Кристина проснулась раньше обычного. Когда она, позевывая, протопала на так называемую «кухню», рядом с кофейной кружкой на столешнице ее ждала записка. От Джона. О том, что он отправляется на прогулку. А внизу две стрелки, выведенные им уверенно и на удивление изящно. Одна указывает на кружку. Другая – на кофейную машину, уже заправленную и готовую к бою. Взяв записку, Крис нахмурилась.

Оно понятно, спасибо за предусмотрительность. Хотя странно не это: на прогулку он как раз отправлялся всегда. Первым делом поутру. Ежеутренний моцион у Джона по обязательности приравнивается к восходу солнца. Так что это не новость, а аксиома.

Тогда зачем записка? Перепалка после дебатов у Кэтрин отгремела. Ссора у них, по словам Джона, вышла тупейшая, хотя, возможно, не настолько, как он ее с юмором живописал. Тупой она была потому, что сварой ничего не добьешься, – это да! – но когда двое любящих людей вдруг так сшибаются лбами, это уже само по себе требует обсуждения. Черт знает отчего, но сегодня Кристина чувствовала в себе какой-то мандраж. С чего бы? Джон, поделись она с ним, наверняка пожал бы плечами – тем более потому, что он и думать забыл об их…

Полугодичном Обломе.

Правда, с той поры как она Джона «обломила», минуло уже чуть больше полугода (дурь какая-то – надо было тогда заранее поместить в дневнике запись: «На этой неделе смотри не облажайся»). Но за этот срок у них между собой не раз доходило до предела, и мысль о Полугодичном Обломе прочно отложилась у нее в голове. А между тем они с Джоном, гляди-ка, уже перевалили за этот срок. И все еще вместе. Более того: если не обращать внимания на упрямство Джона, – ну никак не хочет с ней расходиться! – она сейчас чувствовала себя счастливей, чем за всю свою жизнь.

И все-таки… Все-таки тревожно было на уме, а в животе трепетали бабочки, и какая-то маленькая узловатая лапка со скрюченными коготками все тянулась к выключателю где-то там внутри и все хотела погасить там лампочку. Даже не понять, чья это ручонка. Осадок от матери, что пытается удержать ее от замужества? Олицетворение каких-то комплексов, которых она просто не ощущает на физическом уровне (во всяком случае, сознательно)? Извращенность в чистом виде? Непонятно. А ручка та из темноты все скребла-поскребывала, и согнутые пальчики тянулись и придвигали какой-то тайный план, который Крис не понимала и не хотела принимать.

Ту лапку она сердито отпихнула обратно в тень и потянулась к выключателю сама, – правда, это был всего лишь выключатель кофейной машины.

Ей надо было по паре пустяковых дел наведаться сегодня в Мидтаун – отрадная, надо сказать, смена обстановки. Большие здания и тенистые улицы Среднего Манхэттена чем-то напоминали горы и леса штата Вашингтон. Для тех, кто вырос среди густых дубрав, мегаполис – более удобное место для адаптации, чем какой-нибудь небольшой городок (Крис, сменившая до этого целых несколько, знала это по себе). Среди гор и каменных джунглей вы букашка на фоне рельефа: никто вас не знает и знать не желает, а Кристину это в целом вполне устраивало.

А вот сейчас казалось, будто кто-то из этих незнакомцев подлезает до неудобства близко. Прошло уже больше суток, а понимания, кто же это побывал у них с Джоном на крыше и оставил на стекле послание, как не было, так и нет. Пронять Кристину было не так чтобы легко, а уж Джона и подавно. И все равно странно, очень странно… Как и та вчерашняя сцена на Юнион-сквере. Джон тогда сказал: серьезные люди, что реально думают причинить тебе вред, обычно действуют прямиком, а не через всякие там загадки-головоломки, – но предупреждение все равно остается предупреждением.

