Нандалее устала. У нее было такое впечатление, что Гонвалону доставляет удовольствие загонять ее до предела, а потом еще немного. Тело ее было похоже на карту местности — настолько сильно оно было покрыто синяками. Упражнения с мечом, бег, лазанье, снова упражнения с мечом… А потом чертовы уроки Ливианны по языкам людей. От них язык заворачивался в трубочку! И где только ее учительница выучилась всем этим ненужным языкам?

Уходя из Белого чертога, Нандалее притворилась, что хочет побыть одна. За ней никто не пошел. Что ж, по крайней мере, ей доверяют.

Она сошла с дороги, по которой бегала каждое утро, и стала спускаться по склону. Земля была топкой; полдня шел дождь. Нандалее ухватилась за ствол молодого бука и поглядела на растущие дальше по склону деревья. На опушке росли липы, ели и грабы, один-единственный ореховый куст. Подлеска было совсем мало, как будто лес обрабатывали. Может быть, кобольды? Время от времени в Белом чертоге она замечала слуг из маленького народца. Они держались очень отстраненно и очень ревностно следили за тем, чтобы никому не мешать.

Взгляд эльфийки скользнул по опушке. А потом она, наконец, обнаружила вечнозеленые ветви тиса.

Она отпустила березу и стала спускаться дальше по склону. Можно было бы поискать и ясень или вяз. Но самые лучшие луки получались из тиса. В Карандамоне тисы не росли, и лишь у горстки охотников когда-либо был тисовый лук. У Нандалее редко бывала возможность рассмотреть тисовый лук. Двуцветное дерево с неповторимыми свойствами. У каждого из таких луков было имя, о них ходили истории, подобно тому, как бывают истории о необычных мечах или выдающихся охотниках. С самого детства она слушала эти истории, узнала о силе тисового лука и о том, как обрабатывать дерево воском, чтобы сохранить в нем влажность. И о том, как луки после многих лет службы, в конце концов, умирали, поскольку теряли упругость. Охотники устраивали им самые настоящие поминки, во время которых торжественно предавали свои луки огню, и так же, как говорят об умерших, люди, сидя у костра, рассказывали друг другу истории об ушедшем луке, об охотах и о том, как далеко летали его стрелы. Нандалее знала о тисах все. По крайней мере, она на это надеялась.

И, переполняемая благоговейным любопытством, девушка стала приближаться к дереву, и так, то поскальзываясь, то карабкаясь, она добралась до границы лесов.

Умолкло вечернее щебетание птиц.

Тис был молодым. Нандалее провела рукой по шелушащейся красно-коричневой коре. Дерево выросло почти идеально ровным. Словно создано для того, чтобы стать луком!

Девушка вынула из-за пояса топор с короткой рукоятью. Прежде чем приняться за работу, она негромко, простыми словами поблагодарила лес за сделанный ей подарок.

При первом ударе из густых ветвей упала птица. Внутренняя сторона ее крыльев показалась ей в сумерках почти белой, как и живот, впрочем, забрызганный светло-коричневыми каплями. Деряба! Нандалее остановилась. Она слишком пожадничала! Сначала нужно было взобраться на дерево. И именно деряба! Если там, наверху, у маленькой птички было гнездо, лук будет привлекать к себе несчастье. Она вгляделась в сплетение ветвей, сумерек и темноты. Ничего!

Наверняка птица просто лакомилась семенами тиса, покрытыми сладкой на вкус мясистой оболочкой. Насколько сладкой была эта мякоть, настолько же опасны были твердые семена, из которых можно было получить сильный яд, равно как и из коры и иголок тиса. Уже даже в плодах отражались противоречивые Свойства дерева. Они дарили жизнь, а могли и отнять ее. Так же, Как и луки, которые изготавливали из их стволов, которые прокормят ловкого охотника, в то время как остальным созданиям они будут нести смерть.

Нандалее нерешительно поглядела на зарубку, зиявшую в стволе на три пяди выше запутанных корней. Дерево сумеет оправиться. Эта рана не убьет его. Говорят, что жизненная сила тиса настолько велика, что даже из ствола, потерявшего во время лесного пожара всю кору, могут снова вырасти побеги.

