Полгода спустя

— Мы используем также семена фиников, бессмертный. Большое количество семян фиников. Но древесный уголь лучше. Только дерево у нас заканчивается. Зато медь мы добываем прямо здесь, из скалы, — Джитро, мастер-плавильщик, гордо указал на длинный ряд костров для выжигания угля, расположенный в низине. Артакс кивнул и обвел взглядом далекие горы, бледно-голубым цветом выделявшиеся на фоне горизонта. Бежевые полотна пыли тянулись над истощенной землей. Было жарко. Настолько жарко, что он не мог надеть шлем-маску. Вместо этого он набросил на голову тонкий шелковый платок. Видны были только глаза. Артакс знал эту местность. Всего в трех часах пути отсюда находилась деревня, где он вырос. Место, где он так часто мечтал о том, чтобы стать достаточно богатым для того, чтобы иметь право жениться. С тех пор прошло столько лун, а его мир все еще был перевернут с ног на голову.

Артакс путешествовал с удовольствием. Так он мог избежать тягот королевского двора. Ритуалов, писарей и просителей. В путешествиях его настигали только по-настоящему срочные известия. И Аарон терпеть не мог этого! Аарон… Его мучитель оказался сильнее, чем он думал. Теперь он это знал. И он избегал алкоголя и в своем стремлении привести империю в порядок старался не слишком перетруждаться.

— А в шахтных печах мы получаем плавильные коржи. Большие лепешки из меди, — продолжал мастер-плавильщик.

Артакс был благодарен за то, что Джитро продолжал болтать и делал вид, что не заметил, как правитель мысленно унесся куда-то вдаль. Он с тоской глядел на густой черный дым, валивший из плавильных печей. Он рос со столбами дыма на горизонте и знал, что они означают как богатство, так и крайнюю нужду. Тем не менее он никогда не приходил сюда, в рудничное поселение Ум эль-Амад. Плавильни и рудники были неотъемлемой частью их жизни, и, тем не менее, почти никто из их деревни не видел их. Они находились на расстоянии трех часов шути. Бесконечно далеко для крестьянина, который не мог позволить себе уйти от своих полей на полдня только ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— А как добывается медь из камня?

В морщинах на лице Джитро крепко засела копоть; настолько глубоко, что никакая вода уже не могла смыть ее. Его темно-карие глаза сияли, но, подобно тому, как тень плывущих по небу облаков скользит по земле, на его лицо вдруг набежала Тень сомнения. Артакс догадывался, о чем думает мастер-плавильщик. Зачем бессмертный задает такой вопрос? Что он сделал не так? Он уже научился узнавать этот страх в глазах простых людей. Аарон бы насладился им. Ублюдок!

— Чтобы править большой империей, Джитро, нужно понимать ее, — дружелюбно произнес он, стараясь развеять страхи мастера-плавильщика. — Представь себе это в виде большого плодового дерева. Многие князья интересуются только плодами дерева. А я хочу знать его целиком, от самых глубоких корней до самых высоких побегов. Я хочу понять, как добывается медь из скалы и как получаются плавильные коржи. Я хочу знать пути, по которым это попадает к плавильщикам бронзы. Как отливают мечи и наконечники копий, которыми я вооружаю своих воинов.

— Вы поистине живой бог, бессмертный! — произнес мастер-плавильщик, по-прежнему чувствовавший себя очевидно неловко. На нем была одежда из тонкого сукна с коричневыми полосками на белом фоне по всей длине. Такой рисунок не красил его. Он был и без того стройным. А в этой одежде казался худым. Голову Джитро не покрывал. Волосы были растрепаны, он уже начинал лысеть. Шрамы от ожогов на руках и широкие темные кольца под ногтями говорили о том, что он тоже брался за работу, несмотря на то что сейчас, одетый в дорогие одежды, показывал правителю Арама штольни и шахтные печи. Артаксу нравился этот человек. На таких людях, как Джитро, держалась империя, а не на лизоблюдах во дворце Акшу, окружавших его, словно стервятники кусок падали.