Он сказал это со слегка отрешенным видом, при этом как бы обдумывая способы управиться со всем этим делом без ее участия, – как накануне вечером, когда он взял в ресторане отгул и отправился поговорить с тем церковником: задумка, в которую Джон загодя ее не посвятил. Потом, вернувшись в бар, ее друг рассказал о случившемся, но почему не сразу, почему не перед тем, как туда пойти? То же самое и тогда с Кэтрин. Вряд ли это было сделано из желания насолить. Как ни старается общество превратить всех в командных игроков, людям свойственно видеть в титрах только свое имя, причем желательно крупными буквами и поверх названия фильма. С Джоном Крис познакомилась, когда он возвратился в свои прежние пенаты – городок Блэк Ридж, штат Вашингтон, – для выяснения причин смерти своего старшего сына, погибшего якобы от несчастного случая. Тогда Хендерсон, помнится, бросался на обстоятельства как бык на красную тряпку, отвергая всякую помощь и поддержку, пока его, наконец, не начали отстреливать те, кто, по его мнению, был причастен к смерти его сына, и положение еще больше усугублялось. В конце концов все разрешилось, хотя и как-то суматошно, смазанно. Почему же теперь Кристину так грызет то, что ее друг по-прежнему продолжает поступать подобным образом? Может, из-за ощущения, что он обращается с ней как с какой-нибудь малолеткой?

И не оставил ли он ту самую записку из-за того, что сам все это чувствовал?

Незаметно для себя Крис оказалась в Маленькой Бразилии – коротком отрезке Сорок шестой улицы возле Таймс-сквера: узком, тенистом и малоприметном, эдакой своеобразной просеке между Пятой и Шестой авеню. Видно, была какая-то причина, по которой отправившие себя в добровольную ссылку выходцы из этой южноамериканской страны осели именно в этом углу чумазой сердцевины Мидтауна, но по прошествии лет все, что осталось от их скученного пребывания среди пыльных зданий (позднее снесенных, перепрофилированных или попросту заброшенных) вкупе с пошарпанным ирландским баром, – это горстка ресторанчиков под неизбывно реющим желто-зеленым флагом, где все еще можно приобщиться к гордости заведения – фейжоаде и кайпиринье, – а заодно и к воспоминаниям о некогда цветущей буйным цветом, а теперь изошедшей на нет бразильской диаспоре. Ближе к концу квартала Кристина проулком прошла на Сорок седьмую – еще один исторический анклав, именуемый «бриллиантовым кварталом». Улица здесь по-прежнему изобиловала магазинами уцененных ювелирных изделий и солидными мужчинами в широкополых фетровых шляпах-хомбургах – но той, что прежде, обособленной вселенной она уже собой не представляла. Будущность, как известно, усредняет. Есть даже слово такое – гомогенез.

Молодая женщина непроизвольно замедлила шаг перед одной из ювелирных витрин, где за стеклом тесно пригнанными рядами стелились драгметаллы и играли разноцветными искрами каменья, рассчитанные на привлечение больше дельцов, чем обыкновенных прохожих. Несколько минут Крис вполглаза поглядывала на полку посередине, пока не поймала себя на ощущении: она что, в самом деле смотрит на колечки? В этом, что ли, суть? Не может быть. Никогда, ни в одной из своих связей с мужчинами ее мысли не пускались по этому кругу. Точно так же не должны они пускаться туда и сейчас. Хотя и есть здесь слева одно кольцо, которое…

Отдергивая голову от подвыцветших на солнце бархатных подушечек с дорогими причиндалами для свадеб, она заметила, как что-то мельком отразилось в витринном стекле.

Кристина замешкалась, толком не понимая, что могло приковать ее взгляд. Она снова посмотрела вниз, как будто повторно рассматривая изделия в витрине. Проделав это на протяжении пятнадцати медленных секунд, она снова осторожно повела глазами вверх, вглядываясь не столько в товар, сколько в витринное отражение.

Да, точно. На той стороне улицы, возле заколоченных щитами окон магазина, кто-то стоял.

