно улучшилось, и вдобавок она получила немалый запас лекарств, ещё двое темноволосых, мужчина и женщина, решились и пересекли Грань.
Слух быстро распространился, и постепенно к Грани стали подтягиваться жители других деревень, а затем и горожане. Вскоре на территорию Настрии ступила невысокая женщина с относительно короткими и тем не менее непослушными волосами. На вид ей было лет пятьдесят, но, впрочем, внешность могла оказаться обманчивой, ибо тяжёлые условия жизни старят раньше времени. Когда женщина добралась до шатров, её, также приветливо, как и остальных, спросили, чем она страдает. В ответ вновь пришедшая помотала головой.
— Меня зовут Брэнда Коут, — заявила она. — И я — специалист по магическому обезболиванию.
С этого момента светлые лекари лазарета стали сотрудничать с тёмным анестезиологом. А вскоре к шатрам выстроилась длинная очередь, протянувшаяся вдоль мерцающей Грани.
Что интересно, разбойники, орудующие в окрестностях, содержимым шатров не заинтересовались, лекарей не тронули, и вообще по случайному стечению обстоятельств промышляли на другом краю леса. Правда, известно, что незадолго до случившегося их предводитель, Дик Грэй, беседовал о чём-то с молодой темноволосой женщиной, пришедшей в Кернский лес с настрийской стороны.
Зато на следующий день, по ещё одному случайному стечению обстоятельств, разбойникам удалось захватить целых два обоза с чрезвычайно странной аппаратурой. Речь шла о чёрных предметах, по форме напоминавших ящики с несколькими рычажками непонятного назначения. Разбойники распространили добычу по всему Оплоту, так что почти в каждой деревне оказалось хотя бы по паре аппаратов. Жителям объяснили, что назначение предметов пока не выяснено, зато точно известно, что это новейшая разработка настрийских технологов, и аппараты, несомненно, представляют немалую ценность. Так что людям остаётся просто поставить их где-нибудь в углу и подождать, пока местные специалисты разберутся, как правильно использовать «чёрные ящики».
Стоит ли уточнять, что аппараты были переданы жителям Оплота во включённом состоянии, настроенные на нужную волну, на которой ничего не передавалось… до поры, до времени.