— Почему вы назвали это место Ум эль-Амад? Это ведь означает «мать всех колонн», не так ли? — Те немногие рабочие и камнетесы, что трудились неподалеку, казались удивленными. Никто не рассчитывал на то, что бессмертный владеет диалектом отдаленной провинции.

Недоверие исчезло с лица Джитро. Артакс знал, что теперь он будет верен ему всегда.

— До сих пор мы нашли только одну каменную жилу, которая очень богата медью. Подбираясь к этому слою, мы проложили многочисленные туннели и вынули огромное количество камня. Таким образом возникла огромная пещера, свод которой находится на высоте трех-четырех шагов. Чтобы он не рухнул, мы возводим отдельные каменные опоры, и кажется, будто пещеру поддерживают сотни колонн. С удовольствием отведу вас туда, бессмертный.

Артакс приветливо улыбнулся, но отказался. Он любил простор, и мысль о том, что придется пробираться в пещеру глубоко под горой, казалась ему давящей. Артакс вздохнул, ему не хватало Нангога и путешествий на корабле-дворце. А еще он скучал по Шайе.

— И это когда стоит ему пальцем пошевельнуть, как у него будет сотня прекраснейших женщин. Не привязывайся к людям. Ты бессмертный. Ты уже не с ними. Теперь ты их только используешь.

И ты, и все остальные, те, кто давно мертв. Когда же вы уже, наконец, покоритесь и осчастливите меня гробовым молчанием, подумал Артакс. Этот голос утомлял его. Он уже полностью оправился от ранения и уже научился хорошо контролировать голос, но боялся того, что случится, если он ослабнет или заболеет. Это было его единственным страхом.

— Тебе следовало бы опасаться и того, что мы замолчим. Без наших подсказок ты ничто!

Артакс покачал головой. Глупая привычка, которой он обзавелся и которая, тем не менее, не помогала заставить замолчать надоедливый голос в его голове. Он сосредоточился на Джитро.

— А что насчет плавильного коржа? Как вы получаете металл из горной породы?

— Конечно, великий. Плавка. Мы измельчаем рудосодержащую породу. Затем загружаем шахтную печь древесным углем. Наполняем ее им чуть больше, чем на треть. Сверху кладем породу. Видите обложенные камнем воздушные каналы в земле? Как только древесный уголь загорается, мы усиливаем жар, накачивая большими воздуходувками воздух. Он может уйти наверх через шахту. Измельченная порода становится настолько горячей, что медь выходит из нее, словно пот. Металлические капли стекают вниз и собираются на дне шахтной печи, образуя плавильный корж. Когда древесный уголь прогорает, шлак оседает. Когда он более-менее остынет, мы сохраняем плавильный корж, а шлак убираем. Если плавильный корж слишком сильно засоряется, мы переплавляем его второй раз, чтобы удалить остатки угля и породы. Но чаще всего в этом нет нужды.

Артакс задумчиво смотрел на ряд шахтных печей. Ум эль-Амад нес богатство в регион. Но, в конце концов, рудничное поселение уничтожит все в округе.

— Откуда вы берете древесный уголь, Джитро?

— Уголь — наша головная боль, — признался мастер-плавилыцик. — С каждым годом он становится все дороже, приходится привозить его сюда из все более отдаленных земель, — он указал на далекую голубую полосу гор. — В горах у нас есть лесорубы и угольщики. Они рубят кедры и сосны, а затем перерабатывают их на древесный уголь. Но теперь им уже приходится уходить далеко в горы. Часть угля мы получаем у окрестных крестьян. Это их дополнительный заработок. Дети и женщины селения идут в лес, собирают тонкие ветки, которые нужны им для того, чтобы поджечь древесный уголь. Очень кропотливый труд, великий. Кроме того, нам приходится привозить воду издалека, поскольку вода в единственном здешнем источнике еще много лет назад стала горькой и ее уже даже вьючным ослам давать нельзя.