Кристина, не меняя позы, двигалась медленно, урывками, как будто все еще занятая разглядыванием, а сама в это время всматривалась в стекло.

А между тем та фигура с медленным постоянством продолжала движение. Мимо безостановочно сколь-зили прохожие. Нельзя сказать наверняка, но впечатление было такое, что та фигура молчаливо наблюдает за Кристиной. Высокая, стройная. В темном плаще. Очень похожая на…

– Я дам вам хорошую цену.

От чужого голоса женщина крупно вздрогнула. Оказывается, из магазинчика успел выйти какой-то субъект. От него веяло дешевым обаянием торгаша, вечно пытающегося что-нибудь всучить и сулящего скидки вне зависимости от того, интересуют они кого-то или нет.

– Спасибо, не надо, – твердо сказала Крис, несмотря на то что в груди у нее бил молот.

Продавец разочарованно побрел обратно. Этот момент Кристина использовала для того, чтобы бросить взгляд через улицу. Сейчас там не было никого, кроме стайки хасидов-торговцев и троицы туристов в ярких анораках и с большой картой.

Получается, фигуры там и не было? Или она примстилась женщине из-за кочующих теней прохожих, отраженных в грязноватой витрине?

Крис двинулась вверх по улице и метрах в двадцати свернула направо, в узкий проулок, наводненный паром и сложным букетом запахов лежалых отбросов. Перед тем как повернуть, она замедлила шаг, давая тому, кто идет следом, возможность разглядеть, куда именно она заходит, а затем направилась вдоль улочки. Через пяток метров молодая женщина мимолетно обернулась.

Сложно сказать наверняка, но похоже, что кто-то стоял сейчас на противоположной стороне улицы, по которой она только что прошла, и смотрел ей вслед в глубину проулка.

Стояло утро, и Крис находилась в самом сердце Мидтауна. Если этот человек или несколько людей что-то замыслили, то время и место они выбрали не самое удачное.

Если, конечно, они не перейдут через дорогу и не поспешат за ней по этому проулку, где никто ничего не видит.

Кристина вынула сотовый, якобы проверяя входящие сообщения: пусть видят, что она в контакте с внешним миром и может в любую секунду позвать кого-нибудь на помощь.

При мимолетном взгляде налево ее сердце, вздрогнув, буйно забилось. На той стороне проулка, оттененный светом, виднелся силуэт.

Может, это всего-навсего остановился случайный прохожий… хотя сомнительно.

– Я тебя не боюсь, – сказала Крис с тихой угрюмостью в голосе.

– Чего? – переспросил кто-то, и она, обернувшись едва ли не в прыжке, увидела бокастого, в замызганном поварском халате мужчину восточной наружности – притулившись возле черного хода, он с улыбочкой покуривал.

Тряхнув головой, Крис мысленно поклялась узнать название его треклятого ресторана, чтобы никогда, никогда не переступать его порога. Остаток пути она проделала не сказать чтобы бегом, но и без лишнего промедления.

Шестая авеню была обнадеживающе многолюдна. Народ здесь бойко сновал во все стороны, словно пушечные ядра, пущенные разом со всех углов. Оставаться привязанной к людному месту, да еще и звонить отсюда Джону Кристина не захотела. И дело не только в том, что это придало бы ей сходство с классическим портретом дамы в смятении, что обломно уже само по себе. Просто Крис понимала: если подтянуть Джона, он примчится сюда на таких парах, что вмиг сдуют любого из тех эфемерных преследователей. Ну а дальше что – опять ход с Е-2 на Е-4?

И она пошла вниз по авеню, приостанавливаясь возле каждого перекрестка. В будочке на углу Брайант-парка Крис купила «американо» и, пока ждала сдачу, не сводила глаз с грязноватого плексигласового окошечка продавца. По пути на протяжении четырех кварталов она смотрела и на магазинные витрины, и на окна банков, но не замечала ничего и никого, кроме добропорядочных граждан, спешащих по своим и чужим делам.