Если там, наверху, в развилке ветвей есть гнездо, птенцы должны были уже давно научиться летать. Почему она медлит? Воительнице пристало действовать решительно. Колебание на руку врагам. Чему она научилась только вчера? Если в твоем распоряжении столь же мало воинов, как у драконников, можно победить только в том случае, если нанести серьезный и неожиданный удар. Именно так должны они мыслить и жить. То, чему учат ее учителя, не может быть неправильным! Ее учителя руководствуются опытом столетий. Кроме того, это был единственный тис, который она сумела обнаружить с дороги, по которой бегала каждое утро. Значит, дело только в том, хочет ли она иметь лук и, наконец, снова чувствовать себя целостной, или ей хочется поупражняться в том, чтобы научиться отказываться от чего бы то ни было?

Она еще раз глубоко вздохнула, а затем лезвие топора вонзилось в дерево. Она уже и так отказалась от слишком многого. От своей родины. От своего клана. Довольно уже.

Нандалее работала быстро и ловко. Тисовая древесина была особенно плотной. Тисы растут медленно. Он сопротивлялся ей. Но наконец дерево упало, и она принялась отделять ветви от ствола. Тем временем совершенно стемнело. Ей приходилось ощупью находить ветки, удары она наносила вслепую. Разумно было бы просто оставить дерево здесь и вернуться, как только учителя Белого чертога дадут ей свободный час. Но когда это будет? Завтра или только через неделю? Обычно они использовали каждый час светового дня, зачастую уроки продолжались и после наступления темноты. Только тот, кто выбрал для себя искусство, в котором хотел поупражняться, получал больше свободного времени. Нандалее не могла понять этого манерничанья и считала его совершенно бесполезным. Однажды она увидела, как Гонвалон, полностью погруженный в себя, работал над камнем на отдаленной поляне. Нандалее позавидовала ему, но тут же уверилась, что не сможет найти подобной точки опоры. Если только… Она улыбнулась. Может быть, наставники зачтут вырезание лука и стрел в качестве художественной работы.

Внезапно ее рука нащупала клубок тонких веток. Гнездо! Она замерла. Это могло быть и старое гнездо. Кончики ее пальцев коснулись мягкого пуха. Ей даже показалось, что она чувствует последние остатки тепла. Неужели деряба высиживала здесь птенцов?

Она стала ощупывать мягкий лесной грунт, пробираясь сквозь ветви упавшего дерева. Лица ее касались тисовые иглы, мягкие, неспособные уколоть. Нандалее коснулась рукой липкого желтка. Нашла тоненькие скорлупки. Она проклята! Нужно было прийти днем. Неужели же все, что она делает, оборачивается злом? Уже ведь год клонится к закату! Деряба должна была давным-давно вырастить своих птенцов!

Но это оказалось не так, и теперь в разрубленных ветвях лежали три разбитых яйца.

— Что ты там делаешь?

Нандалее испуганно замерла. Голос был незнакомым. Она медленно повернулась.

— Тебе нужно больше света?

За ее спиной стоял молодой эльф. Она знала его по Белому залу, но вспомнить его имя не могла.

— Я услышал удары топора, и мне стало любопытно. Редко бывает, чтобы кто-нибудь рубил дерево в темноте. Это тис? Я в деревьях не очень хорошо разбираюсь.

Нандалее откашлялась. Ей было неприятно быть застигнутой врасплох.

— Ты двигаешься очень тихо.

— На самом деле нет. Думаю, ты просто была очень занята… — Он нерешительно махнул рукой. — Другими вещами, — наконец дипломатично закончил фразу он.

Нандалее удивилась тому, что он не воспользовался положением, чтобы посмеяться над ней.

— Ты можешь сделать свет?

Он улыбнулся.

— Один из моих немногих талантов, — он закрыл глаза, шевельнул руками, словно в поисках чего-то невидимого в воздухе. При этом он бормотал негромкие невнятные слова.

Волоски на шее у Нандалее встали дыбом. Она чувствовала, как изменился тонкий узор силовых линий. Он стал гуще. Наконец перед глазами у нее сформировалась парящая в воздухе структура, похожая на искривленную ветку. Она источала яркий свет, несмотря на всю свою интенсивность, не слепивший глаза.

— Шары у меня никогда не получаются, — сокрушенно пожав плечами, произнес эльф. — Но, надеюсь, этого хватит. Если ты объяснишь мне, что делаешь, то, возможно, я смогу помочь тебе.

Нандалее снова откашлялась.