— Сколько груженых ослов вам нужно привести сюда, чтобы из Ум эль-Амада ушел один осел, груженный медью?

Джитро задумчиво почесал бороду.

— Этот вопрос мне еще никто не задавал. Если посчитать уголь, воду, продукты… Точно не знаю, но это будет, пожалуй, по меньшей мере тридцать груженых ослов. А может быть, и больше. А если подсчитать еще и древесину, которую нужно срубить для того, чтобы переработать потом в уголь… — Он усмехнулся, обнажив два ряда желтоватых зубов. — И несмотря на это, в конце концов, после продажи меди мы оказываемся в выигрыше. Приходящий сюда становится богатым, — он пожал плечами. — Если выживет. Слабаков и тех, кому просто не везет, убивают печи или рудник.

Артакс знал, о чем говорит мастер-плавильщик. По пути сюда они проходили мимо большого поля, усеянного могилами.

— Великий, я знаю, что не подобает просить вас, друга богов, правителя империи и повелителя всех черноголовых, но в горах есть кое-что… — Джитро опустил взгляд. — Я просил сатрапа, чтобы он послал охотников и воинов, но ответа так и не получил. Я… Может быть, вы могли бы помочь, бессмертный? В горах что-то есть. В одном очень узком ущелье. На склонах стоит очень много деревьев, но никто не отваживается ходить туда. Если вы могли бы помочь, мы смогли бы рубить там лес на протяжении пяти лун. И оно находится гораздо ближе тех мест, куда я сейчас посылаю своих лесорубов и угольщиков.

— А что такое с тем местом?

— Там что-то пожирает людей. И если не забирает тело, то выпивает, по крайней мере рассудок. Проклятое место. Но со всеми вашими воинами, бессмертный, вы наверняка могли бы победить зло.

Артакс смутно припоминал, что в детстве слышал истории о долине, которую боги сделали запретной для людей. Впрочем, когда он вырос, перестал верить в это и счел все истории сказкой… как и все остальные рассказы о человекоконях, злых колдуньях и драконе, крылья которого когда-то затмили солнце и все погибло в тени их. Его интересовали более реальные факты, вроде тех, что там умирали многие люди, отправлявшиеся на рудник Ум эль-Амад или возвращавшиеся в свои деревни калеками. Разбогатели лишь немногие. Совсем иначе обстояло дело с историями о Чужом мире. Там до богатства было подать рукой, по крайней мере так говорили. И мужчины не возвращались потому, что нищета родных деревень больше не представляла для них интереса.

Он вспомнил день, когда с неба закапала кровь и упал бессмертный Аарон. Его история, история крестьянина Артакса, отправившегося на поиски счастья и ставшего правителем всех черноголовых, звучала как сказка и, тем не менее, была правдива. И поскольку это было так, эту историю никогда не станут рассказывать. Интересно, сколько правды в историях о проклятой долине? Что, если это больше, чем просто сказки? Обладает ли он силой, достаточной для того, чтобы освободить здешних людей от страха?

— Ты сказал, что не все, кто ушел в проклятую долину, умерли там?

Джитро поспешно осенил себя защитным знаком.

— Ради Львиноголового, нет. Но, возможно, лучше бы они умерли. Один из наших лесорубов вернулся, но говорить с ним нормально было уже нельзя. Он… — мастер-плавильщик попытался подобрать слова, но потом только беспомощно развел руками, — он был… другим. Был сильным как бык, раньше… Нет, не так. Он и остался сильным. Но страх, который он не сумел нам объяснить, разъедал его. Он то и дело принимался кричать. Совсем неожиданно. Днем и ночью. Он увидел что-то… чего никто больше не видел. Он принес в поселение очень много тревоги.

— Что с ним сталось?

— Он не смог жить здесь… Я не горжусь тем, что мы сделали, но я ведь должен и о других думать. Мы дали ему несколько отдаленный дом. У того источника, который стал горьким. Он находится на расстоянии примерно полумили от поселения. Продолжали носить ему воду и еду. Вы должны понять, великий… Женщины и дети. Крики пугали их. Так не могло больше продолжаться.