Кофе женщина прихватила с собой в тенистую аллейку ближнего скверика, где нашла себе место за одним из шатких металлических столиков и, примостившись там, стала смотреть и ждать.

А еще досадовать на себя за глупость. Из тех людей, кто заходил в скверик, никто даже отдаленно не напоминал той случайно замеченной фигуры. Одни лишь офисные работники с ланчбоксами, туристы да еще какой-то мужчина средних лет с электронной книгой на коленях, которая его, судя по всему, не особенно интересовала. А так – скверик как скверик, к тому же холодноватый.

В конечном итоге Крис вынула сотовый и обнаружила там эсэмэску сорокаминутной давности, прибывшую примерно тогда, когда она спешила прочь из того проулка. Сообщение было от Джона: он интересовался, куда упорхнула его птаха и не желает ли она совместно с ним чего-нибудь поклевать в обед. «Птаха» собиралась ответить, как вдруг поняла: что-то изменилось. Сам воздух вокруг, казалось, стал другим.

Напротив за столиком кто-то сидел.

Молодая женщина – рослая, брюнетистая, в черном плаще, из-под которого проглядывало красное платье. Высокие скулы, породистый нос, алые губы и большие, непроницаемо-темные глаза…

– Ты ведь меня видишь? – задала она Кристине вопрос.

Голос негромкий и какой-то першистый, словно составленный из частиц фонового шума.

Крис крепко уперлась в нее глазами. На лице девицы читались любопытство и вместе с тем настороженность, как будто бы преследовали как раз ее.

– Ну так что, видишь? – требовательно, хотя все так же негромко переспросила она.

– Э-э… да. Конечно.

– Но ведь ты же… реальная.

– Ну а как?.. – в некоторой растерянности от таких слов пожала плечами Кристина. – А ты-то кто?

– Я Лиззи.

Собеседница была как будто слегка раздосадована тем, что разговор протекает не совсем в нужном русле.

– А я Кристина.

– Я знаю.

– А… Откуда?

– Я слышала, как тебя окликнул твой друг, – с ноткой застенчивости ответила собеседница. – Джон, он же твой бойфренд?

– Да. Но когда ты это успела услышать?

Девица не ответила, нервно глянув поверх плеча собеседницы.

– Когда? – повторила Крис с нажимом. – Это ты была у нас на крыше? Зачем ты ходишь за Кэтрин?

– Мне пора, – вставая, сказала брюнетка и, не оглядываясь, пошла прочь.

Кристина вскочила, думая двинуться следом, и тут заметила, что возле столика стоит кто-то еще – тот самый мужчинка с электронной книгой.

– Ой, – улыбнулся он.

– Что «ой»? – хмуро уставилась на него Крис.

В его улыбке мелькнуло замешательство:

– Да вот увидел, как вы тут одна посиживаете, и подумал, не составить ли вам компанию: вдвоем-то веселей!

– Мне – нет, – отрезала молодая женщина.

– Точно?

Вместо ответа Кристина прошла мимо, высматривая, куда могла деться та девица. Темный плащ вроде как мелькнул на фоне заднего фасада библиотеки, хотя это могла быть просто тень от деревьев.

Мужчинка с книгой все еще стоял у столика. Его глаза источали благожелательность, ну и, понятно, надежду.

– Как вы тут сказали: я «посиживаю одна»? – обратилась к нему Крис.

– И это прекрасно, – готовно оживился он. – Я сам это люблю, посиживать один. Никто не отвлекает, на душе мир и покой, правда? Просто иногда между людьми вдруг происходит некое сцепление, и…

Кристина полоснула его взглядом, под которым он невольно попятился. А она уже спешила вон из скверика, набирая номер.

– Вот она, легка на помине, – весело сказал в трубку Джон. – А как насчет…

– Они только что на меня выходили, – перебила его Крис.