— На дереве было гнездо. Я ищу яйца. Или то, что от них осталось. Я должна была быть внимательнее… Я…

— Кстати, меня зовут Элеборн. Прошу, прости мои дурные манеры. Ты наверняка уже слышала мое имя. Когда я пришел сюда, мне назвали имена всех учеников, и уже к вечеру я их забыл. Их просто слишком много — а болтливым тут никого не назовешь.

Нандалее не выдержала и улыбнулась. С ней было то же самое. Ей представили соучеников, после того как она кое-как оправилась от побоев Айлин, но она почти не слушала, потому что у нее все еще болела голова.

— Я Нандалее.

— Я знаю, — ответил Элеборн. — Тебя знают все. С тех пор как ты связалась с Айлин, твое имя у всех на устах. Большинство предполагает, что тебе, должно быть, когда-то упала на голову тяжелая ветка. Меньшая часть придерживается мнения, что ты уже родилась сумасшедшей.

Нандалее не поверила своим ушам.

— А к какой группе принадлежишь ты?

— Когда-то я воровал чаячьи яйца, упал с утеса и ударился головой. Мне кажется, это не приносит вреда. Но мое мнение, возможно, вовсе не мера вещей. Большинство здесь, мягко говоря, считают меня странным.

Она пристально поглядела на Элеборна. До сих пор никто из учеников не заговаривал с нею в открытую. Что задумал этот эльф? Здесь все держали свое прошлое при себе, и, в принципе, это не мешало Нандалее. Она и раньше мало разговаривала. Открытость Элеборна казалась ей странной. Но, может быть, он просто очень хитер? Может быть, он лжет? Она внимательно посмотрела на него: на его светлые, почти белые волосы, открытое лицо, стройную фигуру. Не очень высокого роста. Одежда у него была неопределенного цвета, нечто среднее между зеленым и голубым. Он был бос. Штанины мокрые.

— Ну, что? Я выдержал твое изучение или провалился?

Нандалее не сдержалась и рассмеялась.

— Пока не знаю. В любом случае свет, который ты призвал, очень кстати, — она снова склонилась между ветвей. Теперь она отчетливо видела разбитые яйца. Их скорлупа была бледно-голубой, покрытой большими коричневыми пятнышками. Три из них разбили ветки, но четвертое уцелело. Она подняла его и уложила в гнездо. Она знала, что деряба больше не вернется к своей кладке.

Она нерешительно поглядела на Элеборна, который молча ответил на ее взгляд. Наконец она взяла гнездо. Может быть… Она вздохнула. Нет, без тепла высиживающей матери яйцо погибнет. Она в нерешительности держала его в руках.

— Некоторые янтарины дают немного тепла. Может быть, если ты сделаешь гнездо из шерсти и положишь туда яйца…

Нандалее удивленно поглядела на Элеборна. Неужели он может читать ее мысли? Нет! Наверное, просто было несложно угадать, о чем она только что думала. Она отложила яйцо с гнездом в сторону и снова начала отделять ветви от ствола тиса.

— А что ты вообще здесь делаешь? Я имею в виду…

Она поглядела на него.

— Похоже на то, что рублю дерево, правда? По крайней мере, я гнезда не разоряю.

— Если ты принесешь домой только одно яйцо из четырех, то ты чертовски плохо умеешь разорять гнезда. Я имел в виду скорее…

— После того, как в рисовании я оказалась халтурщицей, и все находящиеся в поле зрения берут ноги в руки и бросаются бежать, когда я начинаю петь, я решила попытаться проявить себя в искусстве рубки деревьев в угасающем свете дня.

Он рассмеялся.

— Тогда, наверное, в будущем мне останется только второе место по эксцентричности склонностей.

Нандалее опустила топор.

— Почему? Чем ты занимаешься?

— Формирую воду и свет.

Она подняла будущий лук. Он приятно лег ей в руку. Затем наклонилась за гнездом.

— Какой от этого прок?

— Никакого. Мои произведения искусства гибнут в тот же миг, когда я отпускаю их. Свет гаснет, вода возвращается обратно в ручей. Ничего не остается. Но разве нашу жизнь обогащают не именно те вещи, в которых нам нет большой необходимости?

Свет, который он держал в руках, исчез так же внезапно, как потухшее пламя свечи, а когда глаза Нандалее снова привыкли к темноте, Элеборн исчез. Он ушел так же бесшумно, как и появился.