— И он остался там, в том доме?

— Мы позаботились об этом, — блеск в глазах Джитро угас. — Я ведь уже говорил, что не горжусь тем, что мы сделали. Мы… Мы приковали его. Он не мог уйти от своего дома. Но мы хорошо обеспечивали его!

— Можно мне увидеть этот дом? — Артакс спросил себя, каково было несчастному там, прикованному и одинокому.

— Там ничего особенного… — Взгляд Артакса заставил мастера-плавильщика вздрогнуть. — Да, великий. Я отведу вас туда. Конечно…

Артакс чувствовал раздражение. В принципе, он считал Джитро хорошим человеком. Но эта история… В Бельбеке, его собственной деревне, безумцев тоже иногда запирали. Семьи стыдились их. И Гайяну, деревенскую сумасшедшую, ее собственная сестра тоже иногда запирала в козьем хлеву. Он считал это неправильным, но так уж было устроено. Гораздо сильнее его разозлило то, что сатрап провинции ничего не предпринял, несмотря на то что Джитро просил его о помощи. Следующей его целью был Нари, крупнейший город этой сатрапии. Он заставит городского князя отчитаться за бездеятельность и позаботится о том, чтобы расправиться с угрожающим деревне злом.

— Я помогу тебе, Джитро, — решительно произнес он.

Мастер-плавильщик с благодарностью кивнул, но на лице у него остались следы страха.

Путь в отдаленный дом вел мимо шлаковых отвалов у доменных печей. Уже на расстоянии десяти шагов Артакс почувствовал раскаленный жар печи. Работники сменялись у больших кузнечных мехов. Их тела блестели от пота. Они униженно склонялись, когда он проходил мимо них.

В воздухе висел едкий дым, и небольшая собака подняла нос от мусорной кучи и уставилась на него. Скала, в которой зияли входы в рудник, почернела от копоти. Они оставили рабочие места позади и теперь шли мимо ручья, терявшегося в цепочке вонючих луж.

В отдалении они увидели дом, прислонившийся к подветренной стороне холма. Дверь была нараспашку, единственная ставня криво висела на петлях. Хижина была выстроена из серо-коричневого камня. Крыша из тростника была покрыта толстым слоем светло-коричневой пыли, которую принес ветер из степи.

— Это тот дом, — произнес Джитро. — Ничего особенного.

Артакс пошел дальше.

— Как он умер?

Джитро вздохнул.

— Пробил себе голову. Об стену рядом со своей постелью. Мы, конечно, не совсем уверены в том, что произошло. Но, я думаю, он долго колотился головой об стену… Как будто хотел выколотить из нее что-то.

Они дошли до хижины. Проходя сквозь низкий дверной проем, Артаксу пришлось пригнуться. Пахло пылью. Пол был сделан из утрамбованной красной глины. Должно быть, было время, когда дом выглядел довольно прилично. Внутренние стены когда-то были побелены. Под потолочной балкой он обнаружил следы гипса или извести. Но теперь все стены были грязны. Испачканы древесным углем и чем-то другим… Засохшей кровью? У выложенного камнем очага лежал мешок соломы, а пол был усеян осколками разбитых глиняных сосудов. У Артакса возникло ощущение, что здесь прохладнее. Весь дом состоял из одной-единственной комнаты, примерно четыре на пять шагов. Больше, чем тот дом, в котором вырос он сам.

Тонкие волоски на шее встали дыбом. Что-то Здесь есть…

Джитро стоял на пороге. Он не переступал порог. За спиной мастера-плавильщика стояла его свита. Лейб-гвардия под руководством Джубы, два хороших проводника, несколько писарей. Все держались в отдалении. Они уже научились понимать, что ему не нравится постоянно находиться в окружении других.

— Хороший дом. Почему его перестали использовать?

— Потому что люди суеверны, великий. Они боятся, что часть безумия впиталась в стены. Что оно может поразить и их, если они будут жить здесь.

— И поэтому ты тоже не входишь сюда?

— Моя мать научила меня, что разумнее не бросать вызов судьбе.

— Но ты не боишься входить в Ум эль-Амад. В рудник, в штольнях которого умерли дюжины людей.

— Не дюжины, великий. Не дюжины… Это другое. Эта работа — наша жизнь. Но это… — Он пожал плечами. — Это просто мрачное место.

Артакс посмотрел на картины, которыми были испачканы стены. На большинстве были изображены сражающиеся люди. Странно для лесоруба, который, вероятно, никогда не принимал участия в сражении. Там были люди, рубившие друг друга секирами или пронзавшие друг друга длинными мечами. Несмотря на плохую технику, в рисунках проглядывала парализующая жестокость. Они завораживали, как будто ты сам был свидетелем того, что изображалось на рисунках. Артакс обнаружил рисунок, где двое мужчин держали третьего за руки и ноги, а четвертый подошел к ним и отпилил беззащитному руки и ноги. Артакс в отвращении отвернулся. А затем он понял! Это была не битва. Топоры и ножи. Пилы! На рисунках были изображены лесорубы, которые сражались друг с другом! Что же произошло там, высоко в горах?

Он стал внимательно рассматривать рисунок за рисунком на стенах в поисках ключа к загадке. Казалось, лесорубы и угольщики сражались друг с другом, но ничто не указывало на то, почему они так поступили. Неподалеку от каминного отверстия он обнаружил рисунок, совсем не похожий на другие. На нем была изображена большая, немного неровная буква V, на боках которой были грубые наброски елей. Нижняя треть была почти полностью черной. Не считая размытого пятна желто-голубого цвета. Несмотря на то, что оно не имело контура, казалось, безумец особенно тщательно старался нарисовать это пятно. Ему удалось создать впечатление струящегося из темноты света.

Чем дольше Артакс рассматривал рисунок, тем более неуютно чувствовал себя. Свет пробуждал полузабытые воспоминания об историях, которые рассказывали друг другу поселенцы в Новом мире. Истории о внезапной смерти и неожиданных проявлениях агрессии. Зеленые духи!

Но ведь их нет в Араме! Здесь люди в безопасности! Это мир людей, и девантары, их боги, отгоняют ужасы прочь!

Артакс выпрямился. Джитро по-прежнему стоял в дверях.

— Есть ли среди работников те, кто уже бывал в Новом мире?

— Нет, — мастер-плавильщик решительно покачал головой. — Те, кто уходят туда, становятся богатыми. А среди тех, кто приходит сюда, богатых нет. Некоторые уходят отсюда такими.

— Сколько угольщиков и лесорубов погибло в горах?

— Несчастные случаи бывают всегда… Вы должны понять, великий. Камнепад, медведи или внезапное похолодание. Здесь трудно зарабатывать свой хлеб. Из двадцати уходящих весной осенью один обязательно не возвращается.

— А из тех, кто пошел с человеком, который умер здесь?

Джитро вздохнул.

— Кроме него не вернулся никто. И никто не осмелился отправиться в Темную долину, чтобы поискать других.

Над рисунком, изображавшим зеленый свет, на стене было большое красно-коричневое пятно, потеки которого стекали на рисунок.

— Да обретет твоя душа покой, — пробормотал Артакс. Он попытался представить себе, что мог пережить этот человек.

Пленник одиноко стоящего дома. Наедине со страшными воспоминаниями.

Артакс увидел на стене бронзовое кольцо, к которому, должно быть, была прикована цепь. Взгляд его скользнул по всем изображениям смертоубийств, чтобы наконец снова вернуться к жуткому цветному желто-зеленому пятну.

— Я отправлюсь в Темную долину со своей свитой, — решил он. — Мне нужен вьючный осел с дополнительным провиантом. И два проводника, которые отведут меня туда.